Треф + Бубен

      Николь не была той девушкой, которая при знакомстве производила о себе впечатление самого невинного существа на свете: по обыкновению, такие люди являются робкими и довольно незаметными серыми мышками, а Ник наоборот, всегда полнилась энергией, дерзостью и ребячеством. Раньше Куромаку отталкивало это, но теперь неописуемо притягивало, в точности как светлячка — освещение фонарного столба в городе, опутанном тёмным туманом ночи.       Она — девица не скромная; её солнечный свет превратился в разгорающийся рыжий огонь, что был виден в янтарных глазах: в больших, глубоких зрачках. — Ник, — прошептал Куромаку на выдохе, — пожалуйста… Не нужно…       Реакция его тела противоречила словам: кровь прилила к паху, а руки отталкивали неохотно. Куро терялся в двояких желаниях. — Тебе же самому всё равно, — насмешливо сказала Ник прямо на раскрасневшее ухо. — Мне не всё равно, — принял попытку отрицать комиссар, собирая остатки совести воедино. — Мы не дома.       Парень даже попытался недовольно нахмуриться, но вся эта нарочитая серьёзность только больше заводила Никки. — Я ведь не делаю чего-то противозаконного? — всё так же с усмешкой говорила сержант, медленно зарываясь пальцами в пепельные волосы. — Наглое домогательство можно считать противозаконным? — на этот раз усмехнулся и Маку, поворачивая голову на немного и глядя прямиком девушке в хитрые глаза. — В конце концов, мы не совокупляемся здесь.       Николь хихикнула и, не давая Куромаку отреагировать, опять поцеловала в горящее ухо.       Она ласкала мочку языком и посасывала её, иногда нежно покусывая; проводила по всей раковине и целовала беззвучно, но почему-то иногда слышимые причмокивания ещё больше уносили Куро в сторону ненужных похотливых желаний.       Абсурд! Это просто невозможно: находясь в квартире, между прочим, своего брата, эта яркая солнечная девушка додумалась завести Куромаку и продолжать делать это, пользуясь тем, что Данте мылся в ванной комнате. Да, время есть, но действия Николь абсолютно нахальные: нахальные и будоражущие разум обычно спокойного Куромаку. А как тут успокоишься, когда воздействуют прямо на самое слабое? Не честно, но очень сладко.       Куро всё равно отдёрнулся от рыжей и только для того, чтобы с упоением поцеловать, поглубже окунаясь в ощущения.       Отстраняясь, Николь начала хихикать, а Маку, совершенно сбитый с толку, не понимал, что вызвало её улыбку. Ник посмотрела парню за спину и тот обернулся — тут же сконфузился, увидев перед собой красновласого парня, укутанного в большое банное полотенце. — Мне кажется, нам уже пора домой, — легко проговорила сержант своему брату. — В гостях хорошо, а дома лучше, — с улыбкой процитировал Данте. — Я вас не держу.       В конце он выдал такую добрую усмешку, словно знал, что у пары на уме и, в частности, у сестрицы — это знание никакой роли не играло, кроме как предлога поскорее оказаться дома.       Одарив всех ярчайшей улыбкой, Ник встала с дивана и потянула Куромаку за собой, быстро с ним оказываясь в коридоре, ещё и бросая при этом хитрые, смешливые лисьи взгляды.       «Ох уж Николь… Лиса», — подумал про себя Маку и обдался мурашками, вспоминая недавние игры с его ещё красным ухом.