Виктория

      В одном из кабинетов больницы было светло и уютно, белые, со слегка бежевым оттенком, стены ярко освещались полосками солнечных лучей, пробивающихся сквозь жалюзи. Камила лежала на смотровом кресле в соответствующем положении, и с каждым движением врача и приборов внутри неё морщилась всё сильнее. Элена стояла рядом, браво держа дочь за руку, пока та терпела неприятные, даже болезненные процедуры лечения, едва не плача.       В очередной раз сморщившись от движения рук Клаудии где-то там внизу, Фернандос чуть приподняла голову и задала вопрос:       — После этого лечения я точно смогу забеременеть?       В словах Камилы было столько восторга, столько надежды, столько воодушевления, что сейчас она была похожа не на взрослую сорокалетнюю женщину, а на маленького ребёнка, ожидающего подарка на новый год.       От чего Клаудии даже стало её немного жалко. Слегка отстранившись от работы, врач взглянула на Фернандос, ничего не говорящим загадочным взглядом, а затем, уже привычно и обычно ответила:       — Нужно будет посмотреть на ход лечения, — но, понимая, что эти слова могут быть восприняты неправильно, тут же попыталась умерить пыл было обрадовавшейся Камилы, — Однако, не стоит возлагать на это слишком большие надежды. Лечение может не дать никакого эффекта, так как случай не простой, проблемы, возникшие после рака.       Внимательно выслушав врача, Фернандос даже сама почувствовала, как от восторженного выражения надежды её лицо опять помрачнело, и женщина в отчаянии откинулась обратно на спинку кресла, теперь уже совсем почти что не плача, под мягкие, заботливые поглаживания матери её по руке.       Тем временем в Ангре солнце сияло ещё ярче, озаряя бесконечные песчаные и морские равнины. Погода была прекрасная, и, раз уж так сложилось, что они остались здесь одни, Эду и Виктория решили развлечься и покататься на яхте.       За долгие годы владения этим видом транспорта, Фернандос получил удостоверение о разрешении управлять им самостоятельно, потому сегодня, на морскую прогулку они с Ласердой отправились одни.       Это им было лишь на руку, вдвоём на яхте, никого чужого, только близкие люди, одна семья, можно было расслабиться и вести себя, как дома, не думать ни о чём.       Виктория стояла на носу белого «корабля», живо рассекающего лазурные волны, и, чувствуя, как её тёмные волосы развиваются на ветру, а кожу холодят лёгкие прикосновения воздуха, раскинула руки. Это было невероятное ощущение бескрайности мира и полной свободы, такое яркое, живое, ощутимое, что казалось, можно было взлететь. Девушка наслаждалась моментом, какие не часто бывали в её жизни, и была счастлива, совершенно не замечая, как из-за штурвала мужчина с лёгкой улыбкой смотрит на неё.       Вот яхта остановилось, и Эду сбросил якорь в воду.       — Обрати внимание, какое прекрасное место, совсем недалеко от островов, — всё с той же счастливой лучезарной обворожительной улыбкой произнёс Фернандос, обращаясь к Ласерде, — Отличная возможность, чтобы поплавать.       Только сейчас Виктория обратила на него внимание и осмотрелась вокруг. Золотые лучи солнца играли манящими бликами на лазурной воде, где-то вдалеке золотом блестел мелкий песок островов, шуршали листвой пышные зелёные пальмы, и яхту слегка качало на мягких волнах. Всё было прекрасно, мир был прекрасен, словно в мечтах.       Девушка тоже лучезарно улыбнулась в ответ мужчине и, не говоря ни слова, развязала парео, сбрасывая лёгкую чёрно-серую ткань на палубу, а затем, резко дёрнулась, сделала пару шагов и смело нырнула в воду. Загоревшись её запалом, Эду тоже оказался в море.       Они наслаждались жизнью, плавали, веселились, смеялись, брызгались водой, всё вокруг располагало к тому, чтобы быть счастливыми в этом сказочном тропическом краю.       А спустя какое-то время, «парочка» и вовсе решила добраться до островов. И вот Эду и Виктория уже лежали вдвоём на берегу, ветер мягко ласкал их мокрую кожу, кромка воды то и дело менялась от накатывающих вол, а песок был такой тёплый и мелкий.       Отдыхая после долгого купания в море, Фернандос и Ласерда и сами не заметили, как спонтанно разговорились.       — Я чувствую себя такой счастливой, — восторженно почти выкрикнула Втктория, откидываясь на песок, и затем, слегка приподняв голову и взглянув на Эду, добавила, — В моей жизни не часто выпадают такие моменты, когда сердце радуется, а душа хочет жить.       Внимательно выслушав её, Фернандос, как бы невзначай, перевёл взгляд на спокойное лазурное море и задал почти риторический вопрос:       — Это из-за Элены?       Упоминание имени матери заставило погаснуть искреннюю счастливую улыбку на губах Ласерды, и девушка подтвердила:       — Да. В какой-то степени рядом с ней я не могу почувствовать себя счастливой. Эмоции Виктории сейчас были настолько сильны, что они как будто чисто интуитивно перелились Эду, и лёгкая печальная грусть передалась и ему.       Девушка опустила взгляд в песок, стараясь не зацикливаться на своих мыслях, в то время как мужчина, наоборот, повернулся к ней и взглянул на собеседницу.       — Понимаю, — тихим заботливым голосом произнёс он, сквозь тяжёлый вздох, — Я тоже не счастлив с Камилой…       Эду не хотел жаловаться, но это откровение на фоне их честного проникновенного разговора само слетело с уст, и, как ни странно, Виктория также понимала его, как никто другой.       — А знаешь, я тоже не очень счастлива в любви. Я люблю человека, который не должен быть моим, вернее, не может быть моим…       На этих словах девушка совсем засмущалась, чувствуя, как на её щеках проступает румянец от понимания того, что в своей смелости и раскованности, возможно, сказала что-то лишнее, и ещё сильнее уставилась в золотые песчинки на земле. Но, каким бы ни было это признание, сколь завуалированным и абстрактным, мужчина всё понял правильно.       Мягко взяв Викторию за край подбородка, Эду лёгким движением руки заставил её поднять на него глаза, и, уже смотря в её слегка подрагивающие кофейные радужки, решил быть открытым до конца.       — Я давно догадался о твоих чувствах…       Эти слова прозвучали как во сне, в прекрасной тропической сказке о счастливых влюблённых, им никто не мог помешать, они тут были одни, их разделало всего лишь пару сантиметров расстояния друг от друга, они завороженно смотрели друг другу в глаза, и всё вокруг как будто кричало о неизбежности.       В какой-то миг, между Эду и Викторией как будто пробежала искра, мир погас на мгновение, а потом засиял тысячей разных красок ещё ярче, это пляжно-морская идиллия была ласковым нежным фоном для чувств, и пара не выдержала, поддавшись необузданному порыву страсти.       Фернандос чуть приблизился к Ласерде, и их губы соприкоснулись в первом совместном поцелуе, это было так приятно, как будто оба не целовались никогда, это было глотком тропического наслаждения здесь, в уединённом уголке мира.       Эду целовал Викторию, мягко укладывая её полуобнажённой спиной на песок, девушка поддавалась мужчине, скользя руками по его гладкому телу, слегка загорелой коже, и не веря, что всё это происходило в реальности. Это была мечта Ласерды, та самая, которую она загадала в день своего восемнадцатилетия, сон, от которого невозможно было проснуться.       Поцелуи углублялись, прикосновения и объятья становились всё жарче, всё происходило по обоюдному согласию и, неизвестно, как далеко бы это зашло, если бы Фернандос вовремя не опомнился.       Понимая всю неправильность ситуации, Эду резко отстранился от Виктории и произнёс, предвидя её недовольство:       — Нет, мы не должны. У нас большая разница в возрасте. И я женат.       Абсолютно разочарованная тем, что её мечты оборвались столь быстрым образом, Виктория приподнялась с песка и попыталась возразить:       — Ну и что? Например, тётя Ирис ещё моложе моего отца, она даже моложе Камилы, но они очень счастливы. Ты и сам знаешь, как она боролась за его любовь. И теперь они вместе. У них всё хорошо.       На этой фразе Эду даже поднялся и уселся на песке. С одной стороны, перед глазами действительно маячил живой пример того, что всё было возможно. С другой же стороны, что-то не отпускало его, повергая в смятение и сомнения. Фернандос не знал, как поступить, не был уверен в том, что, казалось бы, лежало на поверхности, но тут же постарался избежать объяснений и продолжения неловкой ситуации.       — А давай лучше пообедаем, в японском ресторане, — мгновенно и ненавязчиво сменил тему мужчина, и девушке ничего не осталось, как перестать продолжать настаивать на своём.       Море, казалось, стало ещё более спокойным и гладким, когда Эду и Виктория сидели за столиком прибрежного ресторанчика, рядом пели птицы, шуршание мелких волн умиротворяло, а обилие разнообразных яств радовало глаз и разжигало аппетит. Фернандос и Ласерда заказами много видов суши, со всякими начинками, лёгкие коктейли и по тарелке супа с морепродуктами. Наслаждаясь трапезой, «парочка» пыталась смотреть на стол, в тарелку, по сторонам, но их взгляды то и дело встречались друг с другом.       В какой-то момент разговора, не помня о чём и вообще ни о чём, Эду и Виктория вместе потянулись за куском хлеба, лежащим в красивой хлебнице, и их руки невольно соприкоснулись.       Казалось, в этот момент от этого прикосновения по телам друг друга пробежал ток, и мужчина и девушка не сразу сообразили, что произошло, но, когда пара мгновений прошла, они резко отдёрнули кисти и попытались отвернуться, как будто ничего такого и не произошло.       Сегодняшний день для Эду был странным, даже слишком странным. Он подлавливал себя на том, что делал то, что никогда бы и не собирался, думал о том, о чём не должен был, а что самое странное, всё это вело его одной дорогой к осознанию, что Виктория ему нравилась, давно нравилась.       Нет, вопреки всем своим сомнениям и «но», Фернандос давно любил Ласерду младшую с тех пор, как её возраст делал подобные чувства возможными для него. Мужчина пытался не думать об этом, пытался сопротивляться, но ничего не помогало, именно здесь, в Ангере, он окончательно понял свои чувства и самого себя.       А вечером они с Викторией пили ананасовые коктейли с мятой во дворе дома на скамейке, на той самой на которой во время медового месяца распивали с Камилой вино. Как странно, Эду никак не мог перестать сравнивать эту поездку в Ангру с его неудавшимся меловым месяцем. И сейчас он твёрдо осознавал, что даже тогда, на пике их отношений с женой, он совсем не любил Камилу, и всё то время, проведённое здесь, лишь думал об их ребёнке. Другое дело сейчас, сейчас мужчина был полностью поглощён этим путешествием, и он был счастлив… Очень счастлив.       А ближе к ночи они вместе ужинали. Виктория столь неосмотрительно предложила выпить под рыбу белого вина. Полумрак ночного сада, кусты благоухающих роз повсюду, шуршание листвы на ветру, вкусный изысканный ужин на столе, бокалы с алкоголем в руках… Всё было столь пьянящим и кружащим голову, что в какой-то момент чуть снова не дошло до поцелуя.       Понимая, что если они останутся здесь, то ничем хорошим это не закончится, Эду тут же предложил Виктории пойти на дискотеку в местном пляжном баре, в надежде, что на людях они не позволят себе совершить нечто предосудительное.       Но и там романтика как будто витала в воздухе.       Полумрак пляжного клуба, яркие огоньки проекторов, тематическая гавайская вечеринка со связками цветов на шею, а затем лёгкая медленная музыка, звёзды… Последний танец в объятьях друг друга…       Домой Эду и Виктория вернулись поглощённые этой магической атмосферой любви. На пороге в гостиной они обнимались с весело шутили на тему проведённого дня. Ласерда скинула с себя гавайскую связку из цветов, затем попыталась снять такую же с шеи Фернандоса.       Она повисла у него на плечах, чуть приподнявшись на носочках, их взглядам даже не понадобилось пересекаться, чтобы между мужчиной и девушкой вновь возникло притяжение. А затем поцелуй, крепкий и романтичный, страстный и обжигающий…       Но и на этот раз, обладая невероятной стойкостью, Эду не поддался.       — Думаю, нам пора спать. Сегодня был долгий день, — мягко отстранившись от Виктории, предложил он.       Девушка лишь обиженно-игриво улыбнулась, но перечить не стала.       — Ну, тогда я пойду переоденусь ко сну.       Виктория небрежно отшвырнула связку белых цветов, что до этого держала в руках, на диван, а затем направилась в свою комнату.       Этот день был действительно долгим.       Глубоко вздохнув, Эду пошёл к себе в комнату, он налил бокал с виски и решил немного расслабиться. Что он делал сегодня, о чём думал? Почему и душа, и сердце, и мысли вели его сегодня не туда…       Рассуждая об этом и обо всём происходящем, Фернандос замер у окна, смотря на сад под ночным небом, и обернулся лишь тогда, когда в комнату кто-то вошёл.       Это была Виктория, облачённая только в одну коротенькую, атласную ночную рубашку на тонких бретельках с кружевом, что так отчётливо подчёркивала светлую кожу девушки в лунном свете, столь соблазнительно огибала её округлые формы. Смотреть на Ласерду было невыносимо, приятно и больно морально одновременно. И Эду попытался отвести взгляд.       — Я пришла пожелать тебе спокойной ночи, — совершенно правдиво и наивно произнесла Виктория, подходя чуть ближе и смотря на мужчину.       Он не видел, как девушка оказалась совсем близко, и тоже смущённо переведя взгляд с Эду на бокал в его руке, добавила:                    — Можно мне немного?                   Ласерда имела ввиду виски, и Фернандос не увидел ничего такого в том, что она попробует спиртное из его бокала.       Он отдал стеклянную ёмкость девушке, и та смело, как бы вызывающе, отпила алкоголя. Эду старался смотреть на Викторию, как родственник, как муж сестры девушки, старался даже смотреть не на Викторию, а на свой сияющий в полумраке ночи бокал, но всё было тщетно… Он видел только её, любил только её, желал только её…       Сорвавшись с места, Фернандос властно обвил Ласерду руками, притягивая её к себе, из её пальцев юрко выскользнул бокал с виски и разбился в дребезги, и губы пары слились в страстном огненном поцелуе…       Этой ночью они уже не отпустили друг друга от себя никуда…       И таких ночей в Ангре у них было много.       Прошла неделя с тех пор, как Эду и Виктория признались в своих чувствах друг другу впервые, впервые поцеловались. И теперь они уже не испытывали преград на пути к любви. Не останавливал ни возраст, ни Камила ни другие препятствия. Всё было как в сказке, как будто Эду проводил свой медовый месяц здесь не тогда, восемнадцать лет назад, а сейчас, здесь, с Викторией.       Огромная ванна-джакузи была наполнена пеной и лепестками роз, вокруг горели свечи, мерцая в зеркалах комнаты, мужчина и девушка были вместе, обнажённые в воде, и страстно целовались, вожделея друг друга.       — Кажется, наш спонтанный отдых в Ангре походит к концу, — игриво произнёс Эду, пробираясь сквозь пену, целуя возлюбленную.       — Но у нас ещё есть время… Всё время мира для нашего счастья… — восторженно отозвалась Виктория, обнимая возлюбленного руками.       Мужчина и девушка вновь слились в горячем поцелуе, крепко-крепко прижимая друг друга и хаотично водя пальцами по мокрой коже…       Им сейчас принадлежало всё время мира для их любви… И совершенно не хотелось думать о том, что будет потом, по возвращению в Рио, а ведь оно уже было не за горами.       Тем временем, как раз в Рио, Камила закончила довольно болезненный и неприятный курс лечения и в данный момент сидела в больничной палате в ожидании результатов анализов.                    Увы, эти самые результаты её совсем не порадовали.                    — Сожалею, Камила, лечения не дало нужного эффекта, — внимательно посмотрев бумаги в карточке, произнесла свой вердикт Клаудия, — Сама понимаешь, из-за рака у тебя очень малы шансы забеременеть.       На этих словах, после стольких мучений и невзгод Фернандос не выдержала и наконец-то полноценно разрыдалась.       — Значит я не смогу иметь детей? У меня никогда не будет детей…       Видя её болезненную измученную истерику, врач, уже было пожалев о сказанном, тут же попыталась успокоить пациентку.       — Нет, нет, не плачь. Я не сказала, что ты не сможешь иметь детей. Шансы есть, но они крайне малы.                    И это была ещё одна, невероятная, чудесная, а главное, последняя надежда Камилы на желанное счастье.