Острые когти.

Хоррор просыпается от умиротворенного голоса Ализы, та мирно зевает рядом, пытаясь проснутся и скелет удовлетворенно кивает, поднимаясь первым. Уходит, только для того чтобы в согнуться в шокированном кашле. Уставившись на ладонь, сжал пальцы, тихо посмеиваясь. Черная гадость, ещё и с песком. Что это? Скелет не знает. И предпочитает не знать, он жил до этого, верно? Значит проживет и сейчас. Ализа украшает комнату, развешивает гирлянды, с интересом чистит кладовые и вытаскивает оттуда старинные сокровища. Даст рядом, незримой тенью наблюдая и почему-то Хоррор думает что некоторыми вещами тот точно восхищён. Неизвестно откуда взялась такая проницательность, раньше скелет вовсе не был склонен к такому, но что есть то есть. Он невольно поглаживает Даста по голове во время ленивого просмотра на диване, и даже не комментирует сдавленный звук из чужого горла. Он не будет отпираться, Даст ему симпатизировал как приятная личность. Пока что этот парень был довольно ловок и уютен, конкретно для Хоррора. К тому же, даже если бы он внезапно проявил свои заскоки, не то чтобы Санс был удивлен. Типа, он пошел на поводу у скелета покрытым черной жижей, у него на прицепе есть малявка из родной вселенной, у него на глазах было столько трупов, что кровью можно было не только умыться, а искупаться и ещё бы на всю деревню хватило. Это не любовь, но привязанность. Такая лёгкая и спонтанная, пока ещё не начало, но если все так же осторожно пойдет, они вполне могли пойти дальше. Однако Хоррор сознательно отказывается от такой вероятности. Да, если такое придет — он не будет бежать, он примет это с достоинством. как там. «страж»-а? Ах, даже смешно. Какой из него страж... Хоррор встряхивает головой, задумчиво прожигая взглядом ёлки и брезгливо сплевывает куда-то в бок черную жидкость. Ее стало больше. И не понятно что это за фигня, то ли его тело больше не в силах переживать столько повреждений, то ли его жизнь пытается утечь сквозь пальцы. В черной жидкости Хоррор чувствует, нащупывает, осматривает, песчинки. Они мелкие, совсем незаметные, но на языке появляется неприятный шершавый привкус. Использование магии окончательно осложнилось, при каждой телепортации его едва не кидает в дерево, к тому же очень болит душа. Хоррору интересно посмотреть какая у него душа, он кажется ни разу не пытался посмотреть на нее. Но он и сейчас не позволит. Вытащить душу? Даже не смешно, Хоррору все инстинкты визжат что делать этого не стоит — не то состояние. Если бы он не получил в голове эту дыру, если бы не получил ранения несовместимые с жизнью, если бы не стал тем, кем он есть сейчас… Если бы он остался старым добрым Сансом... было бы легче? Острые когти на ладонях, широкие ладони, более заострённые клыки, красный ярко горящий глаз и топор. Окровавленная белая футболка, тысячу раз зашитая, поверх небрежно постиранная с кровавыми разводами кофта. Розовые тапочки заляпанные в прахе и чьих-то останках. Хоррор не ел. Если он и ел, то настолько мало, что это сложно было назвать полноценной трапезой. Пару кусков сушёного мяса — это даже не серьезно. Хоррора тошнило лицемерие собственное и эгоизм жителей, он не мог есть людей, и он так же не мог есть монстров. Однако он мог их убивать. И это единственное чем он пользовался, стараясь сгладить свой внутренний ужас от поглощения таких же как они. Это выживание. Тут нет места совести и ужасам. Хоррор рад что Ализа ребенок. У них гибкая психика. По крайней мере он где-то так слышал. Ах, прошу, Создатель, как называет их Найтмер… Прошу, если ты есть… Дай нам передышку. Хоррор молча опускается на колени рядом с ледяной речкой, опускает ладони и делает глоток. В горле першит песок.

…возможно это не песок, а прах.