мы еще встретимся?

— Как думаешь, это больно? — тихо начинает Хёнджин, наклоняясь вперёд и, сделав последнюю затяжку, выплевывает сигарету, не потрудившись потушить. Он стоит так несколько секунд, сверля взглядом бетонную площадку внизу, пока его не прерывает голос Чанбина. ⠀ —Больно что? ⠀ "Умирать." ⠀ —Нет, ничего. Холодно. Пойдём домой. ⠀ Но холодно было не на улице. Он замёрз внутри, его мысли, чувства — все закоченело, вместо сердца теперь ледяной обломок. ⠀ Завтра его тело найдут в окровавленной ванной. Он не станет набирать воду, не станет церемониться. Белоснежный кафель будет в крупных алых каплях, лезвие выпадет из рук куда то под стиральную машинку. Хван Хёнджин в пропитанной кровью белой рубашке будет все так же красив. ⠀ "Спасибо, что пытался". Три слова и миллион осколков сердца Чанбина. ⠀ Это конец. Больше он не будет собирать по дому пластинки бисакодила, больше не будет просыпаться от запаха жженой бумаги — Хёнджин снова не спал, рисовал и теперь по традиции сжигает свое творение, ведь ему никогда не нравится результат. Теперь ему некого слёзно умолять пойти к психологу. Ему не предстоит в очередной раз найти парня с бутылкой в руках в темноте кухни. Не нужно больше ломать носы всем желающим крикнуть Хвану в спину отвратительные пошлости. Уже ни к чему. ⠀ Но в то же время некому теперь забирать пакетики с порошком у Со. В ломке ему, дрожащему, в холодном поту, не будут шептать на ухо о том, что нужно потерпеть, подождать, что это закончится. ⠀ Их нельзя было назвать парой. Две истерзанные души нашли друг в друге покой и безопасность. Да и знакомство у них вышло далеко не романтичное. Разве можно считать хорошей встречей, когда несоображающий наркоман пошёл проверить что за шум за углом и наткнулся на изнасилованного Хенджина с нервным срывом, переходящего на крик? ⠀ Они вытаскивали друг друга из петли, находили друг друга в клубных туалетах за неудачными попытками передоза, они перевязывали друг другу запястья в ожидании скорой. И в этот раз один из них не успел. ⠀ —Ты ещё не собрался? Нам к первой же. — Чанбин стоял в дверном проёме, внимательно глядя на Хенджина. ⠀ Тот сидел на полу, положив голову на руки, лежащие на согнутых коленях. Его передние пряди были небрежно заколоты сзади заколкой, которую для него стащил из ларька возле дома Чанбин под очередной дозой. Услышав Со, парень медленно поднял на него стеклянный взгляд. Снова плакал всю ночь. Глаза красные, чернота под ними добавляет трупному виду правдоподобности. Под рубашкой выпирают ребра, и, кажется, только дотронься — Хван сломается словно хрустальный. ⠀ —Доза даёт сил на посещение лекций? Балуешь преподов своим присутствием, — Хенджин сипло смеётся и кашляет. ⠀ —Им все равно. Пойдём быстрее, там отвлечешься, Хёнджин. — Со поджимает губы и боится уходить одному. Он стоит и ждёт мёртвую реакцию мёртвого Хенджина. ⠀ —Я ко второй приду. Обещаю. Не ссы, иди, я же вижу твоё маниакальное желание творить хуйню на парах.. — парень встаёт, сопровождаемый хрустом коленей, и начинает разминать затекшую спину. Все таки пара часов неподвижного сидения у холодной стены - не лучший вариант, так, на будущее. На будущее, которого не будет. ⠀ Чанбин тяжело вздыхает. Страшно. Почему-то ему страшно. Что то внутри говорит остаться, не идти, говорит, что Хван лжет, здесь что-то не так. Но затуманенное принятым порошком сознание глушит попытки сопротивления самому себе. Поэтому он пожимает плечами и уходит, неосознанно хлопая входной дверью. ⠀ —Мы ещё встретимся, да? — Хенджин прожигает  взглядом дверь, за которой скрылся Чанбин. ⠀ Он был прав. Чанбин не справился с этим. Он был зависим не только от веществ. Хван Хенджин — душевное спокойствие, он же главная зависимость в и без того накачанных наркотиками венах. ⠀ В этот день, в этой квартире попрощаются с жизнью два разбитых человека. Они служили друг другу якорем к жизни, они же стали спусковым крючком, чтобы умереть. Вечером Со Чанбин ввёл себе смертельную дозу героина. ⠀ Они снова встретились. Такие же измученные, поломанные, со стеклянными глазами. Но все ещё цепляющиеся друг за друга так отчаянно, как свойственно только им.