Место в сердце

      Итэр… что ж, Итэр никогда не был Казановой. Чаще всего он, как и его сестра, старался не слишком привязываться к людям… хотя, конечно, случались и исключения.       В Тейвате эти исключения почему-то переросли в правило.       Ноэлль, милая и застенчивая горничная. Ёимия, взрывная, как ее фейерверки.       Эи… но о ней лучше даже не думать.       И, наконец, Аяка — единственная из всех, чьей любви он не просил.       Но обо всем по порядку.       Для Ноэлль Итэр был почетным рыцарем, достойным восхищения, а уже как следствие — любви. Когда он об этом задумывался (не очень часто), то приходил к выводу, что таких отношений, наверное, и опасается Венти, продолжая скрывать свою сущность от Барбары. Странно, что девушка-пастырь до сих пор не задалась вопросом, как это ее старшая сестра сквозь пальцы смотрит на ее отношения с бардом-пьяницей.       С Ёимией все было быстро, ярко и горячо — настолько, что он испугался, как бы ни пообещать ей в порыве чувств чего-нибудь, что не сможет исполнить. Ёимию это предположение только развеселило — так что их расставание после короткого, но бурного романа она приняла вполне мирно и даже сумела сохранить их дружбу (за это нужно целиком благодарить ее, ведь Итэр просто сгорал от неловкости и, оказываясь порой слишком близко, неуместных желаний).       Эи… что ж, в жизни каждого парня случается увлечение взрослой женщиной, пусть даже и не всегда это должна быть местная богиня. Но Эи была достаточно наивна и невинна, чтобы не заметить трепетную влюбленность юноши, а Мико, напротив, достаточно прозорлива, чтобы вовремя оградить его от неуместных излияний чувств.       Тут-то в игру и вступила Аяка, утешившая его разбитое сердце и уязвленное самолюбие. Утешившая ласково и неумело, но не менее пылко.       Итэр бессовестно сбежал из ее постели сразу, как только та уснула, и несколько недель даже носа не совал на Наруками.       Однако, получив весточку от Эи, он тотчас сорвался в путь… и, конечно, столкнулся с Аякой лицом к лицу, когда Эи потащила его с собой в комиссию Ясиори.       — Всемогущий Сёгун, — холодно произнесла девушка. Ее голос, всегда такой нежный, был холодным, как лед, и таким же хрупким. Итэру сделалось дурно, — Вы уверены, что Путешественник может присутствовать при этом разговоре?       Путешественник. А ведь она всегда звала его только по имени…       Он бросил короткий взгляд на Эи, прикидывая, как она отнесется к его просьбе украсть Аяку «на пару слов», но Архонт его молчаливую мольбу не заметила и заговорила сама:       — Итэр довольно глубоко влез во внутренние дела Инадзумы, полагаю, скрывать от него такие мелочи попросту бессмысленно.       — О да, — эхом отозвалась Аяка, — глубже не придумаешь.       Юная госпожа Камисато, наконец, подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. В них не было той наивной надежды, которой они светились той далекой ночью. Вместо нее — лед, что смерзся крепче всякой стали.       И Итэр — Итэр, что путешествовал по мирам и вселенным, что видел если не все в своей жизни, то очень и очень многое — вдруг осознал, что наблюдает рождение новой звезды.       Звезды рождаются во вспышке, и Итэр ослеплен светом Аяки. Ослеплен настолько, что больше не может видеть ничего, кроме нее.