Приведи ее

Мисария двигается на нем с умением, доступным лишь опытным шлюхам. Опускается на член и закатывает глаза, скользя языком по пухлым, пересохшим от частых вздохов губам. Двигается, идеально попадая в ритм, что он любит. Ее грудь подпрыгивает перед глазами, маня прикоснуться. Не его. Черные волосы то и дело щекотно проскальзывают по мужским бедрам – так сильно она запрокинула голову. – Мой принц, – стоны, такие громкие, что, кажется, ее должен слышать весь бордель. Он усиливает хватку на заднице, толкаясь вверх сильнее, чувствуя как сжимается лоно. Мисария уже на грани. Забывается в своем удовольствии, раз за разом встречая его толчки. Она скользит руками по литым мышцам груди, оглаживает, сжимает, но не касается ногтями – знает, что он терпеть не может царапины на своем теле. Ей так хочется быть обласканной им… Она почти молит об этом, наклоняясь вперед в попытке найти его губы. В последнюю секунду перед поцелуем он хватает ее за волосы, оттягивая назад, не позволяя. Она покорно опускает голову и склоняется к шее, облизывая и покусывая тонкую кожу. Она выучила все его предпочтения наизусть. Когда, где и как касаться, чтобы выбить все мысли из его головы. Когда он хочет, чтобы она объездила его, как сегодня, а когда – чтобы покорно встала на четвереньки, отвернув лицо, чтобы он мог драть ее до потери сознания и полного физического истощения. Она идеальная любовница. И Деймону почти скучно. Руки жестко зафиксированы на бедрах, сжимают кожу до черных синяков, толчки все мощнее, глубже во влажное тепло, догоняя ускользающий все дальше оргазм. Глаза Деймона зажмуриваются, голова откидывается назад и он с трудом подавляет в себе желание зажать уши, чтобы не слышать стонов. Сладких. Не тех, что он хотел бы слушать. В голове само собой всплывает воспоминание о тихом полувздохе, который издала его племянница, в тот единственный раз, когда он позволил себе коснуться ее кожи губами. Когда был настолько близко - застегивая ожерелье из валирийской стали на ее шее и поглаживая молочную кожу пальцами, он просто не смог устоять. Она пахла так сладко и так невинно. – Да, блять, да – член напрягается сильнее. Последнее время ему все чаще приходится представлять Рейниру, чтобы заставить себя кончить. Он пытается избежать этого всеми силами – зачем дразнить себя тем, что никогда не станет твоим? Но чем ближе он к оргазму, тем больше его члену становится плевать на доводы мозга. Он, блять, так ее хочет. – Деймон, – Мисария, наконец, кончает, сжимаясь так сильно, будто хочет выжать из него все до последней капли. Ее голос вытягивает мужчину из сладких фантазий, напоминая с кем он. – Сука, – рычит Деймон, в секунду сталкивая ее со своих бедер. Сейчас он как никогда похож на дракона – разгоряченный и злой до невозможности. Ощущение, что еще чуть–чуть и пар из ноздрей повалит. – Мой принц? – Закрой свой гребаный рот, Мисария, – о да, он в бешенстве. Садится на постели и тянется за брюками. После возвращения в королевскую гавань он не может кончить ни с одной из шлюх. Жар под кожей не отпускает ни на секунду, но не находя выхода, просто плавит мозги. Если так пойдет и дальше – он спалит Караксесом половину Шелковой улицы. – Что мне сделать? – она мягко льнет к его спине, поглаживая плечи. Пытаясь успокоить. Ей нельзя его терять. – Расскажи мне, что мучает тебя, мой принц? Она сжимает его плечи сильнее, снимая напряжение в сведенных судорогой мышцах. Почти боится, что сейчас он оттолкнет ее. Но Деймон отбрасывает брюки обратно на пол, откидывая голову назад и позволяя ей разминать его спину. Выдыхает громко и обреченно. Чем он заслужил это пекло? Он грезит о ней последние три года. С тех пор как вернулся в Королевскую Гавань на ее четырнадцатые именины. Прибыв во дворец, Деймон стремился увидеть ее как никого другого. Его малышка племянница. Солнце королевства. Золото его души. Рейнира вошла в тронный зал, заложив руки за спину и он на миг потерял дыхание. Она повзрослела – стала настоящей красавицей. Из черт лица почти ушла детская пухлость, губки, всегда полные, стали сочнее и ярче, глаза приобрели хитрый лисий прищур, волосы отросли и теперь серебряной копной спускались ниже лопаток. Только в рост она не сильно вытянулась. Принцесса всегда была малышкой, унаследовав тонкие черты и хрупкий стан своей матери. Деймон помнит какой была Эймма до многочисленных беременностей – изящной и невероятно стройной. Рейнира же просто крошка по сравнению с ним – едва достает ему до плеча, а талия такая тонкая, что обхвати он ее ладонями и те сомкнутся. Сейчас же на ее платье появилась выкройка для груди. Когда она поворачивается спиной, откидывая волосы, чтобы он мог застегнуть на тонкой шее свой подарок, его в секунду окутывает запахом сладких ягод и лиссейского меда. Он тянется за этим запахом, как изголодавшийся пес за костью. Она больше не пахнет молоком и сладкими пирожными. Она пахнет, как молодая женщина и это приводит его в замешательство. Его обуяло любопытство - принцесса должна быть безупречна и, вне всяких сомнений, слуги втирают дорнийские масла в ее кожу и волосы каждый раз, когда она принимает ванну. Ее кожа должна быть как шелк. Мысль отдает неправильностью, но ведь в этом нет ничего такого. Правда? Проводит пальцами по плечикам и шее, застегивая цепочку, и почти стонет от нежности прикосновения. Кожа ни одной, даже самой обласканной и юной, шлюхи не сравнится с шелком кожи принцессы королевского двора. Не может себя сдержать и, наклоняясь, тихонько касается губами – это прошивает дрожью его позвоночник. – Хочешь я приведу тебе белокурую девушку? – Мисария возвращает его из транса мыслей. Ее пальцы мягко скользят по плечам. Его правило – никаких блондинок. Стоит начать и, он знает себя, не сможет остановиться. Пока все это остается в его голове, можно притворится, что это ничего, это пройдет. Но стоит начать трахать похожих на нее шлюх и все закончится тем, что он разрушит всю Королевскую Гавань до основания, но заберет ее себе. Даже если она не захочет. Спустя три года она еще прекраснее и его тянет к ней словно магнитом. – Ты знаешь ответ, Мисария, – Деймон все-таки встает и начинает одеваться. Его ждут в замке к ужину. Бешенство все еще бурлит под кожей, но он удивительно сдержан в проявлениях своего гнева сегодня. Брюнетка встает вслед за ним. Высокая, почти такая же как он, длинные стройные ноги, что он любил видеть на своих плечах когда–то, небольшая аккуратная грудь, плоский животик, тонкая талия. Она идеальна, серьезно. Если бы только ему было этого достаточно. – Что я могу сделать для тебя? – повторяет она свой вопрос. Мисария уже почти потеряла его как мужчину. Не стоит тешить себя надеждами. Та страсть, какой он горит – не пройдёт. Но она должна остаться подле него, если не хочет всю жизнь прожить шлюхой с Шелковой улицы. Он – ее билет в лучшую жизнь, и надо сделать все, чтобы он продолжал благоволить ей. – Я сделаю все, о чем ты меня попросишь. Больше, чем ты даже посмеешь желать. Он молча накидывает рубаху и идет за своим камзолом. – Приведи ее, – Деймону не надо объяснять, о ком она говорит. В конце концов, именно Мисария была той, кого бесчисленное количество раз за последние три года он называл Рейнирой в оргазме. Конечно тогда, когда все еще мог кончать. Деймон замирает на секунду, прекращая застегивать пуговицы. – Забудь об этом. – Ей ведь уже семнадцать, Деймон. Скоро ее выдадут замуж, и ты навсегда потеряешь возможность заполучить ее. – Мисария подходит и встает перед ним, опуская ладонь на грудь. – Ты не услышала меня? – голос ниже и тон жестче. У него и так достаточно навязчивых фантазий, от которых он не может избавиться. Не хватало только, чтобы она продолжала искушать его. Единственная, кто знал о его уязвимости. – Разве мой принц когда то в чем-то себе отказывал? Особенно в том, чего так сильно хочет. Деймон закрывает глаза. Хочет, хочет, ебаное пекло, хочет. – Она не пойдет на это. – Принцесса такой же дракон, как и ты, и ты знаешь свои аппетиты. Стоит распалить лишь немного, и ты получишь ее – она сама не отпустит, пока не получит свое удовольствие, пока не удовлетворит свою похоть. Деймон сверлит взглядом стену. Одна мысль о том, что он наконец возьмет ее, сводит судорогой бедра. Все еще колеблется. Мисария продолжает: – Потом объяснишь ей, чтобы порезала ладонь перед первой ночью с мужем – сымитирует кровь, – вьется вокруг него, словно змей искуситель. Деймон порочен. Желание, что сжигает его три года, окончательно подчинило себе плоть. – Приведи ее, мой принц, – последняя капля. –– Рейнира оглядывается вокруг напуганной кошкой. Ручка сжимает его большую ладонь. Тела вокруг них совокупляются, стонут, кончают. Да, принцесса, смотри. Она выглядит до смешного неуместно здесь – среди голых, разгоряченных, стонущих, ласкающих друг друга тел. – Что мы тут делаем, дядя? – в голосе чистое любопытство и полное доверие. На секунду ему становится стыдно от того, что он задумал. Но лишь на секунду. Он просто наконец-то получит то, что сводит его с ума, а Рейнира – удовольствие в свой первый раз. Она ведь его любимая крошка – он ее не обидит, позаботится, сделает хорошо. Доставит удовольствие гораздо лучше, чем какой-то лорд–муж, который возможно и не знает как правильно трогать женщину. Он пытается в это искренне верить, отгоняя противные мысли, что просто малодушно успокаивает свою совесть. Деймон становится у нее за спиной, отпускает ладонь, но отнюдь не собирается племянницу оставлять – приобнимает за талию одной рукой, а второй аккуратно обхватывает подбородок. – Смотри, принцесса. Здесь люди доставляют друг другу удовольствие, – поворачивает ее голову на целующихся мужчину и женщину, которые выглядят почти целомудренно среди остальных тел. Рейнира смотрит туда, куда он ей указывает и втягивает воздух носом. Это выглядит красиво – скольжение языков меж влажных губ. Ее голову насильно поворачивают дальше– сцена становится более откровенной: женщина стоит опираясь на стену спиной, а между ее раздвинутых ног скользит рука красивой рыжеволосой девушки, что целует ее шею. Пальцы Деймона давят на подбородок. Блондинка лежит на полу, запрокинув голову, а над ней пыхтит большой мужчина, похожий на медведя своими размерами, размеренно толкаясь бедрами между раскинутыми в стороны ногами. Рука с подбородка пропадает. Рейнира осматривает зал и чем дальше скользят ее глаза, тем более откровенные картины предстают перед ее взором. Она уже сама не замечает как часто дышит, вцепившись ручками в ладонь на своем животе. Происходящее вокруг горячит и тянет живот. – Пойдем, – тихий шепот на ухо. –– Они заходят в отдельную комнату, где не так сильно пахнет потом и человеческими выделениями, а постельное белье в свете нескольких свечей выглядит вполне чистым. Она замирает сразу после того, как слышит звук закрывающего комнату замка. Тишина в ее голове становится почти оглушающей, когда звуки из общего зала стихают, оставаясь лишь фоном, подогревающим воображение. Дядя останавливается за ее спиной и она ощущает его всем телом. От него пышет жаром как от камина. Это волнующее ощущение, которое, казалось, она испытывает с того самого момента, как подала ему ладонь внизу лестнице Красного замка, туже затягивает узел внизу живота. Ей нервно. Предвкушающе нервно и горячо. Ее шапку медленно стягивают с головы, позволяя длинным серебряным волосам разлиться до поясницы. У Деймона от предвкушения сводит скулы и дрожат пальцы, когда он подходит на шаг, впечатываясь в ее спину всем телом, немного уводя бедра. Еще рано. Такое сладкое ожидание. То, что настойчиво лезло в голову три года наконец имеет шанс на осуществление. Он чувствует себя хищником, притаившимся в высокой сухой траве и готовящимся сомкнуть острые зубы на горле своей жертвы. Деймон обхватывает ее талию руками, невесомо скользит пальцами по животу и ребрам. Гладит, ласкает, успокаивает. Утыкается носом в шею и медленно, вдыхая запах, поднимается к уху. Какая же она, блять, сладкая. Белая кожа покрывается мурашками и он прячет усмешку. Он ее волнует– это хорошо. Картинка как эти мурашки ползут ниже, очерчивая юные соски, сама всплывает в голове и Деймон медленно прикрывает глаза. Ему пиздецки сложно сейчас. Рейнира почти не дышит, но ее сердце стучит как бешеное. Одновременно и предвкушает и боится того, как реагирует тело на дядины прикосновения – жар разливается между бедер, колени ведет слабостью, грудь сдавливает сбившимся дыханием. – Брак– это повинность, да, – выдыхает горячий воздух ей в ухо, прижимаясь теснее. Трется щекой о волосы. Деймон чувствует себя одержимым, щенком на привязи, зависимым каким никогда не был от дурманящих разум трав. – Но это не останавливает нас от того, чтобы получать наслаждение как хотим. Спать с кем хотим. Трахаться – это наслаждение. Рейнира вдыхает, захлёбывается воздухом, тихо стонет от его шепота. – Дядя… – Тише, малышка, тише, – поднимает руку и обводит большим пальцем губы. Рейнира, явно себя не осознавая, облизывает их. Натыкается на его палец и быстро прячет язык в маленький рот. Седьмое, нахуй, пекло. Деймон втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Он скоро сдохнет от напряжения. – Осторожнее, Рейнира, – обходит ее, поднимает маленькое личико на себя, заставляя смотреть в глаза. – Скоро ты станешь чьей–то женой. Возможно женой того, кому будет плевать на твое удовольствие. Но ты – принцесса и ты – дракон. Любой лорд должен валяться в твоих ногах умоляя позволить коснуться. Молить о возможности лишь взглянуть. Никогда и никому, – он понижает тон, – Слышишь меня? Никому не позволяй брать себя, если не захочешь сама. Он дожидается легкого кивка. Кладет руку на низ ее живота– большая ладонь самыми кончиками пальцев касается лобка. Касается всего лишь жесткой ткани одежды, а ладонь опаляет так, как будто он засунул ее Караксесу в самую пасть. Драконья кровь принцессы зовет его, приглашает. Живот втягивается в ту же секунду. – Чувствуешь это здесь? – Рейнира опускает взгляд на его руку и смотрит как завороженная. Пальцы круговыми движениями начинают поглаживать кожу сквозь одежду. – Чувствуешь это напряжение? Чувствуешь, как становится горячо внизу? Деймон поддевает ее подбородок пальцем, заставляя поднять лицо. Она подчиняется, но в смущении уводит глаза. – Я не слышу, Рейнира, – она всегда терпеть не могла этот его нравоучительный тон. Слишком ее дорогой дядя, товарищ по всем проказам, начинал напоминать отца с постоянными поучениями. Но почему то сейчас становится только жарче. – Да, дядя, – тихо и нерешительно. Деймон поощряет ее, смещая ладонь на щеку, и аккуратно поглаживая нежную кожу. Все в нем просто поет, когда он видит эти румяные щечки и расширившиеся зрачки. Пальцы покалывает. – Я хочу показать тебе, что такое истинное наслаждение. То, что ты видела в зале – лишь малая часть того, что люди могут дать друг другу. – Ты покажешь мне больше? – ластиться щекой к его ладони, глаза лихорадочно блестят. Между ног так горячо, что это становится невыносимым. – Kesan urnēptre ao tolvie run kesā iepagon (Я покажу тебе все, что ты захочешь), – ласково гладит по волосам и Рейнира подается на встречу руке словно просящая ласки кошка. Деймон внутренне ликует, видя как она подается его прикосновениям, неосознанно прося еще. – Kesā renigon nyke? (Ты будешь касаться меня?) – голос одновременно возбужденный и напуганный. – Нет, принцесса, мērī lo kesā epagon nyke naejot (Только если ты попросишь меня). Ты попросишь, принцесса. – Nyke ȳdra daor shifang… (Я не понимаю) – Деймон гладит щеки и целомудренно целует в лоб, прерывая. Отходит и берет хлипкий стул, выставляя его на середину комнаты, спинкой к двери. Теперь, когда рядом нет его горячего тела, Рейнира чувствует себя голой и беззащитной. Хочется вернуть его, прижаться, снова ощутить его тяжелую ауру, которая заполняет все пространство вокруг. Окутывает тебя коконом, когда он с тобой. Когда он твой. Мысль смущает. – Садись, малышка. – она торопливо опускается на стул, видя в нем свое спасение от слабости в ногах. – Умница, – наклоняется и нежно шепчет в маленькое круглое ушко – Rȳbagon naejot nyke (Будь послушной). Говорить подобные фразы на валирийском волнует его больше, чем он мог представить. Этот язык он может разделить только с ней и то, что поймет его только она– вышибает мозги. Деймон отходит спиной назад до тех пор, пока не упирается ногами в кровать. Смотрит на нее пристально и жарко. Дает Рейнире возможность осмотреть себя. Она скользит по его телу глазами медленно, будто видит впервые. Может так и есть? Чуть смущается и отводит взгляд, когда натыкается на явную выпуклость в штанах. Смотри. Она как будто слышит его мысли и возвращает глаза, гулко сглатывая. Вдруг тень в углу, что на периферии ее зрения, начинает двигаться и оттуда выплывает высокая стройная брюнетка. Невероятно красивая. Рейнира вся подбирается, непонимающе смотря на дядю, но он выглядит спокойным. Протягивает девушке руку, но не отводит глаз от племянницы. Брюнетка не говорит ни слова, подходит, прижимается к боку и, наклоняя голову, присасывается губами к шее. Деймон поводит головой, давая ей пространство, прикрывает глаза. – Urnēbagon (Смотри), – не просьба уже – приказ. Она не смеет ослушаться, хотя происходящее смущает. Уже не так, как в тот момент, когда она смотрела на голые тела в общем зале. Было волнующе и жарко, конечно, но эти люди были ей не знакомы – почти как смотреть чуть более откровенную постановку дворцовых актеров. Но напротив сейчас ее дядя, которого она теперь, кажется, вожделеет. Представить, что она когда либо еще сможет посмотреть на него и не вспомнить острый кадык на откинутой назад шее, который облизывает бордельная шлюха – немыслимо. Тонкая рука пробирается под его рубашку, оглаживает живот, тянет ткань вверх. Мужчина послушно поднимает руки, позволяя освободить себя от одежды. Иногда Рейнира не могла удержаться и пробиралась на тренировочное поле тайком, прячась в нише дворцовых стен. Смотрела на голые торсы гвардейцев, что упражнялись с оружием. Любопытство – ее порок. Она разглядывала литые мышцы, блестящие от пота и аккуратно опускала ладонь на низ живота– там пекло. Однажды, один из гвардейцев ее заметил – Харвин Стронг, кажется. Она тогда ужасно смутилась, а он просто подмигнул и продолжил тренировку. Рейнира сбежала с поля как ошпаренная и не заглядывала несколько лун. Тело дяди не было похоже ни на одно из тех, что она видела. Белая кожа, испещрённая боевыми шрамами – старыми и новыми. Ни одного волоска на груди в отличии от многих других мужчин, а только светлый треугольник волос внизу живота, уходящий куда то за пояс штанов, заставляющий задержать там взгляд. После затяжной войны на ступенях он исхудал. Не слишком, но для нее заметно. Однако, все равно был широким в плечах настолько, что обними она их – руки бы не сомкнулись. Талия узкая, с выделяющимися кубиками и неровными ожогами. Брюнетка перетекает дяде за спину, продолжает целовать шею и затылок, руками гуляя по всему телу. Живот Деймона скачет под ее ладонями от напряжения и частых вздохов. Плевать на Мисарию. Он не может оторвать от Рейниры взгляд. Она ерзает, дышит часто и тяжело, попеременно облизывая и закусывая пухлые губки. Румянец покрыл, кажется, даже шею и скрылся под тканью бесформенной туники. Отсюда Деймон может четко видеть проступившие сквозь мальчишеские одежды острые соски. Низкий, тихий стон вырывается из его горла и это заставляет Рейниру замереть. Она видит, куда направлен его взгляд и еще ярче ощущает прикосновение грубой холщовой ткани к нежной коже. Руки шлюхи скользят вниз и останавливаются на шнуровке штанов. Секунда. Ловкие пальцы начинают развязывать тонкие тесемки. Рейнира просто прикипает глазами к его паху. Она жаждет его увидеть. Наконец увидеть всего его. Драконья кровь вскипает сильнее, заставляя дышать чаще. Маленькие кулачки сжимаются на коленях, розовый язык, не переставая, проскальзывает между губ. Ты убиваешь меня, принцесса. Член дёргается в полуразвязанных штанах. Просится в нежную ручку той, что сидит напротив. Девушка спускает дядины штаны, выпуская на волю член. Тяжелый, крупный. С расстояния в два шага Рейнире прекрасно видно обвитый венами ствол и блестящую головку. Она резко поднимает голову и встречается взглядом с, на удивление, ясными глазами Деймона. Ее взгляд пылает, плавит кожу. Заставляет гореть все вокруг. Остается только она. Всегда была только она. Она предназначена ему с начала времен. Только ее он желает, только ее любит, только ее признает как равную себе. Мисария мягко подталкивает его в грудь. Он почти забыл о ней, несмотря на то, что именно она его ласкает. Все внимание приковано к Рейнире. Сейчас он видит – Мисария не ошиблась, драконья кровь не даст племяннице сбежать. Она возьмет свое. Возьмет как полагается дракону – жадно. Он скрывает ухмылку, не давая прорваться к губам, только глаза становятся еще более лукавыми. Вскипающая сейчас кровь даст ей успокоиться еще не скоро – он помнит себя, впервые попробовавшего удовольствие от близости. Тогда, в первый месяц, он не выходил из борделя сутками. Перепробовал всех шлюх, брал и драл их во всех мыслимых местах и немыслимых позах. Спустя несколько дней у него заболел член от частых соитий, а семя перестало покидать тело. Пока тело восстанавливалось он заставлял блудниц обучать его доставлять наслаждение другим. И он учился быстро. Деймон садится на кровать, а брюнетка опускается перед ним на колени – снимает тяжелые сапоги и стягивает до конца штаны. Деймон широко раздвигает ноги, давая ей пространство и кладет руку на покорно склоненную голову. Шлюха вдруг оборачивается на Рейниру, первый раз за все время столкнувшись с ней глазами, а затем возвращает внимание Деймону и опускается ртом на его член. Его стон раздается прямо у принцессы между ног. Она втягивает воздух сквозь сжатые зубы, потирается бедрами друг о друга, пытаясь снять напряжение. Но глаза наливаются злостью. Рейнира узнает ее! Это та шлюха ради который дядя посмел украсть драконье яйцо, предназначавшееся ее брату. Как он додумался притащить ее сюда? – Ziry mazverdagon ao feel sȳz, kepus? (Она делает тебе хорошо, дядя?), – в голос возвращается та уверенность, какой Деймон не слышал с тех пор, как она переступила порог борделя. – Gaomagon jaelā nyke naejot gaomagon keskydoso? (Хочешь чтобы я сделала так же?) Гребаный ад и все его дьяволы. Мисария скользит умелым ртом по члену. Ее отсосы всегда были охуенно хороши. Впускает член в горло, сглатывает, сжимая стенки глотки. Смотрит на него большими влажными глазами. Но Деймон словно одурманен дорнийскими травами – тело онемело и как бы хорошо шлюха в его ногах не старалась – его плоть не здесь. Она там, у хлипкого деревянного стула. На коленях перед той, что сводит с ума одними глазами. Перед той, что начинает скользить тонкими пальчиками по своим бедрам и зажимает руку между ног. Стон. Обоих, кажется. – Аōha laesi, kepus (Закрой глаза, дядя), – лишиться зрения сейчас невыносимо, но Деймон слушается. Пред внутренним взором в ту же секунду встает она, запускающая ручку в мальчишеские штаны. Ласковые губы все еще не отрываются от его члена. Он отпускает волосы Мисарии и откидывается на локти. И представляет. Представляет. Представляет. Почти уходит в транс из–за собственных фантазий. – Ȳdra daor (Не смей открывать). Рейнира встает со стула. Старается тихо, но ножки все равно скрепят по полу. Однако Деймон, кажется, ничего не замечает. Принцесса подходит к кровати, неслышно ступая по старым доскам. Картина, что она видит, кажется, навечно отпечаталась у нее под веками. Поджарое мощное тело. Откинутая назад голова с короткими серебряными волосами– Рейнира до сих пор не может понять как ей нравится больше. Закушенные тонкие губы и белые ресницы отбрасывающие тени на худые щеки. Она ничего красивее в жизни своей не видела. Равномерно двигающаяся между его ног темная голова все портит. Почему он так наслаждается ласками? Ласками, что дарит не она. Кровь кипит и требует забрать себе, то что она хочет. Подчинить, заставить забыть всех, кроме нее. Не дать и шанса опомнится. Рейнира наклоняется к Мисарии, стараясь не коснуться Деймона – ей не хочется, чтобы он понял как она близко раньше времени – и тихо шепчет: – Не мешай мне. Мисария понимает ее прекрасно. Пошлые громкие звуки, что она издает мешают Деймону услышать шепот. Продолжает двигать головой вверх вниз, но делает все более длинные перерывы, чтобы сделать вздох. Принцесса опускается на колени рядом и брюнетка тихо пододвигается, уступая уже–не–свое место. Рейнира видит как растягиваются губы на толстом члене дяди и смотрит. Смотрит. Смотрит и запоминает. Она не думает, что у нее получится так, но рот сам наполняется слюной. Откидывает волосы за спину и аккуратно меняется с Мисарией местами. Открывает рот и вбирает в него член. Он большой– в рот проходит лишь головка. Соленый вкус бьет по рецепторам, а громкий стон Деймона – по ушам. Он падает с локтей на спину и подкидывает бедра вверх. Не может сдержать себя. Она убьёт его. Принцесса давится и немного отодвигается, чтобы отдышаться, но сразу же возвращает губы назад. – Konīr daor bona nyke daor recog aōha relgos, dārilaros (Не было и шанса, что я не узнаю твои губы, принцесса) – Деймон все еще лежит с закрытыми глазами. Боится, что если откроет их и увидит ее с губами на его члене, то не сдержится. Опрокинет на кровать и возьмет так как хочется – грубо и грязно. Поставит на четвереньки, отвесит шлепок по белым ягодицам, чтобы остался след от ладони. Сожмет нежную кожу, раздвигая половинки – увидит жадно сжимающееся лоно, просящееся на его член. Вставит сразу до конца, не давая опомниться и вытрахает всю душу. За то, что посмела изводить его голову столько лет. О, он возьмет ее так, но позже, когда она будет готова его принять. Рейнира скользит губами по его члену. Неумело– слюна скорее мешает, а не помогает ей, губы не опускаются даже до середины, она давится и задыхается. Но он клянется богам – это лучший минет в его жизни. Садится и открывает глаза. Она на коленях перед ним со склоненной головой. Старательно отсасывающая его член. Его, нахуй, влажная мечта. Деймон обхватывает ее подбородок, оглаживает большим пальцем растянутый его плотью рот, замирая в уголке губ. Громко и открыто стонет, смотря в ее красивые глаза, с, застывшими на кончиках ресничек, слезами. – Ебать, Рейнира, – он не сквернословил при ней обычно. Кладет руку на голову и слегка направляет, проводит по длинным серебряным прядям. Член пульсирует. – Втяни щеки, малышка, – ему почти физически больно, когда она слушается. – Вот так, соси. Слюны слишком много. Она размазывается по подбородку, собирается в уголках губ пузырями, хлюпает где то в горле, пачкает руку, которую он так и не отрывает от ее рта. Рейнира вцепляется ногтями в его бедра и ему никогда в жизни не было так плевать. Все, на чем он может фокусироваться – не начать толкаться ей в рот. Это все слишком. Слишком горячо, слишком сладко, слишком желанно, слишком слишком, блять. У него закатываются глаза, но он не может себе позволить пропустить хотя бы секунду этого представления. Его принцесса первый раз стоит на коленях, учась доставлять мужчине удовольствие. Отсасывает его член так же усердно и внимательно, как когда то постигала тонкости валирийского. Он всегда был ее наставником, а она его старательной малышкой. Мысль горячая, поднимающая волну дрожи в его порочном теле. В забытье давит ладонью на затылок сильнее, второй рукой нажимает на подбородок, побуждая открыть рот шире. Рейнира давится и хочет отодвинуться, но Деймон не дает отстраниться, оставляя во рту головку. – Sȳz riña (Умница), – взгляд больших голубых глаз пылает огнем. Огнем, который сейчас готов ему подчиниться. – Постарайся еще чуть–чуть, принцесса. Для меня, хорошо? Рейнира медленно, в согласии, опускает веки. – Расслабь горло, Рейнира, – ее имя из его уст, когда она в таком положении, хлещет мягкой плетью по лопаткам, усиливая возбуждение. Она чувствует как по бедрам в свободных штанах течет. Руки подхватывают длинные пряди ее волос и зажимают в кулаке на затылке. Бедра дяди начинают мягкими короткими толчками встречать ее рот. Она пытается расслабиться как он велит. Это тяжело, плоть слишком большая для ее маленьких губ. По щекам стекают несколько слезинок. Колени болят от сидения на жестких досках, шея ноет от неудобной позы, спина затекла. Но все неудобства перекрывают звуки, что она слышит. Никогда она не слышала голос своего дяди таким нуждающимся и просящим. Он шепчет что–то на валирийском и она готова поставить всё состояние Красного замка на то, что это какая-то несвязная бессмыслица. Шепот перемежается со стонами и тяжелыми вздохами. Деймон убирает одну руку от ее головы, хватает ладошку, которой она вцепилась в его бедро и кладет на основание члена – ту его часть, которую, как бы она не старалась, не может впустить в рот. Пальцы не смыкаются до конца и откровенно говоря, она не совсем понимает, что делать. Мисария вовсе не использовала рук. Видя ее промедление, дядя обхватывает член своей рукой поверх ее пальцев и начинает двигать в едином ритме с ее опускающимися губами. Так как ему нужно. Несколько движений рукой, три задыхающихся стона и плоть у нее во рту твердеет еще сильнее, хотя казалось больше уже некуда. Что–то бьет в стенку ее горла и она упирается затылком в дядину руку, изо всех сил пытаясь отодвинуться. Он снова не отпускает. Громкий тяжелый стон сверху оглушает. Рейнира давится, снова вцепляясь ногтями в чужие ноги. Слезы неконтролируемым потоком льются из глаз, пока рот наполняется чем то горьким и вязким. Ей тяжело. И ей нравится как она на него действует. Она задыхается, но между ног становится только жарче. – Блять, Рейнира… Деймону кажется, что он умирает. Под веками вспыхивают разноцветные круги, уши заложило, как на резко ушедшем в пике Караксесе, тело трясётся, как в лихорадке. Это лучшее, что он испытывал в своей ебаной жизни. Он распахивает глаза, наконец отпускает принцессу от себя. Она отодвигается, отплевывается, кашляет, смотрит на него обиженными, полными слез глазами. Он слетает с кровати на колени перед ней, обхватывает лицо, вытирает слезы большими пальцами, целует глаза. – Прости, малышка, прости, – шепчет тихо, гладит по голове как одержимый. Смотрит на натертый уголок губ. Он треснул и на нем выступает крохотная капелька крови. – Я не смог сдержаться. Она сидит неподвижно и пытается отдышаться, позволяя ему себя успокоить. – Istia vaoreznuni, kepus (Ты должен извинится за это, дядя), – голос твердый, уверенный. Его маленький дракон. Конечно она не спустит ему это просто так. Он натрет язык извиняясь перед ней. Деймон поднимается, вздергивает Рейниру на ноги. Его малышка едва достает ему до подбородка. Поднимает личико и впивается в рот, что минуту назад был доверху наполнен его семенем. Это их первый поцелуй, и он грязный. Вкусно. Темп неуловимо меняется. Поцелуй нежный, мягкий, успокаивающий. Язык развязно раздвигает губы, исследует все уголки нежного рта, гладит зубы. Руки скользят под холщовую рубашку. Контраст грубой ткани и ее гладкой кожи оглушает. Деймон обхватывает ее талию обеими ладонями и они почти смыкаются. То, какая она нежная и крохотная на его фоне, выносит мозги. Его нежная малышка. Руки скользят дальше, выше по тонким ребрам, оглаживают нижнюю часть полушария груди и замирают на секунду прежде, чем позволить себе коснуться соска. Тук–тук. Тук–тук. Два удара сердца в полной тишине и он остро упирается в шершавую ладонь. Рейнира тихо охает в поцелуй. Деймон отрывается от нее и тянет ткань вверх, освобождая от жесткой одежды юное тело. Разрывает поцелуй и отодвигается, чтобы осмотреть – нежный размах острых ключиц с манящей ямкой под горлом, небольшая грудь, нежно-розовые маленькие соски, узкая талия. Сейчас ярко видно, что она настоящая женщина. Готовая для мужчины. Для него. Три года назад на ее платьях едва ли стала появляться выкройка для груди, а сейчас пропорции ее тела заставляют дыхание ускоряться. Принцесса смотрит на него напряженно и настороженно, как будто сомневается в том, что ему нравится то, что видит. Дурочка. Понимание, что она никогда не была голой перед мужчиной, растягивает губы в порочной улыбке. На самом деле, она до сих пор наполовину одета перед полностью голым им. Это надо исправить. – Аo sagon sīr gevie (Ты такая красивая), – шепчет, смотря четко в распахнутые глаза. – Se olvie gevie (Самая красивая). Опускает пальцы на завязки штанов, распуская шнуровку, и присаживается на корточки. Тянет штаны вниз, скользя губами по открывшимся участкам кожи. Она пахнет как самое опьяняющее вино, как самые дурманящие травы. Кожа под губами словно шелк, как он и думал. На бедрах нет даже легкого пушка и это заставляет внутренне удивиться – позаботились ли об этом слуги или это особенность ее светлой кожи? В конце концов на его теле тоже почти нет волос. Одеяние падает вниз, повисая на сапогах. Деймон задирает голову и просит: – Подними ножку, Рейнира, – снимает сапоги по очереди, когда она слушается. Она поднимает ноги, чтобы переступить упавшие брюки и Деймон прикипает глазами к влажным подтекам на ее бедрах. Ебать. Воздух в комнате снова неумолимо нагревается. Словно ему тоже нужен был перерыв от его неугомонной страсти. Член даже не опадал после оргазма. С ним не случалось такого с отрочества, когда он впервые познал радости секса. Деймон выпрямляется, подхватывает пискнувшую испуганно Рейниру под мышки и ставит ногами на невысокое ложе. Теперь она чуть выше него– ей не нужно будет стоять голыми стопами на грязном полу, а ему сгибаться в три погибели, чтобы целовать молодое тело. Отходит на шаг. Теперь она полностью обнажена перед ним. Она неловко переступает на кровати, чувствуя себя неуверенно под его пожирающим взглядом. Рейнира цепляется глазами за его пах и жаждуще сглатывает. Поднимает глаза к лицу дяди и сглатывает снова. Глаза, что встречают ее, жаркие, душные, нуждающиеся и, да, теперь мутные. В голове туман и она слышит стук своего сердца в ушах. Чувствует пульс между ног. Он красивый как бог древней Валирии. Она потирается бедрами друг о друга и тихо стонет. Тень от свечи колыхнулась и Рейнира резко вспомнила, что они не одни здесь. Она заозиралась по сторонам, пытаясь найти девушку. – Мы одни, маленький дракон. Мисария покинула комнату сразу же как ты опустилась передо мной на колени, – взгляд Деймона подразнивающий и игривый. – Жаль. Мне хотелось, чтобы она поняла – у нее больше не будет шанса коснуться тебя. Деймон испускает смешок, лукаво прищуриваясь: – Ревнуешь, дорогая племянница? – это гладит самолюбие мягкой лапой. Ухмылка тянет наверх уголок губ– жадная, как он сам. – Ты думал я не узнаю ее? Я не делюсь, Деймон. Уж кто, а ты точно должен это знать. О, она права. Он знает. Самая большая собственница всея Вестероса с материнской утробы. Единственная дочь, избалованная родительской заботой. Обожаемая принцесса, обернувшая вокруг своих рук всю прислугу в замке. Любимая племянница, получающая все по щелчку тонких пальцев. – Твое собственичество не знает границ. Я знаю, что заклеймен тобой с той секунды как ты схватила меня за палец, вытянув ручку из колыбели, – с едким, как будто бы недовольным, смешком. Он наслаждается этим. Удовлетворенная улыбка расплывшаяся на пухлых губах. – Дракон подвластен только дракону, да, дядя? – хитрый прищур лисьих глаз. – Kessa, dārilaros. Se nyke'll gūrogon ao hae iā zaldrīzes tubī (Да, принцесса. И я возьму тебя как дракон сегодня). Он удовлетворенно видит, как снова сбивается дыхание. Возвращается обратно к кровати и гладит нежное личико. Опускает большой палец на губы. – Оближи. Мы уже выяснили как ты хороша в этом. Нежные губки втягивают палец в рот. Язык обводит ноготь, мягко гладит подушечку. Деймон вытягивает палец с тихим хлюпаньем и опускает на горячий розовый сосок. Контраст горячего воздуха коснувшегося мокрой кожи заставляет Рейниру сделать вдох сквозь зубы. Пока палец нежно играет с соском – гладит, щиплет, тянет – заставляя принцессу стонать, Деймон резко вбирает в рот вторую грудку. Рейнира ахает, хватается за его волосы и прижимает ближе. Стонет. Прогибается в спине. – Так хорошо, Деймон, – то, как она выдыхает его имя посылает толпу мурашек по позвоночнику. К черту все, он наиграется после. Деймон снова подхватывает ее как пушинку и опускает на постель. На этот раз сам становится на колени. Она сжимает бедра и смотрит с трепетным волнением. Это странно видеть его на коленях перед собой. Странно видеть его на коленях вообще. – Раздвинь ноги, Рейнира, – поднимает голову и жестко смотрит в подернутые поволокой глаза. Она медлит и он скользит по коже большими ладонями, успокаивая. – Покажи мне себя. Бедра медленно разъезжаются, но Деймон уже на грани своего терпения. Раздвигает ноги сильней, впиваясь глазами в ее промежность. Она ярко розовая и блестит от ее соков. Блядство. – Такая горячая мокрая девочка, – тянет ласково, смотря как румянец расползается по ее щекам. – Жаждешь, чтобы к тебе прикоснулись, да? Румянец распространяется на шею и грудь. Его голову разрывает от желания смотреть на ее лицо, видеть как она смущается. Но он буквально не может заставить себя отвести взгляд от ее мокрой плоти. Как она сжимается под его взглядом и пульсирует от похоти. Пекло. Утыкается носом в промежность и глубоко вдыхает. Он хотел узнать как она пахнет тут с тех пор как почувствовал запах меда на ее шее в тронном зале. Такая же сладкая? Или пахнет розовым маслом как почти все придворные дамы? Или терпко – как женщина, готовая подарить наследника своему лорду–мужу? Сладкая. Невинно сладкая. Рейнира задушено всхлипывает и пытается сдвинуть ноги. Его руки мешают. – Ты такая сладкая, Рейнира, – сталкивается с ее пьяными глазами – Сейчас я буду пробовать тебя. И не теряя ни секунды впивается в ее промежность ртом – она задушено всхлипывает. Пьет жадно, как путник, не видевший влаги много дней. Рейнира стонет. Между ног все зудит и ноет. Она подкидывает бедра, но дядя жестко фиксирует их, придавливая к кровати. Она вертится – то ли пытаясь отодвинуться, то ли податься ближе. Жесткие руки сжимают бедра сильнее. Она никогда такого не испытывала. Конечно, она трогала себя сама. Иногда ночью в ее голову лезли картины из подслушанных при дворе разговоров о похождениях ее дяди или воспоминания о голых торсах гвардейцев с тренировочного двора. В такие моменты между ног становилось влажно и странно. Сначала она просто сжимала ноги, потом пыталась потереться о плотное одеяло, но всего было недостаточно. Зуд становился лишь сильнее, а жар поднимался к лицу, окрашивая его ярким румянцем. В какой то момент, сгорая от стыда, она решилась коснуться себя, но касание к собственным пальцам ощущалось отчетливее, чем прикосновение к обнаженной плоти… В итоге она просто терла себя через ночное платье пока жар не отступал. Но никогда она не ощущала ничего и близко похожего. Тело как будто перестало ей принадлежать. Она извивалась, крутила головой, хваталась ладонями за все до чего могла дотянуться. Стонала и хныкала в потолок, пока дядя продолжал истязать ее языком. Юркий, гладкий язык скользил по ее промежности, то плоско накрывая всю плоть, то тонкой плетью стегая сжатый комочек нервов. Она чувствует как его язык касается лона, как аккуратно проскальзывает во внутрь и ей кажется, что она сходит с ума. Подкидывает бедра и резко поднимает голову, смотря на светлую голову между своих ног. Секунда и она встречается с голодными глазами дяди. Он, смотря ей прямо в глаза, снова засовывает язык в ее лоно и начинает мягко двигать. Она вскрикивает. Громко и высоко. Начинает подавать бедра на его рот. Внутри нее пусто и она хочет заполнить это, утолить голод. Боже, теперь она понимает Деймона, который не мог перестать толкаться ей в рот. Кажется, приставь сейчас к ее горлу кинжал– она не смогла бы отказаться от плавных движений по его языку. Ей нужно, нужно… – Больше, Деймон, пожалуйста, – она почти плачет от неудовлетворенности. Поднимается, упирается руками в постель, и умоляюще смотрит в жадные голубые глаза. Хнычет, запускает руку в его волосы и пытается вплавить его лицо себе между бедер. Дядя хмыкает и воздух щекочет пылающую плоть. Боже. Жестко фиксирует ее ноги и присасыватся к комочку нервов. Зуд становится почти невыносимым. Трется как бешеная о его губы и стонет словно от боли. Что–то взрывается глубоко внутри и ей кажется, что она умирает. И возносится вновь. И снова падает. Стонет так громко, что, наверняка, отец слышит ее в самом Красном Замке. Нахуй это все. Принцессу до сих пор трясет на его губах и он ухмыляется, хотя ему почти физически больно. Член ломит от необходимости. Ему нужно в нее. Он никогда ни в чем не был так уверен, как в этом. Однако он дает ей прийти в себя, мягко поглаживая ее ножки, плоский живот и, выпутывая, вцепившиеся до боли, ладошки из своих волос, целует тонкие пальцы. Сердце переполнено нежностью – она испытала свой первый настоящий оргазм под его губами. Он напился ее соков. Но плоти плевать на его нежные порывы – она требует свое. В узкое, жаркое, влажное тепло. Туда, где ему самое место. Где его пристанище и его дом, из которого его никто не сможет изгнать. Он садится, откидываясь на пятки, и смотрит как она приходит в себя. И картина – мокрой от пота, дрожащей, задыхающейся от оргазма племянницы – представшая перед его глазами, нихрена не помогает быть заботливым и понимающим дядей. Это все пробуждает в нем драконью сущность. Зверя, готового разодрать в клочья весь мир, лишь бы получить свое. – Issi ao glaesagon, dārilaros? (Жива, принцесса?) – голос насмешливый, но на самом деле он еле сдерживается. Рейнира даже не отвечает, лениво отмахиваясь от него и продолжая смотреть в потолок. Деймон поднимается, садится на постель, опираясь спиной на спинку кровати. – Иди сюда, принцесса, – хлопает по своим вытянутым ногам, приглашая. Рейнира поворачивает голову и натыкается на темный взгляд и руку, медленно поглаживающую стоящую плоть. Она сглатывает и Деймон видит, как снова загорается огонь в ее глазах. – Drakarys, Рейнира, – шепчет с порочной ухмылкой. Она поднимается на дрожащие ноги и ползет к нему как кошка. Нежная грудь покачивается и приковывает взгляд. Рейнира останавливается у его ног и вдруг высовывает язык, ведя одну влажную дорожку от лодыжки и выше. Деймон хрипит. Дьявол. Она медленно скользит языком по его бедрам, вдоль члена и ему требуется вся его выдержка, чтобы не оставить ее там; чтобы не впихнув плоть в рот по самую глотку. Он медленно прикрывает глаза. Потом. Обещает он себе. Губы скользят по животу, груди, присасыватся к шее под подбородком и, наконец, она опускается на его колени, седлая его и встречаясь глазами. Огонь к огню. Тьма к тьме. Дракон к дракону. В этот самый момент, когда они оба осознают, каким будет их следующий шаг, все словно глохнет. Они просто смотрят друг на друга, понимая– то, что они сделают, самая правильная вещь в этом гребаном, насквозь прогнившем мире. Драконы набрасыватся друг на друга. Сталкиваются носами, губами, языками. Мимолётная секунда боли. Кажется они разбили ему губу, неудачно стукнувшись зубами. Но семеро, как же плевать. Уголок ее губы опять начал кровить. Теперь они обмениваться кровавым поцелуями и это почти как ритуал бракосочетания их предков. Он возьмет ее в жены в соответствие с традициями их дома. Никто ее у него не заберет. Руки в волосы. Тянут друг друга как бешеные. Она сжимает его короткие пряди, поворачивая голову, чтобы удобнее впиваться в желанный рот. Высасывает кровь из его треснувшей губы как демон, о которых вечно причитает Алисента. Хозяйничает во рту языком, не давая вдохнуть. Его малышка освоилась. Рука Деймона спускается вниз, минует грудь и живот, скользит к лобку и касается промежности. Раздвигает пальцами насквозь влажные – от ее соков и его слюны – складки и касается средним пальцем клитора. Дразнит его пару мгновений, заставляя принцессу сжимать пряди волос сильнее. Ему кажется он облысеет после этой ночи. Палец скользнул дальше и проникнул в жаркое тесное лоно. Оно сжимается, затягивает его палец глубже. Жадина, думается Деймону с ухмылкой. Большой палец опускается на клитор, пока средний начинает двигаться внутри и Рейнира стонет громче, сжимаясь снова. Отрывается от губ и мученически утыкается лбом в его плечо. Дергает бедрами, пытаясь насадиться глубже. Ебаное пекло. Второй палец скользнул внутрь так же легко– она разогрета и готова. Но ему внутри узко и он с трудом представляет как она сможет принять его целиком. Деймон запускает руку в ее волосы и тянет, отрывая от своего плеча, заставляя смотреть себе в глаза. Она пьяная. Такая же как и он. Глаза лихорадочно блестят. Маленькая ладошка Рейниры вцепляется в его запястье, останавливая движение. Он непонимающе хмурится. Ей больно? Не должно же быть. Но тут она приподнимается и сама насаживается на его пальцы. Их стоны сливаются в один. Она успевает двинуть бедрами еще пару раз. Все, блять, хватит. Она сама напросилась. Деймон освобождает руку от ее хватки, вынимает пальцы. Она мученически стонет и дергает бедрами вслед ушедшей руке. Пусто. Ей надо еще. Он обнимает ее талию рукой, приподнимая так, чтобы приставить член к насквозь мокрой промежности. Она разгорячена достаточно, возможно даже крови не будет. Но он большой. Вторжение доставит ей дискомфорт. Несколько раз проводит каменным членом, размазывая соки и сходит с ума. Смотрит в пьяные глаза напротив. Она выглядит одурманенной до невменяемости. Предвкушение слишком сладкое. Он, блядство, так долго этого ждал. Трахал шлюх, стараясь выкинуть из головы картину Рейниры на его плоти. И вот она здесь – истекла желанием настолько, что его бедра все покрыты ею. Приставляет член к лону и аккуратно давит на ее ноги, призывая опуститься. Она медленно насаживается на член и у него шумит в ушах. Головку сдавливает словно в тисках. Она очень узкая. Слишком узкая для того, чтобы удерживать хоть крупицы разума в голове. Но видят семеро, он, блять, старается. . Голубые глаза распахиваются. Тихое шипение срывается с губ. А он ведь не вошел даже на одну треть– она едва впустила головку и пару сантиметров ниже. Ебать. – Paghagon. Paghagon, Rhaenyra (Дыши. Дыши, Рейнира), – умоляет ее. Кладет ладонь на живот, гладит. В этой позе она полностью контролирует вторжение. Так ей будет легче, учитывая их размеры. Но если вдруг ей придет в голову остановиться – он умрет. – Давай, малышка, ты умничка. Еще чуть–чуть. Он кивает вместе с ней, пока она гортанно стонет, стараясь принять больше. Она размеренно дышит, опускаясь вниз. Деймон утыкается лбом в ее , чувствуя то единение, что не способен ощутить ни с кем больше. – Пожалуйста, родная, прими еще, – он молит ее. Буквально. Он никогда никого ни о чем не просит. Особенно в постели. Но ради Рейниры он готов становиться на колени снова и снова. – Впусти меня. – Деймон, ах… Блять. Его имя. Его гребаное имя с ее губ, пока она опускается на его член. Блять. Он вошел чуть больше чем на половину. Надо дать ей привыкнуть. Потом получится больше. Деймон аккуратно направляет ее бедра вверх, затем снова медленно опускает вниз. Вряд ли Рейнире сейчас очень приятно. Ее распирает его плоть. Но она покорно начинает двигаться, ведомая его руками. Он обхватывает ее подбородок, встречаясь глазами. – Посмотри на нас, маленький дракон, – наклоняет ее лицо вниз, заставляя взглянуть как его член исчезает в ней. – Посмотри как ты принимаешь меня, малышка. Идеальная моя. Она смотрит как заворожённая. Мерно двигающийся между ее розовых губ член дурманит. От этого ведет голову. Ей хочется принять больше. Плоть расслабляется и она опускается ниже. Деймон хрипит ей на ухо как умирающий. Движения все яростнее и острее. Пока она полностью управляет процессом и видит как дрожат бедра дяди стараясь не дернуться вверх. Не сделать ей больно. Мерные движение продолжаются, она покачивается на его коленях, поддерживаемая большими ладонями под ягодицы. Объятья плоти вокруг его члена сводят на нет все старания себя контролировать. Когда она наконец расслабляется достаточно, чтобы опуститься до конца – они оба замирают. Деймон стиснул ее бедра, вдавливая в себя, и зажмурил глаза. Дышит так, как будто ему физически больно. Челюсти сжаты так, что зубы сводит. Ему плохо. Он хочет повалить ее, уткнуть лицом в матрас и трахнуть на всю длину. Но нельзя. Не сейчас, она не готова. – Деймон, – она зовет его нежно. Он поднимает пьяный взгляд, дышит тяжело, словно в легких шипы. – Не сдерживайся. Я хочу тебя всего. Со всей твоей страстью. – Ты не понимаешь о чем просишь, – руки сжимают нежные девичьи бедра до синяков. – Не сдерживайся, – Рейнира заправляет короткую прядь взмокших волос ему за ухо – мой большой дракон. Его срывает. К хуям. Словно стрелу с тетивы. Руки обхватывают маленькую талию, поднимают на себе и резко тянут вниз, насаживая на член. Она вскрикивает, но он больше не сможет остановиться. Она сама попросила. Единственное оправдание, что у него для себя осталось. Все, на что хватает его сил – опустить руку на ее нежный комочек плоти. Пальцы трут его нещадно, выбивая крики из горла. Пальцы утопают в ее влаге. Пальцы натыкаются на член, что вталкивается в нее. – Рейнира, Рейнира, Рейнира, – шепчет, бредит, просит. – Дядя, пожалуйста, – она убивает его. Он надеется, что она просит больше, а не остановиться. Но спросить малодушничает. Если остановиться – видят боги – он не сможет. Она дрожит, мечется на нем, грудь ходит прямо перед его глазами. Он впивается в сосок, втягивая в рот чуть ли не половину нежной плоти. Скользит языком, аккуратно сжимает зубы. – Я… Я… Дядя… – тонкий почти–что–писк над его ухом и она вся сжимается. Извивается как одержимая. Кончает как ненормальная. Он резко переворачивает ее, опрокидывая на спину. Нависает сверху. В этой позе он не сможет войти до конца – ей будет больно. Последняя связная мысль. Зато скорость толчков можно увеличить до запредельной. – Еще чуть–чуть, малышка, – выдыхает задушено. Он вцепляется зубами в нежное плечико – там тоже будет синяк. Ее ногти полосуют его спину и в этом мире не существует ничего приятнее. Трахает жестко, грубо, с оттяжкой толкаясь в горячую глубину. Ему не хватает сил ни на что, кроме как выбивать искры из их сомкнутых тел. Ему почти что больно от того как сильно у нее сводит все внутри. Он толкается, толкается, толкается, догоняя удовольствие. – Давай же, Деймон, – ее голос в его ушах и в его голове. И он пропал. Сорвался. Упал в бездну. Блядский ад. Его корежит, дергает, убивает. Ему кажется, что он кончает целую вечность. Выплёскивается в ее жаркое тело, стонет сквозь стиснутые зубы. Чувствует ее руки в своих волосах, которые поглаживают, успокаивают. Шипы в легких отпускают и он падает, стараясь не придавить ее маленькую фигурку своим телом. Сваливается рядом и умирает. Рейнира поворачивается к нему боком и выглядит одновременно утомленной, умиротворенной и ошеломленной. Лежат рядом лениво скользя пальцами по голым телам друг друга. Принцесса подает голос, кажется, спустя вечность: – Ты достанешь мне лунный чай, мой большой дракон? – она улыбается, щурит свои лисьи глаза. – Нет, принцесса, – улыбается нахально. Она выглядит искренне растерянной, когда произносит: – Прикажешь мне рожать бастардов, дядя? – голос звучит почти испуганно. – Наши дети будут рождены в законном браке, мой маленький дракон. Он умиротворенно улыбается и закрывает глаза. Он никуда ее не отпустит.