До самой смерти и даже дальше

— На мой взгляд, в человеке нет ничего страшного, — один из мужчин-старейшин пожимает плечами, а на его слова кивают несколько других людей. Чонгук, сидя во главе стола, обводит десяток старейшин взглядом и едва сдерживается от усмешки — как они отреагируют, когда узнают, что Чонгук выбрал его? Или это Тэхён выбрал Чонгука. — А мне кажется, он прекрасный! Вы видели, как он боится щенков? — В Джугён Чонгук и не сомневался, но от активности, с которой она говорит, тянет улыбаться. Ее тело старо, но душа слишком молода. — В нем действительно нет ничего опасного для стаи. Один Чимин едва его не убил, а он даже не пытался! От воспоминаний того вечера становится темно в душе. Чонгуку хотелось бы забыть о нем, но пока ещё розовая полоска на руке временами напоминает. — Тэхён слишком восприимчив к давлению, — Чонгук говорит спокойно и ровно, но каждый старейшина прислушивается к его словам. — Я не могу до сих пор понять, почему люди — это угроза для нас. — Тэхён, как минимум, омега, — Джисон, самый пожилой мужчина, задумчиво смотрит куда-то мимо Чонгука. — При этом он ещё и самый низший класс. Мы не знаем, что делает их лидер и что хочет заполучить. — Тэхён вряд ли знает, он жил в отдалении и заботился лишь о собственном выживании. У него осталась мать, я хочу забрать её в стаю. Предполагаю, что она знает больше об устройстве мира людей и оберегала от этого Тэхёна. — Два человека! Мы должны их остерегаться, но людей становится только больше! — Самая молодая старейшина едва ли не визжит, но Джугён отвешивает ей подзатыльник. — Ишь! Эта женщина воспитала Тэхёна. Она пойдет только на благо стаи. Но решение за Чонгуком, — словно зная, что сейчас начнутся споры, Джугён поднимается и направляется бодрым шагом к выходу из их переговорного домика. Чонгук с тоской смотрит на сваленные на угловом столе карты, которыми бы надо заняться вновь, но тоже поднимается из-за стола и идет следом за Джугён на улицу. — Вам нравится Тэхён, — он говорит совсем тихо, чтобы другие не услышали. Пожилая омега отходит чуть в сторону, чтобы проходящие из дома оборотни могли лишь на них оглянуться, но не слышать слов, и улыбается, глянув Чонгуку за плечо. — Нравится. А ещё нравишься ты, когда он рядом. Ты немного, но уже изменился с ним. Он делает твою жизнь насыщеннее, — Чонгуку даже оборачиваться не надо, чтобы чувствовать, что Тэхён здесь. Кажется, его запах уже душой находится в толпе, а не обонянием. Джугён не ждет от вожака ответа, хлопает его по плечу и уходит. Наверняка нарочно, она здоровается с Тэхёном едва ли не крича. Чонгук, обернувшись, с улыбкой замечает, как от такого омега мило теряется и становится похожим на растрепанного воробья. Тряхнув головой и проводив Джугён взглядом, Тэхён глубоко вздыхает и как-то нерешительно смотрит на Чонгука, словно бы всего, что было между ними, и не было. Омега робко улыбается и делает маленькие шажки вперед, пока не замирает в полуметре от альфы. — Привет, — говорит тихо и отчего-то краснеет, на что Чонгук вопросительно вскидывает бровь и смотрит ему за спину, проверяя, нет ли там какого-нибудь Чимина, который мог подговорить Тэхёна на что-то или смутить ради собственного удовольствия. Знает Чонгук, какие разговоры интересны Чимину. И какие дела он умеет учинять. Возможно, Чонгуку не померещился днем запах, когда он отвлекся от тренировки. — Здравствуй, — Чонгук ненамеренно делает голос мягче. Он слышит, что говорит совсем не так, как это было парой минут ранее со старейшинами. С Тэхёном Чонгук всегда становится самой мягкой версией себя, любящей и заботящейся, как никогда. — А что вы там делали? — Тэхён пришел явно не этот вопрос задать, Чонгук уверен, но отчего-то оттягивает время и указывает ладонью в сторону небольшого дома. — Обсуждали дела, — альфа ведет плечом недовольно и тяжело вздыхает, бросив мельком взгляд на постройку, в которой его ждет тьма работы, которую делать не хочется вообще. — Я временами говорю со старейшинами, слушаю их мнения и советы. — О, — привычно сложив губы, Тэхён тянет гласную, снова выставляя себя милейшим в глазах Чонгука, у которого снова поднимается желание его заобнимать. — Я думал, что ты один главный. — Я и один. Все решения и ответственность на мне, но я предложил собрать самых старших оборотней в совет, чтобы они делились опытом со мной. Во мне может быть логика, сила, немного мудрости, строгость, но опыта, как у них, нет. — В тебе не немного мудрости, — Тэхён мило улыбается и сам делает шажок вперед, вставая почти вплотную к Чонгуку. Его тоже тянет, Чонгук с легкой улыбкой следит, как омежья ладонь оказывается поверх его рубахи где-то в середине груди. Просто прикасается, но тут же озирается по сторонам. Чонгуку, чтобы знать, что вокруг них никого нет, оглядываться не нужно. Он это чувствует, чует и слышит, но Тэхён так не может, и это Чонгук понимает мгновенно. Отчего-то Тэхён следит, видит ли кто-то их разговор и действия. — Спасибо, — Тэхён даже не торопит с ответом, а поэтому, когда в затянувшейся тишине Чонгук всё же отвечает, омега крупно вздрагивает. Выдает напряжение в себе, обычно он так легко не теряется и не так сильно пугается. Безусловно, альфа собирался провести вечер в компании Тэхёна. Но теперь ждать до вечера не хочется абсолютно — в душе что-то скребется, требует успокоить и защитить омегу, узнать, в чем причина такого не свойственного поведения. — Если у тебя нет сейчас дел- — Нет, — Чонгук абсолютно бесцеремонно его перебивает, но это стоит широкой улыбки Тэхёна, которая тут же освещает его лицо. — Я хотел угостить тебя выпечкой, приготовил сегодня днем. Чимин, — Тэхён запинается немного, отчего Чонгук щурится и слышит, как чуть дрожит голос. Омега недоговаривает ему, и Чонгук уже прекрасно знает, что именно, но от того, как старательно Тэхён старается не соврать и переживает из-за этого, у альфы снова сердце неровно бьется. — Чимин рассказал, что у альф сегодня была тренировка. Ты, наверное, устал, а тут еще со старейшинами был совет… — Ищешь повод дать мне отдохнуть? — Чонгук подначивает его, забывает о своих наблюдениях и домыслах, когда Тэхён хмыкает и гордо вздергивает подбородок. Начинает отвечать на игры. Улыбка горделивая едва сдерживается альфой — его омега растет. — Уже нашел, — и, пожалуй, крепчает. — Веди, — Чонгук довольно кивает ему и берет аккуратно за тонкую ладонь, тут же получив довольную улыбку и легкое сжатие в ответ. Тэхён прекрасно пахнет чем-то, напоминающим на вкус удовольствие. Слабый ветер, что дует им в лицо, когда Тэхён ведет альфу за руку, приятно доносит запах прямо на лицо Чонгуку. Сладость, смешанная со свежестью леса. Когда альфа впервые говорил с ним, Тэхён пах ужасной горечью страха. Да и все первые недели в стае у него тоже был этот шлейф. Но сейчас, пусть и ведет себя напряженно, Тэхён пахнет теплом и сладостью. Выпечкой, что готовил для него, Чонгука; лесом, частью которого теперь стал; стаей, частью которой очень старается стать; и чем-то изнутри. Чонгук не может точно трактовать, но чувствует, что это похоже на доверие. Тэхён больше не боится и всецело доверяет. Осознание истины заставляет Чонгука издать тихий рокот. Волк в нем рвется инстинктами наружу, хочет обласкать омегу. Тэхён на звук оборачивается через плечо и улыбается слабо, привыкает к волчьим повадкам и не боится их уже. И, кажется, тоже находит что-то милое в Чонгуке, как это с ним делает альфа. Тэхён не сворачивает по тропе к дому Хосока. Уверенный, что омега уже хорошо запомнил пути деревни, Чонгук молчит об этом и стойко идет следом. Лишь учуяв запах воды, альфа понимает, что Тэхён выбрал для отдыха Чонгука место, куда альфа сам раньше приходил в тяжелые моменты. Чонгук уже и не вспомнит, как бывал тут один: последний раз вот смывал кровь водами реки, а Тэхён привел к нему Хосока. Всё же человек не так хорошо ориентируется в местности. Тэхён расстелил по земле теплый плед — настолько знакомый, что от воспоминаний того дня тянет улыбнуться, — но омега промахнулся немного с местом. Чонгук обычно ищет покой чуть выше по течению, где похуже слышно звуки деревни, но тем не менее действие и выбор омеги едва не выбивают из альфы скулеж. Тэхён просто молча его ведет, а Чонгук уже из рычащего волка в щенка почти превратился. Видел бы кто своего вожака таким, Чонгук ушел бы в поход на пару недель, не в силах слушать шепотки о себе. — Я заварил травы Хосока, надеюсь, они не успели остыть. Ты долго возился со старейшинами, — Тэхён, выпустив руку альфы, скидывает с ног кожаную обувь, чтобы забраться на противоположный край пледа, и, похоже, ревнует. Вожака к делам вожачьим, потому что увидел в нем альфу. Волчьи инстинкты извелись, закончились на рычании и скулеже, поэтому в Чонгуке стонет уже человеческая сущность. Ее тянет улыбаться ярко, да боится смутить таким омегу, отчего позволяет себе лишь тихо смотреть в его сторону и прикусывать губы. — О, теплые! — Тэхён абсолютно мило взял под чай горшочек, в котором Чонгук до этого ему готовил зайца. Даже накрыл его глиняной крышечкой, под которой нужно печь в печи, но цели добился — чай и правда начинает дымиться ароматным паром вокруг них. Горшочек один. Как и Чонгук для Тэхёна приготовил тогда — тоже ровно одну порцию. — Спасибо, — Чонгук, тоже скинув обувь, опускается на другой край и садится в ту же позу, что и омега, сложив ноги перед собой. — Должно получиться вкусно, но я не пробовал ещё, — улыбнувшись ему, Тэхён перетягивает между ними деревянную тарелку, на которой лежат его старания. А вот булочек оказывается ровно две. Чонгук улыбается, скользит взглядом по творению — иначе не назовет. Тэхён, очевидно, старался приготовить что-то необычное, не сделал обычную улиточку из теста, а из полосок сделал нечто похожее на цветок. — Узнаю рецепты Чимина, — неизменная глазурь, которой балуется в стае лишь Чимин. Тэхён немного рдеет на этих словах, но Чонгук ловко отвлекает: берет и горшочек, который сегодня кружка, и одну из булочек, ту что больше почти в два раза. Чай становится ароматнее, когда альфа дует на его гладь, а Тэхён — совсем крохотным волчонком, когда Чонгук откусывает. Смотрит своими глазами-бусинками, будто от Чонгука должен заискриться солнечный свет, но альфа лишь жадно кусает еще несколько раз, показывает свой аппетит. Чонгук не любитель сладкого — хищник, в конце концов. Но сейчас тесто, покрытое сахарной корочкой, кажется ему самым вкусным, что он когда-либо ел в жизни. Тэхёну его слова будто и не нужны. Он улыбается мгновенно и крайне счастливо, принимается тоже за свою порцию и, когда Чонгук передает ему горшок-кружку, спокойно отпивает. Делят одну на двоих и, казалось бы, пустяк пустяком. Но в Чонгуке волк снова начинает довольно рокотать. Ровно до момента, когда Тэхён резко не замирает, услышав треснувшую под чьей-то лапой ветку. Чонгук спокойно смотрит в глубь леса, предполагает, что там скорее всего перелег сквозь сон еж, но Тэхёна этот звук не на шутку пугает. Он смотрит в сторону леса, перебирает глазами по каждому дереву, словно бы высматривает кого-то. — Тэхён-а, — Чонгук зовет его мягко и аккуратно касается пальцев, чтобы забрать горшочек и отставить его в сторону. Все равно чая уже почти и не осталось, а сдоба съедена. — Что такое? — Там был звук, — Тэхён смотрит снова большими глазами и сглатывает, — мне не послышалось? — Лес живой. Это нормально, что он издает звуки, — убрав и тарелку, Чонгук садится ровно на центр одеяла, чтобы быть ближе и касаться бедром ноги Тэхёна. — Что случилось, Тэхён? — Ничего важного! — Тэхён, — Чонгук звучит чуть построже, но обнимает омегу за плечи, чтобы успокоить его. — Почему ты переживаешь и оглядываешься? — Тебе показалось, — хоть словами Тэхён и отрекается, но телом льнет ближе, прямо под руку Чонгуку и обнимает его поперек талии. — Ладно, хочешь расскажу, что я вижу? — Чонгук, поймав его переживания себе, отслеживает, что поблизости никого нет, и лишь после обнимает омегу удобнее. — Ты постоянно озираешься. Следишь, чтобы рядом не было кого-то. Озираешься только тогда, когда приближаешься ко мне, а значит переживаешь, что кто-то увидит нас вместе. Раньше ты так не беспокоился, а значит, что-то произошло, что заставляет тебя так делать. Тебя напугали, скорее всего, кто-то из омег, ведь будь это альфа — ты был бы напуган сильнее. Чонгук говорит абсолютно спокойно, но с каждым его словом Тэхён в руках будто каменеет. Значит это лишь то, что Чонгук прав. — Я могу выследить их по твоему запаху страха. Он остался на одежде, будет сложно, но у меня хороший нюх. Тебе пытались навредить или запугивали, а ты молчишь. Отчего, волчонок? Что такого тебе сказали, что ты не можешь доверить это мне? Тэхён правда напоминает ему волчонка, такой же тихий и ещё совсем юный. Дышит едва, будто верит, что если будет тихим, то все его беды исчезнут. Чонгук лишь гладит его по волосам, отвлекая, и мирно ждет, пока Тэхён решится что-то рассказать. Тэхён в порядке, это единственное важное. Ему не навредили, но мысль, что кто-то напугал омегу до такого состояния заставляет клокотать внутри от ярости. — Ильсан сказал не говорить тебе, — спустя долгие минуты журчания реки, Тэхён шелестит слова едва слышно. — Потому что у тебя и так много дел. Чимин тоже согласился и сказал, что это всё между омегами, а ты альфа. Безусловно, Чонгук знал, что есть что-то, во что его не привлекают. Он старался всё и всегда делать во благо стаи, но оказалось, что с проблемами внутри его, вожака, сторонятся. Из хороших побуждений — Тэхён сказал, что омеги не хотели беспокоить. Но всё же Чонгук не сумел им помочь, и стая считает, словно он не сможет понять их. Это горечью режет по душе и таким же вкусом отдает на языке. — Чонгук? — Тэхён его состояния тоже хорошо считывает. Тоже почувствовал, как резануло по альфе, и поэтому садится ровнее. Рук мужчины с себя не убирает, но поворачивается так, чтобы заглянуть в лицо и ладошки свои маленькие на твердые плечи уложить. — Всё в порядке, — отчасти правда, но Чонгук не хочет утаивать другую часть. Мог бы ото всех, но только не от Тэхёна — этому омеге место в его душе, а значит и знать он должен всё, что там есть. — Мне печально, что стая избегает меня, что-то скрывает и считает, что я не могу им помочь. — Но это действительно так, — словно чувствуя его, Тэхён касается щеки альфы, направляет его лицо на себя, заставив оторвать расфокусированный взгляд от бегущей реки. Омега всё ещё напряжен, но едва заметно улыбается Чонгуку. — Ты не омега. У тебя никогда не будет течки — это ведь так, и тебе не грустно из-за этого? Тэхён спрашивает серьезно и с той же серьезностью ждет, пока Чонгук отрицательно качнет головой. — Почему тогда тебе грустно, что ты не можешь думать, как омега? Мы разные, богиня сделала нас такими, чтобы мы хорошо уживались друг с другом. Сильные альфы и слабые омеги. — Ты прав, — согласиться с Тэхёном получается легко. Чонгук доверяет его ещё юной мудрости и чуть склоняет голову, сильнее упираясь в одну из ладоней на своих щеках. — Но я должен защищать стаю от всего. — Ты один, а стая огромная. Позволь им защищать иногда тебя, хорошо? — Я могу лишь сокрушаться из-за этого. Действия стаи мне подвластны. Кивнув с улыбкой на губах, Тэхён мягко проводит большими пальцами под глазами у альфы и становится совсем уж довольным на вид. Пока не замечает на себе внимательный взгляд мужчины, означающий, что отвлечь от темы Чонгука не вышло. — Я не буду тебе рассказать, — заявляет со всей серьезностью и даже носик задирает. А Чонгук едва сдерживается, чтобы не разулыбаться и не оскорбить этим. Вылитый же волчонок. — Я переживаю за тебя. — Я могу поделиться, но без имен и только как… — Тэхён затихает и выпускает из себя всю горделивость, когда прячет взгляд в пол. Сейчас уже Чонгук накрывает его ладонь на своем лице, чтобы поддержать. — Как моему альфе? — Хорошо. Расскажи мне, как мой омега, — подбадривает тихо, произносит те же важные слова в слух и, кажется, тоже чувствует, как приливает кровь к скулам. Тэхён напротив стал дышать немногим чаще и едва дрожит, переполненный новым для него. Он ведь впервые чей-то омега. Как, впрочем, и Чонгук — альфа. — Мне было страшно, но мне не сделали больно. Напугали словами, я стал думать о не очень хороших вещах, но сейчас… Кажется, это всё уже не имеет значения. Зато за меня заступились Ильсан, Чимин и Лиюн. Кажется, я теперь чувствую, что такое стая. — Тэхён, — Чонгук тяжело вздыхает и протягивает руки к нему, буквально сгребает в охапку и прижимает пискнувшего омегу к себе. Хочется на самом деле совсем другого — уши отрепать, подрать местами и четко обозначить, что его омегу нельзя ни трогать, ни пугать. Но Чонгук почти обещал Тэхёну ничего не делать, а подрывать его доверие не станет ни за что. — Мне жаль, что я не был в этот момент рядом. Прости меня. — О, всё хорошо! — Чонгук, кажется, сплющил ему нос, потому что голос у омеги опустился слишком уж низко. Отпустив его немного от себя, Чонгук укладывается головой на его макушку. — Ты не должен всю жизнь быть постоянно рядом. Я хочу сам справляться с тем, что мне пошлет богиня! Стать сильным, подстать вожаку стаи. Единственное, что Чонгук понимает для себя из его слов — он безмерно сильно хочет быть всю жизнь рядом, чтобы уберечь. Но Тэхён прав, он должен быть сильным, а для этого Чонгук должен дать ему набираться собственного опыта, как бы ни хотелось уберечь.