Свое время (свои последствия)

Мицки опаздывал. Очень сильно опаздывал. Ему было уже девятнадцать, но течки всё ещё не было. Хотя с самой академии он был с Боруто, и тот ещё в пятнадцать наставил на него уйму меток, и сейчас постоянно кусал, а Мицки всё так же не потёк. Всё так же был пустым. Когда это не пришло в пятнадцать, или хотя бы в шестнадцать они не очень волновались — всё-таки у каждого свой возраст, и некие задержки не страшны. Тем более Орочимару тщательно следил за его здоровьем. Но когда ни в семнадцать, ни в восемнадцать у Мицки так и не случилась течка, Боруто ужасно перепугался. Орочимару снова долго и тщательно его обследовал, брал гораздо больше анализов, но физически Мицки был также здоров. Только получалось, что развитие остановилось где-то на шестнадцати годах. Внешне Мицки, конечно, подрос, повзрослел немного, но вот суть омеги всё так же спала, будто он был слишком молод для течки. Боруто никак не мог понять — как это может быть? Как такое может быть нормально? Орочимару говорил, что раз это не тело, то сам Мицки ещё просто не готов к такому. Так что нечего торопиться. Мицки на такое покраснел моментально и глаза опустил. Боруто сперва нахмурился, а потом на него разом обрушилось всё понимание. Раздавило осознанием. Да — Мицки просто был ещё не готов к подобному. Он с самого начала был очень тихим, а потом, когда они учуяли запахи друг друга и поняли, что должны быть вместе, змей ещё и оказался очень стеснительным. Несмотря на то, что они совершенно точно были парой, что идеально подходили друг другу, что дружили и прекрасно понимали друг друга — Мицки боялся. Он ужасно краснел и так нервничал, стеснялся, что поначалу Боруто даже не мог заикаться о чём-то. Он тихо и осторожно приучал Мицки к тому, что они будут близко — касаться друг друга — потом, приучал к объятиям, и долго, очень долго выпрашивал поцелуи. Целый год единственное, что позволял Мицки, только быстрые поцелуи в руку и — спаси ками-сама! — мимолётное, невинное касание губ. Настолько невесомое, что Боруто часто казалось, что он и не целовал его. Он думал, что сойдёт с ума прежде, чем дождётся от Мицки настоящего поцелуя. Однако в пятнадцать лет Мицки всё же позволил поцеловать себя. Узумаки почти одурел от этого, сжал в объятиях любимого парня, не желая отпускать, и получил почти что истерику. Мицки весь раскраснелся, его скрутил жар и… страх, неловкость, он почти задыхался и дрожал от паники — так сильно он смутился. Боруто пришлось брать себя в руки и снова двигаться медленно. К концу года поцелуи всё-таки стали длиннее — растягивались на несколько минут — а потом Мицки разрешил поставить на шее метку. И на плечах. На руках… Везде, где Боруто мог укусить, не снимая одежды: максимум слегка сдвинуть ворот кимоно. Но не более. Но на время сущность альфы довольно успокоилась, чувствуя рядом своего омегу. Только всё же не настолько… Боруто хотел продолжения, даже несмотря на то, что не было течки — можно ведь и так. Если осторожно. А ещё он хотел спать вместе, целоваться. Но Мицки ничего не позволял. Из того что Узумаки предполагал. Поцелуи были максимум минут по десять. И то, это было чудом. Где-либо трогать себя змей не позволял и всё так же смущался. Пугался. Боруто терпел. Медленно покорял омегу, но Мицки упорно не сдавался. Только когда Узумаки совсем перемололо за второй гон, омега понял, что больше тянуть нельзя. Он должен сделать хоть что-то. Поэтому всегда, когда Боруто просил внимания, он вставал на колени и впускал член Узумаки в самую глотку, аж утыкаясь носом в лобок. Альфа облегчённо стонал, трахая свою омегу хотя бы так — это приносило облегчение гораздо больше, чем просто дрочка. А на фоне вечно замкнутого змея — это было просто блаженством. Боруто наслаждался, гладя волосы Мицки, пока тот нежно и жарко вылизывал его член, медленно заглатывал, и просто дурно было от любви. Только вот очень было жаль, что в свою сторону подобного Мицки не принимал. Он не позволял Боруто ничего. Поцелуи всё так же по несколько минут, руки или только на талии, или на плечах — от любой попытки полапать или погладить его, омега просто пугался, смущался и сбегал. Даже от намёков… Мицки не раздевался при нём, не давал обнимать во сне и не позволял трогать свой член. Вообще никак. Только к восемнадцати Боруто добился того, чтобы хотя бы подрочить своему драгоценному. И было это так редко… Всего три раза. И то, при этом Мицки был одет, лежал к нему спиной, не позволял больше нигде трогать, а в довершение зажимал рот руками. Он так пылал от смущения, сердце так колотилось, что Боруто казалось, омега сам умрёт от смущения и стыда. И его сожжёт. Ещё он был таким тихим, что почти не дышал пока Боруто его ласкал, а когда случайно простонал, то испугался и сжался весь. Узумаки однако не отступал и сумел довести его до оргазма. Второй раз был такой же смущённый и слишком нервный для Мицки, и был только через три месяца. Третьего раза пришлось ждать аж пять месяцев. Но Боруто дождался и крепко прижимался к нему сзади, жарко дыша в и так пылающее ухо, медленно лаская член. Мицки в его руках горел и дрожал от наслаждения и смущения. Но всё-таки кончил и расслабился. Хоть немного. А потом альфа сделал ошибку: когда Мицки был ещё во власти оргазма, он осторожно, совсем немного и очень нежно, продвинул пальцы немного дальше, желая всего лишь потрогать его такой манящий вход. Мицки оцепенел, а потом Боруто шибануло молнией. Когда он хоть немного пришёл в себя, то Мицки уже был забаррикадирован в ванне и ни при каких условиях не выходил. Даже не отвечал. Узумаки уже умолял его выйти, обещая спать на полу, но омега не реагировал. Только утром вышел и несколько недель не позволял себя даже целовать. Только один раз дал обновить метки. И всё. Даже спал один в кровати, постелив Боруто на полу. Альфа послушно молчал. Только спустя полгода они снова вернулись к прежним взаимоотношениям — короткие поцелуи, максимально приличные объятия, и Боруто даже не заикался о том, чтобы потрогать Мицки. И вот вскоре было обследование и диагноз, что течка отсутствует из-за… того, что омега ещё не готов. Мицки густо покраснел, и опустил взгляд в пол, прикрывая рот рукавом. Боруто за минуту вспомнил все их годы стеснения и тяжело вздохнул. Что ж… Ждать так ждать. Всё равно столько времени уже прошло. Поначалу омега был очень смущён, хотя скорее расстроен тем, что Боруто придётся ждать ещё непонятно сколько. Непонятно чего. Ему было почему-то стыдно за это. Узумаки офигел от таких выводов и просто заваливал Мицки комплиментами, подарками и вниманием. Конечно, всё максимально прилично — никаких даже намёков на интим. Через две недели змей успокоился, и они вернулись к прежнему — лёгкие, короткие поцелуи и минет для Боруто, когда альфа уже не выдерживал. Так неторопливо прошло ещё полгода. Они продолжали жить своей обычной жизнью, Мицки всё так же не тёк, но Боруто со всех сил старался показать ему любовь и расслабить. Не столько для того, чтобы заняться сексом, сколько для покоя Мицки, чтобы омега был уверен. Не боялся. Змей немного успокаивался — и верил в любовь, млел от заботы — но по-прежнему не давал себя касаться. Но хоть немного его состояние стало лучше. Боруто радовало и такое, потому, когда они возвращались с миссии и отдыхали перед сном, он осторожно обнимал омегу, ласково и невинно целуя пушистые волосы на макушке. Тем более Мицки сегодня чувствовал себя как-то немного нехорошо, так что Узумаки нежничал, хоть так поддерживая. А Мицки было как-то противно. Что-то внутри напряжённо звенело и было такое ощущение словно… внутри всё разбухло. Он теперь был раздутым как губка, впитавшая воду. Как-то неприятно. Но пока не особо волновался — завтра они будут дома, и он проверится в больнице, а сейчас змей грелся под боком альфы, забывая в его безопасных объятиях о плохих ощущениях. Но внутри набухало больше, что-то дёргало сделать непонятное… Резко бросило в жар — всё тело — а мысли поплыли. Что-то будто лопнуло и… из его ануса потекла тёплая, слегка вязкая смазка. Мицки застонал — запах альфы ударил по рецепторам, сущность омеги встрепенулась и желала альфу. Здесь. Сейчас. Всего. Боруто почувствовал, как многократно усилился запах Мицки, и замер. Альфа внутри заскулил. Омега поднял на него пылающее лицо, и они встретились глазами. Зрачки змея дрогнули, расползлись на всю радужку, и он совершенно лишился ума. Мицки бросился на него, повалив на подстилку в их палатке, и жадно, сумасшедше целуя. Никакого понимая, кроме дикого желания, в нём не осталось. Он рвал одежду ногтями, стаскивал ненужные тряпки, целовался, кусал почти, и так глубоко лез языком в горло, что Боруто даже закашлялся. Но желание омеги пробудило самые сильные, жаркие желания и инстинкты альфы — страсть вскипела мгновенно, и Боруто принялся стаскивать кимоно Мицки, желая скорее овладеть своим омегой. Но змей совершенно лишился разума — в нём не осталось ничего — лишь необходимость секса. До потери пульса. Одежда уже была сорвана и Мицки со стоном взял член Боруто, приставляя к анусу, Узумаки встрепенулся. Он попытался остановить того, чтобы подготовить, чтобы омега не пострадал — первый раз же — но белые змеи моментально скрутили ему руки над головой и, видимо для надёжности, ноги. Омега сразу же сел на член полностью и замер, сладко-сладко застонав и кончив. Просто от того, что принял в себя член Боруто. Альфа задохнулся от этого осознания, внутри взбурлило желание, но… ещё пробудилось беспокойство — пусть у него течка, но всё равно нужно было подготовить, растянуть. Немного пробил страх — Мицки себе не навредил? Однако Мицки ловил такой кайф, подрагивая от оргазма, и был таким мокрым и мягким, что Узумаки быстро отодвинул эти мысли про травмы — эластичность змея и тут пригодилась. К тому же сущность омеги просто бесилась, требуя у альфы оттрахать себя. Потому Боруто подкинул вверх бёдра, выбив из Мицки восторженный стон, и они принялись двигаться друг к другу. Резко, полностью отдавшись инстинктам. Мицки захлёбывался слюной и криками, опускаясь на член. Он был такой влажный нежный и мягкий, что у Боруто рвало крышу, и он подсаживал бедрами сильнее, впечатываясь в бёдра омеги. Из-за неимоверного желания это продлилось недолго — Мицки снова кончил, покрывая семенем живот Узумаки и плотно сжимая член в себе. Он насадился до самого конца, пропустив в себя небольшой, набухший узел, прижавшись к телу вплотную. Боруто пытался возражать, но его не слушали — омега, так долго спавшая, желала получить сразу всё наслаждение, и сцепиться. От того, как Мицки сжимал его, он всё же кончил в змея. Узел ещё немного разбух, запечатывая сперму внутри горячего тела омеги. Ощущения были просто невероятными, особенно когда мышцы Мицки тоже немного словно набухли и плотно, нежно зажали член в себе. Те несколько минут, что длилась сцепка, пока узел Боруто и анус Мицки медленно расслаблялись, были блаженством. Отголоски оргазма волнами прокатывались по всем нервам, выбрасывая их в эйфорию — гораздо больше, чем просто оргазм от дрочки. А Мицки ещё и лёг ему на грудь, жарко дыша в шею. Ощущать его на себе, его жар и удовольствие было восхитительно — альфа никак не мог нарадоваться тому, что омега наконец-то полностью его. И что Мицки счастлив. Этот момент был таким душевным, когда сцепка их отпустила, столько любви и нежности было в сердце Узумаки, что его почти разрывало, на тысячи искорок. Но омега хотела больше. Ещё и ещё. И альфа не мог устоять — нежность снова смыло страстное желание. Мицки рьяно, самозабвенно скакал на члене Боруто, закинув голову назад, царапая живот Узумаки ногтями, и восторженно стонал. Альфа также восторженно отзывался, подвластный желаниям омеги. Воздух вокруг них пылал, трещал от напряжения их общей молнии, внутри Мицки хлюпало, было жарко и нежно — альфа сходил с ума от таких ощущений и подсаживал бёдрами, наслаждаясь стонами. Ещё один оргазм снова завершился сцепкой и блаженством в каждой клеточке тела. Змей целовался, пока тела отходили от этого наслаждения, вылизывал шею и кусал почти до крови — словно сам ставил метку. Омега довольно мурлыкала на такое, альфа больше заводился. Третий раз змей уже упирался ему в грудь, также восторженно насаживаясь на член. Боруто бы хотел сжать его, перевернуть на спину и самому оттрахать — гораздо быстрее, чем это можно в таком положении — но всё так же был крепко связан змеями. Потому только стонал и порыкивал, когда Мицки наклонялся для поцелуя, или с его губ капало немного слюны. Впрочем, внизу всё было гораздо белее мокрым, вязким, зато таким шелковистым… Очередная сцепка снова накрыла блаженством. Но после стала наползать усталость, а члену уже даже было слегка больно — так Мицки его обжигал. Боруто расслабился, наслаждаясь их жаром и растекшимся по нему омеге. В переносном и буквальном смысле — смазки было так много, что она даже стекала между бёдер Узумаки, а там, где они касались кожей, было влажно и липко. Удивительно: как Мицки ещё не соскользнул с него… К тому же, между их животами была сперма змея — всё было очень мокрым. Но так хорошо. Узумаки закрыл глаза, наслаждаясь тем, как Мицки лежал на нём, как ещё плотно сжимал его внутри, и как медленно расслаблялся узел. Было так прекрасно уснуть, ещё бы обнять его… Додумать он ничего не успел — омега снова требовала внимания. Удовольствия. Альфа отзывался — он не мог не возбудиться — но уже было тяжело. Дышать было сложно — слишком горячий воздух; в глазах понемногу темнело, всё болело, и член, кажется, немного натёрся, несмотря на то что Мицки был очень мокрым. В четвёртый раз было уже даже неприятно кончать, а узел почти не набух — может если бы была пауза чуть больше… Но Мицки снова и снова продолжал его возбуждать — разумом Боруто уже ничего не соображал. Только сущность альфы отзывалась на требование омеги. Но чем дальше, тем более вяло дёргалась. Спермы уже просто не было, а член болел, как и всё тело, и хотелось только отключиться. Даже подчиняться омеге уже не было сил. И кончать было уже не так хорошо. А в голове был совсем бред. Но, к счастью, Мицки насытился — он кончил последний раз, уже тоже на сухую, и бессильно упал на Боруто. Омега устало, но сыто мурчала, вполне напитавшись удовольствием, а змей устало отключился. Вместе с ним в бессознание уплыл и Боруто. Просыпаться было очень тяжело. Всё тело болело. Абсолютно. Даже дышать было трудно. Боруто какое-то время плавал в полусознании, пытаясь выбраться из этой боли, а потом разум проснулся и вернулись воспоминания. Он с трудом открыл глаза — Мицки спал, раздавив его. Змей уже, к счастью, не было. Зато его член всё ещё был внутри омеги. Только спустя несколько минут Узумаки заставил своё тело двигаться хоть как-то и смог перекатиться на бок, и с трудом выйти из Мицки. Он застонал от боли: и потому, что омега его совершенно отымел, и потому, что за столько времени смазка как-то слиплась, завязла внутри, высохла снаружи, неприятно стягивая кожу, и выйти было тяжело. Неприятно жгло. Ещё и член болел, будто его натёрло. Боруто просто обессиленно повалился обратно на лежанку, пока не отдышался. А потом беспокойство о Мицки снова проснулось, и он подорвался с лежака, оглядывая любимого. Змей выглядел плохо: совсем уставший, с потрескавшимися губами и лёгкими синяками под глазами. Внутренняя сторона бёдер, под засохшей смазкой, была слегка красноватая, но это не так страшно, а вот то, что анус был припухшим и покрасневшим, напугало больше. Узумаки чертыхнулся… но… долго злиться не получилось. Видимо, сущность омеги тоже страдала из-за того, что так долго спала. И накопилось. Но за состояние Мицки Боруто переживал. Однако сил, чтобы привести его и себя в порядок не было — домой бы дойти… Он кое-как укутал Мицки в один из плащей, а сам надел его кимоно, вместо изорванных футболки и куртки. Хорошо хоть штаны целы остались… Поскуливая от усталости, он всё же смог забросить змея себе на спину и пойти домой. Вещи он бросил там: палатку, и лежанку; взяв только сумки с оружием. Всё равно не смог бы всё собрать и запечатать в свиток. Его порядком шатало, в теле ужасно гудело и от слабости хотелось только упасть где-то под деревом и уснуть. На пару недель. Однако беспокойство о любимом всё-таки гнало его вперёд, и к середине ночи он смог доползти в деревню. У ворот уже стража дотащила их в госпиталь. Правда, он этого уже не знал, вырубившись ещё, когда подошёл к ним. Проснуться в больнице было гораздо лучше — ничего не болело, а усталость уже была от того, что он долго спал. В остальном — всё было отлично. Кроме того, что жутко хотелось жрать. Но в больнице кормили неплохо и выдали несколько порций, пока он не наелся. С Мицки всё было в порядке. Он только вымотался и немного заработал обезвоживание, но это уже поправили. Даже натёртое нутро не было проблемой. Хотя Мицки ещё несколько дней проспал — всё же сил он потратил очень много. Зато, когда проснулся уже выглядел как всегда прекрасно — только немного лениво. Но это даже было хорошо. И по своему прекрасно. Однако, когда врач оставил их одних, чтобы они могли одеться и пойти домой, змей сверкнул глазами и жадно оглядел Боруто. — Я хочу ещё… — Промурлыкал Мицки, мокро облизнувшись. Омега снова распалялась. Узумаки нервно сглотнул. Боруто подозревал, что его снова выжмут досуха, но сущность альфы заинтересованно пробуждалась, хотя разумом он немного нервничал, понимая, что трахать будут его.