Гипотеза стационарного состояния.

Глаза разлипались неохотно. Низкочастотными волнами по всей поверхности головы растеклась тупая боль, в глаза ударил неестественно яркий, белый свет, какой ещё бывает в шумных больницах. Простирающиеся на клетчатых потолках больничных коридоров бесконечные цепи жужжащих, монотонно трещащих ламп... Взгляд постепенно обретал чёткость. Обтекаемые, кривые пятна, плывущие словно по воздуху, плавно выскальзывали в ровные линии, обретая логичные очертания и твёрдые формы. Окинув помещение окончательно отрезвевшим после беспокойного сна взором, Первый с ужасом обнаружил, что оно ему незнакомо. Тесная комнатушка, полностью лишённая окон или любых других источников естественного света. Не было в ней даже дверей. Единственным выходом, который гипотетически мог вывести на свободу, оказалась бетонная лестница, отделанная благородной, тёмной древесиной. Стены неуютно давили грязным, молочным цветом, будто талый жир вместо краски использовался. На желтоватой глади покоились полки, с множеством разных вещичек, куски ткани с причудливыми узорами... Мебелью помещение богато тоже не оказалось: в дальнем углу понуро стоял стол, изобилующий множеством ящичков и секций, в противоположной же части комнаты, где находился сам рыжеволосый, ютилась кровать. Не самая просторная, протяжно скрипящая от малейшего движения. Этот звук Азу напоминал чем-то жалобный, хрипящий вой. Ещё раз равно оглядевшись, Первый вскочил с места, задыхаясь от ужаса. Рвануть побыстрее из этого местечка не позволил металлический браслет, обвивающий бледную голень — половинка кандалов, что предусмотрительно нацепил на него похититель. С грохотом цепь ринулась вслед за юношей, натянулась опасно — от неожиданности парень и вовсе свалился, едва успев выставить перед собой ладони. Страх нарастал в геометрической прогрессии. Безысходность положения утягивала глубже в пучину бушующих чувств: в нём боролась паника, гнев, непонимание и животный ужас, сковавший всё его тело. Кажется, так начинаются дешёвые, но при этом крайне мерзкие хорроры, уходящие по глубине вложенной морали не дальше кровавого месива на экране. Таких ассоциаций Первому хватило с лихвой, чтобы чуть не опорожнить мочевой пузырь. "Взять себя в руки, успокоиться, подумать что же делать" — кричали мысли, врываясь в непрерывный поток самых страшных сценариев. Глубокий вдох. Тряска постепенно отступала, оставляя после себя лёгкую дрожь. Гул в голове затихал медленно, всё норовил утянуть в эту бездну вновь, однако Азу удалось побороть этот порыв. Дыхание наконец пришло в норму, насколько это вообще было возможно в такой обстановке. Серые глаза вновь юркнули по "тюрьме". Нужно что-то, чтобы снять с ноги злосчастные, чёрные оковы. Цепь тяжёлая, похититель явно боялся, что у Аза будет хоть малейший шанс сбежать. Вокруг нет совсем ничего подходящего. Стоит ли кричать? Вдруг это лишь разозлит неизвестного похитителя..? Аз не хочет умирать. Как же он не хочет умирать. Впервые эта мысль захлестнула разум столь яростно. •——• ——— —— ——— ——• •• — • Сердце стучало так громко, что заглушало весь посторонний шум. На барабанных перепонках кто-то решил сыграть похоронный марш. Гиблая затея. Кира уверен — его раскроют. Рано или поздно — неважно. Кто-нибудь забьёт тревогу, когда окажется, что первый долго не появлялся в поле зрения. Остальные поддержат, начнут копать... Если они выйдут на след Киры, то ему конец. Одно неосторожное движение, и он уже за решёткой. Надо быть аккуратнее, расчётливее, чтобы не лишиться приобретённой куколки раньше времени. Юноша шумно сглатывает, мутным взглядом впиваясь в узорчатый коврик, укрывающий пол кладовой. Прямо под ним квадратик люка ведёт вниз. В холодный подвал. Очнулся ли Аз? Дозы, которую он вдохнул должно было хватить на пару часов. Да, должен был очнуться. На ватных ногах похититель семенит поближе к ковру, небрежно отбрасывает подальше. Дверца со скрипом открывается...