Потеряйся!

      Тонкие длинные девичьи пальцы аккуратно прочесывали мокрые, приобрёвшие лёгкий серый оттенок пепельные волосы мужчины, тогда как он сам положил под голову руки и удобно устроился у девушки на коленях.       —...бабушка работала в швейном цехе, а дедушку я не помню. Он умер, когда мне было около года, — тихо шептала Юки.       После того, как после прошлого разговора Ватанабэ скинула Изану в воду, отомстив ему, Курокава медлить не стал и тут же увлёк девушку за собой. Ни дав ни секунды на размышления, блондин со спины обхватил Юки руками и также быстро утянул её на середину бассейна. Ватанабэ пыталась вырваться или хотя бы как-то приноровиться, чтобы не глотать каждый раз воду, и для этого она всеми силами старалась освободить себя из заключения, однако кроме по-детски забавных плесканий её потуги не давали абсолютно никакого результата, тогда как Изана с ещё большим удовольствием топил Юки. Когда девушка поняла, что таким макаром ей недолго осталось до того, чтобы захлебнуться, она каким-то образом изловчилась и укусила Изану за руку, которой он держал её, после чего тот сразу отпустил Ватанабэ. Однако не успела Юки отбежать от Курокавы на два метра, как мужчина стал под определённым углом ударять руками по воде, и множество брызгов, состоящих из маленьких капель, которые, будто градом пуль, накрывали большую область, полетело прямо на девушку. Она тут же закрыла лицо руками, пытаясь оградиться от летающей в неё с определённой силой воды и восстановить дыхание. И со стороны Ватанабэ выглядела как беспомощная зверушка: она истошно кашляла, потому что не могла привести дыхание в норму после того, как её "в шутку" топили, согнулась почти вдвое и, повернувшись спиной, старалась таким образом спастись.       Совсем скоро это занятие Изане надоело из-за отсутствия у Юки должной реакции, которая больше походила на то, что девушка вот-вот заплачет. Он перестал оббрызгивать Ватанабэ и подошёл убедиться, всё ли с деревенщиной в порядке. Девушка чуть выпрямилась, но руками продолжала убирать с лица капли то ли слёз, ли то воды из бассейна и дышать полной грудью. Курокава остановился в полуметре от Юки, наблюдая за ней, но только он собрался сократить расстояние до минимума, как Ватанабэ резко повернулась и плеснула водой Изане прямо в глаза. Мужчина, думавший, что забрызгал девушку до полусмерти, явно не ожидал, что до этого его очень обидчивая и плаксивая Юки на самом деле притворяется. А Ватанабэ, пользуясь замешательством блондина, разогналась, насколько ей это позволила сковывающая любые резкие движения вода, уровень которой в бассейне достигал ста сорока сантиметров, и кинулась на Курокаву, сбивая его с ног и топя в ответ. Изана тут же стал хвататься руками за девушку, но Юки действовала с несвойственной ей решимостью, и, позволив мужчине схватиться за её тонкое запястье, сравнимое по толщине со спасательной верёвкой, она набрала в лёгкие воздух и занырнула под воду, тем самым не позволив воспользоваться собой как вспомогательной опорой.       Сразу после погружения Ватанабэ стала медленно выдыхать, пуская пузыри из носа, дабы опуститься на дно, вот только мужская рука, прежде пытавшаяся за неё как можно крепче ухватиться, вдруг потянула вверх, и девушке пришлось вынырнуть. Её янтарные глаза тут же пересеклись с двумя аместистами, полными замешательства, потому что воды в бассейне было немного, и подняться после того, как упал, труда не составляло, однако, встав на ноги, Курокава вместо Юки увидел на водной глади лишь бульбушки, идущие со дна. Он быстро дёрнул руку девушки, которую продолжал держать, и вернул Ватанабэ на поверхность. Изана долго не мог понять, сделала ли это Юки случайно, или на самом деле она чуть не утонула в смешной глубине бассейна, поэтому, долго не раздумывая, мужчина притянул к себе девушку и обнял её. После чего молодые люди решили больше не играть в воде и расположились на одном из его бортов: Ватанабэ присела у самого края и, свесив ноги в воду, качала ими, а Курокава, постелив полотенце также вдоль края бассейна, прилёг на него, а голову положил девушке на колени.       — И сколько ему было лет? — продолжая свой расспрос, поинтересовался блондин.       — Дедушке? Ну где-то около пятидесяти, — как-то неуверенно ответила Юки.       — А от чего он умер? — мужчина задал следующий вопрос, ухмыляясь и смотря на обладательницу сверкающих в окружающей полульме, освещаемой свечами, янтарных глаз.       — Эм... А зачем тебе это? — скривившись в улыбке, удивилась Ватанабэ.       — Э-э, нет. У нас уговор. Задаю вопросы тут только я, ты на них отвечаешь. Или забыла? — возмущённо произнёс Изана.       — Бабушка рассказывала, что дедушка бесконтрольно много пил. Мог осушить за раз бутылку, также выпивал на работе, после работы, с друзьями, а в один из дней где-то в обеденное время он в очередной раз пошёл в магазин, но уже на выходе споткнулся на ступеньках, полетел вниз и угодил под проезжающий с сеном трактор, — объяснила девушка, после чего раскинула брови и посмотрела на лежащего у неё на коленях мокрого и очень допытливого блондина.       — Хорошо, а что на счёт других родственников? — Курокава не переставал засыпать девушку странными вопросами, потому что после баловства в бассейне он вдруг с несвойственной ему серьёзностью стал расспрашивать Юки о её семье, вероятно, имея какие-то свои личные мотивы.       Так Ватанабэ рассказала ему о всей своей подноготной: деревня, в которой родилась и жила девушка, занималась разведением коров, молоко с которых поставлялось на завод для дальнейшего производства молочных продуктов, поэтому бо́льшая часть мужского населения деревни была занята заготовкой сена на зиму, выпасом скота, а женщины были либо доярками, либо работали в швейном цеху. Там же работала и Хирано Мейко, бабушка Юки, а в последствии в цех устроилась и Хирано Хитоми, дочь Хирано Мейко. В целом, жизнь в деревне протекала мирно, дети продолжали дело родителей, а когда выростали, то передавали своё ремесло уже своим детям. Правда, периодически деревня претерпевала некоторые изменения, так как прежде её жители торговали молоком и другими натуральными продуктами непосредственно с перекупщиками из столицы, где в последствии вторые и сбывали с наценкой товар. Заместо швейного цеха раньше девушки вязали и ткали каждая у себя дома, а после ручной труд также продавался в большом городе. Но с ростом урбанизации и модернизации рядом с деревней был построен молокоперерабатывающий завод и с учётом исторического развития был также построен и швейный цех, в котором по лучшим замыслам рукоделицы должны были работать.       Но в нулевых кризис, который, как эпидемия чумы, периодически возникал в мире, добрался и до мирной деревушки. Директор швейного цеха обанкротился и продал убыточное предприятие некому Ватанабэ Рёнтаро, очень странному молодому человеку, массово скупавшему загибающиеся заводы. Правда, теперь директору было всё равно, кто и зачем купил его потерявшее все перспективы детище. Получив от Рёнтаро деньги, бывший владелец цеха спешно уехал из деревни.       Достаточно продолжительное время среди работниц цеха ходили волнения, что будет с предприятием, где они работают, так как директор сложил с себя все полномочия, передал цех новому владельцу и в тот же день покинул деревню. С его уходом надежда получить невыплаченные вовремя зарплаты, потому что из-за экономического кризиса заработная плата уже не выдавалась несколько месяцев, таяла на глазах. Ткачихи хотели верить, что всё образуется, что они, как и прежде, будут ходить на работу и будут уверены в новом, завтрашнем дне и финансовом благополучии, поэтому даже в трудные для швейного цеха дни, перетекающие в долгие недели, работницы продолжали приходить на своё рабочее место и выполнять свою работу чуть ли не даром. И так продолжалось до тех пор, пока Ватанабэ Рёнтаро, новый директор цеха, не приехал в деревню, чтобы посмотреть на приобретённое предприятие и закрыть его...       Ватанабэ Рёнтаро на тот момент было двадцать три года, и когда он в первый и, как оказалось, в последний раз приехал в деревню, а вернее в швейных цех, то познакомился там с Хитоми. Она сама предложила новому директору провести экскурсию по предприятию и даже позвала потом на ужин в гости, так как Ватанабэ был приезжим и не имел собственного жилья. Правда, и приобретать его не собирался. За своё недолгое пребывание в деревне Рёнтаро успел запудрить многим голову и обманом заставил Хитоми поверить в то, что он перспективный молодой предприниматель и бизнесмен, что приехал он в деревню, дабы узнать, какой фронт работы ему предстоит по восстановлению швейного цеха, нуждающегося в обновлении и ремонте, и что собирается уезжать обратно в город, чтобы закончить некоторые важные дела. Ватанабэ признавался, что ему очень понравилась жизнь в деревне и компания девушки с необычными янтарными глазами и что он хотел бы находиться в её обществе всегда. Словом, всячески посылал двусмысленные намёки Хитоми, предлагая уехать вместе с ним в Токио.       Следующая часть рассказа Юки, которую она пересказывала со слов бабушки, вышла короткой, потому что когда Рёнтаро вместе с Хитоми пришёл к её матери просить разрешения забрать девушку в город, то получил отказ. Мейко, как любящая мать, не могла отпусть свою дочь с неизвестным ей парнем, которого она знала только третий день, и чувствовала сердцем, что этот Ватанабэ не так прост, как кажется. И она была права. На следующий день Рёнтаро попросил Хитоми проводить его до электрички, но вместо того, чтобы попрощаться на перроне и разойтись, Ватанабэ купил ещё один билет для девушки и таким образом забрал её с собой.       Мейко спохватилась, только когда прошёл обед. Электричка, следовавшая в город, на которую у Рёнтаро и был билет, отбывала в полдвенадцатого, но на часах было уже три, а Хитоми домой так и не вернулась. Мейко прождала весь оставшийся день, а на следующий отправилась в участок писать заявление о пропавшей дочери, но в полиции женщине не помогли, более того её заявку даже не рассмотрели, так как на тот момент правоохранительные органы были перепрофилированы под поиск членов одной преступной и очень опасной группировки, и им было не до сбежавшей из дома девушки.       Безутешной матери ничего не оставалось, как вернуться к прежней жизни и сделать вид, будто бы ничего не произошло. Продолжать жить, выгоняя из головы мысли, что её единственная и самая любимая дочь где-то далеко, может быть, она в опасности и из последних сил просит прохожих ей помочь, но никто на неё не обращает внимания. Тревоги, поедающей старое женское сердце, с каждым днём становилось всё больше. Не было ни минуты, чтобы она не думала о Хитоми, где та и как себя чувствует. Порой Мейко просто присаживалась на скамейку у ворот перед домом и плакала. Она винила во всём себя, считала, что это из-за неё Хитоми сбежала с этим чертом Рёнтаро. И в невыносимых душевных муках и страданиях Мейко провела три с половиной месяца, за которые она постарела на десятилетие: часть волос из-за постоянного стресса выпала, а оставшиеся приобрели седоватый оттенок, с лица навсегда сошла добрая, дарящая окружающим радость улыбка, в янтарных глазах пропал блеск, казалось, радужка померкла слегла, когда в один из серых будничных дней на крыльце дома не появилась Хитоми.       Образ вернувшейся дочери навсегда отпечатался в памяти Мейко: опухшие до сине-фиолетового цвета веки глаз, которые с огромным усилием Хитоми старалась держать открытыми, ярко выраженные скулы и впадины на щеках, отрезанные под каре русые волосы, помятая одежда, а также различные мелкие ссадины, похожие на порезы, на открытых участках кожи рук и ног. Девушка вернулась в родительский дом и, не сказав встретившей её матери ни слова, проследовала в свою комнату, где закрылась и сидела до вечера. О том, что с ней случилось в городе после того, когда она сбежала с Рёнтаро, Хитоми не рассказывала, молчала, всячески старалась игнорировать эту тему. Тогда как Мейко считала, что девушка первостепенно обязана рассказать обо всем случившемся ей, отчего затаила на дочь обиду, когда та не захотела обо всём рассказывать. Единственное, о чем сообщила Хитоми за обедом, было то, что она сменила фамилию, и теперь она Ватанабэ, а не Хирано. Для чего и зачем Хитоми сменила девичью фамилию на чужую, она также не удосужилась объяснить, просто сообщила эту новость как постфактум.       И такое молчание матери и дочери продолжалось до тех пор, пока не выяснилось, что Хитоми была беременна. Тогда же Мейко не выдержала и сорвалась, она отругала бесстыжую непутёвую дочь, которую городской парнишка поматросил и бросил, ненужной и беременной, а все связи и контанты оборвал, скрывшись от ответственности в городе. Ссора Мейко и Хитоми привела к тому, что сердце женщины не выдержало и её увезли в больницу, тогда как девушка осталась со своим пьющим отцом, который за выпивкой и не знал, что Хитоми сбегала из дома, а его супругу увезли по причине того, что она повздорила с дочерью. Он просто попросил Хитоми в отсутствии матери присмотреть за домом, а сам ушёл с друзьями на рыбалку.       Юки точно не знала, чем конкретно занималась её мама, когда она осталась одна, потому что Хитоми даже по прошествию стольких лет не рассказала о себе ровным счётом ничего, что очень пугало и настораживало, отчего продолжила историю, когда её бабушку уже выписали из больницы и спустя полтора месяца она вернулась обратно домой. По возвращению её встретила Хитоми, и между ней и Мейко состоялся серьёзный разговор. В этот раз никто не на кого уже не кричал, девушка в диалоге с матерью старалась вести себя более вежливо и сдержанно, и именно благодаря этому разговору она и Мейко сошлись на мнении, что ребёнка стоит оставить, так и родилась Юки.       Далее девушка очень хотела рассказалать уже о своём детстве, но Изана быстро её перебил, не дав ей даже и слова сказать. Курокава лишь поинтересовался у Юки, участвовал ли в её воспитании, присутствовал ли в её жизни биологический отец, на что Ватанабэ стала пересказывать мужчине события недельной давности и поведала, как ей за неделю до совершеннолетия вдруг написал Рёнтаро, предствившись родным отцом и пригласил отметить её день рождение в кафе. Получив столь неожиданное сообщение-приглашение девушка сразу рассказала о нём маме, та лишь попросила быть бдительной и осторожной, но запрещать ничего не стала, отчего такой ответ Юки сочла положительным и согласилась. Правда, никакой день рождение в кафе вместе с отцом девушка не отметила, потому что в тот день её в буквальном смысле продали одному мутному типу со странными серьгами и не менее скверным характером... Вот только продолжение этой истории так же, как и рассказ о детстве Юки, Изана слушать не захотел.       — Говоришь, день рождения хотела отметить с типом со скверным характером и самыми прекрасными серьгами? — намеренно путая местами слова и события, с ухмылкой на лице поинтересовался блондин, поднимаясь наконец с удобных девичьих коленок.       — Эй! Я не так сказала! — возмутилась Ватанабэ.       — Да не кричи ты... Оглохну ведь, — скривился Курокава, прикрывая рукой ухо, в которое ему от всей души совершенно случайно крикнула девушка.       — Ну и скверный тип, — буркнула под нос Юки.       — Что сказала!? Повтори! — мужчина накинулся на Ватанабэ, повалив её на спину, но Юки не растерялась и, чуть напрягшись, столкнула Изану в бассейн, у края которого молодые люди до сих пор находились, затем также быстро отползла назад, чтобы вылезший их воды монстр не предпринял попытку её утопить за это.       Курокава выбрался из бассейна быстрее, чем упал в него, и, оскалившись, сразу же направился в сторону забившейся в угол девушки. Он не знал, что именно хотел с ней сделать, за темпом его хотьбы не успевали мысли, но только Изана замахнулся на обладательницу чарующих и пленящих янтарных глаз, как его отвлёк телефонный звонок.       — Тц, нашёлся смертник мне звонить, — цедя сквозь зубы проклятье, мужчина направился к вибрирующему мобильному устройству, которое осталось лежать в кармане скинутых у двери брюк.       Взяв в руки телефон, Курокава увидел, что ему звонит какой-то неизвестный номер, отчего раздражение внутри резко возросло в несколько десятков раз, потому что отвлекаться от приятного дела ради какого-то незнакомца последнее дело. Поэтому, приняв вызов, блондин, кривляясь, произнёс:       — Абонент недоступен. Падла, не звони мне больше.