Техниколор

      — Ты как, в порядке? — тихо спросил Дазай, когда они добрались до Агентства, и Ацуши ответил коротким кивком.       Слезы уже высохли, хотя глаза до сих пор горели. Было не время для этого.       Он помог Осаму дотащить пока еще бессознательную Кое до медпункта и привязать ее к кушетке. Тишина нагнетала. Накаджима чувствовал себя безмерно виноватым за то, что вспылил и сорвался на Дазая, но что он мог поделать? Слишком многое стояло на кону. Слишком много жертв было принесено ради этого второго шанса. Ацуши даже начинал завидовать идеализму Куникиды, потому что сам он идеальностью не отличался. Вечно портачил. Не умел врать. Не мог играть роль самого себя...       — Думаешь, такие жалкие путы меня удержат? — послышалось от скованной женщины.       Накаджима устал слушать повторяющиеся реплики, но он был безмерно рад их слышать. Значит, он все делает правильно. Значит, все не так плохо.       Пока Дазай переговаривался с Кое, Ацуши молчал, даже не ответил на ее вопрос о том, где Кека и как она. Наверное, он казался безразличным. Возможно, так оно и было. Он знал, что Кека ценит его и все Агентство, знал, что она будет в порядке, и, когда Осаму спровадил его из медпункта, он хлестко ударил себя по щекам обеими руками, направляясь в офис. Все уже понемногу собирали вещи, чтобы переместиться в убежище в старом банковском зале под землей, и для него тоже нашлась работенка.       — На директора напали? — в задумчивости протянул Куникида, сбрасывая звонок и возвращаясь к своему ноутбуку, когда Накаджима проходил мимо него, неся коробку с документами.       — М-м, сочувствую, — протянул он скучающе, — тем, кто напал на него.       Сборы заняли не очень много времени, и детективы — каждый своим ходом — отправились в убежище, с припасами и важной документацией. Наверное, ведение партизанской войны сработало бы, если бы их не вынудили активно действовать. Чертова Мафия и ее длинные руки...       Уже в банковском зале Ацуши с серьезным — скучающим — выражением лица слушал подробности ситуации от Дазая, заведшего свою речь по приказу директора. Группы нападения вскоре выдвинулись на разведку, и... и было безумно приятно вновь оказаться с Осаму в паре. Чаще всего детективы работали в парах, реже — бо́льшим составом, когда дело было действительно серьезное. Ацуши не любил разделяться с остальными, но работать с Дазаем... безалаберным, несерьезным, отлынивающим, его Дазаем было просто прекрасно.       — О чем задумался, Ацуши-кун? — спросил Осаму весело, выводя его из транса. Парень посмотрел на Дазая в ответ и тонко улыбнулся, отвечая предельно честно:       — О вас, Дазай-сан.       Мужчина опешил, но тут же усмехнулся, филигранно махнув рукой. Они уже подходили к станции, от которой можно было добраться куда угодно в считанные минуты — хорошая стратегическая позиция.       — И что же ты думаешь обо мне с таким сосредоточенным выражением лица? Думаешь, что под моими бинтами? Или, может быть, думаешь о том, какой у меня чудесный голос и как жаль, что мы с тобой так мало разговаривали по пути? — спросил Осаму дразняще, хотя Накаджима от этого не покраснел. Просто засмеялся в кулак, отвернув голову, чтобы скрыть свое воодушевление от чужого ласкового голоса. «Боже, я знаю, что под твоими бинтами, мистер рука-бога-судного-дня», — довольно думал Ацуши, ответив просто:       — Нет. О том, какой вы замечательный, — и Дазай вдруг подавился воздухом, удивленный чужим ответом, хотя тут же продолжил играть из себя дурачка:       — О, да! Я знаю! Твой наставник просто прекрасен, Ацуши-кун, цени это! — И Накаджима усмехнулся, пихая Осаму локтем в бок. — Что тебе во мне нравится больше всего?       — Дазай-сан... Мало того, что вы не умеете принимать комплименты, вы еще и напрашиваетесь на них.       — Я?! — возмутился Осаму. — Не умею принимать комплименты?! Ацуши-кун, не разбивай мне сердце такими заявлениями! — и он драматично приложил ладонь к груди, запрокидывая голову.       — Хорошо, — и Накаджима вырвался вперед, вставая прямо перед Дазаем, беря его ладони в свои и заглядывая ему прямо в лицо. — У вас прекрасные сияющие янтарем глаза. Я хотел бы смотреть в них целую вечность, — начал парень абсолютно серьезно, хотя и отчаянно влюбленно. — Вы так мило краснеете, когда смущаетесь или возмущаетесь, мне хочется видеть это чаще, — и Осаму отвел взгляд, начиная понемногу алеть.       — Ацуши-кун, это уже какой-то флирт, — ответил мужчина, стараясь не смотреть на Накаджиму, и тот отпустил его руки.       — Не только вам всех раздражать и дразнить, — усмехнулся Ацуши, довольный собой и тем, что хоть ненадолго позволил своим чувствам выплеснуться из переполненной нежностью грудной клетки.       Он обожал слышать милые глупости от Дазая, хотя и краснел безбожно; видимо, теперь пришла его очередь вгонять любимого в краску. «Главное не перестараться», — напомнил себе Накаджима, но, наверное, этого можно было не бояться: он всегда честно и открыто выражал симпатию к наставнику, прямо в лоб, говоря именно то, о чем думал, даже до того, как они начали встречаться, и, наверное, это была одна из тех вещей, которые Осаму в нем привлекали.       — Ты! Я просто! Как ты можешь!..       — Смиритесь. Вы не умеете принимать комплименты, — повторил Ацуши с блуждающей улыбкой на лице. — Могу научить.       — Ну давай, — игриво сказал Дазай с вызовом, теперь оказываясь напротив Накаджимы и цепляя его подбородок пальцами. — Своей улыбкой ты освещаешь всю мою погрязшую во мраке жизнь, а твои глаза цвета заката так ярко сияют, что мне хотелось бы, чтобы все закаты мира принадлежали только нам, — проговорил он на одном дыхании и задержал его.       У Ацуши... не получилось не покраснеть. Осаму смотрел с такой нежностью, с такой заботой, что его очень-очень хотелось притянуть к себе за лацканы плаща и поцеловать, но Накаджима знал, что, к сожалению, мужчина просто играл, пытаясь смутить его как можно сильнее.       — С... Спасибо, Дазай-сан, — ответил Ацуши солнечно, склоняя голову. — Это очень мило. Надеюсь сиять для вас и дальше, — счастливо проговорил он, и Осаму оторопел, отпуская его подбородок и отводя взгляд.       — Ох. Так вот как принимать комплименты... — задумчиво пробормотал он, и они продолжили идти, смущенные, но не разочарованные. Даже если это была всего лишь игра... Ацуши был не против.       Вдруг зазвонил телефон. Дазай достал его из кармана принял вызов:       — Да? Почти на месте. Понял, скоро будем, — и сбросил, оборачиваясь на Ацуши. — Надо поторопиться. Гильдия уже сделала свой ход, нам нужно встретить на станции клерков. Мафия слила их местоположение.       Ацуши кивнул и нахмурился, ускоряя шаг. Он не беспокоился за Наоми и Харуно, они будут в порядке. Важнее был вопрос... будет ли он сам в порядке после встречи с Кью? Он увидит тот же кошмар, что и в прошлый раз, или какой-то другой? Не ранит ли он кого-нибудь под действием чужой способности? Поможет ли ему Дазай прийти в себя?       Ацуши сидел на станции в ожидании. Осаму ел купленные неподалеку снеки (для питомцев) и дразнил собаку, как обычно валяя дурака.       — Ну? Как там побег наших клерков?       Ацуши моргнул и достал телефон, чтобы прочитать сообщение от Куникиды. Естественно, для видимости.       — Они прибудут на следующем поезде, — сказал Накаджима, захлопнув свою простенькую раскладушку, и Дазай откинулся на спинку скамейки, продолжая свой собачий перекус.       И они замолчали. Мужчина хрустел снеками, Ацуши тупо пялился перед собой в пустоту, тигриным слухом уже заметив приближающийся поезд.       — Твоя незаинтересованность напрягает, Ацуши, — сказал Осаму неожиданно серьезно, и парень вздохнул, задирая голову и теперь глядя в голубое небо с мягкими плывущими облаками.       — Дазай-сан, у нас есть три сотни вариантов, как выйти сухими из воды, — и Накаджима в очередной раз ушел от темы, пытаясь не выдать себя, и прикрыл глаза. — Мне нет смысла чем-то интересоваться. И Мафия и Гильдия могущественны, они располагают теми ресурсами, которых нет у нас, но это не значит, что мы совсем ничего не можем сделать.       В ответ на это Осаму лишь кивнул, продолжая хрустеть собачьими лакомствами, как вдруг... вскочил, хватаясь рукой за живот.       — Кажется... Я их переел... Живот прихватило...       Ацуши смерил его скептическим взглядом и закатил глаза, посмеиваясь.       — Ну и актер... — вздохнул он, вновь откидывая голову на спинку скамейки. — Я знаю, что за нами следят оперативники Мафии. Услышал их еще две минуты назад.       — А почему не предупредил?! — возмутился Дазай, бросив полупустую пачку из-под лакомств себе под ноги, состроив самое возмущенное и недовольное лицо, на какое только был способен.       — Потому что вы и сами заметили слежку, — объяснил Накаджима, потирая пальцами висок. — Идите. Я встречу клерков.       Осаму странно на него посмотрел, но кивнул, удаляясь, засовывая руки в рукава своего плаща. Поезд был все ближе. Ацуши подобрал уроненную Дазаем пачку и принялся кормить собаку, поглаживая ее по голове и спине. Он любил и кошек, и собак, но самым любимым животным у него был хамелеон; парень надеялся даже однажды завести одного. О хамелеонах он прочитал в библиотеке в приюте, и их описание так сильно его впечатлило, что он был бы только рад приобрести себе такое экзотическое животное. Накаджима сам чувствовал себя хамелеоном. Вечно подстраивался под окружающую среду, чтобы не попасться, или наоборот, чтобы успешно атаковать жертву. Тигр был громоздким, его сила поражала воображение, но скрытность была для него так же важна, как и способность атаковать.       И вот поезд прибыл. Ацуши выкинул пустую пачку и поднялся, сжимая кулаки, готовясь к своему самому худшему кошмару.       — Харуно-сан, Наоми-сан, — поприветствовал он девушек устало. — Вы как, в порядке?       — Да... — ответила младшая Танидзаки. — Нас, конечно, заставили побегать, но братик и Куникида-сан нас спасли-и-и, — протянула она, ткнув Накаджиму локтем в бок. — Да, кстати. Мы кое с кем познакомились в поезде...       И Наоми отошла, чтобы пропустить Кью. Мальчик покинул поезд с веселой улыбкой, и, не теряя ни минуты, всем телом врезался в неподвижного Ацуши.       «Птичка в клетке, когда же, о, когда же ты упорхнешь?» Ацуши не знал, то пел Кью или пели его ревущие воспоминания из прошлых двух временных линий. Действие способности уже началось или нет?       Нет.       Его кукла порвала саму себя.       Теперь началось.       Послышались шаги издалека.       Накаджима вгляделся в тень, и... ему навстречу шел Гарри. Все те же добрые голубые глаза, все те же темные, цвета воронова крыла, коротко постриженные волосы. «Значит, в этот раз такой у меня Ад», — подумал Накаджима, и Гаррисон остановился прямо перед ним.       — Скучал, Ацуши-кун? — и парень был рад слышать его голос, хотя и знал, что это была всего лишь галлюцинация.       — Скучал, — ответил он бездумно, и слезы сами собой хлынули из его глаз.       — Боже мой... Чем ты занимаешься? Ты уже давно мог обо всем рассказать членам Агентства. Мог убедить их, что ты говоришь правду о прошлом. О будущем, — и руки Гарри накрыли его шею. Накаджима не мог перестать плакать. Он был рад видеть своего старого друга настолько же, насколько и был в ужасе от его появления. «Я не мог», — не успел парень сказать, как Гаррисон продолжил: — Да, ты мог. И что ты сделал? Что ты делаешь? Ты молчишь в тряпочку и повторяешь события, из-за которых множество людей лягут в могилу, как легли в прошлых временных линиях. И ради чего? Ради того, чтобы Дазай-сан тебе присунул? — Ацуши крепко сомкнул веки, смаргивая слезы. Наоми и Харуно колотили его по плечам и спине, хотя, он был уверен, за пределами галлюцинации они просто пытались удержать его от чего-то. — Хочешь сказать, я пожертвовал своей жизнью ради этого?       Парень протянул руку навстречу Гарри и мягко погладил его по щеке, глядя ему прямо в глаза. Слишком злые. Слишком суровые.       — Ты был рад тому, что у нас все сложилось. Ты поддерживал нас. Ты ни за что такого не сказал бы. — Руки Гаррисона стиснулись на шее крепче, Накаджима подавился и всхлипнул, отчаянно жмурясь. — Я... — хрипло начал он. — Был рад увидеть тебя. Спасибо.       — Спасибо? За что?! За то, что ты разменял мое существование на призрачную возможность, что в тебя снова влюбятся?! — и голос Гарри звучал совершенно неправильно. Искаженно. Неестественно.       — Спасибо, — повторил Ацуши с улыбкой и слезами на глазах, и... видение рассеялось. Накаджима упал на колени, сухо и часто кашляя.       Стиснутое горло горело огнем. В иллюзии его душил Гарри... кто душил его в реальности? Наоми и Харуно порывались броситься к нему, но стоящий перед ним Дазай остановил их жестом. Он опустился перед трясущимся Накаджимой на колени, желая его коснуться, но будто не решаясь. Ацуши не мог сдерживать спазмы в груди, не мог взять себя в руки; слезы продолжали течь рекой, упирающиеся в землю руки дрожали, взгляд был сосредоточен на маленькой трещине в плитке.       — Пойдем, Ацуши-кун.       А Ацуши не мог и двинуться. Трясся, улыбался, тихо рыдал, и капли слез разбивались о пол так же, как разбивался он сам, ошеломленный галлюцинациями. Он порывался что-то сказать, но с его губ срывались лишь вздохи и всхлипы.       Парень выпрямился, собирая всю свою волю в кулаках.       И хлестко ударил себя по щеке, почти моментально успокаиваясь.       Грудь еще дрожала от судорожного дыхания, слезы не прекращали литься, но он пришел в себя от резкой горячей боли, распустившейся цветком на его лице.       — Я... Я в порядке, — выдал Накаджима будто не своим голосом, машинально поднимаясь. Он не был в порядке, и по нему это было видно, но для него самого самым главным было то, что он мог стоять и здраво мыслить. Плевать на слезы. Плевать на дрожь. Его истерика была последней значимой вещью в данный момент.       — Ацуши-кун... — сказал Осаму тихо, поднявшись тоже, и коснулся кончиками пальцев его горящей щеки. Хотя... тут же опустил руку, оглядываясь на Наоми и Харуно, растрепанных и уставших от попыток помочь Накаджиме.       Тот душил себя. Душил, улыбался, говорил странные вещи, совершенно не замечая девушек, которые пытались предотвратить его членовредительство, не отреагировал на крик Дазая.       — Я в порядке, — повторил Ацуши, не прекращая плакать. — Пойдемте. Нам нужно отвести Харуно и Наоми в безопасное место, — и он двинулся, направляясь по до боли знакомой тропинке через лес, к дороге, где можно было поймать такси и доехать до убежища за десять минут.       — Ацуши-сан... — попыталась начать разговор Наоми, но тот вжал голову в плечи, всем собой показывая, что он не готов к обсуждению произошедшего. И они продолжили молчать.       Слезы текли рекой. Его симпатическая нервная система кричала в агонии, перегруженная и перегружающая его и без того измотанное тело. Каждый раз, как он смыкал веки, он видел сияние чужих голубых глаз. Озлобленных. Осуждающих. Не прощающих.       — Ацуши-кун, — вырвал его из транса Осаму на удивление веселым голосом. — Знаешь, я много раз видел, как Кью использует способность. Под ее воздействием все без исключения пытались напасть на окружающих, но ты... ты ранил себя вместо того, чтобы ранить других. Что ты видел?       Дазай... был раздражающим в своем недостатке простой человеческой эмпатии, но его интерес совсем уж бесчеловечным назвать было нельзя. По сути он давал Накаджиме шанс выплеснуть эмоции и оставить произошедшее в прошлом, однако... легче от этого не становилось. Парень в очередной раз утер без конца льющиеся слезы, глядя в совершенно противоположную сторону.       — Я видел старого друга, — честно ответил Ацуши, и, хотя он не видел лица Осаму, он услышал его сочувствующий вздох.       — Он обвинял тебя в чем-то? — продолжил напирать мужчина, будто не видя перед собой никаких границ, никаких барьеров, и Накаджима зажмурился, ощутив глубоко в сердце резкую колющую боль.       — ...Да, — ответил он на выдохе, позорно всхлипывая и зло утирая нос.       — Я уверен, ты ни в чем не виноват, — начал было Дазай, но Ацуши прервал его, зло шипя:       — Я не виноват. И никогда не был. Меня просто тошнит от иллюзии, в которой меня пытались убедить в обратном в его облике и его голосом, — выплюнул он, все-таки посмотрев Осаму в лицо, и отчаяние вкупе с яростью забурлили в груди с новой силой. — Вам было бы приятно, Дазай-сан, если бы ваш мертвый друг появился перед вами и стал бы душить вас, говоря, что его смерть оказалась напрасной из-за ваших действий?       Казалось, лицо Осаму побледнело. А может, дело было в том, что они вновь попали под тень от крон деревьев, уже подходя к шоссе. Дазай ему не ответил. Достал телефон, убедившись, что связь есть, вызвал такси.       А Накаджима обнял себя, силой мысли пытаясь остановить льющиеся из его раскрасневшихся глаз слезы... и проваливаясь.

***

      Посреди поля боя горел синий столп света, играющий яркими всполохами сверхъестественной силы. Ацуши смотрел на него завороженно, неверяще, он рыдал с широко раскрытыми глазами, не издавая ни звука. Фукучи двигался в сторону этого света. Еще немного, и всем государствам конец. Всему миру конец.       Накаджима ненавидел войны. Он читал о них в книгах со слезами на глазах, он задавался вопросом, почему люди просто не могут жить в мире и согласии. Когда произошел инцидент со Смертью Небожителей, Ацуши понял. Понял, как беспощадна война и как сильнó было классовое неравенство. Он и так это понимал, но после рассказа Теруко осознал все это с новой силой.       Парень не мог винить человека, который тридцать шесть лет нес на себе такое бремя... но и простить его он тоже не мог.       На руках Накаджимы лежал истекающий кровью Дазай. Тот едва мог дышать, не то что говорить, ему практически выпустили кишки наружу.       — Ацуши... -чан... — хрипло начал он, и Ацуши обратил на него внимание, громко крича:       — Молчи! Не двигайся! Скоро придет Йосано-сенсей, мы приведем в действие экстренный план, и!..       — Ацуши, — повторил Осаму, накрывая окровавленной ладонью его мокрую щеку. — Я не выживу. Иди. Присоединись к остальным, помоги им найти страницу. Спасите Агентство...       И Накаджима поджал губы, гладя любимого по голове со слезами на глазах, он поцеловал Дазая в лоб и вперился взглядом в чужие остекленевшие мертвые глаза, едва сдерживаясь от того, чтобы не закричать. Уже было поздно идти на помощь Рампо с Куникидой и Танидзаки. Дазай уже умер. Могла ли страница Книги предотвратить его смерть?       И одна реальность вдруг смешалась с другой. Воспоминания еще не успели прошибить его голову, как на него налетел Гарри, крепко хватая за плечо и разворачивая к себе лицом.       — Ацуши-кун, — начал он, и в его руке зеленым огнем загорелась способность. — Спаси их. Спаси их всех.       — Гарри, ты не можешь! — Накаджима дернул чужую руку, развеивая способность Гаррисона, глядя на него с болью, хотя и с надеждой. — Твоя жизнь, твоя способность слишком ценны...       — Вот именно! — рявкнул Гарри, склоняя голову.       Оказывается, он тоже плакал.       Оказывается, на его руке сияло зеленым не шестизначное число, а четырехзначное.       — Спаси Агентство. Ради меня. Я знаю... — Гаррисон грустно улыбнулся, отводя взгляд и вновь призывая способность, которая загорелась в его ладони. — Знаю, что меня никто не будет помнить... Помни ты, — попросил он отчаянно. Числа на его предплечье начали стремиться к нулям. — Пожалуйста, помни меня. Помни, как сильно я ценил тебя и всех членов Агентства.       И Гарри потратил все до последней секунды ради него. Ради их друзей, ради их семьи. Он, черт возьми, исключил свое присутствие из всех возможных временных линий, и это одно дело — пожертвовать ради других своей жизнью.       Совсем другое дело — пожертвовать всем своим естеством. Существованием.       Ацуши не успел возразить. Не успел закричать. Последнее, что он помнил — как голова мертвого Дазая остывала на его бедрах.       И как слезились глаза его самого дорогого на свете друга.       Хотя тот и улыбался, отдавая всего себя ради других.