Коль гореть, так уж гореть, сгорая

Грелль смотрел на свою горящую руку и, слегка встряхнув ею, включил кран. Опустив ладонь под воду, он наблюдал за тем, как гаснет синее пламя. Жнец поморщился — в последнее время ощущения стали острее, огонь стал охватывать почти всю руку. Даже регенерация не помогала — ожоги держались от одного до трех дней, доставляя дискомфорт и мешая. Из-за этого в последнее время Греллю было сложнее сосредоточиться на работе — отвлекали резкая боль и жжение. Выключив кран, он вытер конечность. — Опять? Сатклифф тихо хмыкнул и лениво повернулся на голос. Отложив полотенце, он принял из рук Гробовщика баночку с мазью и, нанеся на руку небольшое количество, равномерно растер по коже. Немного подождав, натянул на руки чёрные перчатки. — Печально, что твоей коже приходится так страдать. — Гробовщик взял его руку в свои, и большим пальцем погладил тыльную сторону ладони. — Стоит ли упоминать, что ты — причина моих страданий? — Я бы сказал, что мне жаль, но вряд ли это как-то изменит ситуацию, не думаешь, радость моя? Лицо Гробовщика закрыто челкой, но Грелль был уверен, если он посмотрит в его глаза, то не увидит в них ничего кроме насмешки. Отдернув руки, он взял свою косу и направился к выходу из конторы. Хозяин лавки посмотрел ему вслед, убрав с глаз мешающие пряди. — Мне ждать тебя завтра? — Ты же знаешь, зачем спрашивать? — сжав дверную ручку, Грелль через плечо глянул на мужчину. — Зная тебя, мой маленький жнец, нельзя сказать точно, придёшь ли ты ко мне снова или нет, — почти промурлыкал тот в ответ. Сатклифф не ответил, молча покинув бюро. И он был уверен на все сто процентов, что закрытую дверь хозяин лавки проводил с легкой улыбкой. Грелль сжал рукоять косы и запрыгнул на ближайшую крышу. В груди остро ныло желание забраться куда-нибудь повыше, куда-нибудь подальше отсюда, подальше от него. Хотелось убежать туда, где его не будет преследовать насмешливый оскал, туда, где на каждом шагу он не будет ловить острый блеск изумрудных глаз, его глаз. Но самое забавное, что сколько бы он не убегал, где бы не скрывался, всё равно возвращался сюда. Самое ужасное, что делал он это по своей воле. Иначе не мог. Эти встречи стали привычкой, потребностью. Но только для него. Гробовщика же эта игра не интересовала изначально, но он продолжал принимать в ней участие. И пусть не он её начал, но определенно вёл, зная все последующие шаги Грелля. Было ли дело в том, что Сатклифф и не пытался скрывать свои мотивы, или Гробовщик слишком много знал о нём, неизвестно. И от этого Греллю хотелось выть. Проклиная себя за эту слабость, ругая за эту глупость, он был готов на всё что угодно, лишь бы избавиться от этих невидимых цепей, что сковали его разум. Насколько нужно было быть опрометчивым, чтобы довериться. Насколько нужно было быть наивным, чтобы полагать, что он выйдет сухим из воды. Грелль понимал, что изначально ходил по тонкому льду, когда решил впустить в свою жизнь мрачного жнеца, но в итоге оказался в болоте, осознав, что совершил ошибку. Будь у него возможность повернуть время вспять, он непременно бы вернулся в тот день, и остановил себя, не дав совершить ту роковую ошибку, от которой теперь вынужден был страдать. Но был ли только он виноват в своих несчастьях? Неужели только на его плечах лежала ответственность за эту боль? Грелль считал, что это несправедливо. И иногда задавался вопросом: виновен ли Гробовщик в том, что Грелль пошёл ко дну? Однозначно да. Не будь он… собой, ничего не случилось бы, но нет… Все эти двусмысленные фразы, кричащие взгляды, намекающие жесты… Всё это ведь было осознанным… Значит ли это, что Гробовщик специально манил его в свои сети? Значит ли это, что он изначально хотел сделать Грелля своей куклой?.. Эти мысли не раз беспокоили алого жнеца. Ведь если всё это правда, то причина его страданий именно Гробовщик. Вот только… Зачем ему было это делать? Какие мотивы он преследовал? Чего пытался добиться? Сатклифф не мог найти ответов, как ни пытался. Вся эта ситуация казалась до невозможности абсурдной и запутанной, такой, что хотелось рассмеяться от собственной глупости. От мыслей отвлекало жжение в ладони. Нет, почему именно сейчас. Грелль огляделся, и поняв, что уже прибыл в департамент, как можно скорее поспешил в свой кабинет, уверенный, что там точно не будет лишних глаз. Проходя коридор, держась ближе к стене, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из коллег, Грелль сжимал ноющую руку в кулак и, стиснув зубы, ускорял шаг. Чем чаще он стал думать о Гробовщике, тем больше усиливались приступы. И если в самом начале, когда эта чёртова болезнь только начиналась, он мог понять, когда будет следующий приступ, то сейчас совсем не мог разобраться в своем самочувствии. Зайдя в кабинет, Сатклифф закрыл дверь на ключ, сел за стол, стянул с рук перчатки. Огонь гас так же быстро, как и загорался, однако следы всё равно оставались. Закусив губу, он попытался сжать руку в кулак, но из-за ожога почти во всю ладонь казалось, будто его кисть онемела. Чёрт, но почему именно правая, как он косу держать будет… Скинув плащ и задрав рукав рубашки, Грелль подошёл к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть ожоги на предплечье. Он надеялся, что эти успеют сойти, как те, что были на груди, но, видимо, и на них регенерация перестала влиять. Достав баночку с мазью, которую он забрал у Гробовщика, Грелль аккуратно нанёс лекарство на пострадавшие участки кожи. Сатклифф склонил голову, глядя на своё отражение. Он до сих пор удивлялся тому, как эта мазь помогала ему, и почти сразу же заглушала боль… В кабинет постучали. Встрепенувшись, Грелль поправил рубашку и, накинув на плечи алый плащ, сел в кресло, бросив в сторону двери громкое «Войдите». — Доброе утро, семпай! Вы сегодня поздно, — почти пропел Рон, заехав на своей газонокосилке в кабинет наставника. — Собрание пропустили. Спирс недоволен, — не обращая внимания на хмурый взгляд учителя, Нокс бесцеремонно плюхнулся на диван, поправляя волосы. — Он просил передать, чтобы вы занесли ему отчёты за прошлые две миссии, вместе с сегодняшним. — Уилл с дуба рухнул? — Грелль возмущенно уставился на Рона. — Он ведь понимает, что я не успею закончить? — Я так же сказал ему, на что он ответил, — сев ровно и поправляя очки тем же жестом, что и их начальник, Нокс изобразил его тон: — «У мистера Сатклиффа было достаточно времени для заполнения всех бумаг. Поэтому жду все отчёты на своем столе.» Заметив, что губы наставника искривились то ли в усмешке, то ли в отвращении, Рональд встал с места и подошёл к нему. — Хотите я вам помогу? Душ у меня сегодня немного, так что… — Поможешь? — Грелль вскинул бровь. — Даже если придётся работать сверхурочно? — Так уж и быть, в этот раз помогу. — Нокс улыбнулся. — Ладно, — жнец хмыкнул и кивнул в сторону двери. — Начнём со сбора, а после документы. Иди, я догоню. Себя в порядок приведу. — На вас не похоже, — усмехнулся Рон и, сделав круг на своей косе, словно на самокате, подъехал к выходу. Заметив вопросительный взгляд наставника, он пояснил, пожимая плечами: — Обычно вы приходите в департамент уже в своей полной боевой раскраске. — А тебе-то что, тоже хочешь? — взмахнув так удачно подвернувшейся под руку кисточкой, Грелль изобразил что-то наподобие хитрой улыбки. Нокс выехал из кабинета, отрицательно мотнув головой. Сатклифф вздохнул. Ещё раз осмотрев руки, натянул перчатки. Будет крайне проблематично выполнять работу левой рукой, но придётся терпеть. Самое главное не выдать себя. Язык Нокса пусть и не такой длинный, как у жниц из бухгалтерского отдела, но он не всегда умел держать его за зубами. А беря во внимание его любопытство… Грелль мотнул головой. И чего он так разволновался на этот счёт, он знал Рона, а Рон знал его, предупреждения будет достаточно, чтобы его заткнуть. — Семпай, я жду! — донесся крик из коридора. Взяв косу, Грелль встал из-за стола и поспешил догнать напарника.

***

Грелль вдруг замер — в груди остро кольнуло. Сжав руку, жнец приказал себе собраться. Ну почему опять… Оглядевшись, Сатклифф заметил угол, что вел в тупик. Там можно будет скрыться от любопытных глаз на какое-то время. Перехватив косу, он уже собирался шагнуть, как вдруг все тело свело судорогой, и он застыл, согнувшись, не в силах вдохнуть. Заметив странное поведение семпая, Рональд оторвался от просмотра плёнки. — Что с вами? — склонил голову, оглядев его с ног до головы. — Я сейчас вернусь, — выдохнул Грелль, выпрямляясь. — Закончи тут. — Что? — Нокс встал на ноги. — Стойте! Куда вы? — Демоны. — Через плечо бросил Грелль и смешался в толпе людей. Несмотря на его яркий внешний вид, Рон не смог отследить, куда направился его наставник. Осмотревшись по сторонам, он вернулся к плёнке, сжав косу, чтобы быть наготове, хотя присутствия нечистых он не чувствовал. Плёнка подошла к концу. Что ж, примечаний нет. Сатклифф буквально забежал в переулок и, зайдя за угол, спрятался за мусорные баки на случай, если кто-то сюда заглянет. Опершись спиной о стену, он бросил косу и, переводя резко сбившееся дыхание, сцепил зубы, стягивая с рук перчатки. Уж эти ожоги точно не сойдут… Рассматривая покрасневшие руки, Грелль готов был заплакать от боли. Нужно же было так легко повестись на сладкие речи, довериться, и теперь, сцепив зубы, пытаться сдержать слёзы. Откинув голову назад, жнец сделал глубокий вдох. С его покусанных губ вдруг слетел тихий смешок… Посмотрев в сторону, Сатклифф боролся с желанием взяться за косу и снести ему голову. Были бы силы, обязательно бы убил. Может, от этого стало бы легче. — Нравится смотреть, как я страдаю? — растянув губы в ядовитой усмешке, жнец отпустил руки. Плевать на огонь, Гробовщик уже не раз видел его таким. Страдающим, обессиленным… Присев напротив, Гробовщик склонил голову, убрав с лица челку. Грелль в упор смотрел в его глаза, пытаясь понять, что он скрывает за своей маской спокойствия, но, к сожалению, отступник смог превзойти его в актерской игре. Опустив взгляд на его ожоги, бывший жнец вновь взял его руки в свои и поднес их к лицу, чтобы лучше осмотреть. — Ну, давай, скажи что-нибудь. — Грелль отдернул свои руки. — Скажи, что я жалок. Скажи, что тебе нравится наблюдать за тем, как этот чёртов огонь медленно сжигает меня. — Ты так хочешь это услышать? — А разве не об этом ты сейчас думаешь? — он отвернулся. — Я думаю лишь о том, как ты докатился до такого, маленький жнец. — Взяв его за подбородок, Гробовщик повернул его к себе. Грелль скривил нижнюю губу, отступник усмехнулся погладив большим пальцем его скулу. — Теперь-то ты осознаёшь, чего тебе стоила твоя опрометчивость? — бывший жнец притянул его к себе, приобняв. Сатклифф попытался вывернуться, но быстро сдался. Гробовщик погладил его по волосам, шепнув на ухо: — Стоила ли игра свеч, радость моя? — Раньше, я бы ответил, что да… — Грелль спрятал лицо на его плече, позволив себе на минуту эту слабость. — Но теперь я не уверен… — Я ведь предупреждал тебя, маленький жнец, — придержав в ладони непослушную алую прядь, Гробовщик поднес её к губам. — Неужели ты правда думал, что тебе удастся выйти неопалённым? — Это всё ты виноват… — Я лишь зажёг искру, — бледные уста растянулись в улыбке. — Пламя раздул ты сам. — Ненавижу тебя!.. — сквозь зубы прошипел Сатклифф, подняв тяжёлый, но влажный, полный ярости взгляд. — Но ты так сильно жаждешь признания. Грелль не нашёлся, что ответить. Снова прильнув к его плечу, он сжал ткань его одеяния. Гробовщик провел ладонью по его спине. Алый жнец не сильно ударил его по груди. И ещё раз, ещё… Но горящие ладони не слушались, не было даже сил, чтобы замахнуться посильнее. Отступник переплёл пальцы, что сжали его шею. Огонь на него не действовал, казалось, он даже не обращал на него внимания. — Ненавижу… — тихо шепнул Сатклифф. — Ты можешь попытаться обмануть меня или окружающих, но своё сердце обмануть не удастся. Грелль покачал головой. Он не хотел признавать этого, он пытался найти более разумное объяснение, но… чёрт бы побрал этого Гробовщика, который всегда оказывался прав. И то, что он сейчас сказал… Сатклифф очень хотел бы свести эти слова на не имеющий смысла бред, который тот нёс, но обманывать самого себя не любил, хотя изо всех сил пытался переубедить, заставить возненавидеть его. И как бы разум не пытался взять верх над мечущимся сердцем, оно уже давно диктовало свои правила. Кто бы мог подумать, что в такого, как отступник, можно влюбиться. Сумасшедший старик, не более, да и предатель, к тому же. К нему давно нет веры, но Грелль, идиот, доверился. Впустил его в душу, в сердце… Огонь погас, и конечности уже не болели так сильно. Жнец сделал глубокий вдох — приступ прошёл. Наблюдавший за Греллем Рональд, стараясь остаться незамеченным, медленно сделал шаг назад, но, запнувшись обо что-то, чуть было не выдал себя, благо, успел завернуть за угол. Поднеся ладонь ко рту, второй рукой он поправил свои волосы, плечом опершись о стену. Перед глазами все еще плыла увиденная минуту назад картина… Охваченные синим пламенем руки, искривлённое от боли лицо… Жнец махнул головой. Нет, этого не может быть. Это… это… Нокс снова украдкой выглянул из-за угла. Грелль выпрямился и рассматривал свои руки. Рон прищурился, пытаясь получше разглядеть его ожоги. Отсюда было плохо видно, но, кажется, что регенерация на них уже не действовала. Сатклифф вдруг посмотрел в его сторону, стажер успел спрятаться, но от резкости упал на спину. Выругавшись, Нокс схватил свою косу и, запрыгнув на крышу, с высоты стал наблюдать за наставником. Сатклифф спешно начал поправлять волосы, а после, натянув на руки перчатки, несколько секунд смотрел в одну точку. Вдруг он что-то сказал, но у Рона не получилось разобрать слов. Грелль поднял свою косу с земли и, оглядевшись, вышел из переулка. Рон отошел от края, пытаясь переварить увиденное. Как так получилось, что Грелль… Нет, не может быть!.. Это совпадение, недоразумение… что угодно но только не… Нокс закусил губу. Судя по поведению наставника, приступы сильные. Черт, и как только он раньше не замечал этого? Теперь-то понятно почему тот задерживался и уходил пораньше. Рональд снял очки и сжал переносицу. Отчего-то в висках загудело. Почему Сатклифф ничего не сказал? Стажер снова посмотрел вниз. Странности наставника он списывал на характерную для Грелля придурковатость — пусть он и относился к работе серьёзно, строить из себя дурачка всё равно очень любил. Взять хотя бы его шуточки… Осенённый догадкой, Рон захотел ударить самого себя за недальновидность. «Я актриса, и весьма первоклассная». Привыкший к его странностям, Рон не обратил внимания на то, что актёрская игра Грелля давно вышла за рамки положенного. — Нокс!!! Рональд встрепенулся и посмотрел вниз. Видимо, задумался и не заметил, как Грелль его зовёт. Стоит ли спускаться… судя по его виду, он раздражён. А все знают, что к леди в ярости лучше не подходить. Поправив волосы и сделав более-менее нормальное лицо, Нокс перехватил косу и спрыгнул вниз. Бесшумно приземлившись, стажёр медленно подошел к нему. — Я тут. Грелль обернулся. Рон оказался прав — он был раздражён. Оглядев стажёра с ног до головы, Сатклифф махнул рукой, приказывая следовать за ним. Наставник, пусть и в плохом настроении, вёл себя так же, как и утром, словно пару минут назад его руки не горели. Нокс вдруг задался вопросом — эта маска или она уже успела прирасти? — Эй, я с тобой разговариваю, ты меня слушаешь вообще? — Грелль возмущённо щёлкнул пальцами у его лица. — Простите… — Рон глупо улыбнулся. Интересно, Грелль точно его не заметил, или делал вид? — Мне показалось, я увидел демона… Сатклифф хмыкнул. Допустим, он поверил. — Тогда будь начеку. Идём, у нас пополнение. Еще пять душ, сверх тех семнадцати. Нокс кивнул, мысленно взяв на заметку, что теперь будет внимательней следить за поведением семпая. Всё-таки в голове не укладывалось… Как Грелль умудрился влюбиться? Тем более в кого… — Хватит в облаках витать! — Сатклифф стукнул его по голове. — Иначе станешь легкой добычей для демона. — Понял, учту.

***

— О, Рональд, какая встреча! Нокс повернул голову и удивленно посмотрел на криминалиста, с которым не виделся ровно месяц. Опустив руки, стажёр оттолкнулся от стены и шагнул навстречу судмедэксперту. — Отелло, — улыбнулся Рон. — Действительно, какая встреча, думал ещё полгода из лаборатории не выйдешь. Что привело сюда? — Поверь, будь на то моя воля, не выходил бы. Не могу связаться с твоим наставником. Не знаешь, где Грелль? — жнец заложил руки в карманы своего халата, оглядевшись по сторонам, в надежде, что алый жнец где-то неподалёку. — Семпай сказал подождать, он что-то забыл в кабинете, поэтому вернулся. Что-то случилось? — Нет, ничего. Просто передай ему это. — Отелло вытащил из кармана небольшую баночку и протянул стажеру. — Хорошо. — Рон принял банку. — А что это? — Лекарство, он просил изготовить. Засим я откланяюсь. — Отелло махнул рукой и развернулся, намереваясь уйти, но вдруг остановился, словно вспомнил что-то. — Ах да, еще передай — я сохранил состав предыдущего лекарства и добавил болеутоляющей экстракт, регенерация должна улучшиться. — Хорошо, передам, — кивнул стажёр. — Стой, а что не так с его регенерацией? — М? — эксперт запнулся. — Оу, то есть… На последней миссии он столкнулся с демоном, отчего на руке остался шрам. По его словам, шрам леди не красит, поэтому он попросил экстракт, чтобы скорее избавиться от него, ибо после ранения уход за руками требует больше сил. Ты ведь знаешь милого Грелля и его трепетное отношение к… — Да-да, я понял, можешь не продолжать. До встречи. — Рон завел руки за голову, опершись о стену. — До встречи. — Отелло с минуту смотрел на него, а после удалился. Убедившись, что тот ушел, а наставника нет поблизости, Нокс открыл крышку и поднес банку к лицу, дабы лучше рассмотреть содержимое. Белая мазь какая-то… С виду обычный крем, запаха никакого нет, хотя обычно у экстрактов бывает еле слышный горький аромат. — Что ты делаешь? От неожиданности Рон чуть было не выронил баночку из рук, но смог поймать и даже ничего не пролить. Закрутив крышку, жнец повернулся к не пойми откуда взявшемуся Греллю и, протянув её, затараторил: — Отелло просил передать это вам, а ещё он сказал, что сохранил состав и добавил болеутоляющего. Грелль, вскинув бровь, забрал банку и, посмотрев на содержимое, быстро убрал её в карман. — И всё? — Да. — Кивнул Нокс. — Эм, семпай… Когда жнец поднял на него взгляд, Рон немного замялся, неуверенный в том стоит ли поднимать эту тему. После вчерашнего между ним и наставником явно появилось напряжение, которое сильно ощущалось, если дело касалось именно Грелля, хотя раньше аловласый не реагировал так остро. — Что? Ну что? Говори быстрее. — Сатклифф раздражённо скривил губы, закинув пилу на плечо. Видимо, Нокс слишком сильно задумался. Мотнув головой, Рон продолжил. — Семпай, а можно взглянуть на ваши руки?.. — Зачем? На удивление Нокса, Грелль отреагировал спокойно, словно он действительно был готов их показать, и ему нечего было прятать под перчатками. А если правда нечего? А что если Рону всё показалось? Нет, он был уверен, что видел огонь. Конечно, в попытках найти другое объяснение, стажёр строил разные теории, пытаясь развеять мысль, что его наставник влюблён, но с учетом того, что конечности могут гореть лишь при влюблённости, да и синим пламенем… Нокс всю ночь пролежал, не смыкая глаз. Не желало покидать это гадкое чувство, что, находясь рядом, он не успел уловить момент, когда его наставник… Переведя взгляд с рук на спокойное, но немного раздражённое лицо наставника, Рон вздохнул и мотнул головой. Прошептав тихое «простите» он взял в руки косу, готовый к отбыванию в мир людей. Грелль смерил его оценивающим взглядом. Ещё вчера появились подозрения, что Нокс подглядывал. За это захотелось выколоть глаза, все-таки любопытства у него не отнимать, хотя Грелль был такой же. Намеренно сняв перед ним перчатку с правой руки, Сатклифф нанес на тыльную сторону ладони изготовленное экспертом средство, и не сводя глаз со стажёра надел перчатку обратно. — Идём, — кинул через плечо, Грелль и направился к выходу. Любопытство и болтливость Нокса не такая уж проблема, если посудить. Посплетничать Рон любил, хотя этого набрался от него, но в данном случае доносить некому. — Знаешь, Ронни, мне вдруг стало интересно, как ты относишься к ролевым играм? — протянул Грелль, обернувшись. — Ч-чего?! — Нокс в упор уставился на жнеца. — К чему такие странные вопросы?! — Значит, не играешь, — Грелль чуть ухмыльнулся, реакция стажёра была лучше той, что он себе представлял. — Хотя по тебе видно, не умеешь вживаться в роль. Но ничего, я научу тебя. Возмутительно, ты мой стажёр, а играть не умеешь. Ну или притворяться, на худой конец. — Вы догадались? — шепнул Рон. Он понял, о чём идёт речь. Но стоило быть честным, его конспирация оставляла желать лучшего, он и сам понимал, что актёр из него никудышный, а Грелль с его чуйкой на ложь сразу бы распознал поведение стажёра. Хотя надежда сохранить маску всё же была. — Держал меня за дурака? Низко, я думал ты меня лучше знаешь. — Я тоже так думал… — прошептал скорее для себя, но он был уверен, наставник его услышал. — Но оказалось, что я видел лишь полкартины… — Меньше знаешь, крепче спишь, — певуче протянул Грелль, но Рон понял, это предупреждение, не прямое, и даже не угроза, а холодное предупреждение. Второй раз за любопытство и нарушение границ придётся отвечать. — Я люблю спать, — мотивом его песни ответил Нокс. — И пусть мне часто снятся странные сны, я их быстро забываю. — Оно и к лучшему, верно? — Сатклифф оскалился. За догадливость Рона даже можно было похвалить. Проходящий мимо Эрик даже не посмотрел на коллег, что, распевая странные песенки, направлялись к выходу. Эти двое чудиков всегда вытворяли какую-нибудь дичь, так что подобные несуразицы, которые они несли, не вызывали ни любопытства, ни изумления. — Верно, — тем временем продолжить распевать Рон, обернувшись дабы проверить, ушёл ли Слингби и смотрел ли он на них. Как и ожидалось, их дурачества его даже не заинтересовали. Стажёр вопросительно посмотрел на наставника, хорошо ли он сыграл свою роль дурачка в этот раз, был ли их разговор похож на бред двух поехавших, смог бы он вызвать у кого-нибудь подозрения? Судя по ухмылке, Грелль был доволен, никому из окружающих не было до них дела. — Вижу, первый урок усвоен. Такими темпами тебе и театре выступать можно будет. Рон вздохнул. Сатклифф расслабился, а значит вероятность того, что он не заставит его уснуть крепким сном в ближайшее время, была мала. Не настолько, чтобы и Нокс мог свободно выдохнуть, Грелль в любой момент мог убрать свидетеля — он не любил делиться своими тайнами. Стоило быть начеку, но продолжать играть. Все знали, Сатклифф терпеть не мог второсортных актеров.

***

Когда они спустились в мир людей, Рон внимательно, насколько это было возможно в его роли беззаботного дурачка, — следил за наставником. Тот ни на секунду не изменился в лице, поводы для подозрений, что его мучают боли, возникнуть не могли. Но Нокс понимал, прекрасно понимал, что за идеальной маской спокойствия скрывается искривленное от боли лицо. Когда Сатклифф снимал перчатку на его руках можно было заметить шрамы, хотя в тот момент он даже не пытался их скрыть. Любой, кого они могли вдруг заинтересовать, с удовольствием скушал бы сказку, что это ранение с последней миссии. Нокс и сам купился бы на это, если бы, конечно, не подглядел за наставником. Следуя за Греллем по крышам к нужному адресу, Рон проклинал себя за то, что не может привести мысли в порядок и сконцентрироваться на работе. Если он будет слишком много думать о том, что увидел, Сатклиффу наверняка надоест его недоигра. Остановившись на нужной крыше, Нокс встал рядом и незаметно глянул на лицо учителя. Грелль всем своим видом выражал собранность и серьезность, пусть и перемешанную с дурачеством. Глядя на него просто невозможно подумать, что он — жертва безответной любви… Вдруг аловласый нервно сжал пальцы на рукояти пилы. Рон встрепенулся, выпрямившись — неужели приступ? Но огня нет… Посмотрев в направлении, куда смотрел Сатклифф, Нокс облегченно выдохнул. С минуты на минуту первую душу должен был сбить экипаж, оттого-то Грелль и приготовился. Но, может, это всё-таки был приступ?.. Рон вдруг улыбнулся, и сразу же мысленно ударил себя за это. Восхищение силой и терпением наставника отчего-то вызвало у него гордость. Мотнув головой, стажёр приказал себе собраться. Всё-таки стоит отдать должное Греллю, будь Рон на его месте, он не смог бы так долго себя сдерживать. А вдруг… От мыслей отвлек хлопок и крики смертных. Пропустив мимо ушей греллевское «идём», Рон огляделся по сторонам и, схватив косу прыгнул следом. К моменту, когда он спустился, Сатклифф уже начал просматривать плёнку. — Жалко девушку, она красивая, — пробормотал Нокс, делая вид, что не заметил взгляд Грелля. — Я бы с ней познакомился. — Рон никогда бы не подумал, что играть в самого себя будет так сложно. Делать вид, что он всё тот же немного ветреный, как воробей, неусидчивый стажёр, и пытаться не замечать ядовитой усмешки учителя, которая говорила, что все его мысли светятся у него на лбу. Закончив, Сатклифф поставил печать, отряхнул перчатку, которую успел замарать, и встал рядом со стажёром. — У меня нет настроения долго возиться. Хватит считать ворон, принимайся за работу. — Я всё понял, семпай. — Уверен, что всё? — Уверен. — Посмотрим. Идём дальше, следующая душа через двадцать две минуты. Рон кивнул, мысленно приказав себе собраться. Ночью он пообещал себе, что узнает, как так произошло, что Грелль оказался в подобной ситуации, а сейчас вёл себя до невозможности рассеянно. До вчерашнего дня Нокс был уверен, что хорошо знает своего наставника. Но теперь осознавал, что смотрел на него сквозь розовые очки, не желая копнуть глубже актёрской игры и заглянуть под маску. Хотя в душе понимал, что оттого в курсе он или нет, ситуация не изменится. Он никак не мог помочь наставнику, эта мысль доводила до предела, но Рон пообещал, что постарается сделать всё, что будет в его силах. Откуда вдруг такое рвение? Он и сам не понимал. Просто чувство, что он не может делать вид, будто всё нормально, и он ни о чём не догадывается, казалось ему эгоистичным и неправильным, ведь страдал, его учитель, тот кто научил его всему, помогал и в нужные моменты защищал… Нокс был обязан помочь, хотя пока не знал, как. Эта чёртова болезнь… О ней было мало что известно, всю информацию можно было записать на одном листке — когда человек влюблялся, его конечности начинали гореть. Этот огонь был безвреден, однако, если чувства не получали ответа, огонь жёг и оставлял следы. Люди, а именно подростки часто умирали из-за этого огня — сгорали дотла. Считалось, что когда доходило до последней стадии, потушить огонь было сложно, но возможно, однако… Многие сгоревшие даже не пытались спастись, по крайней мере, так было сказано в примечаниях. Безответная любовь занимала первые ряды причин, по которым умирали люди. Но на то они и люди… Наивные, глупые и такие хрупкие… Неудивительно, что они так легко впускали в сердца искру, но вот жнецы… Рон отчетливо помнил выделенное в кодексе жнецов правило: чувства — табу. Раньше он не понимал, что такого плохого в любви. Ведь любовь прекрасное чувство, оно окрыляет, дарит свободу. По крайней мере, Рон так думал, пока по департаменту не начали гулять слухи о пропавших жнецах. Оказалось, что любовь сжигала сердце и душу. Эта ситуация вызвала много вопросов, но руководство жнецов не обращало внимание на недовольства. Им не было дела до тех бедняг, чьи сердца не успели остыть. О пропавших жнецах начали умалчивать, а все данные уничтожать, слухи же резали на корню, а на подобные темы поставили запрет. И лишь одна пара считалась признанной — Эрик Слингби и Алан Хамфриз. Кто-то сказал, что оба сгорели, не успели открыть друг другу свою тайну. Отчего-то в это поверили сразу, не пытаясь разобраться, пока однажды они не вернулись. Их стали звать неопалёнными, теми, кто смог потушить огонь, победить болезнь. Начальство признало их связь, хотя и не одобряло. Рон помнил, как после их внезапного возвращения пытался узнать, что они испытывали, как им удалось потушить огонь, но оказалось, что им пришлось дать обет вечного молчания. Такова была цена за право продолжать работу. Нокс недолго негодовал по этому поводу, шум быстро затих, об этом перестали говорить, и больше болезнь его не интересовала. Но теперь… … Под конец задания, когда им осталось забрать всего две души, Рон вдруг решил задать вопрос, который мучил его уже второй день. Он понимал, что ответа скорее всего не получит, но Грелль мог доверять ему, по крайней мере, он так думал. — Семпай, — набрав в лёгкие побольше воздуха, позвал Нокс. Грелль сидевший перед телом и собиравший плёнку, повернул голову, посмотрев на стажёра. Рон сглотнул. Главное не стушеваться, не отступить… Сжав косу, жнец выпалил: — Семпай, расскажите мне пожалуйста правду!.. — Правду, о чём? — Грелль встал, делая вид, что не понимает, о чём речь. — О чувствах… Семпай, я ведь и так знаю. Я хочу услышать вашу версию и помочь… — Да что ты можешь?.. — Сатклифф посмотрел на стажёра, и Нокс замер, с удивлением заметив в изумрудно-золотистых глазах наставника нечто… живое, настоящее, искреннее… Аловласый сжал ноющую руку в кулак и подошёл к парню. — Что ты можешь сделать, м? — повторил с нажимом, испытывающе глядя прямо в глаза. — Ты испытывал подобное? Чувствовал? Нет… Не говори мне, что ты можешь помочь. — Но… Грелль отвернулся, поджав губу. Он понял, что сказал лишнее, стоило только дать волю слабости. Вот ведь… Столько месяцев молчал, терпел, никому ничего не говорил, а перед мальчишкой расчувствовался из-за одного слова. Жалок до невозможности. Нокс обошел жнеца и снова заглянул ему в глаза. Он понимал, Сатклифф слишком гордый чтобы выплакаться ему в жилетку и позволить узнать о проблеме. Более того теперь он точно будет держать дистанцию и станет чаще грозиться вырвать ему язык, если тот кому-то проболтается. Грелль с недоумением вскинул бровь. — Чего ты ждешь, Нокс? Искренностей? — жнец скривил губу, всем видом показывая, что говорить он больше ничего не станет, тем более ему, стажёру. — Почему ты молчал?.. — А что бы это изменило? — Всё!.. Если бы ты изначально всё рассказал… Рон вдруг схватил Грелля за руку и за секунду стянул перчатку. От резкости Сатклифф даже не успел увернуться. Возмущённый такой наглостью, с выражением лица, с которым смотрят на назойливую муху, аловласый занёс руку для пощечины — уж слишком много Рональд себе позволил, но тот перехватил её и указал на шрамы. — Если бы ты всё рассказал, то, возможно, до этого бы не дошло!.. Задрав голову и с презрением сведя брови вместе, Грелль всё же влепил стажёру звонкую пощечину, хотя очень хотелось ударить посильнее. Рон застыл с опущенной головой и полуоткрытым ртом, слова, которые он хотел сказать застряли в горле. Сатклифф отдёрнул руку и, вытащив из кармана новую пару перчаток, надел на руку. — Прикуси язык и хватит лезть не в своё дело. — Грелль сжал косу, намереваясь уйти, но Рон снова заговорил: — Я не знаю сколько ты терпишь, не знаю насколько это больно… — выждав паузу, жнец поднял голову, убрав с лица золотые пряди, и пытаясь не обращать внимания на горящую щеку. — Я могу лишь догадываться о том, какую боль ты испытываешь. Но для меня этого достаточно чтобы понять, что ты страдаешь… Семпай, я… Да, ты прав толку от меня не будет, но если попытаться — мы сможем… — Какое тебе до этого дело? — Сатклифф громко хмыкнул. — Почему бы тебе просто не закрыть на это глаза? Ждёшь пока я их тебе вырву в назидание, что подглядывать плохо? — Ты — мой наставник… Я не могу закрыть глаза и делать вид, что всё нормально… Не после того, что увидел, не после того, что ты сказал. Рональд снова опустил голову и прикрыл глаза. Он понимал, Греллю плевать на то, что думает какой-то стажёр, но… Вдруг холодные пальцы коснулись подбородка, заставив поднять голову. Нокс изумленно уставился на наставника, который аккуратными массажными движениями втирал ту самую мазь на место удара, да с таким видом, словно только что не пытался испепелить его взглядом. — Тут уже ничего не сделаешь, Ронни, ничего, слышишь?.. — тихо шепнул Грелль, избегая зрительного контакта. — Поверь мне, я пытался… Единственное, что могло бы меня спасти — ответ на чувство, но это невозможно… Игра изначально оказалась проигрышной… — Сатклифф горько усмехнулся. — Я почему-то думал, что смогу подчинить это пламя и выйти неопалённым, но… — поняв, что он процитировал его, Грелль покачал головой, явно проклиная себя за эти слова. — Теперь я уверен, игра не стоила свеч. — Семпай… — Рон попытался взять его за руку, но тот дернулся в сторону. Нокс отошел на шаг. — Ты ведь ещё можешь закончить эту игру… — Не могу… — Сатклифф поднял взгляд на небо, сильнее укутавшись в плащ. — Рон… Игра закончится совсем скоро, я чувствую это. И конец игры один, — жнец посмотрел на притихшего юношу. — Не делай такое лицо, — попросил с лёгкой улыбкой. У Грелля всегда настроение менялось быстро, но сейчас это сбивало с толку как никогда. — Не говори мне, что ты смирился… — явно недовольный резким спокойствием учителя, Нокс сжал кулаки. — Неужели ты… сдался? — А что бы ты сделал? — Пытался! Пытался бы хоть как-то изменить ситуацию, найти выход, как Алан и Эрик… — У них совершенно другой случай, — покачал головой аловласый. — Почему, зная, какой финал тебя ждёт, ты так спокоен?! — Я слишком долго переживал на этот счет. У меня просто-напросто не осталось сил, — через минуту ответил Сатклифф разглядывая свои руки. — Гх! Да что с тобой стало?! — Рон возмущённо схватил его плечи. — «Любовь — бред», не ты ли говорил мне это? Не ты ли распевал песни о том, что верность это всего лишь самообман двух идиотов, что вдруг решили, будто любят друг друга?! Почему сейчас, когда ты знаешь, что тебя ждёт, позволил сердцу взять верх над разумом? Вокруг столько жнецов, — голос перешел на крик, и Нокс взмахнул руками, указывая на окружающих, которым не было дела до спора двух ненормальных. — Людей, в конце концов!.. А ты страдаешь от безответной любви!.. Почему ты не переключишься на кого-нибудь другого, как делал раньше?.. Глубоко дыша после столь пылкого монолога, жнец всем видом показал, что ждет настоящий ответ, ему хватило странностей и загадок. Он хотел знать причину. Грелль внимательно смотрел ему в глаза, а Рон готов был зарычать от такого спокойствия. Лучше бы Сатклифф ядовито ухмылялся, кричал на него, или даже бил, всё равно! Главное, чтобы не стоял вот так и смотрел на него, как на помешенного. — Сердце нельзя переключить по щелчку, — немного помолчав, наконец вымолвил Грелль. Судя по виду, стажёр был недоволен таким ответом. Аловласый продолжил. — Чувства… Казалось бы, жнецы ничего не испытывают, но в нас остались искры; сколько бы нам не твердили о беспристрастии, сердца жнецов не остывают до конца. В этом мы похожи на людей… — Это не твои слова, — перебил Рон, отрицательно качая головой. — Так мог сказать кто угодно, но только не ты! Ты бы никогда так не сказал!.. — Я тоже так думал… — Грелль устало вздохнул. Пора было заканчивать этот бессмысленный диалог, он и так сказал слишком много. Рон, словно прочитав его мысли, отвернулся. Он был в замешательстве. После всего сказанного мысли запутались в один большой клубок, а в груди остался неприятный осадок. Неужели он действительно ничего не может сделать? Неужели никак нельзя помочь?.. Но ведь должен быть выход, он есть всегда. Заметив на лице стажёра досаду, Грелль вдруг погладил его по голове. Тот мгновенно забыв обо всём, посмотрев на него. — Мне тут вспомнилась одна фраза… — задумчиво протянул Грелль. — Кажется, она звучала так: «коль гореть, так уж гореть, сгорая». — Сатклифф убрал руку. — Раньше она казалось мне глупой, бессмысленной, но теперь я понимаю… Я сам виноват в том, что случилось. Сам дров наломал и спичку бросил. Это моя расплата… Сатклифф в один прыжок оказался на балконе соседнего здания, а после скрылся на крыше в тени заходящего солнца. Нокс смотрел ему вслед, пытаясь переварить всё услышанное. Он представлял, как будет говорить с наставником, но в мыслях всё было иначе. Неужели болезнь так изменила Грелля, или он всегда был таким, просто скрывался за маской? Мыслей было слишком много, казалось, голова сейчас расколется. Эмоционально вымотанный Рон взял свою косу и запрыгнул на крышу. Вдруг резко захотелось вернуться домой и просто упасть на кровать. Об остальном он подумает завтра…

***

Грелль открыл скрипучую дверь и зашел в старую, пропахшую плесенью лавку. Гробовщик поднял голову, отвлекаясь от изучения каких-то бумаг и, увидев его, улыбнулся. Убрав с глаз чёлку, он встал и вышел из-за стола. — Какие гости! — наигранно радостно протянул хозяин лавки, подходя ближе. — Я всё гадал, когда же ты придешь. Чем обязан? Грелль посмотрел на него устало и, сделав шаг вперёд, прижался к его плечу. Гробовщик склонил голову и оглядел жнеца. Судя по всему, тот не спал уже несколько дней. Отчего-то Сатклифф слегка дрожал, ходил медленнее обычного, было видно, движения даются ему с трудом. Луновласый приобнял его за талию, придерживая, казалось, что тот может упасть в любой момент. Свободной рукой убрав алую прядь и заметив ожог на шее, экс-жнец аккуратно провёл по нему ногтем. Как и ожидалось, Сатклифф не отреагировал, значит, чувства начали притупляться… — Мне больно… — тишину нарушил шёпот Грелля. Даже говорил он с трудом. Его голос дрожал, как и он сам. — Огонь загорается резко, охватывая почти всё тело… ожоги не сходят… порой мне кажется, что я перестаю чувствовать руки и ноги… — Ты пользовался экстрактом? — Он ни черта не помогает!.. — Грелль сжал его балахон и сцепил зубы. Вдруг по телу прошёл резкий импульс, словно удар тока, и в следующую секунду всего его охватило синее пламя. Почувствовав резкую и жгучую боль, Грелль отстранился. Колени подогнулись, и жнец упал на холодный пол, с покусанных губ сорвался хриплый крик, смешанный с стоном и рыком. Зажмурившись, Сатклифф обнял себя руками. Это был второй приступ, когда огонь охватил всё тело. И пусть одежда и волосы от огня не страдали, по мощи он превосходил адское… На коже один за другим стали появляться бордовые пятна. Понимая, что Сатклифф не сможет идти, Гробовщик поднял его на руки и понёс в ванную. Грелль приник к его груди, в надежде найти поддержку. Он устал терпеть это в одиночку… Как можно быстрее освободив тело от одежды, Гробовщик опустил его в холодную воду. Вцепившись в бортики ванной, Грелль снова закричал. Пусть огонь и погас, конечности свело, казалось, что он лежит не в воде, а на углях… Прикусив губу, Сатклифф попытался вытянуть ногу или руку, но тело словно онемело, он не чувствовал его, хотя боль от ожогов ощущалась очень ясно, будто на него вылили лаву. — До чего ты довёл себя… — прошептал Гробовщик, вытаскивая его из воды и заворачивая в полотенце. Грелль сцепил зубы, разбирать то, о чем говорил экс-жнец, не было сил. Он чувствовал — его куда-то несут, но отчего-то перед глазами всё плыло, хотя очки были на месте. Поднявшись в комнату, хозяин лавки подошёл к кровати и аккуратно опустил на матрас застывшее тело. Грелль снова попытался пошевелиться, но его конечности свело судорогой, отчего он глухо застонал, уткнувшись лицом в подушку. Чертовски больно… Гробовщик лег рядом и, укрыв Сатклиффа одеялом, взял его за руку. — Вот к чему привела твоя игра. Доволен? — Даже сейчас упрекаешь меня… — прохрипел Грелль в ответ, пытаясь перевернуться на другой бок и чувствуя, как тело вновь стягивает судорога. — Я ведь предупреждал тебя, искорка, — шептал Гробовщик куда-то в волосы. — Ты обещал… — Грелль с трудом поднял голову, чтобы смотреть ему в глаза, казалось от этих движений шея и вовсе сломается. — Что поможешь потушить этот огонь… — язык заплетался, говорить было сложнее, голос звучал все тише. — Но с каждым разом лишь подливал масла… — Ты знал, что этого не произойдет, — тихо молвил тот в ответ. — Знал, что никакой помощи не будет. Почему продолжил идти в самое пекло? — Я не знаю, я уже ничего не знаю… Новый приступ боли накрыл с головой, как бы жнец не пытался, сдерживать крики не получалось. Он был уверен, что со стороны похож на раненого скулящего зверя, который истекает кровью и также надеется на помощь. Разница лишь в том, что его любимые красные розы не расцветут… Гробовщик продолжил гладить его по волосам. Он понимал, это всё, на что он способен. Глубоко дыша, Сатклифф сильнее сжал серую ткань между пальцами. Когда это всё закончится? Он устал от этой боли, устал от этого чувства, устал от всего… Пускай всё прекратится… Плечи содрогнулись от всхлипа, Грелль не скрывал слёз, у него попросту не осталось сил. Луновласый погладил его по щеке, попросил открыть глаза и посмотреть на него. Веки, словно налитые свинцом, с трудом открылись, Грелль поднял пустой взгляд, посмотрев на хозяина лавки. — Потерпи ещё немного, — тем временем шептал Гробовщик, не переставая гладить его по щеке. — Осталось ещё чуть-чуть… Прижав к себе дрожащее тело, экс-жнец тоже закрыл глаза. Сквозь бледную кожу прорвалось слабое жёлтое сияние, осветив пыльную комнату. Тело замерло, и больше не билось в конвульсии. Грелль сделал свободный вдох. — Мне жаль, что до этого дошло… — шепнул луновласый на ухо Греллю. — Коль гореть, так уж гореть, сгорая… Жнец, лежавший в объятьях мужчины, наконец почувствовал облегчение. Все чувства резко отпустили, боль ушла. Тело замерло и больше не светилось. В комнате снова воцарилась тишина. И лишь тусклый свет луны освещал пустую и помятую кровать.

***

Подувший озорной ветер разметал золотистые пряди, запутав их. Нокс, уставший поправлять волосы, уже не обращал внимания на то, что происходило вокруг, не сводя немигающего взгляда с надгробной плиты, которая была установлена в саду департамента по его же просьбе. За спиной раздались шаги. Рон не стал оборачиваться, он и так знал, кто пришёл. Сжав в руке букет из ликориса, о котором Нокс услышал как-то раз от наставника, он шагнул ближе и опустил его на могилу. Подошедший к нему Отелло, тоже положил цветок — белую розу. Похлопав жнеца по плечу, криминалист подошёл к стоявшему позади Ти Спирсу. Они о чём-то говорили, но Рон не слушал. Вскоре эксперт ушёл, и к могиле подошел Уилл. — Значит, вы тоже знали? — Я был первым, кто узнал. — Уильям положил на могилу две гвоздики. — Вот как… самым первым… И когда это началось? — Почти год назад. Грелль продержался довольно долго. Обычно от огня умирали быстрее. — Как вы можете говорить такие вещи так спокойно?.. — Нокс повернул голову и посмотрел на начальника. — То, что исход будет таким было ясно изначально, — спокойно ответил Уилл. — Грелль, как я и Отелло, прекрасно понимал, какой финал его ждёт. Он был обречён стоило ему зажечь искру. — Теперь я понимаю, почему вас называют бессердечным… — прошептал Нокс, отворачиваясь к могиле. — Быть бессердечным не так уж и плохо, мистер Нокс. — Уилл поправил очки. — По крайней мере, мне не грозит подобная смерть. Рон громко хмыкнул. Уилл опустил взгляд на вырезанное на камне имя. Наклонившись, он провел пальцем по плите. — Почему он молчал?.. Почему вы не пытались помочь, хотя обо всем знали?.. — А что бы мы смогли сделать? Мистер Нокс, тут мог помочь лишь один жнец, вы знаете кто он, остальные же, даже я, были бессильны. — Но этот «один жнец» мертв! Все это время, пока Грелль страдал, Легендарный был мертв! — голос стажёра перешел на крик. Уильям, наблюдавший за ним, лишь покачал головой. Смерть наставника сильно сказалось на юноше, Рону нужно будет время, чтобы прийти в себя и смириться. Последовав примеру Отелло, Ти Спирс тоже положил руку ему на плечо. Рон поднял на начальника слезящиеся глаза. — Может по мне и не видно, но я так же опечален этой смертью. Грелль Сатклифф был хорошим работником, этого не отнять. Но… чувствую, его смерть оставит след. — Уильям убрал руку. — Я дам вам время на отдых. Неделя. Достаточно? — Вполне… — Нокс кивнул. — До свидания, мистер Спирс. Оставшись один на могиле наставника, Рон медленно сел на землю. Поджав колени к груди, он спрятал в них лицо и, зарывшись пальцами в волосы, попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Простите меня, семпай… Рон понимал, в смерти учителя его вины не было. Грелль сам возвёл себя на эшафот, он знал, что его ждёт, и смирился с участью. Сатклиффа можно было понять, обвинять его в слабости было глупо, но всё же… Нокс не был готов мириться с мыслью, что алый жнец так легко отдался чувствам. — Влюбиться в мертвеца… — горько усмехнулся он. — Настолько низкие стандарты… — подняв голову, стажёр посмотрел на камень, словно сейчас вместо него мог появиться сам Грелль. Живой и невредимый. — Почему Легендарный? За что? После всего, что он сделал, почему именно он? Сумасшедший старик, который изначально играл с вами… Семпай, почему вы так легко поверили ему? Почему позволили зажечь искру? Почему?.. Почему, семпай?! Вопросов осталось слишком много… В тот день, после их душещипательного диалога, когда Грелль попросту ушел, Рон решил немного подождать, прежде чем задавать остальные. Ему нужно было время дабы собраться с мыслями. Он надеялся, что после недели самокопания найдёт правильные вопросы, сможет хоть немного понять причину, по которой Грелль выбрал страдания и не пытался избавиться от чувств. Но оказалось, что времени у Сатклиффа уже не было… Если бы Рон только знал, что та их встреча будет последней, не сказал бы те эгоистичные слова!.. Больше всего ему хотелось вновь увидеть наставника, попросить прощения за всё, что он наговорил… Терпеть целый год… Насколько нужно было быть сильным, чтобы продержаться такое количество времени?.. А Нокс при этом обвинял его в слабости… — Прости меня, Грелль, прости… Извиняясь за всё на свете, словно это могло хоть что-то изменить, Рон вдруг припал лбом к холодной земле. Сдержать себя оказалось сложнее… Сорвавшийся крик вспугнул птиц, сидящих на дереве. Сжав меж пальцами траву, стажёр зажмурился и прикусил губу. Захотелось вдруг вернуться в тот день, когда Легендарный решил вернуться к работе в департаменте. Старый ублюдок… После всех своих тёмных делишек он решил, что может легко и просто вернуться в отдел, делать вид, будто не пытался убить их на Компании, да и еще строить из себя добренького наставника, раздавая советы как лучше работать. Нокс был несказанно рад, когда им сообщили, что Легендарный погиб в схватке с демоном. И он думал, что Грелль, которого луновласый неимоверно раздражал, разделял его радость. Кто бы мог подумать, что Сатклифф успеет привязаться к этому старику… Конечно, во время совместных миссий Рон замечал странности, но он упорно думал, что некое приятельское отношение наставника к новому напарнику объясняется малым, совсем незначительным уважением перед Легендарным, как перед жнецом, ведь стоит отдать должное, свою работу тот знал, и выполнял её как следует, а это Грелль ценил в первую очередь. Но что же заставило его зажечь искру?.. А может… между ними действительно образовалась связь? Может, страдания Грелля были ценой любви, которую он пытался скрыть? Если бы он открылся, как Алан и Эрик, он смог бы потушить огонь?.. Нокс мотнул головой, ударив кулаком по земле. Нет, глупости. Он никогда не поверит, что Легендарный мог бы быть искренним по отношению к Греллю. Всё, абсолютно всё, начиная от общения, заканчивая доверием во время заданий, было лишь игрой, и ничем более. По крайней мере, так говорил Грелль… Медленно выпрямившись, Рональд снова посмотрел на надгробие. Сейчас он уже ни в чём не был уверен, ответов у него не было, и он уже их не получит, остается лишь закрыть глаза и забыть. Надеть маску и вновь играть того Рона, которым он был рядом с наставником. Если так подумать, всё довольно легко, нужно просто отпустить… Отпустить… Рон был уверен, он смог бы, если, конечно, не отвлекала бы боль, как напоминание о том, что он умудрился совершить новую ошибку. — Как вы сказали в тот день? — Нокс медленно стянул с рук перчатки и, рассматривая свои руки, провёл по совсем новому ожогу на тыльной стороне ладони. — Послушав вас, я хотел рассмеяться, прямо вам в лицо, потому что глупее ничего не слышал. А теперь… — он чуть усмехнулся, запрокинув голову и глядя в небо. — Я понял… понял всё, что вы сказали мне в тот день. И теперь я понимаю, почему вы считали, что я не прав… Знаете, наверное дело в том, что я слабее вас, но… — Рон тихо засмеялся, по щекам вновь потекли слёзы. — Это чертовски больно… — поджав губы, жнец наклонился и, прислонившись лбом к камню, провел пальцем по выбитому имени — «Грелль Сатклифф». Поднявшийся ветер скользнул по влажным щекам, отвлекая, совсем немного протрезвляя. Нокс огляделся. Сколько времени прошло? Стоит вернуться домой. Медленно поднявшись на шатающихся ногах, Рон стер со щек слёзы, поправил волосы, сделал вдох и громко выдохнул. Ослабив галстук, что буквально сжимал его горло, — или это был ком, — Нокс с грустью попытался выдавить из себя улыбку. Получилось криво, но Грелль и сам когда-то так улыбался. — Мне пора, семпай, — шептал Рон осипшим голосом. — Обещаю, что буду навещать вас… Или нет. Не буду. Я больше сюда не приду. Уверен, вы бы не хотели, чтобы я мучился. Должен сказать, мне будет вас не хватать. Ну что ж, прощайте. Нокс развернулся и медленно побрел на мостовую к открытым порталам, чтобы вернуться домой. Сжав руки в кулак, он вдруг вспомнил, что оставил свои перчатки перед могилой. Ну и ладно, плевать. У него есть запасные, а вокруг всё равно никого не было, ожоги никто не увидит… Да и если увидят. Плевать, абсолютно. Игнорируя боль в руке, Рон прошел к нужному порталу, и даже не обратил внимания на удивленного жнеца, что во все глаза смотрел на его руку, горящую синим пламенем. Вернувшись в свою квартиру, Нокс сразу же направился в ванную. Включив кран и чуть понаблюдав за огнём, он хотел было поднести руку под струю воды, как вдруг остановился, а после и вовсе выключил её. Опершись о раковину, Рон тихо усмехнулся, опять вспомнились слова наставника, который он сказал в тот день. — «Коль гореть, так уж гореть, сгорая»… Я запомнил ваши слова, семпай.