Выбор неверный

Салим сидел на стуле со связанными за спиной руками там, где его оставили американцы — в палатке, наблюдая за склонившимся над бумагами одним из них. Он не знал, сколько уже времени прошло и что до сих пор выискивал на чертежах или планах этот мужчина, но по ощущениям это были часы. Двое других солдат — морпехов — ушли давно, чтобы проверить занятую территорию и установить ловушки. Салим не думал, что это им поможет против демонов. Людьми они вроде были не плохими — что один, Ник, дружелюбный к нему, что второй, Джейсон, кидающий на него странные взгляды, но там, наверху, не стрелявший в пастуха, а потому признанный человеком жестким, но неплохим. Но явно не до конца осознавали всю опасность, недооценивали чудовищ. Их командир, оставшийся с иракцем, пытался несколько раз связаться с ушедшими, но, пусть в самом начале те отвечали, теперь раз за разом американскому полковнику откликалась тишина и шорох помех, заставляя хмуриться и обеспокоенно поджимать губы, поглядывая в сторону экрана с изображениями камер. Там, к слову, морпехов тоже не было видно. Кинг не спешил паниковать, возлагая вину за молчание подчиненных на глубину и камни или, по крайней мере, надеясь на это до последнего. Но Салиму с каждой прошедшей минутой все больше казалось, что что-то с теми определенно случилось. Демоны не были глупы. Умными их тоже нельзя было назвать, да, но глупы они все же не были. Так что произойти с не выходящими на связь Джейсоном и Ником могло что угодно в самом плохом понимании. Вдруг Кинг встрепенулся, глядя почти неверяще на видео с камер. Салим тоже подался вперед, заглядывая за угол повернутого экрана, чтобы увидеть хотя бы немногое из того, что привлекло внимание другого мужчины. А привлекло его явно движение в одном из окошек, а именно движение в сторону лагеря двух людей. Полковник попытался снова связаться с морпехами, но вновь потерпел неудачу. — Наверное, все-таки что-то со связью, — заключил он вслух, успокаивающе кивая сам себе. Салим неуверенно покосился на того. Быть может, он и был прав. Но отчего-то ведь эти двое пропали, и что-то определенно произошло. Нехорошее предчувствие прочно засело внутри Османа противоположностью радости Кинга. Заслышав только шум приближающихся шагов, полковник вышел из палатки, чтобы встретить остаток команды. Салим не мог последовать за ним при всем желании, а потому стал вслушиваться в происходящее за плотной тканью шатра. — Лейтенант Колчек, где вы пропадали? И что со связью?.. С вами все в порядке? Вы не ранены? — послышался чем дальше, тем более неуверенный и настороженный голос мужчины. Со своего места через вход в палатку он мог видеть, как американец попятился, попадая в его поле зрения. А после услышал невнятный рокот и шипение, заставившие нехорошее предчувствие подтвердиться. Что бы ни было с этими двоими, они явно были не «в порядке». — Сержант Кей, оставайтесь на месте, — прозвучало еще более напряженно, и Кинг выхватил пистолет, направляя вперед и начиная нести чушь. От нервов, видимо. — Я не побоюсь применить оружие. Вы спали с моей женой, меня морально оправдают. Салим помянул шайтана про себя и стал активно пытаться выпутаться из веревок. Из крепко завязанный тем, вторым, Джейсоном, веревок, демоны бы его побрали. Хотя наверняка как раз это не так давно и произошло. В это время в поле зрения из-за угла показались потерянные ими американцы. Ник, подскочивший к Кингу и заставивший его запнуться и упасть от неожиданности, но не выстрелить, как бы тот ни грозился, обернулся и угрожающе зашипел на Джейсона, оказавшегося слишком близко к нему и его… «добыче», надо полагать. Джейсон, подобравшись, зашипел в ответ. Кинг кинул потерянный взгляд Осману, встречаясь с ним глазами. Салим поджал в ответ губы и перевел глаза на морпехов, не переставая пытаться что-то сделать с веревками, но стараясь не издавать лишнего шума, который бы привлек к нему ненужное внимание. На помощь полковника можно было уже не рассчитывать — Джейсон и Ник стояли между тем и палаткой, один — близко, спиной обернувшись к входу, другой — застыв с первым лицом к лицу. Даже если собирался и хотел помочь, уже не смог бы. Пока эти двое были заняты шипением, Салим решил попытаться бесшумно встать и поискать что-нибудь острое, а Кинг наконец очнулся, взяв себя в руки, и, поняв, что ничего не добьется угрозами с применением своего звания и статуса с зомбированными морпехами, поднялся и двинулся потихоньку, бочком, в сторону ближайшего выхода. К несчастью, ни одному, ни другому не улыбнулась удача, потому что именно в этот момент Ник и Джейсон решили, что спор их бессмысленен, если и их, и жертв изначально двое, а каждый уже выбрал заранее свою, и отступили друг от друга. Ник, заметив добычу, пытающуюся слинять, кинулся драпанувшему полковнику вслед, а Джейсон, обернувшийся к палатке и Салиму, заставил последнего замереть на пол пути к стоящему посреди импровизированного помещения столу, за которым были отставлены снятые с него вещи. Колчек, не торопясь, медленно двинулся вперед, не отрывая потемневшего взгляда от попятившегося Османа, тогда как тот лихорадочно соображал, чем ему грозит попадание в руки изменившегося солдата другой страны и как ему вывернуться из этой ситуации. По всему выходило, что путь отступления уже был отрезан, а со связанными руками особой веры в успешный исход борьбы не было. — Джейсон? — неуверенно позвал американца Салим. Тот на удивление остановился, склоняя будто в вопросе голову набок и все также не отрывая взгляда от иракца. Салим немного — совсем немного — успокоился, несмотря на неестественно потемневшую склеру чужих глаз, которую смог теперь рассмотреть — такое ощущение, будто ту заполнило черной кровью изнутри. Реакция на имя была. Может, человек еще не до конца изменился, или в нем до сих пор оставалось что-то разумное. А это давало небольшую надежду. Колчек ждать действий на основе мысленных заключений мужчины не стал и вновь двинулся вперед, подбираясь ближе. Салим снова инстинктивно попятился, собираясь опять заговорить и, если не сработает, хоть выгадать себе время, но Джейсон на это более явное отступление раскрыл рот, ощерившись, демонстрируя выглядывающие из ровного ряда зубов удлинившиеся клыки, и подобрался, недовольно щуря глаза. Что ж, выводы Салима, очевидно, были ошибочными, нужно было сматываться. Осман успел только дернуться в сторону его отставленного оружия, как Колчек оказался рядом и откинул его в центр помещения. Налетев боком на препятствие в виде стола, Салим скинул часть оставленных бумаг Кинга, завалившись наполовину на поверхность столешницы. Поднялся и попытался отскочить в сторону, но Джейсон вновь приблизился и, спустя недолгую, заранее проигрышную для человека со связанными руками борьбу, грубо прижал иракца к столу, уткнув лицом и навалившись сверху почти всем своим весом. — Джейсон! — попытался снова позвать его Салим, но осекся, как только почувствовал на своей шее чужое горячие дыхание и будто бы предостерегающе касающиеся кожи оскаленные зубы. Меньше всего Салиму сейчас хотелось, чтобы в его шею вцепился демон-американец, а потому он послушно замер, надеясь, что в этом случае Джейсон передумает драть в кровь его загривок новоявленными клыками. Зубы и правда исчезли, заставив мужчину поверхностно и облегченно вздохнуть, невольно чуть расслабившись, но затем уха и виска коснулся чужой нос, а слух уловил утробное ворчание. Хотя вернее было бы даже сказать урчание. Джейсон потерся носом о висок, боднул Салима своей головой и прижался губами к месту за ухом, поведя затем вниз, по шее. И да, не переставая при этом урчать. По коже разбежались мурашки. Салим от неожиданности даже не дернулся, просто застыл, зажатый между поверхностью стола и чужим горячим телом, неудобно соприкасающимся с ним объемными подсумками, которые в свою очередь с самого Салима сняли для досмотра, и которыми был обвешен сейчас американец. Видимо, внимание на это обратил не только Осман, но и Колчек, оставивший шею мужчины в покое и совсем немного отстранившийся, чтобы завозиться у него за спиной и отцепить от себя сразу и рюкзак, и бронежилет со вшитой разгрузкой. Салим, едва пошевелившийся на пробу, тут же снова замер, услышав позади себя зародившийся в чужом горле, приблизившийся обратно к уху рык и почувствовав прижавшееся снова тело. Он тяжело вздохнул и уперся в стол лбом. Что вообще происходило? Этот американец, попавшийся демонам, не спешил его ни прикончить, ни сожрать. Но и отпускать не собирался, явно что-то собираясь от него получить. Зажал в удобном углу и… стал тереться и ласкаться, словно крупный дикий кот по весне, решивший задрать кошку. …Шайтан. Если и правда… Лучше бы попытался загрызть, что обычная, как говорили американцы, тварь, чем это. Как это вообще случилось, зачем, и почему именно Салим?! Живых людей и правда оставалось немного, и пускай даже мужчины, но иракец явно должен был быть последним человеком, к которому бы дернулся с подобным желанием американский солдат, даже пребывая не в своем уме! Сдаваться без сопротивления Салим не собирался, пускай и не был намерен калечить, а тем более убивать другого все еще человека. Только и Джейсон был настроен не менее целеустремленно, или скорее то, что поселилось в его теле и подталкивало своего носителя. Морпех быстро расправился со снаряжением, видимо, сохранив какие-то навыки прежнего себя, и уткнулся носом обратно в шею Османа, не дав по новой дернуться, накрыв своим телом уже полностью и целиком, неудобно зажимая собой связанные позади руки. Чужие губы прижались к загривку, горячий язык очертил выступающий позвонок, запуская дрожь дальше по спине, а руки с нажимом прошлись по бокам. Салим ощутил жар наверняка чужого тела, пригревающий поясницу и настойчиво пробирающийся к животу, пока к его бедрам тесно не прислонились чужие, и Джейсон низко зарычал. В спину уперлась предупредительно ладонь, а другой рукой Колчек потянулся к чужому ремню штанов. Салим, судорожно вздохнув, решил, что если продолжит и дальше медлить, больше шансов у него не будет, и попытался вывернуться и лягнуть стоящего позади, но из этого не вышло ничего путного. Мало того, что у него были связаны руки, а изначально неслабый американец теперь будто только прибавил в силе, так кроме этого Джейсон, раздраженный попытками Османа вырваться, решил выполнить свое молчаливое предупреждение. В шею Салима крепко вцепились зубы. В остроте и своем размере прибавили только клыки, с легкостью проткнув кожу, но вот остальные остались прежними, и сейчас с силой сжались, словно пытаясь давлением проникнуть в плоть. Салим кратко взвыл от резкой боли, прострелившей от шеи до затылка, челюсти и позвоночника, уперевшись в стол лбом и слабо дернувшись в попытке уйти от вгрызшегося в него Колчека. Сбросить он с себя того не мог, как и как-то отстраниться. Тот только плотнее сжал зубы, — показалось, еще немного — и оторвет кусок с шеи. Салим неподвижно затих, глубоко дыша и пережидая. Спустя несколько долгих секунд Джейсон ослабил хватку и разжал челюсти, тут же припадая к месту укуса мягкими губами, заставляя крупно вздрогнуть от отголоска боли, неожиданности прикосновения и того, как на это нежелательно отозвалось собственное тело. На плечи Салима легли чужие ладони, а Джейсон удобнее приник к шее, чтобы горячим языком провести по контуру оставшейся бело-красной — из-за прихваченной кожи и выступившей кое-где крови — отметине. Салим глухо промычал через сомкнутые губы, не в состоянии не обращать внимания на старательно проходящий по коже язык, исчезающий пару раз, чтобы смениться легкими поцелуями-прикосновениями. Чужая рука тем временем поднырнула ему под грудь и, проведя по ткани вниз, к животу, нащупала полоску ремня. Салим с силой зажмурился. Начавшее появляться неправильное возбуждение не думало утихать даже под не отступающим испугом. Щелкнула пряжка. Джейсон, оставивший шею, при этом уткнувшийся носом в его затылок, низко рыкнул в предупреждение, прежде чем опуститься ниже. Более прохладный воздух, коснувшийся неприкрытых теперь поясницы, ягодиц и верхней части ног, заставил испытать стойкий стыд, захвативший краской плечи, многострадальную шею, уши и лицо. Казалось бы — лучше уж смерть, чем… это. И, если бы он не испытывал ничего, кроме страха и отвращения, если бы это был не Джейсон… Но от монстра у того были только глаза и клыки, а тело было все таким же горячим и живым, человеческим. Дыхание и не думало холодеть, а в действиях — пускай и таких — проскакивала какая-то осмысленность. Что-то внутри нашептывало, что, попытайся он вырваться, и изменившийся мужчина все равно возьмет то, что хочет, но грубо — клыками и кровью; что, может, не стоит сопротивляться, и тогда Джейсон будет нежным любовником… И Салим продолжал плотнее вжиматься в стол животом, подрагивая от смешавшихся чувств и ощущений. Контрастом воздуху на ягодицах почувствовался жаркий выдох, а затем — коснувшийся кожи язык. Салима от неожиданности дернуло, и прерывистый вдох оборвался на половине. По бедрам прошли с нажимом вверх ладони, а язык провел линию до ложбинки, скользнув внутрь на пораженный вздох мужчины. — Дж-джейсон, — попытался позвать упавшим до хрипоты голосом Салим, — не нужно… Но так и не закончил, подавившись оставшимися словами и воздухом, когда чужие руки сильнее развели его ноги, а язык размашисто и влажно прошелся посередине. Колчек примкнул к коже губами, слюной смачивая отверстие и проникая кончиком языка внутрь под ничем не приглушенные дрожащие всхлипы Салима. Пальцы сведенных за спиной рук непроизвольно дернулись. Ноги, пускай он на них и не опирался почти, плечи напряглись, в ушах застучала кровь, а в паху и низу живота сильно потяжелело. Салим приоткрыл рот, тяжело выдыхая через него. Джейсон не давал свести обратно ноги, и с каждым новым ритмичным движением языка у мужчины все меньше оставалось возражений и в принципе каких-то мыслей в шумящей голове. Несмотря на то, что шея уже давно была оставлена в покое, укус на ней настойчиво запекло, пульсацией перекликаясь с ритмом проникновения и мягко пульсирующим жаром в низу живота. Салим снова всхлипнул на вдохе и завозился, почти бессознательно сжимая-разжимая кулаки и впиваясь короткими ногтями в ладони, сам не в силах сделать ничего со все нагнетающей тяжестью между ног — ни дотянуться руками, ни потереться обо что-нибудь, ни сомкнуть вместе бедра. Джейсон чуть отстранился, прерывая свое занятие и, не успел Салим сам про себя понять, вздохнул он от облегчения или разочарования, снова размашисто провел влажным и горячим языком по промежности, задевая яйца. Из горла сам собой вырвался краткий, но чувственный стон, а ноги чуть не подогнулись. Не дав ему и секунды, Джейсон еще шире развел его ноги, насколько только позволяли так и не снятые штаны, и поднырнул вниз, проходясь уже точно по поджавшимся яйцам и доставая до основания члена. Если бы Салим не опирался сейчас всем своим весом на стол, он бы упал, потому что ноги отказались бы держать его и дальше. Повернув голову, он поверх своего плеча расфокусированным взглядом пересекся с внимательно следящим из-под полуприкрытых век за ним морпехом, уже поднявшимся с колен и опирающимся о край стола сбоку от иракца. Глаза у него были почти полностью черные — что склера, что расплывшийся до предела зрачок, а из уголков рта по подбородку тянулись оставленные без внимания ниточки собственной слюны. Джейсон, не отводя взгляда, тыльной стороной ладони отрывисто отер самый низ подбородка, — у Салима что-то замерло на секунду в груди и горячо ухнуло к животу, — и потянулся вперед, нависая над Салимом и прерывая его тяжелое дыхание, криво примкнув к губам. Салим сам завалился на одно плечо, чтобы удобнее повернуть голову и поймать чужие губы в более осознанном поцелуе. Колчек привалился, плотнее прижимаясь к лицу, и скользнул своим языком в приоткрытый рот, подцепляя чужой, задевая при этом край зубов, и втягивая в свой рот, чтобы затем вжаться носом в щеку, целуя и проникая глубже, проходясь по языку, задевая внутреннюю сторону щеки, касаясь с нажимом неба и снова возвращаясь к языку. Слюны у него было больше, она была будто гуще, и Салим сам подавался назад, не размыкая губ, и обратно, вновь переплетаясь языками, чтобы давать смешанной слюне свободно стечь, а не переполнить рот. Джейсон вдруг оторвался, но только чтобы перейти чуть ниже, и подался еще ближе, языком проводя по низу внешней стороны нижней губы, прихватывая ее зубами. И, хоть сделал это он довольно аккуратно, Салим сдавленно выдохнул, чувствуя, как острые клыки оставляют кровящие точки. Джейсон утробно заурчал, последний раз целуя, проходясь языком по нижнему краю зубов и прокушенной части губы, прежде чем оторваться. Салим повернулся обратно, распрямляя неудобно вывернутое плечо, на которое пришлось опереться. Отступившее немного в продолжительном поцелуе возбуждение отозвалось проскочившим мгновением отрезвления в голове, и Осман нервно напрягся, до этого чуть ли не плавясь от жара. Но Джейсон тут же оказался рядом, снова накрывая его собой, облокачиваясь на выставленные по бокам от него руки. К пояснице прислонился чужой подтянутый живот, сведенные руки прижало, в ягодицы уперлись выступающие тазовые косточки, а между до сих пор разведенных ног стало горячо от прижавшегося точно вдоль промежности твердого члена справившегося со своими штанами Колчека. Джейсон слегка двинулся, и мягкая кожа скользнула по отяжелевшим яйцам. Салим рефлекторно раскрыл рот, кратко выдыхая, одновременно и напрягшись от этого действия, и ощутив опять начинающий по капле собираться ком жара в низу живота. Джейсон прислонился еще теснее, дотягиваясь до его вновь запульсировавшей шеи, касаясь следа губами. Под кожей будто что-то приглушенно горело — не больно, но ощутимо, и это откликалось с каждым ударом сердца. Если в странной слюне Колчека что-то было, Салим уже не мог с этим ничего сделать — Джейсон вылизал его буквально везде, где смог, с какой-то уже отстраненностью отметил про себя мужчина, чувствуя, как против своей воли расслабляется. Джейсон тем временем нырнул рукой ему под живот, упираясь и подтягивая Салима чуть назад, ближе к себе под чужой судорожный вздох. Ладонь легла на самый низ живота, грея кожу совсем близко к паху, но и не думая касаться напряженного члена. Джейсон приподнялся над ним, опираясь другой, согнутой в локте рукой о спину под собой, соприкасаясь мимолетно запястьем с согнутыми костяшками рук Салима, заставляя под давлением прогнуться в пояснице, и упираясь головкой в до сих пор влажную дырку. В месте соприкосновения запульсировало в такт бьющей в висках крови, и Салим зажмурился, тяжело дыша. Пускай в голове сейчас было слишком мало места для полноценных мыслей, пускай знал он о сексе между мужчинами чуть больше чем ничего и уж точно гораздо меньше, по всей видимости, чем американец, но не мог не понимать, что вряд ли можно так сразу входить, даже… даже смочив все слюной и пройдя языком, — назвать это нормальной подготовкой все равно было нельзя. Он крупно вздрогнул, почувствовав усилившееся давление — то, как Колчек подался вперед, как прислонился ближе. Но мышцы на удивление не сжались тут же рефлекторно, а боль от растяжения не прошила насквозь. Джейсон, до этого затихший, успокаивающе утробно заурчал, уткнувшись лбом между лопаток, рукой на спине крепко сжав руки Салима, другой оглаживая бок. Было ли виновато в его выдержке то, что засело внутри, или нет — он медленно, слишком медленно проникал внутрь, растягивая мышцы самим собой, благодаря своей густой слюне, до сих пор не высохшей и в достатке оставшейся внутри. Салим мелко вздрагивал в этой медленной пытке, судорожно вдыхая, едва не срываясь на всхлип, когда Джейсон осторожно толкался вперед и на какую-то долю секунды замирал. Хоть резкой боли не было, это было чуть ли не хуже. Стенки сокращались неохотно, почти не сопротивляясь проникновению, и он чувствовал каждый проходящий сантиметр, каждый медленный и слабый толчок, откликающийся в поджимающемся и тут же расслабляющемся животе. От напряжения уже трясло. Чужое дыхание обжигало спину даже сквозь плотную ткань, хватка на предплечьях горела, затылок онемел, несмотря на то, что шею все еще пекло от укуса, возбуждение не собиралось утихать. Он чувствовал близкое тепло на ногах, но чужие бедра и не думали прижиматься вплотную. Салим закусил губу и порывисто всхлипнул на очередное неспешное продвижение вперед. Зажмурил с силой влажные в уголках глаза, открыл их и дернулся, сам подаваясь назад. Краткая боль прощекотала внутренности, заставила сжаться, напрягшись. Но, несмотря на это, болезненно напряженный член дернулся, а жар запульсировал в животе лишь с большей силой. Джейсон запнулся в своем урчании, поперхнувшись неожиданно сделанным шумным вдохом. Салим тихо и протяжно вздохнул от какого-то в своем роде облегчения. Замерший позади Джейсон зарычал, но не так, как до этого, а более чисто, открыв рот, обнажая зубы и не приглушая звук ничем. На поясницу грубо надавили, прогибая сильнее, за сведенные за спиной руки потянули назад, приподнимая, а на шее сошлись мертвой хваткой зубы прямо поверх прежней метки. Салим, несмотря на уже вполне значимую боль в загривке, несдержанно простонал. Джейсон, дернув его на себя, зацепил внутри комок нервов, и яркое удовольствие разрядом прошило по позвоночнику вместе с так же прошедшейся болью от вцепившихся в кожу зубов, перекликаясь одно с другим. Толкнув его обратно и сам навалившись следом, Джейсон, не расцепляя зубов, подался бедрами назад и тут же до конца — вперед. Тягучая боль вновь прошла внутри, неприятной дрожью разбегаясь по телу, но также быстро стихла. Джейсону потребовалось всего несколько рваных движений, чтобы наткнуться снова на простату и вызвать со стороны Салима прошедший сквозь сжатые зубы стон. Он на секунду остановился, отпуская загривок, и лизнул поверх, собирая выступившую кровь. Перегнувшись через сведенные руки, прижался грудной клеткой к верху чужой спины, давая почувствовать зарождающуюся там низкую вибрацию. Горячее дыхание опалило бок привыкшей к не такому горячему воздуху шеи и край челюсти. Салим тяжело вздохнул под новой волной прошедшихся по телу мурашек. Окончательно расслабился, позволяя Джейсону притереться еще плотнее и чувствуя плотно прижатым к поверхности животом наличие внутри крепкой чужой плоти и едва уловимую пульсацию. Когда Джейсон двинулся назад, Салим невнятно всхлипнул, прекрасно ощущая движение в полном объеме. Джейсон толкался сильно и глубоко, горячими ладонями придерживая за плечо и бок, вылизывая и покусывая подставленную невольно шею, — приходилось только представлять, во что та превратится после всех истязаний, но не то чтобы у Салима было сейчас время на эти представления. Из-за того, что Колчек прижимался ближе, член едва не каждый раз проходил изнутри по животу. Казалось, его и стол разделяет только кожа и судорожно сжимающийся и снова расслабляющийся от этого осознания и ощущения слой мышц. Когда же тот чуть приподнимался, то задевал, будто рассчитав, пучок нервов, заставляя Салима под собой сходить с ума от разных, но одинаково сильно бьющих его в возбуждении ощущений, глухо рычать, срываясь в низкие стоны, и дергать связанными руками, проверяя тугую веревку. Если бы не крепкая хватка, удерживающая точно на одном месте, он бы и сам стал подаваться навстречу, чтобы еще глубже, еще сильнее, будто всего этого было мало. Но Джейсон и сам проникал так глубоко, как позволяла своя длина и выгнутая спина Салима, толкался так сильно, как только был способен в по-звериному ведущем его желании. Салим не мог долго продержаться, даже если ни сам он, ни Джейсон не касались напряженного члена. Он давно ни с кем не был, никого даже не пытаясь найти после жены, а то, что в одиночку… Это никак нельзя было сравнить с тем, что происходило сейчас, что он чувствовал и насколько ярко и сильно. И, если прибавить к этому новизну всех этих ощущений, подыгрывающие возбуждению укусы, будоражущее тихо осознание невозможности сделать что-либо самому, будучи фактически обездвиженным, и саму ситуацию в общем, будь он хоть немного моложе, он бы не продержался столько, сколько и так уже смог. Несмотря на отсутствие стимуляции, Салим прекрасно чувствовал, что ему осталось недолго — еще пара легких укусов, прикосновений губ ниже шеи, там, куда добрался Джейсон, сбив и оттянув ворот рубашки, еще несколько сильных толчков между подрагивающих ног, и он… Джейсон прикусил самый низ шеи, там, где уже начиналась спина, запоздало в догонку завершая толчок, точно попав по точке нервов. Почему-то именно это место на спине оказалось слишком чувствительным, и Салим всхлипнул, срываясь в стон с прошивающим все тело удовольствием и облегчением от отпускающей тяжести в низу живота. Сжавшиеся плотно мышцы обхватили оставшийся глубоко внутри член, и Джейсон, двинувшийся с рыком отрывисто несколько раз, тоже замер, прихватив зубами многострадальную шею, вызывая запоздалую болезненно-приятную дрожь, и напрягшись всем телом, кончая внутрь, до сих пор охваченный продолжающими сокращаться стенками. Послышавшийся при этом низкий стон — не полузвериное порыкивание, урчание еще что, — вполне человеческий стон, заставил Салима закусить с силой губы и сладко вздрогнуть, сжимаясь сильнее с отозвавшимся в груди и животе целой горячей волной ощущением возбуждения, на этот раз совершенно осознанным и не вызванным никаким посторонним действием. Джейсон медленно вышел, и спустя несколько секунд сильные руки без лишней порывистости перевернули Салима на спину. Пришлось выгнуться, опираясь о собственные до сих пор никуда не девшиеся из-за спины руки. В с усилием поднимающуюся и опускающуюся грудь уткнулся чужой лоб, и послышалось чужое тяжелое дыхание. Но Джейсон не задержался так надолго, почти сразу завозившись, и Салим уловил начинающую нарастать вибрацию со стороны Колчека — урчание, становящееся все громче. Морпех приподнялся над ним, пересекаясь глазами, и Осман вполне осознанно отметил, как же все-таки он был красив. Если бы еще не эти неестественно черные глаза… Ему бы с такой же красавицей-женой детей растить, а не винтовку в крепких руках держать, ругаться через слово, растягивая в жесткой усмешке губы, зажимать других мужчин в древнем шумерском храме и вызывать такие мысли о себе у вражеского солдата. Салим обреченно откинул голову назад, закрывая свои глаза, — шея и без того протяжно ныла. Джейсон, потеряв зрительный контакт, опять зашевелился, опираясь одной рукой о стол, другой коснулся груди иракца, нащупывая биение сердца. Ладонь плавно скользнула вниз, на живот, проходя с небольшим нажимом, но Салим вздрогнул, нахмурившись, почувствовав, как по открытым бедрам потекла теплыми струйками жидкость. Джейсон, все еще утробно урча, склонился над ним и прижался к животу, утыкаясь носом, а потом поворачивая голову набок и потираясь о плотную ткань щекой, припадая виском, довольно, словно кот. Салим прерывисто вздохнул, тяжело сглатывая. От Джейсона, от его груди и части шеи, выглядывающей из-под шемага, все еще исходил ощутимый жар. А сам он был слишком близко к паху, почти невесомо задевая крайне чувствительную сейчас плоть краем платка, вызывая пока только будоражащую дрожь. Салим закусил с силой губу, откидывая голову назад и заклиная себя не смотреть. Не реагировать. Джейсон все еще не в себе, а он сам уже пришел в себя. Так хоть должен сохранять здравый — относительно — рассудок и не терять сознательно контроль. Хоть какой-то, который у него еще остался в этой ситуации после произошедшего. Хотя бы над самим собой. Но, видимо, его же организм был другого мнения. Или виновата была злополучная метка-укус, или Салим преждевременно начал считать себя в том возрасте, когда второй раунд подряд не светил, или дело было все же в том, что секса у него давно не было. Пускай хорошего, выматывающего физически и даже морально, но не настолько, оказывается, чтобы сразу после оргазма не реагировать на провокации в виде активно жмущегося к нему чужого тела. Скорее причиной было все вместе. Куда-то в грудь подтянувшегося выше Колчека уткнулся наполовину напряженный член. Плотная ткань синей футболки, прошедшаяся вдоль чувствительной кожи, заставила стукнуться затылком о стол, втянуть воздух через зубы и кратко простонать. Джейсон замер и подозрительно затих. Салим убедил сам себя не поднимать голову, чтобы не увидеть чужое лицо, наполовину сейчас все равно отражающее голые инстинкты и порывы. Через пару секунд мужчина зашевелился, спускаясь ниже, и горячий язык прижался под рубашкой к самому низу живота, чуть выше паховой кости. Салим тут же дернулся, — ноги опустили обратно сильные руки, но сам он, приподнявшись, зацепил взглядом вид смотрящего прямо на него из-под полуприкрытых век Джейсона, прислонившегося к лобку. Медленно, не отводя глаз, тот сполз еще ниже, и Салим, всхлипнув, упал обратно до того, как горячие губы наткнулись на основание члена и мягко сжали его. Теперь дрожь сменилась вполне себе весомым желанием. Если он переживет второй раунд и не вырубится на месте от усталости, то точно не сможет встать на своих ногах. К его же, наверное, счастью, — сложно было забыть об острых клыках, — Джейсон не задержался между разведенных ног, только мазнул сжатыми губами вдоль ствола под еще один протяжный стон, больше внимания уделив распутыванию шнуровки на чужом ботинке. В итоге, едва достаточно ослабив ту, грубовато и поспешно и дергая, стянул обувку, заставляя мужчину поморщиться, и штанину, полностью освобождая одну ногу. Поднимаясь обратно, рукой обхватил ту под коленом и прижал к себе, ладонью — вряд ли сознательно — добираясь до внутренней стороны бедра к начинающим кучерявиться там коротким волоскам. Салим сдавленно выдохнул, когда Колчек, вставший между его ног, навис над ним, задрав вместе с этим и схваченную ногу. И рвано вдохнул, прикусив сильно губу, заново заливаясь отступившей уже было не слишком заметной под смуглой кожей краской, чувствуя одновременно как вынужденно раскрывается сильнее, как от этого и давления согнутой ноги на живот оставшаяся внутри чужая, все еще теплая сперма течет по опущенному бедру, как под закинутой через плечо на спину ногой движутся мышцы склоняющегося еще ниже Джейсона. Тот наклоняется, просовывая свободную руку под поясницу, давая опереться еще и на свое предплечье, и недолго возится, приставляя к раскрытому входу снова уже твердо стоящий член. Джейсон подается одним движением вперед, и Салим протяжно мычит, вздрагивая рефлекторно животом, все еще кусая губы. От того, как без сопротивления Джейсон проникает сразу до конца. От того, что тот утыкается лицом в его плечо, довольно выдыхая. От того, что его собственный член прижимается к нависнувшему сверху телу и трется при движении всей длиной о ткань футболки. От приятной дрожи, проходящей несколькими волнами, в уголках глаз влажнеет, и он поворачивает голову, сам утыкаясь в самый верх чужой шеи, где-то между челюстью и ухом, втягивая кожу и оставляя аккуратный засос. Джейсон можно сказать послушно дожидается, пока он закончит, едва уловимо то ли порыкивая, то ли опять порываясь заурчать. Тычется губами и языком куда-то под подбородок, когда Салим чуть отстраняется. А потом начинает двигаться. Если до этого Салим думал, что Джейсон проникал глубоко, то мнение его очень быстро меняется под собственные томные выдохи поначалу, когда дыхание перестает перехватывать от ощущения движения внутри — на этот раз даже более отчетливого, — после сменяющиеся откровенными всхлипами, прерывающиеся изредка такими же стонами, если тело прошивает током, а по зажатому члену плотнее проходится твердый живот Колчека. Джейсон и рад стараться, весьма красноречиво реагируя на звуки, издаваемые мужчиной, вбиваясь со всей отдачей, сам тяжело дыша и низко постанывая, вылизывая и почти неощутимо покусывая выгнутую шею, когда не утыкается попросту в чужое плечо. Салим как никогда жалеет о связанных руках, потому что в первый раз его накрепко прижимали к столу, не давая шевельнуться, да и возможности особой куда-то дотянуться не было, но теперь все сильнее хочется ухватиться в ответ, провести ладонями, притянуть ближе. Прижатыми всем навалившимся весом за спиной и уже немеющими, кажется, руками он нащупывает и хватается за крепкое предплечье. Джейсон, из-за этого или нет, задерживается на очередном толчке внутри, утыкаясь, как выгадал, точно в простату, заставляя Салима мелко напряженно задрожать, и широко мажет языком по горлу, прикусывая легко кожу прямо под кадыком. Чужая рука, придерживающая закинутую на спину ногу, вдруг сжимается плотнее, скользя по внутренней стороне бедра к паху и нащупывает член. Шершавая широкая ладонь сжимает, проходясь по всей длине. Салим выгибается и гортанно стонет от неожиданности и того, как отзывается это действие во всем теле. Пальцы и на руках, и на ноге поджимаются, сам он сжимается с ухающим жаром концентрирующегося в животе горячего кома. Джейсон, выждав секунду, продолжает двигаться, но уже более размеренно в ставшем туже проходе, склоняясь достаточно низко, чтобы, не переставая, ладонью в ритм толчкам проходить по члену. Салим вцепляется пальцами в руку за своей спиной. Чувствует, как резко от удвоенной грубоватой, но старательной ласки приближается к краю. В очередной раз рвано смешав выдох и стон, он зовет негромко: — Джейсон. Тот послушно поднимает на звук голову, беря небольшую паузу, и пересекается глазами с Османом. Салим давит устроенной на чужой спине ногой, пытаясь чуть подтолкнуть мужчину ближе к себе, и сам приподнимается, подаваясь вперед. Мышцы живота напрягаются, вызывая у Колчека дрожь и неожиданный вздох, который Салим давит, утыкаясь губами в чужие. Открывает рот, проходясь кончиком языка, прикусывает легко нижнюю губу и оттягивает. Джейсон, когда он медленно опускается обратно, тянется следом уже сам, догоняя и плотно приникая в поцелуе. Салим, ловя чужой язык, закрывает глаза и удовлетворенно выдыхает. С каждым новым толчком поцелуй становится все порывистее и небрежнее. Джейсон порыкивает, двигаясь, стукается неаккуратно зубами, подныривает под чужой язык, лезет глубже. Салим уже не следит за клыками, оставляющими царапины на губах, сам напарывается краем языка, когда пытается очертить контур кромки, дышит тяжело через нос и глотает судорожно скапливающуюся во рту слюну. Джейсон отстраняется первым, зарываясь ему в шею, напрягаясь и низко выстанывая. Чужой живот подрагивает, а Салима внутри наполняет горячая сперма. Сжавшаяся крепче, почти что болезненно, ладонь на члене буквально в несколько движений доводит и его, пока Джейсон урчит и трется носом о подбородок, вылизывая и горячо дыша на выбранную полоску кожи. Салим кончает с протяжным стоном, сжимая все еще не вышедшего Колчека внутри. Через пару тяжелых вдохов тянется к Джейсону, докуда может достать, и попадает в висок, оставляя там краткий поцелуй-прикосновение. Тот — хочется верить восприятию — довольно мычит в шею. Несколько долгих секунд они лежат почти неподвижно, пытаясь отдышаться. Джейсон шевелиться первым, убирая свой вес с Салима. Вытягивает просунутую под чужую поясницу руку, подается назад, наконец выходя, и опускает осторожно закинутую на плечо ногу под выдох со стороны. К подсохшим уже и наполовину стертым чужой одеждой белесым следам на бедрах быстро прибавляются новые. Пока Салим остается лежать в некоторой прострации, отходя от произошедшего и одновременно прекрасно отдавая себе отчет в точно подошедшей на этот раз к концу своей выносливости, Джейсон, еле видимо пошатываясь, отстраняется и встает. Пробует сделать шаг в сторону, но запинается о спущенные и давно уже съехавшие к наколенникам штаны. Хватается за край стола и раздраженно приглушенно рычит, подтягивая те выше вместе с бельем. Салим на это кратко и почти беззвучно фыркает, беззлобно посмеиваясь, — почему-то это кажется забавным. Обернувшийся к нему лицом Джейсон щурится и что-то невнятно и недовольно ворчит, и Салим с обреченностью находит это неожиданно милым. Хочется думать, что милым он находит повадки именно Джейсона, - то, что мужчины, уже не так волнует, - а не того, что дурманит его разум. Колчек, уже отошедший дальше, роется зачем-то в дальнем углу палатки, толкая составленные друг на друга ящики и пихая коробки, пока вновь не показывается в поле зрения Османа, таща в виде добычи какой-то брезент и непонятную тряпку. Салим, повернувшись и слегка приподнявшись, несмотря на сопровождающий это действие дискомфорт, видит, как он распихивает вещи в другом углу и складывает ткань, пытаясь скрутить все в какой-то ком и сформировать что-то похожее на лежанку. Или напоминающее гнездо, какое устраивают некоторые животные, когда они или их пара должна родить. Салим невольно касается рукой своего живота, слегка вздрагивая — по ноге стекает очередная теплая струйка — и заливаясь краской, ощущая, как неправильно эта мысль откликается внутри него, — не о беременности, а о том, как Джейсон усиленно и глубоко вбивался, теперь собирая «гнездо», — в этот раз, правда, только смутным теплом в низу живота, без лишних порывов. Джейсон, закончив, подбирается ближе и настойчиво тянет, поднимая с многострадального стола. Салим тихо охает, приваливаясь к чужому плечу. Пусть мышцы, достаточно расслабленные благодаря слюне, попавшей обильно и в кровь, и на слизистую, не повредились при проникновении, но все же грубо, непривычно были растянуты, на таз и поясницу пришлась приличная нагрузка, а твердую поверхность стола никак нельзя было назвать даже близко подходящей для подобных занятий. Его потихоньку подталкивают в угол и заставляют опуститься в устроенное «гнездо». Брезент выглядит старым, как и все здесь, плед, которым оказалась неопознанная тряпка, — потасканным и состоящим из пыли больше, чем из ниток. Доверия это откровенно не внушает, но это не многим хуже земли, каменного пола или того же стола, в конце концов. К тому же, Джейсон весьма настойчив, а сам он слишком устал, чтобы сопротивляться. Джейсон, уложив его набок, устраивается сзади. Утыкается носом в затылок, закидывает на него руку, ладонью устраиваясь точно на животе, и прижимает к себе ближе. Шею, живот и поясницу греет чужое тепло — приятно, ничего не скажешь, особенно для отчетливо теперь ноющей спины, но Салим вздыхает и пытается осторожно пошевелиться, проверяя границы дозволенного. Джейсон недовольно сопит, слегка сжимая хватку, но ничего больше не предпринимает. По крайней мере, не проявляет никакой агрессии, как стоило бы ожидать, когда он только появился в таком состоянии перед иракцем. Салим более целенаправленно возится, пытаясь руками нащупать на чужом поясе крепления с кобурой и чехлами. Джейсон не сопротивляется, только обнимает, кажется, пригревшись, и он кое-как справляется с застежкой и вытаскивает нож. Спустя где-то минуту Салим наконец избавляется от веревки, с тихим облегченным стоном вытаскивая руки из-за спины и растирая запястья одеревенелыми пальцами. Неплохо бы размять руки, да и… привести себя в порядок, наверное. Он оборачивается на другой бок и приподнимается на локте. Задумчивый взгляд падает на подстилку, но вытираться этим совершенно не хочется. А потом задерживается на любопытно смотрящим на него Джейсоне. Салим, разматывая шейный платок, оставляет в качестве извинения, почти не задумываясь, легкий поцелуй на открывшейся шее. Он не должен чувствовать себя виноватым за это, тем более, что в разведенном беспорядке чужая вина. Платок приходится закинуть куда-то за ящики, но зато теперь можно натянуть одежду на положенное место. Заодно Салим застегивает и штаны Колчека. Оглядываясь по сторонам, он находит валяющийся у стола берец. Да и подсумки с оружием вернуть себе — им обоим — не помешает. Но, едва он порывается встать, Джейсон хватает его и наваливается, придавливая собственным весом и недовольно рыча. — Джейсон, мне нужен мой ботинок, — не зная, смеяться или плакать, пытается тоном и жестами обозначить Салим. Приходится потратить несколько долгих минут, прежде чем морпех позволяет ему наконец встать, покинуть его зону досягаемости и отойти на несколько шагов, но видимо напрягается, неотрывно следя неподвижным взглядом за любым движением. Дернешься резко не в ту сторону — и вскинется, чтобы догнать и вернуть. И ведь догонит. Может, покусает еще раз для острастки, но вряд ли уже после выпустит из цепкой хватки. Салим возвращает свою обувь и задумчиво глядит на «гнездо» Колчека, прежде чем со вздохом вернуться, складывая рядом их вещи, не забыв сбитую почти в начале с чужой головы кепку. Джейсон зажимает его сразу же, закидывая на него руку, ногу, голову устраивая на груди, больше отпускать не собираясь. Идея просто закрыть глаза и отдохнуть кажется крайне заманчивой, особенно при том, что Салим не чувствует себя способным не то что на марш-бросок и активное орудование трубой, а просто пройти лишнюю пару десятков метров. Почему-то кажется, что Джейсон, затащивший в этот… кокон, не даст подобраться прочим демонам, не имеющим человеческого облика. И, хоть это крайне глупо, Салим все же закрывает глаза, поддаваясь легкомысленно усталости и ощущению тепла под боком. Будит его резкое исчезновение горячего тела и откровенный шум. Тело еще гудит, но он быстро приходит в себя и приподнимается, не спеша, в прочем, вскакивать, чтобы не спровоцировать агрессию на себя, не разобравшись в ситуации. На входе в палатку стоят двое — второй морпех, уже вполне в себе, и полковник, а между ними и углом с Салимом — подобравшийся Джейсон, угрожающе шипящий на первых. Стоит командиру американцев только неосторожно потянуться к поясу, как Колчек срывается с места и в один прыжок появляется рядом с тем, чтобы предупреждающе напасть. Кинг отшатывается, Джейсона пытается перехватить Ник, но до блондина все равно дотягиваются руки морпеха. Салим подрывается с места, чтобы подскочить к Колчеку со спины и схватить под руки, помогая Кею отцепить того от их командира. Джейсон едва не вырывается, но ультрафиолетовый свет успевает вспыхнуть быстрее, и морпеха под ним изгибает дугой. Он валится на пол, на колени, скрючиваясь чуть ли не в позу эмбриона, и его бьет дрожь в рвотном позыве. Из широко раскрытого рта капает слюна и лезет что-то конвульсивно извивающееся, похожее на огромного червя с сотней тонких и длинных усиков. Джейсон давится, но выдавливает из себя это нечто, которое стоящий около Ник тут же размозживает ногой, не давая уползти. Салим приседает рядом с мужчиной, осторожно трогая за дрожащее плечо. — Бля, че за… херь!.. — сипло выплевывает Джейсон, тут же натужно закашливаясь, будто собирается выхаркать легкие в придачу к сидевшему внутри существу. — Ничего, ты будешь в норме, — доносится до него голос сержанта. Джейсон мотает головой, прежде чем попытаться подняться, ухватившись, не глядя, за остающегося поблизости Османа. Тот поддерживает американца и тянет вверх. Джейсон, переведя на него взгляд, — абсолютно теперь нормальный, надо сказать, только если немного мутный, — озадаченно хмурится, а потом обращается недоверчиво к своим сослуживцам: — Че случилось?.. И, черт, что у тебя с шеей, мужик? — замечает он запоздало краем глаза и снова оборачивается к Салиму. Затем вымученно фыркает: — Выглядишь так, будто провел бурную ночь. Салим, с темнеющим от краски лицом, растерянно отводит взгляд и натыкается на сочувственно и как-то немного виновато глядящего американского полковника, неловко прикрывающего ладонью собственную шею с виднеющимися красными пятнами, не такую, правда, истерзанную, как у иракца. Кей при этом принимает такой потерянный вид, что невольно становится того жалко. — Один из демонов пытался меня сожрать, — вздыхая, почти невозмутимо, но хмуро отзывается Салим, чувствуя при этом легкое разочарование от того, что… Джейсон совершенно ничего не помнит. Но рассказывать ему обо всем кажется крайне дурной идеей. — Извини, что не пришли… раньше, — вдруг говорит Кинг с явным сожалением, поджимая губы, прекрасно, по-видимому, понимая, что произошло за время их с Кеем отсутствия. Салим на это вздыхает, прикрывая глаза, и молча мотает головой. Сожалеет ли он обо всем этом сам… Вопроса он такого себе старается не задавать. Но и вести себя так, притворяясь, будто забыл все, как и Колчек, не может, хоть и пытается поначалу. Держится ближе, чем к другим выжившим, пускай Джейсон недоуменно и слегка настороженно смотрит на него. Взгляды сами собой находят мужчину, стоят ли они рядом, идут ли по коридорам, сталкиваются ли снова с демонами; в окружении других оставшихся людей или одни. Оттого, что возвращается к чужому лицу раз за разом, Салим перехватывает такие же почти взгляды, направленные на себя, но быстро убегающие в сторону, стоит только морпеху понять, что их заметили. Были ли они и до этого? Были ли это те самые странные взгляды? Может, Салим не придавал им значения или не видел, потому что не смотрел, обращая больше внимания на колкие слова. И Салим тянется за этими взглядами, старается идти тем коридором, куда утянули Джейсона из зала монстры, внимательно и обеспокоенно заглядывает в лицо, прижимая к стене больше в порыве, чем угрожая, когда находит. И, шайтан, видит прекрасно по глазам, что Джейсону это — положение, близость, взгляд — нравится, но тот это весьма старательно скрывает, скаля запоздало зубы. Салиму же все сложнее становится избегать собственных мыслей. Когда они идут по коридорам, Джейсон неожиданно шикает, потирая непривычно голую шею: — Чешется, сука. — После секундной паузы прибавляет, бурча себе больше под нос: — Приложился где-то, что ли… Еще и шемаг посеял. Салим неловко отводит глаза от красного пятна на шее, ровно между челюстью и ухом, которое Джейсон при всем своем желании не сможет разглядеть, и закусывает губу, чтобы скрыть улыбку, слегка краснея. Не проходит и нескольких минут в тишине, как Колчек снова тихо матерится, прикусывая собственный язык до сих пор не изменившимися обратно, в отличие от глаз, клыками. — Я ж теперь ни пожрать нормально не смогу, ни поцеловать кого-то, не нализавшись крови. Вот ты бы, Салим, — порывисто вскидывает на него голову, — стал бы… — запинается он, осознавая вопрос, — целоваться… с такими зубами… — чем дальше, тем тише проговаривает Джейсон, но все же, приложив усилие, заканчивает. Салим, склоняя чуть вбок голову, внимательным взглядом проходит по мужчине, ничего не говоря. Джейсон дергает кадыком и поспешно отворачивается, чтобы не вглядываться во вдруг ставшие отчетливо заметными в пятнах на чужой шее за не таким уж и высоким воротом зеленой рубашки симметричные точки. В пятнах, больше похожих на самые обычные засосы, чем на укусы в попытке порвать кожу. Язык сам собой пробегает во рту по верхней кромке зубов, а уши и щеки, которые не спрятать за козырьком, краснеют. Чем дальше, тем сложнее Салиму избегать собственных мыслей. Джейсону все труднее с каждым разом отводить взгляды в сторону.

***

В темноте пещер слышится стрекот десятка собравшихся вместе подальше от внешнего света и агрессивных особей другого вида тварей, пока рык одной не прерывает всех остальных. Она старательно, довольно емко и с чувством выщелкивает что-то, что при наличии возможности можно приблизительно перевести как: «Мы в дерьме». Прочие ее сородичи поднимают согласный с озвученным гвалт. Та же самая тварь нетерпеливо вскрикивает, прося, по-видимому, вежливо заткнуться. Щелкать начинает кто-то другой: «Идея была хорошей. Нам не повезло. Нужно поймать других особей. Они будут правильными». «Жрать хочется, — вмешивается другое существо. — Может, мы все-таки этих…» «Заткнись!» — шипят на него сразу несколько тварей. «Только бы сейчас брюхо набить, нет — о будущем подумать…» «Итак! Нам нужно поймать остальных. Главное — заразить ту опасную особь с жгущимся светом». «Осталось всего трое. А вдруг и они?..» «Кому-то надо было меньше жрать — было бы больше!» «У меня был стресс!» «Заткнитесь! На этот раз все получится. К тому же, мы их разделили. И те две самки наконец убрались из нашего бассейна». «Надо не забыть заразить и их организмы». «В этот раз точно выйдет!» «Работаем!» Примерно так звучал бы их разговор, существуй переводчик со старо-упырского. Но, увы, такого не существовало, а потому все произнесенное звучало сплошным «щелк-щелк». На этот раз их план был действительно надежен. Придется, конечно, подождать, но… … …блять. Кажется, они опять проебались.