Fair carousel

      Рождественская ярмарка. Это то место, откуда Ёсана невозможно утащить никакими силами. Стоит ему оказаться среди мерцающих огней аттракционов, или пройтись по аллее, увешанной гирляндами, как он тут же превращается в ребенка. Маленького, немного непослушного, и с восторгом в глазах. Ему просто необходимо обойти всю ярмарку вдоль и поперек, чтобы не упустить ни одного киоска, где продают забавные шапки Санты.        Они в Чикаго, и здесь Ёсан еще не был. Он правда старается сдерживаться и не хлопать в ладоши со всего подряд — Уён уже высказался на этот счет, за что получил подзатыльник от Минки. Все привыкли, что Ёсан — впечатлительная натура, поэтому лишь тихо хихикают, когда тот широко улыбается, глядя на просторный каток. И никто из ребят не собирается заставлять его подавлять эмоции. Уён — все еще Уён, который никогда не устает кого-то подстебывать. Наоборот, всех, кажется, забавляет детский восторг в глазах Ёсана, который, если бы Сонхва не держал за руку, обязательно потерялся бы, уставляясь на фигурки оленей из гирлянд.        Пару раз они с Сонхва все же отстают от остальных, стоит Кану увидеть фудтрак в стиле грузовика «Кока-колы», горящего теми самыми красными огоньками. Что забавно — возле фургончика собрались дети с родителями, и Сонхва, держащийся за ручки с Ёсаном. Это показалось старшему забавным.       Догоняют они всех остальных непосильным трудом, буквально. Кто же знал, что оттянуть Ёсана от праздничных прилавков с палочками из Гарри Поттера, будет так трудно? Ушли они оттуда только под предлогом вернуться сюда с Юнхо — тот не простит, если узнает, что они что-то купили без него. Сонхва уже понимает, что застрянут они здесь надолго.        Кан фотографирует растянувшуюся прямо над ними гирлянду и наводит камеру на Чонхо, пытающегося побороть карамельное яблоко и не испачкаться. У второго получается не очень, что вызывает смех у всех.        Хонджун прискакал из какого-то угла с чем-то вязанным и зелено-красным в руках. Кажется, на этом чем-то, были белые пушистые помпоны. На некоторых — оленьи рога. Пак обречено роняет голову вниз, напоминая самому себе в следующий раз контролировать покупки его друга.        — О нет, Хон… — взвывает Сонхва, подымая руки в жесте «сдаюсь». Младший только улыбается своей улыбкой гиены, уже начиная натягивать Рождественскую шапку на голову Чонхо.        — Сначала младшие, — поясняет Ким, умиляясь с Чонхо, которого, кажется, не сильно то и волнует, что на него нацепили шапку с рожками оленя.       — У меня есть время свинтить, ура, все не так плохо, — Сонхва демонстративно принимается шагать назад, оглядываясь, дабы не задеть кого.        Ёсан заходится в новом приступе смеха, наблюдая за Уёном, которому Хонджун еще и завязки завязал под подбородком. Вечно колючий Чон Уён, сейчас стоит насупленный в шапке со смешным помпоном. Кажется, их слышит вся ярмарка без преувеличений. Когда очередь доходит до Ёсана, все, даже Чон младший(!), умиленно взвывают. Хонджун с Сонхва так вообще губы нижние чуть выпячивают, как бы умиляясь больше всех.        Все смеются с Юнхо и дразнятся, что теперь у них есть свой олененок Рудольф, а после слов Сана, что он, Юнхо, даже чем-то похож на него, Уён и Минки едва не падают на скользкой дорожке. А Сонхва завороженно смотрит на Ёсана и мимолетом улыбается — такой он кукольный и милый.        — Давай, Сонхва, твоя очередь, — злорадствует Уён, насмешливо кивая головой.        Старший смиряется с тем, что его участь в этом неизбежна, и раз уж судьба его стать на сегодняшнюю ночь оленем, то чего уж уворачиваться.        — Этот маскарад только на сегодня, Джун-а. Завтра мы тебя этими шапками закидаем! — шуточно шипит Сонхва, слыша согласные звуки младших. Один только Ёсан плечами пожимает, растерянно расчищая снег у себя под ногами носком ботинка.        — А мне понравились, — совсем тихо, почти шепотом, выдыхает он.        У Сонхва сердце ухает от его слов. И шапки уже не кажутся такими смешными.        — Хочешь, я тебе еще свою отдам? — смеется Уён, под суровым взглядом Сонхва. И все же этот парень не понимает, что шутить с Ёсаном нужно осторожнее.        — Уён! — шикает на него Пак, на что получает спокойный взгляд Кана.        — Да нормально все.       Сан, наблюдающий за всей этой сценой, предлагает пойти заказать еще еды, на что все дружно соглашаются и чуть-ли не вприпрыжку шагают к зоне фудтраков.        — Ёсан-и, сфоткай меня еще вот здесь, — Сан позирует, пока старший театрально вздыхает.        — У меня половина пленки тобой забита, Сан! Будешь должен, понял меня? — он шутит, но взгляд абсолютно серьезен, и некоторые из них до сих пор не могут отличить, когда он блефует, а когда нет. Ёсан хоть и милый, но вымогатель тот еще.       — Я смогу отделаться одной карамельной тростью? — Сан смеется и крепко обнимает Ёсана, шатаясь с одной ноги на другую. — Или можно просто чмокнуть тебя, хен?       Ёсан наигранно отдаляет свое лицо, строя гримасу отвращения, но тут же разражается смехом.       — Глинтвейн и карамельное яблоко как у Чонхо за твой счет, вперед!        Сан бормочет что-то вроде «ладно», и на лице Ёсана сияет счастливая улыбка. Сонхва не устанет поражаться, как мало нужно этому парню, чтобы искриться в буквальном смысле. Пак готов поспорить, что Кан сейчас может запросто посоревноваться с какой-нибудь гирляндой на этой ярмарке, кто будет светить ярче.        Парни ждут своих заказов, наблюдая, как Юнхо на пару с Саном флиртуют с девушками, что стоят за кассой. Минки в голос рассуждает, что они просто забыли о шапках на своих головах, поэтому ведут себя так уверенно. Все дружно гогочут, а Юнхо, услышавший это, моментально расплачивается и отходит к остальным, краснея. Сан, видимо, очень не хотел платить за своего хена, поэтому продолжал хитрить. И даже шапка ему не мешала клеить кого-либо.         — Надо было тебе соглашаться на карамельную трость, — вдумчиво говорит Чонхо, демонстрируя Ёсану, как сильно он испачкался.       Сонхва, стоящий рядом, смеется с Чхве, но упорно смотрит на Кана.        — Что? Я тоже испачкался? — испуганно уточняет Ёсан, глядя на Пака.        — Да, вот здесь, — Сонхва проходится подушечкой большого пальца возле губ младшего, аккуратно придерживая за подбородок. — Все, теперь порядок.       Ёсан не придает этому значения, поэтому, быстро кивнув, опять отворачивается, мечтательно уставляясь на каток. И все-таки атмосфера, витающая здесь — нечто. Снег идет так, как никогда в жизни не шел в Корее, и Кан не может этому не радоваться. Со всех сторон раздаются Рождественские песни, и детишки под ногами бегают их повторяют. Кажется, все огни этого места могут запросто отразиться в глазах Ёсана. Ему хочется прожить этот момент не через экран фотоаппарата, но желание создать самому же себе воспоминания чуть больше. Вряд ли они так же приедут сюда через год, а то и больше.        Чонхо за его спиной обращается к Сонхва, — хен, Ёсан ведь не был испач…       — Что насчет катка? Пойдем покатаемся?        Ёсан задумчиво потирает место, которого касался старший, вспоминая, что ничего не ел.        Сонхва разглядывает деревянный навес под пристальным взглядом Кана, да так, что не сразу замечает Юнхо, тычущего в него заказанным горячим шоколадом и шарлоткой.        — Да, спасибо, Юнхо, — Ёсан замечает, как Сонхва мнется, и ему это не очень нравится. Хочется скорее замять эту ситуацию.       — Хен, дашь откусить? — сладко улыбаясь, льнет к старшему Кан, беря под руку. Он не первый день знает Сонхва, и не первый день живет с ним в одном доме, что дает ему возможность знать все его нелюбимые вещи. Пак ни за что не поделится едой. Не из жадности, а из принципов, скорее. Он лучше купит еще, но свое не отдаст, даже просто откусить. Ёсан уже готов услышать, как его ласково посылают, но слышит лишь «Да, конечно» и видит, как ему протягиваются свой пирог.        Ёсан удивленно переводит взгляд с лакомства на Сонхва, не понимая, в чем подвох.       — Это на тебя так ярмарка влияет? Или это и есть то самое Рождественское чудо? — парень хихикает.        Теперь у него есть карамельное яблоко и шарлотка. И это при всем при том, что яблоки он не особо любит. Только вот к первому, стоило им выйти из-под навесов, сразу прилипли снежинки. Щелчок!       — Хонджун-хен! Так и знал, что не стоит тебе доверять свой фотоаппарат! — Ёсан заходится в шуточном возмущении — он не любит, когда его фотографируют. Даже если фото не будут где-то публиковаться.       — Да хватит тебе. Сам же знаешь, что случайные фото самые искренние и самые лучшие! А тут ты стоишь, выбираешь между яблоком и яблоком! 

*

      Они решают еще чуть прогуляться и только потом отправиться на каток. Сан и Уён ускакали куда-то в сувенирную лавку, Чонхо с Хонджуном поодаль от всех разговаривают о чем-то, пока Сонхва, Минки, Юнхо и Ёсан вернулись к киоску с товарами из Гарри Поттера. Юнхо грозится скупить все, что видит, Минки не скрыто с него ржет, и одного только Ёсана утянуло неизвестно куда.        Оказался он всего в паре поворотов, возле большой традиционной карусели. И звук такой, словно в сказке, при открытии какой-то супер волшебной и тайной книги. Сонхва чувствует, как по коже бегут мурашки, а взгляд не может оторваться от увиденного. Выглядит, если честно, как сон. Особенно крошечный Ёсан, застывший напротив нее, разглядывающий лошадок и прочих зверушек, что были частью аттракциона. Пак не может не улыбнуться с шапки, которая действительно идет Кану.        Кажется, даже в квартале Сонхва было меньше фонарей, чем огоньков на этой карусели.       — Ёсан-а, мы тебя потеряли, — подает голос старший, склоняя голову вбок. Младший поворачивается к нему через секунды три — засмотрелся, видимо, вот и не замечал. Кан глазами ребенка смотрит на Пака. Второму кажется, что если он его сейчас отсюда уведет, то младший обязательно расплачется и будет грустить. А зная Ёсана и его неподдельно чувствительную натуру, он действительно может загрустить. — Ёсан-а?       Кан прикусывает губу, опуская взгляд на заснеженную землю. Сонхва замечает, что вокруг младшего нету следов. Значит, он пришел и сразу залип, не смея делать лишних шагов. Это так в стиле Ёсана — залипнуть на что-либо до такой степени, что можно потерять счет времени.       — Сонхва-хен, извините, я просто…        — На карусели хочешь? — действует на опережение старший, шагая к Кану.        Снег хрустит под ногами, аккомпанируя ненавязчивой мелодии аттракциона. Сонхва искренне улыбается, глядя на смущенно кивающего Ёсана. Пак уже был готов идти покупать два билета и перед этим выстоять буквально километровую очередь, лишь бы младший не прекращал улыбаться.        Сонхва всей душой любит, когда тот улыбается. И он действительно считает, что улыбаться настолько мило — незаконно. Ёсан улыбается, а под ребрами будто бутоны цветков распускаются, шелестя лепестками.        За спиной слышится громкий Чхве Сан, зазывающий идти на каток. Сонхва улавливает, как младший вздрагивает, стоило ему взять его ладошку в свою. Что довольно трудно не заметить, так это повышенный уровень тактильности Кана, которого почти никогда не тискают. Паку кажется это до жути несправедливым, но тем не менее сам тискать того не осмеливается. Может, так на всех влияет образ ледяного принца Ёсана?       — Мы вернемся сюда? — обнадежено интересуется Кан, вглядываясь в карие глаза напротив.        — Посмотрим, — как-то машинально получается. Будто и не он пару минут назад хотел бежать за билетами, если бы не Сан. Мысленно Сонхва прописывает себе звонкий шлепок по лбу.         Младший скромно куксится, но руку старшего не отпускает. Ёсан оборачивается на аттракцион, и добивает Сонхва то, каким взглядом он смотрит — будто видит в последний раз. Пак неосознанно сжимает его ладошку чуть сильнее, успокаивающе поглаживая тыльную сторону большим пальцем.        Остальные парни терпеливо ждут Сонхва и Ёсана, и как только они попадают в их поле зрения, начинают едва не хором звать на лед.         — На каток, все, шагом марш, — командует Минки на пару с Уёном — видимо, им больше всех хочется поскорее лишить кого-то пальцев коньками.       Юнхо забавно ойкает, привлекая внимание остальных к своей персоне, — А Сонхва-хен ведь кататься не умеет.       Уён обвинительно тянет «Ну вот. Покатались!», пока все остальные просто хлопают глазами, анализируя слова Юнхо. Один Ёсан прикусывает губу и, недолго размышляя, выпаливает следующее, не понимая, чего все такую трагедию из этого делают. — Я научу, — вызывается он. — Из меня хреновый учитель, но я буду стараться, хен!       Сонхва было только открывает рот, чтобы ответить что-то, как его перебивает Уён и разрывает их с Ёсаном замок из рук, становясь посередине и беря каждого за руку.       — Вот и решили!        Пак благодарно улыбается, пока Чон практически везет обоих по утоптанному скользкому снегу.        Сонхва немного нервничает. Вероятно, Ёсан бы хотел нормально покататься, как все остальные, а не таскаться со старшим, тратя время на его обучение. Да и где гарантия, что у Пака прямо все сразу получится? А если падать будет? Страшно не самому покалечиться, а Кана травмировать. Уже натягивая на ноги коньки, Сонхва начинает успокаивать свои мысли тем, что если бы помогать ему вызвался кто-либо другой, он бы так не парился и не делал из этого проблему. А парится и нервничает он из-за того, что это Ёсан.        Уён бросает короткое «удачи» и решительно скользит по льду, направляясь в самый центр арены. Сонхва вздыхает — поведение Чона его когда-то доведет. Юнхо слабо шлепает его по заднице и, сверкнув белоснежной улыбкой, удаляется вслед за Уёном.        — Ты готов? — тихо спрашивает Ёсан, легонько толкая плечом.       Пак мешкается, и Кан не может оставить это незамеченным.        — Идем, это то же самое, что ролики! На роликах ты ведь катаешься!        Младший берет его за одну руку, позволяя другой держаться за бортик, и выводит на лед.        — Видишь, не так страшно, правда, хен? — по-доброму улыбаясь, шутит Ёсан.       — Я и не боялся, вообще-то.       Кан беззлобно хмыкает и на этот раз берет старшего под руку, пристраиваясь сбоку.        — Попробуй оттолкнуться. Помни, как на роликах, — Кан показывает, на всякий случай, а Сонхва повторяет, понимая, что теперь контроль над ногами должен быть в десять раз лучше. — Только шанс упасть выше.  Спустя минут десять обучения базовым вещам, Пак начал понимать, что к чему.        — Давай я сам, может, попробую? — предлагает Сонхва, наблюдая, как Ёсан чуть впопыхах отстраняется от него, под частые «да, конечно, извини».       Пак толкается, практически сразу переставляя вторую ногу, отчего едва не падает. Он слышит, как Кан испуганно ойкает, и начинает ехать следом. Сонхва умиляется его заботе, но он не маленький, и уверен, что и сам сможет дальше. Ёсан и так достаточно времени с ним провозился.        Контролировать ноги, держать баланс, не спешить.       Повторял Сонхва сам себе мысленно, беспрерывно прикусывая нижнюю губу.        Не опозориться.        Догоняет парня задняя мысль.        — Давай, Сонхва-хен, я в тебя верю! Ты молодец!        Эти слова согревают изнутри, и даже холод катка не может этому теплу помешать.        У Сонхва получается. Он действительно катается на коньках и, услышав тихое подъезжание Ёсана сзади, не может сдержать радостную улыбку.        — Обгоним их? — Кан кивает на другую сторону катка, где катаются в быстром темпе Уён и Сан. Сонхва не на шутку мотивирует эта улыбка младшего с явной надеждой.        Пак секунду-вторую сомневается в своих навыках, но, чувствуя теплые пальцы на своих, вмиг решительно кивает, сосредоточенно скользя по поверхности.        Сначала едут медленно — Ёсан все еще помнит, с кем катается, и покалечить хена ему хочется меньше всего. Он незаметно поглядывает на старшего, видя, как тот старается, задумчиво высовывая язык. Потом чуть ускоряются, и Кан действительно восхищается Паком, который не только научился кататься за каких-то пятнадцать минут, так еще и сровнялся с ним. Может, не в технике, но в скорости точно.        Сонхва смотрит в пол, разглядывая узоры на льду, пока его слух не улавливает мотивы знакомой до боли песни. Что иронично — любимой кановой песни. 

Let's go below zero and hide from the sun

I love you forever where we'll have some fun

      Именно эти строчки Ёсан напевает каждый раз, когда к нему наведывается рождественское настроение. Да что там говорить, он сегодня по пути на ярмарку без умолку пел ее!        — Ты слышишь? — спрашивает Сонхва, улыбаясь младшему.       — Что?        — Ну, песня, Ёсан-а, слышишь?        На эти слова младший смущенно опускает голову, стараясь сдержать улыбку. Кан слышит, как старший начинает напевать заученные наизусть строчки, и его щеки обретают оттенок, приближенный к цвету карамельного яблока, которое он недавно съел. Сонхва завороженно смотрит на младшего, пробегаясь взглядом с головы до острых кончиков коньков. Пак готов поклясться, что никто на этом чертовом катке не катается с такой легкостью как Кан Ёсан.        В желтоватом свете гирлянд Ёсан и впрямь кажется сказочным принцем, по которому вздыхают десятки принцесс. Только шапка с помпоном придает ему мультяшной комичности. Сонхва считает его милым настолько, что сводит скулы.        Пак допевает песню вместе с исполнительницей, и… Ёсан улыбается. И опять ощущение цвета бутонов под ребрами, только сейчас они давят, заставляя задохнуться. Как мало нужно Пак Сонхва, чтобы умереть. Всего-то улыбающийся Кан Ёсан.        Покрасневшие кончик носа и щеки младшего от ветра выглядят уютно. Волнистые белые волосы, выглядывающие из-под шапки, колышутся на ветру, а Сонхва хочется сказать, чтобы тот застегнул куртку.        Ёсану же хочется взять старшего за руку, но тогда они упадут.       Сейчас младший слышит, как сильно стучит его сердце. Оно гудит, будто находится и не в груди вовсе, а примерно у него в ладонях. Ему комфортно, и совсем не хочется догонять Уёна и Сана, которым они уже дышат в спину.        — Ты молодец, Сонхва-хен, — одними губами шепчет Ёсан, заставляя старшего задержать на них свое внимание.        — Ага, возле бортиков каждый может, — «приветливо» встречает их Уён, расставляя руки в боки.        — Ён-а, уедь куда-нибудь, на глаза давишь, — сразу пресекает его Сан. Сонхва хихикает, стараясь привести дыхание в норму. — Сонхва-хен! Да ты мастер!        — Это все Ёсан, — поспешно отнекивается он.        — Ученик превзошел учителя, — тут же отвечает Кан, игриво стреляя глазками.        А вот это что-то новенькое.        — Ёсан-а, иди прокатись пару кружочков, мы присмотрим за хеном!        Сонхва чуть не подпрыгнул на месте — так он хотел увидеть катающегося Ёсана.        — Не угробьтесь сами, и не угробьте Сонхва.        И Кан скользит по льду сразу на середину, хотя кажется, что он парит над ним. Утонченные движения руками, что отдаленно напоминают движения балерин, приводят Пака в нешуточный восторг. Ёсан нежный, до ломоты в груди. Сонхва охает, стоит младшему изящно отвести ногу назад и наклониться корпусом вперед.        Сан хихикает, глядя на восторженного хена, пока к Ёсану подъезжает Хонджун — тот человек, который со льдом и коньками на «ты». Кажется, он даже шустрее Кана, по словам остальных.       Ким кружит Ёсана в своих руках, почти молниеносно перемещаясь с тем по всему катку, словно с фарфоровой статуэткой. Все посетители то ли специально, то ли не нарочно разбрелись из центра к бортикам, с открытыми ртами наблюдая за танцующей на льду парой.       Сонхва хочет быть на месте Хонджуна. Очень хочет так же крутить младшего в руках, придерживать за талию и шептать всякое на ухо, пока все остальные будут только гадать, о чем. Пак хочет кататься с Ёсаном под неярким светом гирлянд, растянувшихся совсем рядом. Хочет, чтобы все смотрели на сказку не с Хонджуном, а с ним.        И все-таки, он чертовски сильно любит Кан Ёсана. 

*

      Все вымотанные. По одним только осанкам понять можно. Минки рассказывает, что мечтает оказаться в кровати, а наутро обнаружить под елкой новенький геймпад, пока Уён, Юнхо и Хонджун еле плетутся. Все остальные более-менее шагают.        Стоит им подойти к выходу, как Ёсан начинает:        — Мы так и не покатались на той карусели…       Шестеро устало стонут, стараясь уговорить Ёсана поехать в отель. Снегопад усиливается, но парень ни в какую не хочет уезжать, не покатавшись на заветном аттракционе.       — Я пойду с ним, — внезапно выдает Сонхва, уверенно беря младшего за руку. — Покатаемся на карусели, погуляем и вернемся.       Хонджун кидает что-то вроде «черт с вами, заболеете — сами лечиться будете», и они уходят, оставляя их вдвоем.        Ёсан уже сам тянет руку в карман Сонхва, тихонько хихикая.        Очередь не длинная, нет, это кассир медлительный. Ёсан сравнивает его с ленивцем из Зверополиса, отчего старший разражается смехом.       Кое-как заполучив свои билеты, парни подымаются на второй этаж, где яркие лампочки в Рождественских цветах горят чуть менее ярко. Сонхва видит, что младший прикладывает много усилий, чтобы не пискнуть от восторга, пока он обходит все фигуры, мигрируя между ними.        — Ты зря не захотел покупать имбирные пряники, мне кажется, они были бы вкусными, — рассуждает Ёсан, подходя к металической перегородке.        Они одни на целой карусели. Когда бы еще они оказались в такой обстановке один на один? Внизу полным-полно людей, кажется, еще больше чем было, когда были Хонджун с ребятами. Все бегают от киоска к киоску и от кассы к кассе, и одна только карусель стоит без дела. Это кажется странным, но абсолютно неинтересным сейчас.        — Ты доволен, Ёсан-а? — спрашивает Сонхва, поправляя шапку младшего, который опасно опирается поясницей на ограждение.        — Да, хен, спасибо, что решил остаться со мной. И извини, что повел себя как ребенок, отказываясь ехать в отель, — он виновато сжимает губы, вглядываясь в чужое лицо.        Пак понимает, что бутоны под ребрами давят слишком сильно. Они требуют действий. Кажется, у него только что либо треснуло одно ребро, либо над головой зажглась лампочка.       То, что Сонхва начнет чувствовать к Ёсану что-то не дружеское, было неизбежным. Парень с льющей через край спокойной энергией и любовью к каруселям заставил его покопаться в себе.       Ёсан слишком волшебный. Не хватает только крыльев и мешочка пыльцы. Ёсан прекрасен до широченной улыбки и приятной дрожи в руках. Эта волшебность и непорочность должна была рано или поздно добить Пака. Это происходит сейчас, потому что Сонхва аккурат пристраивается прямо перед Ёсаном, устраивая руки по сторонам от него, и чертовски медленно приближается к его лицу — давая время на «сообразить», или на «оттолкнуть».        Кажется, второе ребро тоже хрустнуло, потому что Сонхва уже целует Кана, бережно придерживая за спину. Младшему все еще упасть — нечего делать.        Ёсан опешил от такого действия со стороны Пака, даже несмотря на то, что тот дал понять, что сейчас его поцелует, но шустро сориентировался, неумело ответив, что явно обрадовало старшего. Горячее чужое дыхание ломало изнутри, приглушая ненавязчивую мелодию аттракциона.       Сонхва целует сдержанно. Нежно, почти невесомо, потому что у него происходит осознание, что это явь, а не плоды полубессознательной фантазии, которые разум подкинул ему.       Хочется как можно больше и дольше  целовать Сонхва в губы. Ёсан даже предположить не мог, что это настолько классно. Сонхва нежный, немного робкий, но Ёсана это мало тревожит — уверен, что и сам не лучше. И самую малость со вкусом шарлотки, которую они поделили на двоих.       Куда более нежнее момент стал тогда, когда старший аккуратно и, Кан готов поклясться, неуверенно не просто придержал, а притянул к себе за талию, заставляя вжаться в него. Вот тогда Ёсан словно сломался от невинности этого поцелуя. И хоть рефлексы Кана слишком медлительны, чтобы вовремя ответить на объятия, Пак все равно его обнимает.       Ему нравится появление мыслей, что он отдал свой первый поцелуй именно парню. Именно Сонхва. Эта мысль приятно согревает изнутри, пока губы старшего согревают снаружи.       Оба впервые пожалели, что воздух имеет свойство заканчиваться, ибо пришлось отдалиться. Но надолго ли?        Ёсан пылал в буквальном смысле. Он только что поцеловался. Осознание ритмично било в перепонках, отдаваясь гулом в сердце. Жар внутри него был способен согреть даже в снегопад.  Успокаивало одно: он чувствует такой же сердечный гул у Сонхва. Старший тоже переживал.        — Ёсан-а, — шепчет Пак, прикусывая пухлую губу.        — А?       — Нам пора, — и они, держась за руки, спускаются.        О чем говорить? О чем спрашивать и что делать? У обоих одни и те же вопросы, но никто не знает, что у них и одни и те же ответы.        — Что ты там говорил про имбирные пряники?        — Ты мне нравишься, хен.       Сонхва едва не роняет бумажник из рук.       — Ты это только что понял?        — Год назад где-то начал понимать, что из платонических чувства к тебе начали превращаться в романтические, а дальше я просто игнорировал это.        Сонхва сдержанно улыбается и прислоняется лбом ко лбу младшего. Кажется, это куда интимнее поцелуя. И, кажется, это говорит куда больше, чем слова.        — Идем покупать пряники, или нас засыпет снегом, — смеясь, шепчет Сонхва, беря Ёсана за руку, теперь уже основательно переплетая пальцы.        Снегопад и не думает прекращаться.