e2 — e4

— Это не может быть опасно. Нанналли — упрямая. Все они, принцы и принцессы британской империи, дети Чарльза — упрямые, даже добродушный Одиссей, легко согласившийся стать фермером, а не королем. Шнайзель — и тот упрямый; хотя на нем лежит гиасс, приказывающий повиноваться Зеро, остальным он повиноваться не обязан. Нанналли же… из ребенка она превратилась в молодую девушку, набралась не только теоретических знаний, обнаружила врожденный интеллект уровня своих братьев, получив возможность видеть — читала все необходимое и училась, и правила действительно разумно. Мудро и справедливо — удивительно, как ей удавалось принимать такие мудрые решения в столь юном возрасте? Нанналли было шестнадцать, когда она взошла на престол, как Сотая императрица Британии. Не так уж мало, на самом деле, вдруг подумал Сузаку: Кагуя стала главой дома Сумераги намного раньше, и ей удавалось принимать, по крайней мере, правильные решения, раз уж она единственная выжила, когда прочих глав Киото казнили. Угораздило же их с Нанналли подружиться. Именно Кагуя и натолкнула императрицу на мысль, которую она теперь так усердно доказывала Сузаку. И, с одной стороны, она была права, с другой… — Ты серьезно думаешь, что мной будут заниматься не лучшие медики Британии, Китая и Евросоюза одновременно? — Нанналли нахмурилась. — Современнейшая аппаратура. Лучшие специалисты. Я бы сделала это раньше, намного раньше, но у нас… — она осеклась, проглотила это «мы», сверлами ранящее ее горло. — …не было возможности. Нужно было скрываться, и денег бы не хватило. Теперь есть все — время, деньги, возможность… Я знаю, что есть возможность. Кагуя говорила, что похожие операции проводили. Снова Кагуя. И не «леди Сумераги» в устах вежливой Нанналли, а «Кагуя». — Я хочу ходить! — взорвалась Нанналли. — Я хочу снова ходить! Даже то, что коляска механизирована — ничего не меняет! Все равно это коляска! Все равно я инвалид! Сузаку замер, как от удара. Впервые, сколько он ее знал, Нанналли назвала себя инвалидом — и ему стало стыдно так, как в детстве, когда он подрался с Лелушем и выкрикнул, что совсем их комната не красивая, что это чулан — а потом услышал от девочки в инвалидной коляске «я слепая» и его накрыла волна стыда. Ну правда, что может случиться? Нанналли не ребенок, Нанналли осознает все возможные риски, Нанналли, как обычно, все просчитает… уже просчитала. Да и не на сердце операция, не на головном мозге, не на каких-либо других жизненно важных органах. Максимум, что может быть опасным — наркоз, но это точно не то, о чем стоит волноваться в работе с профессионалами. — Мне прострелили ноги, но не позвоночник. Рентген показал, что все совсем не так плохо. Только запущено. Тебе правда не о чем волноваться, но если ты продолжишь пытаться со мной спорить — я просто поставлю тебя перед фактом. Возможно, так стоило сделать изначально, — хмыкнула Нанналли. Сузаку поклонился. — Я буду только счастлив, когда вы сможете ходить, ваше величество. Вы правы, я лишь волнуюсь за вас, но если вы уверены, то я приму ваше решение. Даже наедине с ней он обращался к Нанналли по титулу и официально — она так приказала. Многие могли называть ее величество вне публики по имени, но для Сузаку она всегда была «величество». Возможно, это было своеобразным наказанием — он убил ее брата, неважно, что тот сам так решил. Вот всегда они так, горько подумал Сузаку. Решают все сами, а ему достаются последствия их решений. — Тогда остается один важный вопрос, — Нанналли постучала пальцами по подлокотнику кресла. — Кто меня заменит? На год, — усмехнулась она, увидев лицо Сузаку. — Я не допускаю мысли о своей смерти ни на секунду. Но я выйду из строя на год, я посчитала. Подготовка к операции, сама операция, полная реабилитация, ибо раньше положенного срока клинику я не покину… Возможно, даже больше года придется потратить. Тогда правление Империей примешь ты. — Я? — Сузаку подавился воздухом. Нанналли вздохнула. — А кто еще? Ты и так везде меня сопровождаешь, знаешь все, что происходит в государстве, и, собственно, как раз сейчас не происходит ничего такого, что помешало бы мне временно отлучиться. Я составила график встреч с послами и лидерами, график мероприятий, которые можно будет устраивать не столь пышно под предлогом отсутствия императрицы, график мероприятий, которые нужно будет посетить в других странах, бюджет на следующий год… все необходимое. Тебе нужно только следовать плану. — Ваше величество, я понимаю, — Сузаку прокашлялся. — И я очень ценю ваше доверие. Но я не политик, и не стоит ли тогда найти человека, который мог бы меня… страховать? — Да, я знаю, с политикой у тебя хуже, чем с военной стратегией, — Нанналли то ли дружески пошутила, то ли на самом деле подколола. — И поэтому у тебя будет тот, кто станет твоей страховкой в политике. Точнее, — она улыбнулась, — та. Почему-то Сузаку подумал, что это будет Корнелия. А кто же еще? Она единокровная сестра Нанналли, у нее были права на трон — были бы, если бы она не отказалась от титула принцессы ради возвращения доброго имени Юфемии. Она, естественно, разбиралась в политике. Но он все равно спросил, ибо так полагалось: — Кто же? — Сумераги Кагуя. — Что? — А что? — раздраженно спросила уставшая препираться Нанналли. — Она прекрасный политик. Она не раз говорила, что будет женой Зеро, и это слышали, по крайней мере, Черные Рыцари. Она говорила это императрице Тянь Цзы. Соответственно, Китай в курсе. Вот и будете изображать брак. — Брак?.. — Подумай сам. Кагуя — умный человек, Кагуя — хороший политик, Кагуя, в отличие от меня, разбирается в тонкостях придворных интриг, Кагуя обладает огромным количеством информации и связей, Кагуя, наконец, владеет всеми концернами по добыче сакурадайта — когда Британия казнила пятерых глав Киото, то отобрала их активы и бизнес, но я, естественно, все вернула — Кагуе, потому что никто из глав Киото не имел наследников, а даже если бы имел — настоящий опыт управления концернами есть только у нее. Тебе же не нужно объяснять ценность сакурадайта? Опять все решили за него. Но это немного слишком — распоряжаться им, как оружием, это правильно, жертвовать его жизнью на поле боя — это правильно, он сам согласился на это, еще когда вступил в ряды британской армии, а его личная жизнь — это все же немного… другое. И когда Юфи по рации приказала любить ее, сказав, что будет любить в ответ — она точно знала, что это взаимно. Точно знала, что Сузаку никогда не решился бы признаться ей первым, лишь давая понять, что любит, но не смея озвучивать подобную дерзость. Как давно это было… С Реквиема Зеро прошло пять лет, подумал Сузаку. Нанналли двадцать один. Ему — двадцать три. Кагуе… сколько же лет Кагуе? Вроде бы она младше его на год… или на два? И какое это имеет значение? Он никогда не интересовался сестрой. В детстве они друг друга взаимно раздражали, потом Сузаку убил отца, естественно, их с Кагуей разлучили, и он не думал о том, как она жила. Ему достаточно было узнать позицию Киото — предателей, согласившихся сотрудничать с Британией, лишь бы не потерять свои деньги и влияние. Он был уверен, что Кагуя тоже такая же — а во время Черного Восстания они почти не разговаривали и находились по разные стороны баррикад. Кагуя поддерживала Зеро, а Сузаку не мог одобрить действия Лелуша. Неважно, ради чего и ради кого он это делал. То же самое можно было сделать без стольких жертв, что доказала Юфи. А Лелуш заставил ее устроить бойню, и потом убил. — Ваше величество, вы уверены? — Могу ли доверять Кагуе? Могу, — уверенно сказала Нанналли. — К тому же, ей доверяют Тянь Цзы и Ли Синкэ. Она не станет пытаться узнать твою личность, и, естественно, в постель вас никто не укладывает. Просто будете появляться вместе на публике, и в мое отсутствие Кагуя будет давать тебе советы. Писать для тебя речи, например. Подсказывать, о чем говорить с послами. Разве ты сам смог бы? Сузаку покачал головой. Он не был дураком, но поэтому понимал — он не создан для того, чтобы произносить речи и общаться с представителями иностранных государств на официальном уровне, как равный, а не как солдат. Ему необходима страховка. Но помолвка? А как еще объяснить присутствие рядом с ним Кагуи? — Тогда решено. Будет объявлено о вашей помолвке с леди Сумераги, после чего я пройду обследование и лягу на операцию. Все время, что я буду проходить лечение — не желаю слышать ни слова о политике. Даже если на нас внезапно нападут — с этим справишься ты сам. Когда мне разрешат звонки, говори о чем угодно, но не о государственных делах, войнах и найтмерах. Исключительно о приятном. Это наверняка звучит эгоистично, — Нанналли виновато улыбнулась, — но Британии не нужна императрица с повреждениями психики. Мне необходима не только операция, но и отпуск. Сузаку вновь поклонился. — Да, ваше величество.

***

Вот она и станет женой Зеро. Кагуя говорила это не всерьез. Она никогда не думала, что вообще станет чьей-то женой, особенно в четырнадцать лет, особенно — неизвестного человека в маске. Потом человек стал известным, потом — снова неизвестным. Тот, кто убил Лелуша… у Кагуи были догадки, кто бы это мог быть, но могила с именем Куруруги Сузаку находилась прямо здесь — перед ней. Зачем она сюда пришла? Не в первый раз. В первый раз Кагуя посетила эту могилу, когда Реквием по Зеро закончился и их отпустили. Она приняла ванну, переоделась из тюремной робы в обычное платье и пришла сюда — одна, без сопровождения. И тогда что-то бросилось ей под ноги. В сумерках Кагуя не сразу поняла, что это кот, и сначала не хотела забирать его с собой, но кот упрямо шел за леди Сумераги, явно выбрав ее своей хозяйкой — пришлось взять. Потом Нанналли удивилась, сказав, что кота зовут Артур и он принадлежал Сузаку. Картинка сложилась — вот почему кот побежал за ней. Но что было у них с Сузаку, кроме вражды? И какого черта она приходит на его могилу? Потому, что так принято на О-Бон?.. Августовское небо затягивали тучи. Возможно, начнется гроза, подумала Кагуя. Нужно вызвать машину, поехать домой, заняться делами — у нее постоянно есть дела. — Больше не приду, — зачем-то вслух сказала Кагуя, развернулась и ушла.

***

Маска не причиняла неудобств — на удивление. Хотя чему удивляться, если к разработке был причастен Лелуш? Мастер постарался не только над сокрытием личности, но и над удобством: в частности, маска не была жаркой, ничего не натирала, не мешала обзору — каким-то чудом даже цвета в ней не менялись. Естественно, цвета тоже часто имеют значение. Маска была настолько удобной, что ее не хотелось снимать с лица. Что можно было даже забыть о ее наличии. Сузаку во всех смыслах привык носить маску. Он стоял за спиной императрицы, которая перед толпой народа и прицелами фотокамер сообщала на всю страну о своем годовом отсутствии. Говорила прямо: ей нужна операция, она получила такую возможность, и Сузаку отчетливо слышал в речи Нанналли нотки, которые должны были вызвать в людях жалость. Он знал, как Нанналли ненавидит жалость, но она специально так делала — играла на чувствах, только в хорошем смысле. Ей удавалось сохранять баланс между «несчастной девочкой» и «сильной личностью со стальной волей, которая, несмотря на слабое тело, правит страной». — В мое отсутствие императрицей останусь, конечно же, я, ибо это не тот титул, который можно передать даже временно. Однако обязанности правителя будут выполнять мои временные регенты. Зеро, — Нанналли подождала, когда затихнет возбужденный гул толпы, — и его супруга. Каждому хочется любви, даже если это тот, кто скрывает лицо. Зеро — мужчина. Теперь вы все точно знаете один факт о его личности. Толпа загудела — мало кто сомневался, что Зеро мужчина, хотя маска меняла голос, и с тем же успехом этот голос мог принадлежать женщине. Но практически все сходились во мнениях, что Зеро — мужчина. У него были фанатки, рисующие в воображении образ неотразимого красавца, так что среди голосов были недовольные и расстроенные, но не настолько, чтобы это стоило внимания. Нанналли отъехала от микрофона, и Сузаку шагнул вперед. Речь ему подготовили заранее, и он выучил все до последней буквы. — Все верно! — Сузаку взмахнул рукой, как обычно делал Зеро в исполнении Лелуша. — Сейчас, когда настало мирное время, когда нет никаких угроз и войн — пришла пора думать о будущем! Пришла пора думать о вещах, кроме войны! О семье! О друзьях! О любимых увлечениях! И, конечно же, о любви! Пришла пора влюбляться! Меня тоже не обошло это стороной! Позвольте представить вам мою избранницу — леди Сумераги Кагуя, глава шести концернов по добыче сакурадайта, будущий временный регент Священной Британской империи наравне со мной! Речь произносилась в Пендрагоне, за пять лет простые жители Британии успели забыть о расовой нетерпимости к жителям нумерованных секторов, да и услышали они, скорее всего, только волшебные слова «избранница» и «сакурадайт», поэтому то, что будущая жена Зеро — японка, никого не смутило. Сузаку посмотрел в сторону вышедшей на сцену Кагуи… Он видел ее раньше, конечно. Он знал, что она выросла, знал, что она изменилась, но… он всегда старался не присутствовать при встречах Нанналли и ее подруг, чтобы дать девушкам посекретничать, никаких дел к Киото у него не было, и максимум, где он встречался с Кагуей — на светских мероприятиях, где были все. И там он видел ее только мельком. Иногда Кагуя появлялась на фото в журналах, но, наверное, всего два или три раза… странно, что так мало. Она была невозможно красивой. Эта взрослая, уверенно держащаяся девушка с осанкой императрицы, тенью нежной улыбки на пухлых губах, длинными, почти до земли, черными волосами, и зелеными глазами, удивительно почему-то знакомыми… Кагуя? Это — Кагуя? Сузаку был счастлив, что маска скрывает его лицо. Наверняка он покраснел, и эмоции свои он тоже никогда не умел скрывать. Кагуя заговорила что-то, ничего не значащее: продуктивное сотрудничество, ее счастье быть здесь, пожелания скорейшего выздоровления Нанналли — Сузаку не слушал. Но голос у нее тоже оказался красивым.

***

Они стояли друг напротив друга в коридоре замка. Сузаку мог рассматривать Кагую, пользуясь тем, что его взгляд скрывает маска, но все равно не позволил себе пялиться на ее грудь. Что тело Кагуи обрело пышные женственные формы, он и так заметил. Но кого ему напоминали ее глаза? — Держи, — Кагуя пихнула ему в руки какие-то бумаги. — Что это? — Свидетельство о нашем браке. Скажем, что церемония была закрытой, потому что мы не хотели устраивать пышное празднество, когда ее величество в больнице. — Браке, — повторил Сузаку. Он что — правда женат? — Я не сменила фамилию. Сам понимаешь, почему, — усмехнулась Кагуя. — Инкогнито Зеро, мой концерн Сумераги. Все оформлено так, как положено. Невозможно придраться. Мы женаты по всем законам. — И тебя это устраивает? — не выдержал он. — Фиктивный брак с человеком в маске? — С героем всей сверхдержавы? С тем, кто победил зло? С доверенным лицом императрицы Британии? — губы Кагуи растянулись в хищной улыбке. — Более чем. Значит, все дело снова в деньгах и власти. Ничего не изменилось. Что тогда, что теперь. Может, старшие главы Киото и стали предателями с благими целями, но Кагуя просто не могла думать о ком-то, кроме себя. — Послушай, я не намерена снимать с тебя маску и раскрывать твой секрет, — продолжила Кагуя. — Единственное, что я знаю о тебе — ты не Лелуш. Больше я ни в чем не уверена. Даже в том, мужчина ли ты. И мне не нужно ничего рассказывать. Я сама разберусь со своей личной жизнью, у нас, естественно, не будет детей — у меня, по крайней мере, и спать вместе мы тоже не будем. Мы будем решать вопросы политики и помогать Нанналли. Мы оба полезны и необходимы ей. И ты будешь ее мечом, а я — щитом. Сузаку вздрогнул. «Я буду его мечом, а ты будь щитом», — говорил он С.С., имея в виду Лелуша. — Что? — спросила Кагуя. — Ничего, я… чихнул, — неловко соврал Сузаку. Он вспомнил. Он вспомнил наконец, откуда ему знакомы эти глаза. У кого он видел похожие глаза такого же цвета. В зеркале. У Сумераги Кагуи были его глаза.