μοῖρα θέων // Fate Of The Gods

ALBUS

      Полночи я не мог уснуть, всё прокручивал в голове утренний разговор с родителями и братом. Да ещё и постоянный зуд в левом запястье мешал уже который день, как будто крапивные листья к руке привязали. Сегодня будет вторая попытка открыть сезон квиддича, поэтому занятия снова отменили, и утро у меня было полностью свободное. Малфой умчался на предматчевую тренировку, а я, устав постоянно чесать запястье, перетянул его напульсником и решился на то, чего не делал уже довольно давно — спросить совета у отца.       Класс защиты от тёмных искусств был ожидаемо пуст, но папа был на месте, занимался проверкой наших докладов. Увидев меня одного, он нахмурил брови, но вслух удивления своего не высказал.              — Ты сильно занят? — спросил я, искренне не желая отвлекать папу от дел.              — Нет, — он отодвинул в сторону перевязанные свитки пергамента. — Как ты себя чувствуешь?       — В целом нормально, только… — я снял напульсник и показал отцу расцарапанное запястье. — Уже несколько дней такое ощущение, что под кожей белый шум включили.       Глаза папы забегали по сторонам. Похоже, речь пойдёт о чём-то, что касаться его не должно.       — Вам нужно э-э… завершить обряд. Чем дольше вы будете это откладывать, тем сильнее будет болеть метка.       Какая прелесть. Мне уже шестнадцать лет, а папе всё ещё неловко говорить со мной о пестиках и тычинках. Я же в свою очередь не очень воспринимаю его как родителя, поэтому без стеснения задал вопрос напрямую:       — Получается, ты спал с профессором Малфоем?       Как и ожидалось, лицо папы стало красным, как запрещающий движение сигнал светофора, а руки его беспокойно завертели перо.       — И изменял маме? — меня уже было не остановить.       Когда отец услышал об измене, он резко стал очень серьёзным, но озвучивать причину не спешил. Значит, пришла пора прибегнуть к лёгкой манипуляции.       — Можешь не говорить ничего, если не хочешь, — я отвернулся со скучающим видом. — Не нужно мне знать ваши взрослые секреты.       — Нет, я скажу, — как и ожидалось, папа сразу продолжил разговор. — Начну с того, что эта метка — ваша общая боль в прямом смысле. Всё, что чувствуешь ты, чувствует и Скорпиус. Если ты сейчас проведёшь по надписи лезвием, он тоже почувствует порез.       Об этом мне было известно. Малфой не жаловался на неприятные ощущения, но постоянно как будто стряхивал с запястья назойливых насекомых.       — Драко сколдовал обряд, когда нам было по восемнадцать лет, — папа достал из ящика стола пачку с сигаретами. — Про наши отношения во время учёбы ты знаешь, поэтому не стоит и говорить о том, что мы очень сильно не обрадовались тому, что оказались связанными. Я на тот момент уже был помолвлен с твоей мамой, так что ни о каком завершении ритуала не могло даже речи идти. Знаешь, — он сделал паузу и глубоко затянулся, — я не один раз испытывал на себе действие Круциатуса, но эта боль не идёт ни в какое сравнение, потому что она постоянная. Ты с ней засыпаешь, просыпаешься, работаешь, и ни на секунду она не утихает.       В каких-то вопросах папа действительно настоящий принципиальный гриффиндорец, и, кажется, супружеская верность — один из этих вопросов. Даже боюсь представить, сколько времени он не нарушал своих клятв.       — Когда вы завершили обряд? — аккуратно спросил я, ожидая очередную душещипательную историю, полную рефлексии и самоистязания.       — Два дня назад, — просто ответил папа, однако не смотря мне в глаза.       Охренеть. На месте профессора Малфоя я бы уже через несколько недель заколдовал его и сам бы сделал всё что нужно. Почти двадцать пять лет страдать и заставлять страдать другого человека. Вот вам и гриффиндорец.       — Не скрою, что было очень трудно, — отец затушил окурок. — Не только из-за того, что болела метка. Как выяснилось, заклинание толкает избранных людей друг к другу. И в моральном смысле, и в физическом. Ты этого не замечаешь, потому что для вас со Скорпиусом это обычное состояние, насколько я понял из наблюдения за вами.       — Почему ты решился именно сейчас?       — Во-первых, потому что теперь нахожусь территориально близко к Драко. Пока мы не пересекались, в принципе, было ещё терпимо, но после приезда сюда я не мог ни о чём больше думать. А во-вторых… — папа как будто задумался, стоит ли озвучивать следующую причину, но всё-таки сказал: — я разлюбил твою маму.       Теперь настала моя очередь закурить. Мне — да и вряд ли только мне — казалось, что их брак крепче титана, а любовь одна и на всю жизнь. Хотя, если задуматься, могло ли вообще быть по-другому, если они не предназначены друг для друга? Вот почему папа был с ней так холоден во время вчерашнего разговора. Наверное, после ночи с человеком, который действительно твой по всем параметрам, у него вообще всё как отрезало по отношению к маме.       — Если ты примешь решение развестись, я тебя поддержу, — заверил я отца. — Не нужно ничем оправдывать желание комфортной для себя жизни.       Послышался отдалённый звон колокола. Папа поднялся со своего кресла и заклинанием призвал куртку с вешалки.       — Нам пора на игру. Спорим на пять галеонов, что Лили первая поймает снитч?       Я усмехнулся.       — Побереги деньги. За те два года, что Лили играет в сборной Гриффиндора, она ещё ни разу не добралась до снитча раньше Кэмерона. Иначе зачем бы Джеймсу выводить его из строя?

***

             Матч был динамичным, но сосредоточиться на нём я не мог из-за навязчивого зуда в руке. Папина ставка, как и ожидалось, прогорела: Грациано поймал снитч на сорок восьмой минуте игры, причём Лили была в этот момент на другой стороне поля. Слизерин выиграл с перевесом в семьдесят очков, и вся команда вместе со свитой болельщиков отправилась в Хогсмид отмечать первую в сезоне победу. Отбились от коллектива только мы с Малфоем: из-за навязчивого зуда в запястье он не мог держать биту в рабочей руке, поэтому в один момент пропустил горячий привет от гриффиндорского загонщика и отхватил бладжером по рёбрам.              — Переломов нет, просто сильный ушиб, — доложил Скорпиус, когда вернулся из лазарета в общую спальню.              — Почему царапину не залечили? — я указал взглядом на разорванный шипом бладжера свитер спортивной формы.              — К моему телу может прикасаться только один человек.              — Ясно. Тогда снимай, посмотрю.              Теперь главное держать себя в руках, потому что с болью в запястье растёт и физическое влечение. Спровоцировать меня может даже такое рутинное зрелище, как раздетый Малфой.              На его бледном теле ярко-красная, воспалённая по краям длинная царапина выглядела как комета в космосе: вокруг уже начал расползаться фиолетовый кровоподтёк. Абстрагировавшись от лишних мыслей, я сел на кровать рядом со Скорпиусом и открыл аптечку.              — Не напрягайся, — я дрожащей рукой поднёс к ране ватную палочку с жёлтой мазью из арники. — Я не сделаю тебе больно.              — Я не этого боюсь, — тихо выдохнул Малфой.              — А чего?              Скорпиус уставился в потолок. Меня это напрягло, потому что раньше во время разговора он всегда смотрел мне в глаза.       — Меня в дрожь бросает, когда ты так близко, — наконец ответил Малфой. — Ни о чём другом даже думать не могу. Не знаю, как до сих пор себя контролирую.       — Понимаю, — честно сказал я, пытаясь ровно залепить царапину ромашковым пластырем. — Сам держусь из последних сил.       Когда с обработкой боевого ранения было закончено, я убрал аптечку на тумбочку и растянулся на кровати рядом со Скорпиусом. В этой комнате очень редко бывает тихо и пусто — хотелось насладиться этим моментом сполна, потому что через пару часов все уже вернутся, а пьяные Брукс и Пьюси — самые шумные на свете люди.       — Чего ради мы терпим? — вдруг спросил Малфой, повернувшись ко мне. — Мы уже три месяца как провели ритуал, хотя даже почему-то не говорили об этом. Не думай, что я давлю на тебя, но я хочу быть с тобой во всех смыслах этого слова.       И правда, почему мне даже в голову не приходило, что теперь-то уже точно можно?       — Я терплю только из-за того, что тормоз, — я даже не пытался сдержать истерического смеха, который у меня вызвал мой собственный уровень интеллекта. — Ты же знаешь, что мне лучше говорить что-то сразу и прямо, особенно если это настолько важно.       Кажется, Скорпиус хотел ответить мне, но не успел, потому что я наконец получил разрешение на активные действия. Хоть я и целовал его уже трижды, но сегодня первый раз не чувствовал из-за этого тревожность и не пытался в чём-то себя сдержать. Хотелось выплеснуть наружу всю накопившуюся страсть, которая накрыла так же сильно, как сразу после ритуала, но в этот раз нас точно никто не остановит.       — Говори, если я что-то буду делать не так, — попросил я, на секунду оторвавшись от губ Малфоя.       — Я понятия не имею, как «не так». Делай как чувствуешь.       Стараясь не задеть ушиб на боку Скорпиуса, я осторожно перекинул через него ногу и удобненько устроился сверху; он же в свою очередь подцепил меня под колени и подвинул выше, после чего попытался скользнуть пальцами под кромку моих джинсов. Но они оказались слишком узкими, и это неслабо выбесило Малфоя: толкнув меня в плечо, чтобы я сел прямо, он за секунду расстегнул мой ремень одной рукой.       — Сними их нахрен, пока я не психанул, — он зажмурился, показывая тем самым, насколько сильно ему хочется исполнить эту угрозу.       Если бы я задумался о том, что делаю, то стало бы неловко, а сейчас мне было как-то пофигу на то, что вместе с джинсами стянулось и всё остальное. Футболка моя, конечно, была длинной, но почти ничего не прикрывала.       — Таким я тебя ещё не видел, — выдохнул Малфой и усмехнулся.       — Это не всё, что я хотел тебе показать, — я почему-то стал уверенным в том, что делаю.       Не знаю, что за шлюший демон в меня вселился, но я перегнулся через плечо Скорпиуса и выудил из аптечки пробирку с маслом чайного дерева, после чего снова слез с Малфоя, опустил до колен его белые спортивные леггинсы и уселся обратно.       — Что, прямо сразу? — удивлённо спросил Скорпиус, глядя на меня из-под полуприкрытых век.       — Мы и так долго тянули, — ответил я и вылил себе на ладонь сразу всё масло из пробирки.       По телу Малфоя прошла волна дрожи, когда я прикоснулся рукой к его члену. Лицо его покраснело, уж не знаю из-за чего: то ли от смущения, то ли от повышения температуры тела. Мои щёки по ощущениям тоже горели огнём, но стыда я точно не чувствовал.       — Не закрывай глаза, — тихо попросил я, слегка приподнимаясь на коленях и пристраиваясь на нужное место.       Что ж… Ощущения действительно не из приятных. Либо я делаю что-то не так, либо просто нужно привыкнуть, но те пару минут, пока я опускался вниз сквозь разрывающую боль, показались мне вечностью. Ради внешней эстетики я пытался держать выражение лица в спокойствии, но Скорпиуса не так легко обмануть. Я же сам заставил его смотреть на меня.       — Тебе очень больно? — обеспокоенно спросил он, чуть нахмурив брови.       — Да, — в моём положении врать было бесполезно.       — Может, тогда не в этот раз? Фактически ритуал уже завершён.       — Я так не думаю.       Когда боль немного притупилась, я осторожно начал двигаться. Малфой вцепился в мои бёдра чуть повыше колен и выгибался навстречу каждому моему движению, и только ради этого зрелища я готов был терпеть что угодно. Надеюсь, не придётся. В какой-то момент Скорпиус хотел немного подняться, чтобы было удобнее придерживать меня, но зашипел и снова упал головой на подушку, после чего поправил пластырь на правом боку. Мне пришлось прижать его к кровати за плечи, чтобы больше не дёргался.       — Лежи спокойно, вести будешь в следующий раз, — объяснил я свой внезапный порыв жёсткости.       — Как скажешь, — согласился Малфой и обхватил меня за шею, притягивая к себе и увлекая в очередной поцелуй.       Эйфория стала потихоньку рассеиваться, голова заработала чище, поэтому я решил, что на сегодня мероприятие пора заканчивать: поза была очень неудобной, всё затекло и болело, да и время всё-таки ограничено, как и наши со Скорпиусом физические силы. По мере возможности я старался двигаться быстрее, и в итоге это возымело эффект. Сердце Малфоя, казалось, вот-вот пробьёт грудную клетку, дыхание его стало шумным и отрывистым, и я замер, почувствовав внутри себя пульсацию.       — Вот теперь точно всё, — я слез со Скорпиуса и упал на спину, выдыхая с облегчением.       Левое запястье больше не чесалось, значит, мы всё-таки завершили ритуал правильно.