Мера презрения

Навты ошиблись. Взмыленный, запыхавшийся юнга влетел в аудиенс-холл так, будто за ним по пятам мчал сам дьявол. Гвардеец, стоявший в дверях, дернулся, попытался схватить его за ворот замызганной рубашки — и промахнулся. Следом за мальчишкой в залу ворвалось еще шестеро — такие же гвардейцы в тяжелой броне Монетной стражи. Юнга поднырнул под затянутой в перчатку рукой и ринулся вперед, но споткнулся и растянулся на полу. Несколько пар рук тотчас ухватили его за плечи и рывком поставили на ноги. Доселе скучавший Константин поднялся. — Оставьте его, — скомандовал он. Гвардейцы замерли в недоумении, и Константин повторил громче, сопроводив слова небрежным жестом: — Я говорю, оставьте! Он спустился с возвышения и шагнул к юноше. — Джонас, верно? С корабля капитана Васко? Юнга кивнул. — Да, ваша светлость. Ваша светлость! Там... корабль! Из Серены! Адмирал приказала... Окончания фразы Константин уже не услышал. Он поспешно пересек зал и остановился у окна. Ни порт, ни безбрежный морской простор не видны из дворца, и Константин незряче уставился в предзакатную пустоту. Значит, корабль из Серены в этот самый момент идет к пристани. Суток, обещанных госпоже де Моранж, у него нет. Он встретится с отцом лицом к лицу сегодня, и оттянуть неприятный разговор никак не выйдет. Проклятье! Он столько недель перебирал в голове все, что мог бы сказать, проигрывал встречу сотни, тысячи раз, искал хоть что-то, за что можно ухватиться, но по-прежнему не ощущал никакой уверенности. Заныли крепко стиснутые кулаки. Спазм, перехвативший горло, тяжелым холодным комом проскользнул в желудок, и Константин даже порадовался пропущенному ужину: еще не хватало унизительной нервозной тошноты. Никакой отсрочки. Константин судорожно вздохнул, мысленно сосчитал до десяти и развернулся. — Госпожа де Моранж, — обратился он. Голос подвел его: нотки взвинчено подскочили вверх. Константин прочистил горло. — Господин де Курсийон. Его светлость Князь оказал нам честь своим визитом, и нам необходимо встретить его... как подобает. Лорин де Моранж присела в реверансе и удалилась, на ходу раздавая указания гвардейцам и прислуге. Де Курсийон последовал за ней. Константин обвел взглядом холл. Что же: у него есть целая неделя, чтобы выпроводить отца с острова и не допустить его встречи с Теодорой. На целый день больше, чем он предполагал. В порт Константин вместе со свитой прибыл вовремя. Корабль, очень похожий на «Морского конька», с неторопливой величавостью двигался к пристани. Рутинная возня матросов, обычно занятых грузами, сменилась немыслимым ажиотажем: все пришло в движение, из каждого уголка долетали окрики и команды, а над портом с пронзительными воплями кружили чайки. Под сапогами поскрипывал дощатый настил — он внезапно показался Константину очень нетвердым, зыбким, утекающим из-под ног. Оставалось надеяться, что обитатели дворца во главе с леди де Моранж, собравшиеся за спиной и взбудораженные не менее носящихся над головой морских птиц, не обратят внимания на бледность его лица. Деревянный трап со скрипом опустился на причал. Тяжелые каблуки сапог отбили по нему траурную дробь. Соленый бриз обдал щеки мертвенным холодом. Константин медленно выдохнул и сделал шаг навстречу. Князь был выше его на голову, шире в плечах и никак не выглядел на свой возраст. Константин отчего-то ожидал, что отец непременно уступит течению времени и на Тир-Фради сойдет старик — безусловно, властный и по-прежнему суровый, но, как и все они, не способный совладать с годами. Ожидания оказались пустыми: мужчина, пересекавший порт, был почти таким же, каким Константин видел его в последнюю встречу — вплоть до того, что лицо Князя, будто бы высеченное в камне, излучало гнев. Полтора года, осознал Константин. Примерно полтора года назад он сам ступил на землю Тир-Фради и принял из рук столпившихся у корабля врачей злополучное питье. Всего полтора года назад! — а казалось, что минула целая жизнь. Ошеломленный этим открытием, Константин обнаружил истину: все, что случилось на острове, переменило его, в то время как отец не изменился вовсе. Впервые в жизни у него было преимущество — оставалось лишь правильно им распорядиться. И он решительно зашагал навстречу. — Отец. Взгляд, которым окатил его Князь, был полон презрения настолько, что Константин едва не задохнулся. Ледяная стена никуда не делась, став только толще, — Константин налетел на нее да так и застыл, не в силах даже отступить. Ни слова приветствия — вместо этого губы Князя сжались в жесткую линию. Это выражение на лице отца Константин видел сколько себя помнил; порой — думал, что привык, и отцу больше нечем его ранить. Он ошибался. — Ваша светлость! — возникшая рядом леди де Моранж сбросила пелену напряженного оцепенения. Выступив вперед, они присела в книксене. — Позвольте приветствовать вас на Тир-Фради! Двор и не надеялся, что вы почтите нас своим присутствием так скоро. Константин бросил на нее кислый взгляд. Полный противоречий, он был благодарен ей за вмешательство и короткую передышку, достаточную, чтобы прийти в себя, но вместе с этим досадливо думал, что его собственному прибытию так не радовался никто. — Должна заметить, — продолжала Лорин без какой-либо паузы, — за последние месяцы дела в колонии идут все лучше и лучше. Новая Серена поистине может стать настоящим чудом света! Вы должны увидеть это собственными глазами! Я с величайшим удовольствием познакомлю вас с новыми проектами — разумеется, как только вы отдохнете с дороги. Путешествие, должно быть, отняло много сил. Князь повернул к ней голову — впервые за весь ее монолог. — Я здесь не за этим, — отрезал он. — И не собираюсь тратить время на прогулки и прочий бессмысленный бред. — Но ваша светлость!.. — Достаточно. Не делайте из меня идиота: я прекрасно понимаю, что здесь происходит. Вы тянете время и пытаетесь меня отвлечь. Не выйдет. Госпожа де Моранж — стоит отдать ей должное — не выдала своего замешательства. — Сопроводите меня во дворец, — распорядился Князь. — Немедленно. И подготовьте отчетность, — добавил он уже на ходу. — Я все-таки должен знать, до чего мой бездарный отпрыск довел колонию.