Болезнь

Миша лежит, едва дыша на кровати, глаза его закрыты, не давая заглянуть в них и узнать в чем проблема. Хотя, и по внешнему виду вполне можно понять что происходит с Горшком. Ему просто невероятно плохо. Может это из-за перелета в другой часовой пояс? Может просто окружение не то? Вариантов много и подобрать правильные просто невозможно. — Миша, ну сколько можно от меня скрывать что тебе хуже становится? Ощущение, что ты больше мне доверять не собираешься. — даже столь родной и тихий голос начинает раздражать и ухудшать и без этого сильную головную боль. — Андрей, да тише же. Итак херово, еще ты тут орешь как не знаю кто. — возможно, Горшенёв приукрасил момент с криком, но а что поделать, если сейчас мужчина очень чувствителен к любому звуку? Очень тяжело и медленно выдохнув, при этом тоже причиняя себе боль, Миша добавил, — мне заебись, чувствую себя лучше всех в мире. — Миш, никто не кричал и я говорю спокойно. Просто скажи, что тебе плохо и я попрошу у кого-то таблетки. Таблетки. Ну нет, эту химию он пить не собирается. Все детство этой гадостью пичкали, теперь Горшенёв же всегда идет против системы. Температура? Пьет воды и завалится спать, часов так на 17. Тошнит? Та же вода, только два пальца в рот по-старинке. Больное горло? Теплый чай и не более. Так же и сейчас, болит голова, значит лучше выпить воды и поспать. А лучше просто поспать, и чтобы никого рядом не было (ладно, Князев исключение, его присутствие всегда успокаивает, но не когда он действует на нервы и говорит очевидные факты). — я, сидя рядом, чтобы ты понимал, ощущаю какой ты горячий. Не пойму, почему ты раньше не сказал никому. — да потому что пикчать меня всем подряд стали бы и траванули бы меня! — брюнет жалобно заскулил от резкой боли в висках и лбу. Самому ему кричать точно не добру, так делать нельзя. По крайней мере, пока не станет лучше. А сейчас лучше перейти на шёпот, — блять, из-за вас опять хуёво стало. Признавайся, кто тебя сюда послал? Сашка Балу? Скажи что у меня все нормально и пусть он за своего Яшу так переживает. — дорогой мой, сюда пришёл я по своей воле и не забывай что номер у нас один и я вижу что что-то не так. Я схожу, спрошу у кого есть аптечка и вернусь, ладно? Наверняка у Машки или Реника. — если Андрей сейчас уйдет за аптечкой, то, что весьма вероятно, притащит с собой кого-то и те точно, даже не церемонясь дадут ему что-то от головы и температуры, которая кажется поднимается с каждой секундой. Надо не позволить Князю уйти. — стой, не надо, пожалуйста, посиди еще со мной, мне в твоей компании так хорошо. Просто так возьмешь и уйдешь? А вдруг, я тут это. Как его. — лучшая атака на Андрея — давление на жалость. Да, неправильно, да, слишком по ублюдски, но договорить все-таки надо, –… Доживаю последние дни своей жизни? — Горш, ну не дури. Я туда и обратно кабанчиком сбегаю и просто узнаю что с тобой. Можешь не переживать, никого сюда не приведу. Не вышло старшему остаться в номере вместе с ним, нет, ему обязательно надо что-то выдумать и довести Мишу до белого каления. Насколько бы сильно Гаврила не любил Князева, как бы сильно не дорожил их отношениями, он не любил эту черту характера, помочь всем и вся.

***

— Мишка, я вернулся сам, как и обещал. — в руках русого аптечка Мышки, которая с радостью ее одолжила (хотя в глазах читалось непонимание и некая обида, что она чего-то не знает), — как себя чувствуешь? — как будто сейчас кому-то там душу отдам. Если ты притащил эту отвратительную химию, я тебя нахрен из номер выпру и ключи заберу. — чтож, это звучит уж слишком угрожающе для Князева, но тот поделать ничего не можете, раз уж одолжил у Нефёдовой «все, что может помочь от головы и желательно еще и температуры». — давай, вали и не действую на нервы, я хочу поспать. — нет, ну так больше не может продолжаться, садись и я собираюсь тебя лечить, мне уже все равно хочешь не хочешь. Я же пытаюсь тебе просто помочь, а ты начинаешь выпендриваться передо мной, типо ты такой герой. — нет, Князев слишком загнул про героя, но все же? Миша ни разу не пил никакие лекарства, когда тому было плохо. Даже если болел он дома и никто не собирался нарушить его покой, он просто отказывался лечиться, аргументируя тем, что этой химией он себя только доведёт. — Князев, ты не отстанешь от меня, да? Ты же итак все прек. — договорить брюнету не дали, а просто в наглую взяли за плечи и усадили на гостиничной кровати и вручили в руки градусник. — полагаю, ты знаешь что с этим надо делать? — а вот это уже высшая степень пассивной агрессии у Андрея, Миша уж точно знает и не первый раз такое переживает за все их отношения. — давай быстрее, а то Маша будет очень злая что я у нее аптечку просто взял и стащил без дела! — ладно ладно, спокойно, я знаю как пользоваться градусником, не злись, — еще сильнее доводить голубоглазого Горшок не хочет от слова совсем. «Повыёбывался и хватит» как бы сказал тот же Балунов, который в подростковом возрасте тоже не был рад такому самолечению от Миши. Что ж, Князев вполне мог перенять эту черту и у лучшего друга Гаврилы.

***

— ну нет, Горшенёв, ну ты сейчас смеешься что-ли?! Засунь ты эту свою гордость куда подальше и поглубже и просто выпей обычное жаропонижающее, у тебя температура 39, еще градус и ты труп. — примерно такое можно было услышать в номере Князя и Горшка. Пассивная агрессия перешла в настоящую, и даже с неким насилием, чтобы запихнуть в рот Миши таблетку жаропонижающего, потому как младший очень, ну очень упёртый. — да иди ты к черту, не буду я это пить, само все пройдет… — Горшенёв, ты ведешь себя как гребанный маленький ребенок, не доводи до греха. Я не понимаю что сложно, взял, запил водой и проглотил! Ты потратишь на это несколько секунд, знаешь же. — потому как я не хочу пить эту гадость, спасибо, в детстве напичкали, теперь оставшуюся жизнь отходить надо! — тема про детство для Миша всегда была не очень приятной, особенно если спросить как часто тот болел. Да, часто, и мама пичкала его и таблетками, и отпаивала чаем, и вызывала всяких врачей, которые чуть ли не с размаху втыкали в него иглы с витаминами (за такое обращение Горшок и недолюбливает медицину, за такое маленький ребенок, а уж тем более взрослый мужчина, спасибо не скажут). — Миша, я знаю что воспоминания у тебя не самые хорошие, и мы с тобой не раз это обсуждали, во всех состояниях, но ради меня тебе сложно позаботиться о себе не только литрами воды? — ну опять Андро давит на жалость и ставит в цель не огорчить его. Он ведь знает, что брюнет за него горой и он совсем не хочет, чтобы его любимый ходил подавленным (и конечно же не хочется лишиться интима, тогда младший точно не переживет). Миша, тщательно обдумывая свои действия, схватил блистер таблеток, выдавил одну сразу же тебе в рот и сразу поморщился от неприятного привкуса и протянул руку к старшему, якобы говоря «давай сюда эту гребанную воду». И русый понял эту просьбу и с некой радостью протянул бутылку воды. — ты весь день выпендривался только ради этого момента что-ли или твоя гордость? Миша на это ничего не отвечает, попросту сил нет, да и не хочется снова показаться «капризным ребенком». Он просто отставляет бутылку на прикроватную тумбочку и буквально перекатывается на бок в стенке. — ложиться собираешься, или опять уходишь? — верну Мышке ее законное имущество в виде лекарств и вернусь к тебе, можешь не переживать, — Андрей, наконец улыбнувшись, встает с насиженного места, прихватив маленькую сумочку с собой и оставляет Мишу одного на какое-то время.

***

Этого времени хватило на то, чтобы Миша забрался под одеяло и заснул. Да, возможно жаропонижающее подействовало быстро и его начало клонить в сон, но этого Горшенёв признавать не станет. К тому времени, как пришел его суженный, младший уже мирно посапывал в две дырочки (насколько это было возможно, нос вокалиста всегда закладывало во сне) и просыпаться был не намерен. Андрей же старался как можно тише ступать, чтобы не создавать лишний шум и, осторожно ложась на кровать поверх одеяла, приобнимает уже не такое горячее тело своего супруга и улыбается. Вообще он не любит заставлять Мишу делать что-то, и всегда старается относиться к нему немножко лояльнее, чтобы не происходило и какие бы закидоны тот не сделал. Пару дней назад тот вообще закатил истерику прямо на пороге их номера, потому что Андрей якобы заигрывал с Леонтьевым! Князев уж не знал как бы подойти к этому делу, чтобы кареглазый его на месте не прикончил из-за эмоции. — Миша, ну. Никто ни с кем не заигрывал, это было шутки ради, понимаешь? У него ведь Сашка есть, я ему особо то и не нужен. — Андрей уже битый час старается оправдаться перед своей второй половинкой, которая несколько минут назад закатила истерику о том, что он просто берет и нагло при нём изменяет. — да? Значит не заигрывал?! А к чему были эти взгляды и касания? Чтобы меня довести до белого каления? Поручику то вообще все равно, что Лось делает, потом тот все равно отдувается, а тебе хоть бы хны! Я, понимаешь, я просто сижу напротив и смотрю на тебя в упор и ноль реакции. Как мне реагировать на это? Сидеть смирно и делать вид что я идиот и ничего не замечаю? — завелся, что еще сказать? Такие монологи бывают очень редко, и исключительно по пьяне, или если накопилось много эмоций. Следующая фраза звучит ломко и хрипло. — ощущение, что как только мы сюда приехали, тебе стало наплевать на меня! — что ты такое говоришь, дорогой мой? Когда это ты заметил, что я забил на тебя? Я же постоянно рядом, даже не ухожу от тебя! А ты вот как реагируешь. — знаешь что, Сергеевич? Вали нахрен отсюда, мне все равно где ты будешь ночевать, хоть в коридоре на коврике у стены, хоть где-то на улице, лишь бы мои глаза тебя не видели, изменщик! — и Миша на полном серьезе выталкивает Андрея из номера и громко захлопывает дверь. На такие крики и грохот выходит Балунов, который слышал их ссоры (спасибо стенам в отеле, через которые все прекрасно слышно) и посмотрел на Князева, которые потирает ушибленное плечо. Следом за блондином высунулась рыжая голова, оценивая масштаб трагедии. — сильно тебе прилетело по плечу? — спрашивает Шура, подходя ближе. — да бывало и похуже. Не пойму чего он взъелся вообще! Придумал там себе что-то, еще и выпнул! Из-за двери напротив послышалось весьма агрессивная речь: — потому что заслужил, урод бесчувственный! — если следует такая фраза, то масштаб обиды и истерики очень огромен. Даже если просто так подумать, это может быть обычная ревность, но разве такая сильная может быть? — иди пока к нам с Яшкой номер, я попытаюсь как-то утихомирить Гаврилу. Завтра же концерт, а он вряд ли сможет прийти в таком состоянии. — Шура, как истинный человек, который понимает всю суть их ссоры и хорошо знает характер Миши, всеми силами постарается его немножко утихомирить и успокоить, возможно даже выслушать часовой монолог какой же Андрея хуёвый, а потом еще тринадцать минут слушать истерику Гаврилы о том, как же плохо он поступил и это все было не со зла, и вообще, это он сам урод, а его Андрюшенька заслуживает всего самого наилучшего! Но и эти все диалоги русый сможет услышать и сам, просто об этом он рассказывать не будет. Просто придет с уставшей улыбкой и примет в объятия заплаканного Мишу и одними губами поблагодарит Балу за помощь. Вспомнив этот момент, Андрей едва улыбнулся. Хоть истерику и удалось немного убрать, все равно самому пришлось сидеть и успокаивать Мишу, утирая его слезы, которые лились водопадом. — прекращай на меня глазеть, мне не нравится. — слышится сонное бормотание, а за ним и возня. — как будто сейчас меня придушишь. — и в мыслях не было такого, что ты. Просто вспомнил как ты меня сильно заревновал. — ну ты серьезно? Я ведь куча раз извинился чуть ли не на коленях! — и я тебя простил между прочим, не переживай, убивать тебя не стану. Даже если попросишь, все равно не стану. — тут он льстит сам себе, что он такой любящий и заботливый, раз сделает все, чтобы Мише было хорошо. — горе ты мое луковое, Андре. — это кто тут ещё горе, панк ты мой? А затем слышится бархатный смех Князева и хриплые хихиканья Горшенёва.