Пока весна не наступит вновь

      Он бежал в темноте. За ним гнались волки, их вой эхом раздавался кругом, и Джеймс вдруг порадовался, что с ним нет Лили. Он не мог подвергать её опасности, только не после всех неприятностей, что он ей причинил…       Впереди он видел свет, яркий свет солнца. Он знал: если доберется до поляны, то окажется в безопасности. Волки не станут за ним охотиться там.       Но на опушке Джеймс остановился, не в силах сделать ни шага.       Посреди поляны, рядом с упавшим телом, лежал окрашенный в красный цвет камень.       Он не мог идти. Не мог сделать ни шага. Только не снова.       Вой становился громче, доносилось рычание, по земле ползали змеи, но Джеймс не шевелился. Он рухнул на землю и обхватил руками колени, закрыв глаза, желая, чтобы это закончилось, и надеясь очнуться от этого кошмара.       «Пожалуйста, прости! Я уйду, только оставь меня одного, пожалуйста, пожалуйста…»       Позади раздался звук удара, от которого содрогнулся весь его мир, и он очнулся от света, ничего не понимая. И вновь закрыл глаза.       И услышал хриплый шепот: − Ты правда думаешь… − Мы это уже обсуждали. Его внешность. Вещи. Королевское барахло. Это он. − Но что ему здесь делать? У черта на куличках? − Не знаю. Когда очнется… − Мы даже не знаем, очнется ли… Ты же слышал, Бенджи сказал, он сильно пострадал. − Не хандри, Ремус, все будет хорошо. − Сириус, прошло два дня.       Голоса становились все тише, будто их обладатели постепенно удалялись. А может, они ему лишь приснились? Джеймс ни в чем не был уверен, но затем в тумане сознания всплыло воспоминание о встрече с двумя мальчиками примерно его возраста. Это случилось неделю или целую жизнь назад, в переулке неподалеку от «Дырявого котла».       Он вновь открыл глаза, теперь уже обретая зрение. Мир вращался вокруг него.       Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он в повозке, слышит скрип колес и ощущает тряску от ухабов на дороге. Можно было разобрать и другие звуки: людские разговоры, шаги животных, скрип колес вдали. Кажется, он ехал в каком-то фургоне.       Джеймс попытался сесть. Мир перед глазами опасно потемнел. − Эй, полегче, − услышал он чей-то голос, но не мог разглядеть лицо его обладателя. – Сириус, он очнулся!       Послышалось движение, кто-то отодвинул полог, и внутрь хлынул солнечный свет. Джеймс отпрянул, свет ослеплял. Голова была очень тяжелой. − Милостивый Салазар! Вот, выпей воды.       Джеймсу в руку сунули флягу, он подчинился, даже не задумываясь. Лишь сделав глоток, он осознал, как у него во рту пересохло. Потом лег, моргая, пытаясь сфокусировать зрение. Когда ему это относительно удалось, он уставился на двоих мальчиков. − Ремус и Сириус, − пробормотал он, вспомнив их, но голос звучал хрипло и чуждо. − Ага, ты нас помнишь, − весело отозвался Ремус.       Сириус слегка усмехнулся. − Мы незабываемы, Ремус, не удивляйся так сильно. − Где… где я?       Мальчики переглянулись. − На проселочной дороге в деревню Хогсмид, − осторожно ответил Сириус. – Но мы могли бы попросить их развернуться обратно – Гриффиндор не так уж далеко, если поспешить, то к завтрашнему вечеру будем там… − Нет! – воскликнул Джеймс, снова попытавшись сесть и вновь неудачно. Ремус просунул ему за голову какую-то одежду, чтобы удобнее было держать голову. Казалось, и Ремуса, и Сириуса озадачила такая реакция. – Я не хочу туда возвращаться… никогда. − Но ты же… − начал Ремус, едва повозка остановилась. Мальчики молчали, пока шаги становились громче, потом кто-то вновь отодвинул полог.       Это был сильный мужчина, и он улыбнулся, увидев Джеймса. − Очнулся, мальчик? Ты здорово напугал этих ребят. − Правда? – спросил Джеймс, сбитый с толку.       Мужчина кивнул. − Да, они нашли тебя без сознания на обочине дороги много миль отсюда. Повезло, что тебя никто не заметил, − он с любопытством смотрел на Джеймса. – Что ты забыл у черта на куличках? − Я… я не знаю.       Джеймс отвечал искренне. Он попытался воссоздать недавние события, но голова слишком сильно кружилась. Он помнил, как шел и шел, даже когда дождь прекратился и забрезжил рассвет, он просто шел за гигантским оленем, будто животное было его проводником. Олень, вероятно, даже не заметил Джеймса, но, когда он наконец остановился и грациозно лег на мокрую траву, тот истолковал это как знак.       Последнее, что помнил Джеймс – он сидит рядом с оленем, невероятно уставший, чувствуя себя пушинкой рядом с ним, а потом… потом он закрыл глаза. − Как тебя зовут, мальчик?       Джеймс неуверенно медлил, нервно теребя пальцы. Он не мог назвать свое имя, но и солгать тоже не мог, ведь Сириус и Ремус знали, кто он. − Я… − Он сказал, что не помнит, Бенджи, − поспешно вмешался Сириус. – Должно быть, головой ударился. − Я не заметил никакой травмы головы, − нахмурился Бенджи. – Но мне показалось, ты пробыл в лесу какое-то время, да и в забытьи порядочно пролежал. Захвачу для тебя несколько зелий Доркас. Наверняка у тебя раскалывается голова.       Джеймс кивнул, но тут же замер, потому что движение лишь усилило боль. − Да, − согласился он и добавил: − Если можно, сэр. − Надо же, вежливый, − казалось, Бенджи это позабавило. – Бродячие дети обычно не такие вежливые. Надеюсь, к тебе скоро вернется память, мальчик. – Он перевел взгляд на Сириуса и Ремуса. – Мы разобьем лагерь на ночь. Идите наберите дров для костра.       Они кивнули и Бенджи вышел из повозки. На миг воцарилась тишина. − Бенджи приятный, − медленно произнес Джеймс. – Он ваш врач?       Сириус поднял брови. − Сомневаюсь, что Беджи вообще учился. Нет, просто он знает о травах и зельях больше, чем все остальные, потому, если кто-то болеет или нуждается в перевязке, мы зовем его. − Ага, − Джеймс вспомнил о мадам Помфри, но быстро отбросил эти воспоминания. Он не хотел думать ни о чем, что напоминало о доме. − Мы наберем дров, − пояснил Ремус. – Но скоро вернемся. − Можно… можно мне пойти с вами? − А ты хочешь?       Джеймс нервно взъерошил волосы. − Я не хочу здесь оставаться, − прошептал он. Один – вот что он имел в виду. Он не хотел лежать в повозке, наедине со своими мыслями. Он почти пожалел, что вышел из забытья. − Пошли, − согласился Сириус, после чего спрыгнул на землю и протянул ему руку, которую Джеймс с радостью принял. Увидев обеспокоенность Ремуса, Сириус пожал плечами. – Будем идти медленнее, он справится. − Нам придется зайти подальше, − пояснил Ремус Джеймсу тоном учителя. – Здесь лес очень густой, древесина слишком сырая, надо будет найти поляну, где солнце высушило дрова. − Хорошо, − ответил Джеймс, идя за ними и с любопытством наблюдая за происходящим.       Лес здесь отличался от Запретного, деревья были тоньше и выше, с широкими кронами.       Они немного отошли от каравана. Джеймс увидел около полудюжины повозок, похожих на ту, в которой он лежал, и несколько десятков человек, занятых устройством лагеря на обочине дороги. Кругом свободно бегали маленькие дети. Он узнал несколько человек, которых видел на Весеннем фестивале, но, хотя он привлекал косые взгляды, его вроде никто не узнал.       Джеймс опустил взгляд на одежду, та была грязной и изорванной, он был босой, хотя не помнил, когда потерял сапоги. Он совсем не походил на принца.       Эта мысль принесла огромное облегчение. − При тебе были кое-какие вещи, когда мы тебя нашли, − сказал Сириус, наблюдая за ним. – Фамильное, надо полагать, кольцо, шарф и обувь. Мы забрали все, что могло бы… раскрыть, кто ты. Мы не крали.       Джеймс быстро кивнул.       Они отошли уже достаточно далеко по тропе, которую для них расчищал Ремус. − Почему ты никому не рассказал, кто я? − Я думал, ты не хотел, чтобы кто-то знал, − ответил Сириус, будто это было очевидно. – Я не прав? − Прав, но… как ты догадался? − Ну, тебя нашли вдали от дома, и я подумал… Большинство здесь добрые, но наверняка никогда не знаешь… не знаю, что бы они сделали, случись им узнать… а ты был без сознания, − Сириус вздохнул. – А когда ты очнулся… Я узнал выражение твоих глаз. − Какое выражение? − Выражение человека, сбежавшего из дома.       Джеймс ничего не ответил, лишь теребил воротник рубашки. Они достигли просторной поляны рядом с небольшим озером. Ремус и Сириус обменялись многозначительными взглядами, и, наконец, Ремус небрежно произнес: − Почему бы тебе не остаться здесь и не набрать дров? А я буду с другой стороны. Будь осторожен.       Сириус закатил глаза. − Конечно, на нас же могут напасть кролики. − Кролики ужасны, − вздрогнул Ремус. – Но я имел в виду при… то есть Джеймса, он еще не вполне оправился.       Джеймс покраснел. Он старался не обнаруживать никакого дискомфорта, но после этой короткой прогулки еле дышал. − Я в порядке, − заверил он Сириуса. − Нет, не в порядке, но скоро очухаешься. Пошли, поможешь мне набрать дров.       Сириус терпеливо указывал, почему те или иные дрова не подходят. Не сразу, но Джеймсу удалось набрать охапку дров. Сириус набрал гораздо больше, но сказал Джеймсу, чтобы тот не волновался. − Ты едва очнулся. Давай недолго отдохнем перед возвращением.       Они присели на большое бревно на берегу озера. Сириус швырнул камешек, глядя на водную рябь, а потом спросил: − Ты правда не хочешь возвращаться?       Джеймс глубоко вздохнул, его ладони вспотели, а голова закружилась при мысли, что его поволокут в Гриффиндор и заставят предстать перед его жителями. Он не мог, не хотел.       Убийца.       Он вновь взглянул на Сириуса. В его серых глазах не было осуждения. − Не хочу. − Хорошо. − Хорошо? − Да, хорошо. Можешь остаться с нами, по крайней мере, пока мы не доберемся до Хогсмида. Ты видел Бенджи, раз он взял тебя под свое покровительство, то не отпустит, пока не поправишься. Бенджи – славный парень. − А потом? После Хогсмида? − Потом можешь делать все, что захочешь, − голос Сириуса вновь звучал так, будто он говорит нечто очевидное. – Можешь остаться с компанией жонглеров, они хорошие ребята. Я могу познакомить тебя с остальными, мы с Ремусом почти всех знаем. Или, если хочешь остаться в Хогсмиде, можешь освоить какое-нибудь ремесло, хотя это будет нелегко, если ты не… − Так просто? Оставить позади прошлую жизнь? − Это ни разу не просто, − заметил Сириус. Он взял Джеймса за руку, ощупал мягкую ладонь. – Без обид, но ты наверняка и дня в жизни не работал. Так что тебе есть чему поучиться, если ты хочешь кочевать. – Он внимательно смотрел на Джеймса. – Ты был не простым человеком. Ты принц. Я тебя видел прежде, ты явно привык к хорошей жизни. Ты все еще можешь вернуться, уверен, ты не первый принц, которому пришла в голову мысль о побеге. Уверен, твой отец… − Нет, − прервал Джеймс, отчаянно желая, чтобы он больше не упоминал отца. Само это слово вызвало мощную волну боли, ему стало трудно дышать. Он моргнул, пытаясь отогнать это чувство, пытаясь забыть.       Сириус терпеливо ждал, пока Джеймс возьмет себя в руки и сможет говорить без слез. Он попытался облечь в слова хотя бы часть чувств, хотя понимал: он никогда не сможет признаться Сириусу в случившемся. − Они… они хотели, чтобы я стал королем. Я не могу… я не заслуживаю… Я не хочу. Пожалуйста, не заставляйте меня туда возвращаться. − И не собирались, − ответил Сириус, раздраженный тем, что Джеймс полагал иначе. – Мы бы никогда не стали указывать тебе, что делать! − И о том, кто я такой… − Твой секрет в безопасности. Если ты не хочешь, чтобы люди знали, мы не скажем, − он сделал паузу. – А вот имя твое настоящее я бы сохранил. Изменить личность куда сложнее, чем кажется. Ты не отвечаешь, когда тебя зовут, люди рано или поздно замечают… А Джеймс – имя распространенное. Никому и в голову не придет ассоциировать тебя с членом королевской семьи. Без обид, но сейчас от тебя зверски несет.       Джеймс, сам того не желая, рассмеялся. Это было странно, будто он сто лет не смеялся, но ему на удивление стало легче. Было в Сириусе нечто успокаивающее. − Я приму ванну. − Ванну, − повторил Сириус, в его голосе звучало удивление. – Видишь ли, здесь, на дороге, ванной нет. Можешь попытать удачи в озере и надеяться, что там нет пиявок. − О, − Джеймс пожал плечами. – Насколько вредны пиявки?       Сириус ухмыльнулся. − Зависит от того, куда они вопьются, уж мне ты поверь. В любом случае, позже я тебе покажу, как вымыться дождевой водой и как пригодятся последние остатки твоего рванья. Могу одолжить кое-что из одежды, если ты не против простецкой ткани. − Не против, − быстро ответил Джеймс. Слегка поколебавшись, он спросил: − Почему ты так добр ко мне?       Сириус отвел взгляд. − Потому, что я понимаю, через что ты прошел.       Джеймс нахмурился, про себя сомневаясь в словах Сириуса. Тот усмехнулся. − Я не был принцем, но… Тоже сбежал из дома. Два года назад. − Почему? – не подумав, спросил Джеймс. Вспомнив собственную историю, он покраснел. – Прости, я не… − Нет, все в порядке. Просто не болтай об этом, я не хочу, чтобы люди знали, − Сириус глубоко вздохнул. – Ты знаешь Блэков?       Джеймс порылся в воспоминаниях. Благородные семьи не были его сильной стороной, даже Лили считала их изучение крайне скучным. Но он вспомнил, как однажды их упоминал профессор Дамблдор. − Из королевства Слизерин? – догадался он.       Сириус кивнул. − Одна из древнейших традиционных семей. Я… Я оттуда. Два года назад меня звали Сириус Блэк. − О. − Я ненавидел все, − прошептал Сириус. – Королевство Слизерин совсем не похоже на Гриффиндор – там у тебя либо есть имя, либо ты никто. Благородство – это когда ты ведешь себя так, будто мир вращается вокруг тебя. Либо ты дворянин, либо вкалываешь на них, или ты какой-нибудь торговец, отчаянно пытающийся купить титул. Это отвратительно.       Сириус на миг прикрыл глаза. − Ты на фестивале свободно ходил по улицам, разговаривал с нами… Слизеринскому принцу бы этого никогда не позволили, даже будь он вполовину не таким безумным, как сейчас. Он ни разу в жизни пешком не ходил. Вне зависимости от расстояния он ездит на огромной помпезной карете. А если бы он поймал вора… Что ж, не сносить бы мне головы, − он со свистом втянул воздух. – Мои родители… возлагали на меня большие надежды, ведь я старший. Я не был их сыном, я был… просто еще одной их вещью, и они хотели, чтобы эта вещь функционировала должным образом. Они хотели решать все – с кем мне можно разговаривать, что можно носить, на ком жениться. Все, чего я хотел, – это быть свободным. − Как ты сбежал?       Сириус пожал плечами. − Легко. Обменялся одеждой с сыном управляющего, а затем свободно вышел за городские ворота. Никто не посмотрит на простолюдина. В ту ночь я долго шел, стараясь уйти как можно дальше от города. Я боялся, что, если меня поймают, то посадят за решетку, но этого не случилось. Мои родители меня никогда не искали. − Не искали? – удивленно переспросил Джеймс.       Он и помыслить не мог, что отец не стал бы его искать, если бы он сбежал. Он гадал, будут ли его искать сейчас – нет, тут же оборвал он себя. Он не должен об этом думать. Если теперь Реддл король, на что Джеймс очень надеялся, то он никому не позволит отправиться на его поиски. Он обещал. А значит, Джеймс в безопасности. − У меня есть младший брат, − продолжал свою историю Сириус. – Регулуса куда больше устраивало быть таким, каким хотели видеть его родители. Из него получится лорд Блэк гораздо лучше, чем когда-либо получился бы из меня… зачем меня искать? Думаю, они объявили, что я умер. − Это… это ужасно. − Не для меня… смотри, Джеймс, сейчас мне живется лучше. Кочевая жизнь непроста, но лучше уж все трудности здесь, чем однажды вернуться туда. Ужасно – это не иметь возможности выбирать друзей или общаться исключительно с людьми столь же высокого происхождения, как мое.       Джеймс медленно кивнул. Он никогда не сталкивался ни с чем, даже отдаленно напоминающим историю Сириуса, но он бы тоже возненавидел жизнь в таком мире. − Я не знаю, от чего ты бежишь, − добавил Сириус, − но, кажется, понимаю. Никто не должен заставлять тебя жить той жизнью, которой ты для себя не хочешь. – Он поднял голову и увидел приближающегося с дровами Ремуса. – Ты можешь остаться с нами, если хочешь. − Я не хочу быть обузой… − Ты и не будешь, − не похоже, что Ремуса удивило предложение Сириуса. – Мы недолго остаемся с одной и той же компанией, но, если хочешь остаться с нами, что ж, лучше трое, чем двое. − Я ничего не знаю о дорожной жизни, − заметил Джеймс, глядя на охапки дров в их руках и переводя взгляд на собственную кучку. – Я буду мертвым грузом. − Ой, я тебя умоляю, ты не можешь быть хуже Сириуса, − ехидно отозвался Ремус. – В нашу первую встречу я увидел, как он пытается съесть ядовитые грибы. Спас ему жизнь. − Они были слишком красивыми, чтобы быть ядовитыми! – возразил Сириус, скрестив руки на груди. − А теперь он готовит самый вкусный грибной суп, какой я когда-либо ел. Ты научишься. Все учатся. − Если хочешь, − вставая, уточнил Сириус. – Ты хочешь?       Джеймс посмотрел на закатное небо, думая об оставленной позади жизни. Теперь она казалась такой далекой, такой чужой. − Хочу, − наконец, ответил он, после чего встал и пошел за ними в сторону лагеря.

***

      Леди МакГонагалл обнаружила Лили сидящей на кровати. В руках она сжимала черное платье, которое должна была надеть. − Вы опоздаете, мисс Эванс, − сказала МакГонагалл как всегда строго, но Лили лишь безразлично пожала плечами. Она не видела смысла приходить вовремя на похороны. Это ничего не изменит. В этих гробах все равно будет два трупа.       Нет, не два. Только труп короля. Тело Джеймса так и не нашли.       Эта мысль причинила почти физическую боль, в груди появились когти, угрожающие разорвать её изнутри. В такие моменты Лили всегда чувствовала гнев. Ведь она рассказала Джеймсу о предсказанной опасности, а он лишь посмеялся, будто это ерунда. Почему он не мог отнестись к её предостережению серьезно? Хотя бы раз в жизни, почему он не отказался подвергать себя риску?       Это было очень… эгоистично с его стороны бросить её так.       Он же обещал, что они будут вместе, что он будет делиться с ней всем, что узнает. Лили даже согласилась быть его дурацкой принцессой, и все впустую.       Он… мертв. Его нет.       «Он не вернется». − Вам нужно одеться, − настаивала леди МакГонагалл. − Дурацкое платье, − пробормотала Лили. – Почему я должна носить черное? Никогда не носила прежде. − Это традиция – показывать, что вы в трауре. В знак уважения к… к покойному.       Лили не считала, что это проявление уважения. В Джеймсе не было ничего темного, он был ярким и сияющим. Он был огнем среди осенних листьев, когда они подолгу гуляли, наслаждаясь последними теплыми днями. Он был снеговиком, когда они играли в снежки на территории замка. Он был красочными знаменами Весеннего фестиваля, самого долгожданного события. Он был яркостью летних дней, всегда радовался возможности побыть во дворе подольше. А его глупая ухмылка согревала её сильнее, чем само солнце.       Но теперь он лежит один где-то в Лесу, холодный и бездыханный. Это было несправедливо.       По щеке скатилась первая слеза, за ней легко последовали остальные. Лили уже успела к ним привыкнуть. Она ложилась спать в слезах и плакала, пока не засыпала в полном изнеможении. И просыпалась в слезах от кошмаров.       Это тоже была не вина Джеймса. С тех пор, как они познакомились, он заставил её почувствовать многое, но не грусть. Из-за этого она тоже злилась. − Лили, − леди МакГонагалл со вздохом села рядом. – Я понимаю, вы скорбите – никто не ожидал такой трагедии. Но вам нужно быть сильной. Скоро здесь все изменится, и слезы не помогут. − Я… я не могу… − Нет, можете. Вы сильная, − леди МакГонагалл одарила её одной из своих редких улыбок. – Он хотел бы, чтобы вы были сильной.       Лили обдумала её слова. Джеймс не просто хотел бы, чтобы она была сильной, – он никогда не ожидал от неё меньшего. Она нерешительно кивнула. − Почему бы вам не пойти со мной? – вставая, предложила леди МакГонагалл. – Часовня будет пуста, вы сможете попрощаться наедине. − Х-хорошо.       Она смахнула слезы и последовала за леди МакГонагалл в часовню, где стояли гробы до начала официальной части церемонии. Тяжесть в груди усилилась, когда она взглянула на гроб поменьше. Леди МакГонагалл кивнула, и стражники расступились, позволив Лили подойти.       Было нечто неправильное в прощании с лучшим другом, но она вдруг обрадовалась предложению леди МакГонагалл. Если бы ей довелось поговорить с Джеймсом в последний раз, она бы хотела быть одета в повседневную одежду и быть с ним наедине. А не во время церемонии, на которой присутствовали бы сотни других людей, и будучи одетой в маскарадный костюм, из-за которого Джеймс бы её дразнил.       Но, подойдя ближе, Лили поняла, что не знает, что сказать. Разговаривать с пустым гробом казалось ей бессмысленным. Это не принесет ей никакого успокоения, это будет ненастоящее прощание. Вместо этого она огляделась.       Сюда принесли вещи, которые рыцари нашли в Лесу. Лили видела королевское седло, но не могла найти седло принца. Они не нашли Копытце. Лили надеялась, что жеребец убежал, Джеймс наверняка бы этого хотел. Затем она увидела королевский меч и сломанный лук принца, а рядом красно-золотой шарф. Он был тщательно завернут, чтобы не было видно, где он порван, и пятен не было. Как и на других вещах, на идеально связанном шарфе не было никаких следов крови, чтобы почтить…       Идеально связанный?       Лили присмотрелась. Это был не тот шарф, который она подарила Джеймсу на день рождения. И надел он в тот день совсем другой шарф. Это могло означать только одно… − Он не умер, − объявила она, её громкий голос эхом отозвался в часовне. − Мисс Эванс, − строго окликнула леди МакГонагалл. – Мы должны чтить… − Нет, нет, − Лили бросилась вперед, в груди зажглась надежда, когда она схватила за руки наставницу. – Он не мог умереть, леди МакГонагалл!       И она убежала в покои принца («Лили, замок слишком велик для ходьбы» − однажды сказал ей Джеймс). Покои были не заперты, Лили вошла и обыскивала ящики шкафа, пока не нашла тот, где хранились шарфы. Она всегда дразнила, что у него одежды куда больше, чем требуется.       Там лежали все красно-золотые шарфы, которые подданные дарили принцу Гриффиндора, все они были аккуратно связаны. Ведь никто бы не осмелился преподнести принцу неидеальный подарок. Только Лили, поскольку Джеймс вечно её дразнил, что она не умеет хорошо вязать, но не издевался. Он никогда по-настоящему не высмеивал её недостатки.       Лили всегда думала, что он любит её из-за них.       И Джеймс сказал, что наденет её подарок. − Лили, − у двери раздался усталый голос. – Леди МакГонагалл сказала, ты очень расстроена. Я понимаю, это… − Папа! – радостно воскликнула Лили, забыв об этикете. – Он не умер, Джеймс не умер!       Отец не разделял её радостного возбуждения. − О, Лили, − мягко произнес он, подойдя ближе. – Я понимаю, ты… − Нет, папа, я могу это доказать! Шарф, который они нашли в лесу, ведь он был таким же, как остальные, так? Но на Джеймсе был мой! − Твой шарф? − Нет, шарф, который я связала ему на день рождения, можешь спросить леди МакГонагалл, она подтвердит! И он был совсем не похож на эти, ведь я не очень хорошо вяжу, но Джеймсу было все равно. − Лили, дорогая, в твоих словах нет никакого смысла. − На Джеймсе был не тот шарф, который они нашли! Он надел тот, который связала я!       Её отец тяжело вздохнул. − Уверен, что принца порадовал твой подарок, Лили, но… но мы нашли этот шарф в Лесу, рядом с королем. Он явно принадлежал принцу. − Нет, папа, он сказал, что наденет мой шарф на свой день рождения. − Тогда как там оказался другой шарф?       На это у Лили ответа не было. Яркий пузырь надежды, возникший, когда она заметила шарф, пульсировал, угрожая лопнуть.       Оставалось еще кое-что, последнее. − Но тогда где мой шарф, папа? – тихо спросила она. – Если его нет здесь, то где он? − Я не знаю, Лили. Возможно, принц хранил его в другом месте, понадежнее, подальше от остальных. Мы не знаем. − Он обещал, что наденет, − упрямо прошептала она, отказываясь расставаться с последним лучом надежды. – Он сказал, что он ему нравится. − Уверен, что понравился, − ласково сказал отец. Он настороженно смотрел на неё. – Принц Джеймс очень любил тебя. − Он был моим лучшим другом, − прошептала она, а потом из глаз вновь полились глупые слезы, и она разрыдалась. Отец обнял её, шепча слова утешения, пока, спустя долгое время, Лили не успокоилась, вытирая глаза и нос.       Отец встал на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне. Лили не помнила, чтобы он был так бережен с ней. − Теперь я хочу, чтобы ты была сильной, Лили. Сегодня у тебя должно быть самое смелое лицо, только для этой церемонии, хорошо? Это очень важно. Ты сможешь сделать это для нас?       Лили шмыгнула носом, но кивнула. Она позволила отцу отвести её в комнату, где леди МакГонагалл помогла ей собраться. Она ничего не говорила, она больше не плакала. Даже стоя на похоронах и слушая слова священника о Джеймсе, не отражавшие того, кем он был.       «Кто он есть», − яростно думала Лили. Другие могли потерять надежду, могли не верить, но она знала правду.       Джеймс вернется, не важно, что сказала гадалка. Он жив.

***

      Дни на дороге были нелегкими, как и предупреждал Джеймса Сириус. Начинался день очень рано, и, хотя он ехал в повозке, поскольку Бенджи запретил ему переутомляться, Джеймс почувствовал усталость, едва они тронулись в путь. Тем не менее, он старался во всем быть полезным, пусть пока мало на что был способен. Сириус и Ремус помогали ему, подсказывали и направляли. Джеймс понимал, что, если бы не они, его бы наверняка раскрыли.       Он волновался о том, что будет дальше. И еще сильнее заволновался, когда они, наконец, прибыли в Хогсмид.       Из людских разговоров Хогсмид представлялся Джеймсу деревней, но это был большой город, не принадлежавший ни одному из четырех королевств и не следовавший никаким законам. Тем не менее, жители справлялись и так. Он был полон жизни, здесь можно было увидеть людей из всех четырех королевств и даже из дальних неведомых земель, улицы круглые сутки были оживлены. Город был весьма хаотичен. Джеймсу понравилось.       В Хогсмиде было столько интересного, что ему захотелось остаться здесь на несколько недель. Когда он сказал об этом Сириусу и Ремусу, они пожали плечами. − Значит, остаемся, − просто сказал Сириус, подбрасывая небольшое полено в костер. Они находились в лагере жонглеров, неподалеку от повозки Бенджи, на окраине города, где стояли другие караваны. − Нет, я не имел в виду… Я не хочу менять ваши планы. − Джеймс, − терпеливо произнес Сириус. – Наш единственный план – никаких планов.       Джеймс закусил щеку. Не то чтобы ему не нравилась эта идея, просто у всех его знакомых были какие-то планы. Он вспомнил Лили и её мечты побывать в других местах. Она бы все заранее тщательно спланировала, а затем воплотила в жизнь. Да даже сам Джеймс, невзирая на своё нахальство и импульсивность, всегда все планировал. − Ты мог бы остаться, − спокойно добавил Сириус. – Прюэтты тебя полюбили.       Джеймс взглянул на близнецов, сидевших в другой тележке. Они пытались научить Джеймса жонглировать, у него даже неплохо получалось. Затем он попробовал научиться метать ножи, преуспел и в этом. Меткость была почти идеальной, и близнецы сказали, что у него есть будущее. − Ты добьешься успеха, − беззаботно заметил Сириус. – У детей всегда получается. Если захочешь пойти с ними… − Нет, − сказал Джеймс, еще раз подумав. – В смысле, было бы хорошо, но неопределенно, кто знает, как все обернется? − Видишь? Ты слишком волнуешься о будущем. Думаю, настала пора познакомить тебя с нашей жизненной философией. − Это не философия, Сириус, − весело встрял Ремус, свесившись с повозки. Он жаловался на головную боль с тех пор, как наступила ночь и взошла полная луна. − Философия, конечно. Шалость удалась. − Это всего лишь два слова, которые ты вместе сложил, ожидая какого-то смысла. − Я мог бы сказать это по-латыни, если так прозвучит более торжественно, − проворчал Сириус, сердито глядя на Ремуса. – Ладно, Джеймс не обращай на него внимания. В этом сокрыт огромный смысл. − И какой же? − Ну, ты удачно совершил шалость.       Ремус громко рассмеялся. − Видишь? − Заткнись, я пытаюсь преподать Джеймсу важный урок. Ну, суть в том, что не надо воспринимать все в жизни слишком серьезно. − Серьезно, Сириус?       Сириус не обратил на Ремуса внимания. − Ты строишь планы, все может сбыться, а может, и нет. Но если ничего не планировать, то и не сбыться ничего не может. А все, что сбывается, – это удача. − А шалость? – спросил Джеймс.       Сириус рассмеялся. − О да, это приятная часть. Мы создаем проблемы. Устраиваем розыгрыши. Мы смеемся, играем. Главное правило – никаких правил. В конце дня главное – знание того, что шалость удалась, это и есть главный критерий хорошего дня.       Джеймс почувствовал себя немного неуютно. Звучало мило, но это было всего лишь… − А как же обязанности? Ну, выполнение долга, совершение благородных поступков?       Теперь рассмеялся даже Ремус. − Джеймс, − сказал он, − это лучшее в нашей жизни. У нас нет никаких обязанностей. − Кроме шалостей, − добавил Сириус. Ремус сел, сжимая виски. − Так шалости – это обязанность или выбор?       Сириус закатил глаза. − Ладно, устраивать шалости не нужно. Но день будет лучше, если ты это сделаешь. Завтра можешь попробовать. − Что за идея? – с любопытством спросил Джеймс. Сириус покачал головой. − Мы ничего не планируем, помнишь? Уверен, на месте что-нибудь найдется. – Он выждал паузу, испытующе глядя на Джеймса, но Джеймс не чувствовал ни осуждения, ни давления. Сириус, казалось, никогда ни за что его не осуждал, только принимал.       Это было лучшее, с чем Джеймс сталкивался за всю жизнь. Он чувствовал: Сириуса вполне устраивает, какой он есть. Ему не нужно было быть принцем, никогда не нужно будет становиться королем. − Наш путь не будет праведным, Джеймс, − тихо начал Сириус. – Это не благородная дорожка. Это не… − он заговорил еще тише. – Не по-гриффиндорски. Конечно, мы никому не вредим и не крадем у того, у кого еще меньше, чем у нас, но… ты же помнишь, как мы познакомились.       Джеймс кивнул. Дискомфорт все еще ощущался, но вместе с тем он чувствовал себя так, словно собирался сделать что-то безрассудное и веселое: живым. Он был гораздо лучше приспособлен к приключениям, чем к ответственности. И все же…       «Разочарован, − однажды сказал Джеймсу отец. – Мы будем гордиться тобой».       О чем бы ни говорил Сириус, Джеймс понимал: его отец бы этого не одобрил. Он велел бы Джеймсу поднять голову, гордо встать и вернуться, чтобы занять трон. Но отца больше нет, по вине Джеймса, теперь его слова не должны иметь значения. Он не был тем мальчиком, которым считал его отец, и не станет тем человеком, которым отец хотел его видеть.       Он взглянул на Сириуса, затем на Ремуса. Несмотря на слова Сириуса, они не были плохими. Они его поддерживали, защищали, не имея на то причин. Они сохранили его тайну. И они были его друзьями.       С ними он мог быть просто Джеймсом. С ними Джеймс Поттер мог умереть.       Впереди был только один путь. − Шалость удалась, − торжественно повторил он, и Сириус просиял.

***

      Ожидалось, что коронация будет пышной и помпезной. Лили видела: это беспокоит её отца, но поскольку лорд Реддл готовился стать королем Реддлом, никто ничего не сказал. Лили смотрела, как отец выполняет все распоряжения и пожелания Реддла. Меняет убранство тронного зала по его приказу, вносит в список гостей имена людей из других стран. − Будет так много гостей, папа? – спросила Лили, украдкой взглянув на список. Было много имен, знакомых ей из учебников истории, – древние дворянские семьи. Она не любила эту тему, но не помнила, что кто-то из них приезжал в королевство Гриффиндор.       Не следовало ей читать этот список. Отец разрешил ей оставаться в кабинете лишь потому, что она тихо делала домашнее задание. Но любопытство оказалось сильнее.       К счастью, отец был слишком занят, чтобы сделать ей выговор. − Лили, мы разослали приглашения, − рассеянно ответил он, просматривая очередной список поручений. – Некоторые приедут. Мы не знаем. Для большинства это очень далеко. − Я бы не приехала, − упрямо сказала Лили, больше для себя. – Я бы дождалась возвращения настоящего короля. − Лили… − теперь отец выглядел обеспокоенным. Он огляделся, но дверь была заперта и кроме них в кабинете никого не было. – Мы это уже обсуждали. Нельзя так говорить. − Но это правда.       Он тяжело вздохнул. − Это измена, − прямо сказал ей отец. – Завтра вечером лорд Реддл будет коронован, и он станет настоящим королем. − Но как он может быть королем, когда… − Потому, что наследник скончался, − чуть мягче напомнил отец. – Лорд Реддл – единственный оставшийся в живых наследник трона.       Лили спрятала лицо за книгой, хотя не могла сейчас читать. Спор был давний. Последние две недели эта тема регулярно поднималась. Она призналась в своих подозрениях леди МакГонагалл. Лили было известно, что сэр Грюм обыскал весь лес. Никто не нашел никаких следов Джеймса, и все были вынуждены признать, что её теория беспочвенна.       Лили все еще отказывалась верить, что он мертв. Этого не могло быть. Но прошло пятнадцать дней, и теперь, когда траур подошел к концу, лорд Реддл должен быть коронован.       В конце концов, Гриффиндору нужен правитель.       Раздался стук в дверь, и она открылась. На пороге стоял лорд Реддл и мягко улыбался. Лили никогда не видела его таким счастливым, как в последние несколько дней.       Отец немедленно встал и почтительно поклонился, Лили с небольшим опозданием последовала его примеру. Лорд Реддл не обратил на неё никакого внимания. − Милорд, − пробормотал её отец. – Я не ждал вас… Могу вас заверить, что все… − О, Эванс, я в этом не сомневаюсь, − почти скучающим тоном произнес Реддл, просматривая лежащие в углу свитки. – Никто не ставит под сомнение вашу… компетентность. − Я могу чем-нибудь быть полезен, милорд? − Я бы не пришел, если бы это было не так, − на лице Реддла появилась холодная улыбка, от которой у Лили по коже побежали мурашки. Она притворилась, что делает пометки, и ей вдруг захотелось, чтобы он продолжал её игнорировать. – Поскольку моя коронация близка, полагаю, пришло время обсудить вашу ситуацию. − Мою ситуацию, ваша милость?       Голос отца звучал нервно, однако Реддл лишь шире улыбнулся. − Да. Хотя я уверен, королевство ценит ваш… труд на должности интенданта, мне интендант не понадобится. Я намерен поступить по-другому. − Понимаю. − Но это не значит, что вы бесполезны, Эванс. Ведь вы возникли из ниоткуда?       Лили взглянула на отца. На его лбу появилась испарина. − Король Флимонт был очень любезен, предоставив мне место при дворе, когда я был очень молод. − Доброта Флимонта была всем известна, вне зависимости от происхождения, − согласился Реддл. Хотя его тон был теплым, Лили видела: он не одобряет действий короля. – Ваши родители были простолюдинами, не так ли? − Они владели таверной в Годриковой Впадине, − с ноткой гордости ответил её отец. – Они очень много трудились, чтобы дать мне возможность учиться. − И, вижу, сейчас вы делаете то же самое для своей дочери, − сказал Реддл, и Лили увидела, что теперь он смотрит на неё. Она уставилась в свою домашнюю работу, притворяясь, что её здесь нет. Это была не его вина, но с тех пор, как объявили, что он станет королем, Лили невзлюбила его. – Разумеется, родители должны делать все, чтобы защитить своих детей.       Последовала минута молчания, и её отец произнес самым покорным голосом, какой когда-либо слышала от него Лили. − Я прекрасно понимаю, ваше величество. − Хорошо. На следующее утро после моей коронации я жду вас у себя в кабинете. Мы обсудим ваше новое положение, которое будет идеально соответствовать вашему… низкому происхождению. − Я буду служить королевству как смогу. − Уверен, что будете. У меня столько планов, нацеленных на… процветание королевства.       Лорд Реддл вновь улыбнулся, направляясь к двери, и её отец поклонился. Когда он взялся за ручку, отец Лили нервно спросил: − Милорд? Могу я поинтересоваться, какова будет моя новая должность? − О, − теперь Реддл удовлетворенно ухмылялся. – Конечно, Гарольд. Вы будете моим новым сборщиком налогов.

***

      На Джеймса никто даже не взглянул, пока они шли по оживленной главной дороге Хогсмида. Это было самым удивительным в новой жизни. В Гриффиндоре его бы обязательно кто-то узнал, но здесь он был просто еще одним ребенком.       Сириус оттеснил его от толпы в тихий переулок. − Его палатка следующая… все готово?       Джеймс кивнул. Они шли по главной дороге, пока Джеймс не увидел игру с кольцами, похожую на ту, в которую он играл больше недели назад. Он поведал об этом Сириусу и Ремусу, расстроившись, что тогда не выиграл, но они лишь посмеялись. − Джеймс, ты никогда не сможешь победить, − сказал ему Сириус. – Игра не для того создана.       А потом Сириус объяснил, что у колец разный вес, и, даже если первые два броска будут идеальными, третий все равно все испортит. − Это же жульничество! – возмутился Джеймс. Сириус пожал плечами. − У игры нет никаких правил. Иногда кому-то везет, но это именно что удача, нежели умение. Если бы мы могли убедиться, что шансы у всех равны… − он взглянул на Ремуса. – У тебя же проворные руки?       Ремус, похоже, сразу понял, что у Сириуса на уме, и тут же оглянулся на палатку. − Тебе придется отвлечь Обри. − О, это просто, − усмехнулся Сириус. – Он меня ненавидит. − О чем ты? − Твоя шуточка, − добродушно пояснил Сириус. – Ты хочешь надуть Обри – заставить его удвоить приз, чтобы возросли его потери. − Мы купим тебе обычное кольцо, − добавил Ремус, не сводя цепкого взгляда с палатки Обри. – Будет три равных броска – ты же хорошо целишься?       Джеймс кивнул. − Идеально! Я буду около палатки. Сириус, подашь сигнал. − Две минуты, − отозвался Сириус, когда Ремус исчез в толпе. – Подожди здесь, Джеймс. Обри тебя не знает, это нам на руку, чтобы все сработало. − Но как я смогу заставить его удвоить приз? − О, понятия не имею. А, кстати, как?       С этими словами Сириус исчез на десять минут, оставив Джеймса наедине со своими мыслями. Когда он вернулся, то принялся подталкивать его, будто и не исчезал.       Теперь у Джеймса была идея, в руке было идеально сбалансированное кольцо и две монетки, его единственные деньги. Их дал ему Бенджи и сказал использовать на благо.       Джеймс сомневался, что Бенджи имел в виду попытку кого-то надуть, но его это не слишком тревожило.       Прогулка к игровой палатке вызвала воспоминания о другой ночи, но тогда все было по-другому. Теперь ему приходилось стоять в очереди, расталкивать локтями других детей, пытавшихся его обойти, и продавец не улыбался, когда Джеймс отдал ему серебряную монету. Здесь он был неизвестен, никаких привилегий.       Это было на удивление освежающе.       Он с легкостью бросил первые два кольца благодаря отточенной технике. И не был удивлен, когда, несмотря на то, что бросал точно так же, как и два предыдущих, в третий раз промахнулся. Тем не менее, он оценил: афера была хорошо продумана, разница в весе почти не чувствовалась. − Выбирай приз, − ворчливо сказал продавец, указывая на вторую полку. Призы там были неплохие, но Джеймс перевел взгляд на серебряные ожерелья, выставленные на первой полке. На такие у него монет не будет никогда. − Я хочу ожерелье, − максимально вежливо произнес Джеймс. − У тебя очков недостаточно… ты считать не умеешь, мальчик? − Умею. И хочу ожерелье. Дайте мне еще один шанс. − Ты все попутал, парень, ты уже бросил свои кольца. − У меня есть еще монета, − сказал Джеймс, протягивая последний золотой. Бенджи сказал, что на это он может купить провизии на несколько недель.       Но шалость удалась, сказал себе Джеймс.       Продавец подозрительно взглянул на него. − Это действительно золото? − Конечно. − Сдачи не будет. − Ладно, − пожал плечами Джеймс, быстро оглядываясь. Очередь из детей и взрослых с любопытством наблюдала за ними, ожидая результата. – Но если я выиграю, я хочу вернуть монету и забрать одно из ожерелий. − Это слишком! − Но если я проиграю, вам достанется золотой! – Джеймс кивнул на монету. – Что, боитесь, что выиграю?       Толпа вокруг заулюлюкала. Джеймс ждал, ухмыляясь, и выражение его лица, казалось, раздражало продавца больше всего. − Ладно. Но когда ты проиграешь, я охотно вышвырну тебя прочь, парень.       Джеймс пожал плечами. Продавец забрал свою монету, положил в мешочек к остальным и дал Джеймсу первое кольцо. Он бросил, сбив все до последней кегли, чтобы заработать больше очков. Продавец поворчал, но дал второе кольцо, и Джеймс вновь попал точно в цель. Толпа вокруг зааплодировала, и Джеймс позволил себе улыбку.       Но продавец тоже ухмылялся, как кот, знающий, что вот-вот поймает мышь. И дал Джеймсу третье кольцо. Джеймс сделал вид, что собрался его бросить, но вместо этого уронил, и кольцо закатилось под ткань, покрывавшую палатку. − Упс, − он одарил присутствующих кривой улыбкой, притворяясь смущенным, и тут же опустился на колени. Когда он встал, в руке у него было правильное кольцо. – Надеюсь, это не в счет, − произнес он, и продавец снова заворчал.       Джеймс прицелился и метнул третье кольцо. Как и предыдущие, кольцо взлетело и попало туда же. Толпа зааплодировала. − Отличный результат, − злорадствовал Джеймс, теперь уже открыто ухмыляясь и не скрывая удовлетворения. Лицо продавца было напряженным, но на людях он ничего не сказал и отдал Джеймсу одно из ожерелий с верхней полки. − А теперь убирайся, я парень, больше я не хочу тебя видеть. − Мой золотой, − напомнил Джеймс. − Ты хочешь бесплатно играть? Ничего не знаю, золотой мой. − Но вы обещали… − Убирайся, убирайся, у меня есть другие желающие. Уходи!       Продавец положил руку на дубинку, угрожающе глядя на него. Джеймс взглянул на продавца, моргнул и скрылся в толпе.       Когда в переулке он встретился с Сириусом и Ремусом, они сияли. − Идеально… в чем дело? – спросил Сириус, глядя на него.       Джеймс рассказал им о случившемся. − Ну, это ожерелье наверняка стоит пару золотых, − бодро ответил Ремус. – Мы можем поговорить с Наземникусом… − Этот старый козел даст в лучшем случае один золотой, − возразил Сириус. – В Лютном можно получить больше, но это неделя пути. − Пока мы оставим ожерелье у себя, − прервал Джеймс, задумчиво хмурясь. – У нас будет столько монет, сколько нужно. − Что ты имеешь в виду? − Мы заберем деньги у Обри. Все равно он сжульничал, чтобы сегодня их заработать, я даже не буду чувствовать себя виноватым.       Сириус и Ремус обменялись взглядами, наконец, Ремус удивленно приподнял бровь. − Хочешь обокрасть его? − Это не воровство. − Немного мародерства, − договорил Сириус, ухмыляясь Джеймсу. – Что ты задумал?       Джеймс подмигнул в ответ, наблюдая за уличным движением. − Разве я похож на человека, который все заранее планирует?       Сириус рассмеялся.       Два часа спустя они караулили за палаткой Обри, ожидая, пока люди разойдутся. Была уже поздняя ночи, улицы начинали пустеть. Джеймс подобрал мешочек. Они провели в кузнице больше получаса, собирая обрезки металла и применив все обаяние, чтобы им отдали собранное. Получилось немного, но Джеймс надеялся, что этого будет достаточно, чтобы отвлечь Обри на несколько минут. − Лучше пойти мне, − предложил Ремус, протягивая руку. – Я быстрее. − Но если он тебя узнает… он выяснит, где тебя искать. − Не волнуйся об этом, − сказал Сириус. – Мы не вернемся в лагерь жонглеров, они рано утром уезжают. Если Обри потеряет там время, разыскивая нас, тем лучше. − А где мы будем? − Найдем другой лагерь, − беззаботно отозвался Сириус. – Кому-то всегда нужны умелые руки для работы. Даже в городе эти палатки не сами разбиваются. Не беспокойся. − А на холме за городом есть несколько заброшенных домов, если не боишься призраков, − добавил Ремус, его глаза заискрились озорством. – Визжащая Хижина… − Ремус, − напомнил Сириус. – В очереди осталось только двое. − Ну, тогда я пошел, − сказал он, проворно исчезнув. − Я быстрее, − тихо пояснил Сириус Джеймсу. – Но Ремус меньше ростом, ему легче скрыться. А теперь надо сделать так, чтобы все выглядело по-настоящему. Не переживай, что можешь ударить. − Я постараюсь не задеть… твои чувства.       Сириус рассмеялся лающим смехом. − Вы вообще умеете бить кого-то, ваше королевское высочество? – поддразнил он, понизив голос на последних словах.       Джеймс никого никогда по-настоящему не бил, но признаваться в этом Сириусу не собирался. Лили ударить он не мог, Питер был слишком тщедушным, а больше ровесников, с кем можно было по-настоящему подраться, и не было. Но он видел борьбу на различных турнирах и наблюдал за тренировками на стадионе. Выглядело не слишком сложно.       Тем не менее, он боялся сильно ударить Сириуса.       Его беспокойство было беспричинным. Когда они подошли ближе к очереди, не сводя глаз со скучающего продавца, Сириус толкнул его, как и было условлено. Джеймс тут же развернулся и, ругаясь, ударил кулаком в лицо. Сириус устроил хаос, отлетев назад и сбив с ног продавца. Но не похоже, что он пострадал. А вот рука Джеймса пульсировала. Он опасался, что сломал её.       Времени выяснять это, впрочем, не было. Продавец громко проклинал их на все лады, а беспорядок привлек еще больше людей. Сириус вскочил и бросился на Джеймса. Толпа пришла в восторг от разыгранной драки, и Джеймс обнаружил, что самое сложное – не расхохотаться во время этой потасовки, а потом их разняли двое мальчиков постарше. − Убирайтесь отсюда! – зарычал Обри, собирая все, что успел разбросать Сириус. – Посмотрите на этот беспорядок. − Это его вина, − заявил Сириус, раздраженно взглянув на Джеймса. – Я могу вам помочь… − Ты! Мне не нужна помощь от подобных тебе грязных бродяг, ты… ты просто ограбишь меня… Убирайся, пока я… ЭЙ! Где… где мой кошелек? ПАРЕНЬ, ты украл… − Эй! – раздался голос из толпы, кто-то указал на противоположную сторону. – Серебряные монеты! − Это мое серебро! – завопил Обри, в суматохе, когда люди бросились собирать монеты, а Джеймс и Сириус тем временем с легкостью ускользнули.       Они бежали, пока не очутились на опушке леса, окружавшего Хогсмид. У Джеймса болели бока от бега и смеха, но усталости он не чувствовал. Напротив, он никогда не чувствовал себя таким живым. − Привет, − пропел Ремус, − появляясь из-за дерева с полным кошелем монет. − Это было блестяще, − похвалил Джеймс, заставив Ремуса покраснеть. − Немного ловкости рук. Могу тебя научить, − сказал он и тут же нахмурился. – У тебя идет кровь. − О, − Джеймс дотронулся до губ. Они немного горели, он сразу не заметил. На пальцах остались следы крови. – Сириус умеет бить, − пожал он плечами. − Хотел бы я сказать то же самое о тебе, − поддразнил Сириус. – Даже фингал под глазом не поставил. Не волнуйся, я тебя научу, можешь потренироваться на Ремусе. − Ха-ха, − закатил глаза тот и протянул Джеймсу кошель с монетами. – А вот и твой приз. − Наш приз, − поправил Джеймс. – Ну что, поужинаем сегодня по-человечески? Ужин, достойный мародера? − Звучит здорово. «Три метлы»? Розмерта меня любит.       Джеймс пошел следом за ними.       Позже мадам Розмерта разрешила им переночевать в подвале «Трех метел». Джеймс сложил кошель с деньгами и серебряное ожерелье к другим вещам в заплечный мешок, который ему дали Прюэтты. Там было кое-что из одежды и то, что было при нем в день побега – кольцо с гербом Гриффиндора и красно-золотой шарф.       Он достал шарф, и его мысли, уже не в первый раз за последние несколько дней, вновь обратились к Лили. Ему было интересно, как она, как восприняла весть о его исчезновении. Он надеялся, что когда-нибудь она поймет, пусть и не всю историю.       Это было к лучшему. Он не мог вернуться. Теперь у него был только один путь – вперед.       Джеймс взглянул на Сириуса и Ремуса. Они спокойно спали на куче старой одежды и одеял, которые им одолжила мадам Розмерта, и почувствовал внезапный прилив нежности к ним. Джеймс закрыл глаза. − Шалость удалась, − прошептал он.