Мои глаза опять к тебе прилипли

Мне нежно и тревожно. Мне так нежно и тревожно. Затхлый, удушающий. Комната была наполнена странным на первый взгляд дымом. То ли табак, то ли ещё что-то. Среди которого было не так легко распознать человека, легко раскинувшегося на диване. Похоже, ему тут было уютно. Обычный человек давно бы не выдержал эту муть, и с мучением покинул бы комнату, с твердым намерением больше сюда не возвращаться. Однако этот человек не Тобирама. Тяжёлый, усталый взгляд алых глаз устремились на стопку бумаг на рабочем столе. Из-за дыма, казалось, их совсем мало. Но Тобирама знал, что это не так. Потому что уже третий день подряд он не занимался ничем, кроме лежанием на диване и робкими мыслями в голове. Он грустно подумал, что стоило бы уже избавиться от этой привычки. Наркотики. Этот дым был специально разработан самим Тобирамой, в основе которого были редчайшие медицинские травы. Однако пользовался Тобирама не его лечебными свойствами. А именно удушающими, убивающими постепенно действием. Эти клубки дыма, заполняющие всё пространство его лаборатории, не то, чтобы успокаивали. Они съедали его всего. Но это было единственным, что давало ему забыться, не метаться в агонии, не просыпаться в поту и слезами на щеках. Его мучили кошмары. И не обычные. А именно воспроизведения его прошлого. Сенджу вздоргнул. Боже, похоже, снова заснул. Не порядок. Он провел по лицу, будто смахивая наваждение, от которого не мог избавиться уже несколько лет. Работа не ждёт. Пора приступать. … Прошло не больше двух часов, как Тобирама уже был без сил. Ему было даже тяжело мыслить, сконцентрировать зрение, оставалось смотреть затуманенно в кипу бумаги. Всё же он не тот, что был раньше. Уже и такое дело кажется чем-то нереально утомляющим. Перо в руках дрогнуло. Сенджу устало откинулся назад, врезаясь в холодную стену, которая, как никогда раньше, помогала. Приближалась знакомая до боли чакра. В дверь незамедлительно постучали ровно три раза. Это была их традицией с детства. Тобирама огляделся, и с радушием подумал, что совсем уже распустил себя. Лаборатория была в ужасном состоянии. Зато успел убрать дым, хотя ой как не хотелось. Тобирама снова напрягся. — Войдите, — привычным тоном приказал он, и прямо сел в угрюмом ожидании. Сейчас будет. Дверь чуть ли не слетела с петель со входом (?) человека, и быстро подлетел к рабочему столу хозяина. — Чего тебе, нии-чан? Старший брат. — Дорогой Тобирама, что случилось? Ты не появлялся уже как три дня. Всё сидишь здесь в четырёх стенах да работаешь. Свежим воздухом подышать не хочешь? Младший Сенджу тяжко выдохнул. Какой же у него настырный брат. Однако в груди защемило от заботливого тона и переживающих пар глаз. — Нет, не хочу. Мне надо работать, — он наотрез отказался, мотнув копной волос. — Видишь, сколько еще всего? Мне надо успеть сдать их до конца недели. Осталось немного между прочим. У тебя своих дел нет, что ли? Походу тирады младшего, старший всё больше и больше впадал в депрессию, под конец уже присев на корточки, при этом в чём-то себя проклиная. Ну вот опять. Тобирама насупился. — Хорошо, хорошо. Но только не надолго. У меня своих проблем хватает, понял? Хашираме оставалось лишь кивнуть с блаженной улыбкой в устах. Дело сделано. Порой его брат и был странным, однако не лишённым лидерских качеств. Звание главы деревни как раз ему подходило. Тем более, что это был его единственный выживший с тех времен брат. Так что младшему Сенджу неловко ему в чем-то отказывать. С одной стороны, он даже благодарен ему. Если бы не его чрезвычайная забота, Тобирама бы так и остался в своей лаборатории всю жизнь, так и не познав всю деревню наших людей. Прямо на выходе он подумал, что, возможно, встретит его. Что было бы очень проблемно. В ушах зазвенело от обилия звуков, такими темпами и оглохнуть можно. Солнечный свет ударил прямо глаза, из-за чего Сенджу немного покачнулся назад. Н-да, действительно надо время от времени выходить наружу. — Эй, братец, давай быстрее! — отозвался Хаширама, и он, не задумываясь пошел за ним. Знал бы он что его ждёт дальше… … Тобирама пару раз моргнул. Неизвестно как, но они оказались прямо перед баром. Вывеска разноцветными диодами лишь раздражало. Могли бы сделать не таким броским. Хотя в этом и суть, чтобы привлекать людей. Но только не сейчас. Рядом стоял неимоверно довольный брат, приглашая войти первым. Уж спасибо. Однако вступив всего один шаг к двери, и его словно приморозили к земле. По коже прошла стая мурашек аж до лица. Плохое предчувствие. Но не дав понять брату, что он что-то почувствовал, сморгнув липкое ощущение, ринулся внутрь, по пути оценивая обстановку. Вроде тихо. — Ого, Мадара! И ты здесь. Как повезло! Или нет. Несмотря на свой статус, старший Сенджу побежал к другу, не стесняясь махая обеими руками. Вот чёрт… Мадара, заметивший друга, оставил полупустой стакан саке, и тепло улыбнулся как к шаловливому ребёнку. Как будто мать какая-то подумалось Сенджу. Пока двое приятелей обменивались словами, Тобирама не знал куда себя деть, и чтоб побыстрее. Однако, как он себя помнил, удача всегда обходила его стороной. Всю жизнь. Учиха устремил взгляд алых, невероятно красивых и ненавистных (по мнению Тобирамы) на него, разглядывал, будто оценивая. Младший Сенджу внутри чертыхнулся, проклиная всех Учих вместе взятых, но виду не подал. Не заслужил. Он медленно проследовал к стойке, и кивнул Учихе, как бы приветствуя. Мадара слегка (или нет) удивился, что было заметно по скривившимся уголкам губ. Тобирама усмехнулся. — Что ты здесь забыл? — спустя секунду спросил Учиха, и недоверчиво глядя на белобрысого. — Тем более со своим братом. От такого брезгливого тона у него кольнуло в сердце сто, нет, тысяча игл, сталкиваясь друг с другом, причиняя неимоверную боль. Снова. Тобирама поднял голову, глядя прямо в глаза Учихе. Хотя, нормальный человек этого делать бы не стал. Но кто сказал, что он нормальный? Он болен. Болен не чем-то. А более им. Мадарой. В ответ алые глаза впились в него, будто хотели сейчас же активировать шаринган, но нет. Тот смотрел прямо, будто заглатывая, омывая его, забирая всё тело по кусочкам. И еще одна игла вонзилась незаметно. Прямо в сердце. — Мы пришли выпить. Работа, семья, все дела. Расслабляться тоже нужно. Да, братец? Обращенные к нему слова будто облили его холодной водой. Он пару раз моргнул, возвращая зрение, которое в последнее время очень шалило. — Давай пить, — кинул он, и отвернулся от них. Нет желания смотреть на эти их любящие заботливые обращения к друг другу. В груди сдавило так, что ему пришлось пару раз прикрыть глаза от боли. Ревнуешь? Так тебе и надо. Ты никогда не обретешь счастье, Тобирама Сенджу. Он старался просто пить саке, и забыться хоть на минуту. Не думать ни о чем. Но, похоже, за него уже всё решили. Ненавижу тебя, проклятый Сенджу. Он схватился за виски, нервно потирая их. Это действие не осталось незаметным. Надменно алые глаза следили за каждым совершенным движением, словно запечатывая их в памяти. Из-за нарастающей боли в голове, младший Сенджу не заметил этого, а лишь долил остаток саке в пиалу, и дотошно испил её. Надо выйти. — Куда ты… — начал было Хаширама, как его перебили. — Я в уборную. Сейчас приду, — кинул он, прежде чем рвануть в противоположную сторону. Двое остались с заметным потрясением. На удивление, уборная была чистой. Прямо перед зеркалом белобрысый окунул лицо в прохладную воду, постепенно приходя в нормальное состояние. И понял, что слегка раздражён из-за поведения Учихи. Голова была забита всякими мыслями, не давая продохнуть полной грудью. И не успел он умыться, как в отражении появился странный силуэт. Тобирама уже привык. Слабак, сбежал поджав хвост? Как это на тебя похоже. В зеркале тень выглядела как сгусток какой-то энергии. Чёрная и вселяющая страх. Но он не робел перед ним, как делал это раньше. — Заткнись, — прошипел сквозь зубы Сенджу, и оторопело мотнул головой. — Изуна. Чуть ли не выбежав из уборной, он устало вздохнул. Который год он уже мучается этим. За всё время он так и не мог понять — это неупокоенная душа умершего или его воображение? Наверняка, второй вариант. Но не успев проанализировать ситуацию, он дошёл до стойки, где, на удивление, сидел лишь один он. — Не ссы, Хаширама сказал, что в резиденции у него еще много дел. Да и Мито ждёт наверняка. Поэтому и ушёл, не дождавшись тебя. Тобираму будто облили холодной водой. И что ему теперь делать? — Тогда и я пойду, — ответил младший Сенджу, и хотел было покинуть его общество наконец, однако в его планы не входил такой поворот событий. Горячая рука, уж точно обладателя стихии огня, прочно схватилась за его запястье. Кожа об кожу, такую горячую, заставил все его тело дрогнуть. То ли от неожиданности, то ли от желания. — Надо допить эту бутылку. Зря что ли заказали, — ответил тем временем, будто бы оправдываясь за свои действия, Учиха. Тобирама этого не оценил. Лишь с раздражением откинул руку, как бы он этого не хотел. — С чего вдруг? Если нет денег, то так и сказал бы. Не переживай. Я заплачу. Можем не допивать. Как бы грустно от этого не было, но действие Мадары выбил весь воздух и силу воли из лёгких. И одиноко подумал, что зря отринул его руку с запястья. — Сенджу, не надо меня злить. Сядь, — чуть ли не рыча, приказал Учиха. Тобирама оторопел от такого. С чего вдруг ему, Сенджу, слушать этого раздолбая? Однако что-то внутри него сильно этого хотело. «Мм, теперь ещё и мазохистские наклонности? Приехали». Что такое? Снова убегаешь? Безвольный ты слабак однако. Хотя, чего и следовало ожидать от такого жалкого человека как ты. Голос будто исходил отовсюду, сбивая его с пути. — Хорошо, — уж слишком покорно согласился младший. Мадара, ожидавший совсем не такую реакцию, оторопел, недоверчиво поглядывая на врага. Тобирама решил не медлить. — С чего вдруг такая честь? Не прогнал, а наоборот, пригласил выпить. Это уже новость какая-то, — ядовито усмехнулся он, выпивая предложенный саке. — Хотя, наверняка, хочешь прибить сразу после того, как напоишь меня. Сенджу заметил улыбку, не такую как раньше, а что-то более глубокое, как будто родное, домашнее. От таких мыслей он удивился. Когда Мадара так ему улыбался? Ответ: Никогда. — Давай пить молча? — тот предложил действительно дельную идею. Тобирама кивнул в ответ, и не заметил, как пошла в ход уже шестая бутыль саке, при этом, видно, очень дорогая. Так и налакались оба за короткое время даже при молчании. Тобирама бросил взгляд на сидящего рядом Учиху, и заметил, что у того длинные, обрамляющие его глаза, ресницы. Брови были сведены в центр, при этом не выглядя злобным. А наоборот, даже слегка… милым? Он почувствовал, как его уши и кожа на лице краснеет, образуя багровый цвет. «Наверное, выгляжу как помидор с грядки». Хоть он и не верил в бога, но благодарил его за то, что в барах обычно не светло. А то можно было бы легко заметить его смущение. И вообще, с чего вдруг он так реагирует? Алкоголь? Каша в голове? Стало неловко. Похоже, что только одному Сенджу. — Пора расходиться, — предложил Тобирама, при этом допивая последнюю чашу саке, которая, как не кстати, немного полилась изо рта. Вот же ж, алкоголь что творит! Не успел он стереть влагу, как его подбородка коснулась рука. Алые глаза расширились как можно шире, и так он и уставился на то, как Учиха стирает капли вместо него. Пальцы сухие, мозолистые, но при этом теплые, вызвали у него дрожь по всему телу. — А теперь пошли, — сказал Мадара, неспешно зашагал к выходу. Вот чёрт. Да как он смеет? Как только они вышли наружу, Тобирама понял, что они просидели достаточное количество времени, что уже успело стемнеть. Выл прохладный ветерок, теребя и так непослушные волосы, и он думал, спросить или нет? Что это было? Как это его действие понять? Мадара будто прочёл его мысли, обернулся и злобно хихикнул. — Ты бы видел свое лицо. Жаль, что это не бар, потому что он снова почувствовал, как нагло краснеет. — Заткнись. И что с ним не так, а? Ты бы сначала на свое посмотрел. Красный как рак, — довольно хмыкнул он, скрещивая руки. На улице ни души. Воздух вокруг будто примагнитился, он не мог понять, почему его к нему так тянет. Сердце вдруг начало плясать в такт его прерывистому дыханию. Всё вокруг казалось померкло, остались лишь они вдвоём. Тобирама уже не стесняясь, во все глаза разглядывал профиль своими алыми глазами. Однако сравнится с его глазами не мог. Точно проиграет. Мадара шагнул навстречу, отчего Сенджу попятился, и понял, что совершил ошибку. Хоть он и славился тем, что был самым быстрым шиноби на тот момент. однако затуманненый взор и выпитый за вечер алкоголь сделал свое дело. Он не заметил, как тот быстро сократил расстояние между ними. Так близко… Тобирама слышал его дыхание, тоже прерывистое, как и его самого. Видел каждую затрещину на иссохших губах, идеально прямой нос, ловил каждый вздох, пока не встретился с его глазами. Ох, зря… И, будто по команде, они накинулись друг на друга, зарываясь рукой в волосы. В голове возникали странные мысли, и так же быстро исчезали. Этот поцелуй мог бы быть нежным, однако оба не хотели сдаваться, проигрывать. Поэтому неистово сминали губы друг друга, покусывая до крови итак сухие губы, страстно обжимаясь прямо перед баром. Сладкий привкус саке перемешался со слюной, кружа голову не меньше разработанного им же дыма. Они жадно вздыхали, когда не хватало воздуха, и потом снова приступали. Никто не знает сколько прошло времени. Страсть, как ни странно, не угасала. А наоборот, будто только усиливалась. Предчувствуя конец поцелуя, Тобирама трепетно открыл глаза, сразу же встретившись в ответ красными, такими ненавистными глазами. Эти глаза будто гипнотизировали его и опутывали сердце цепями, навечно сковывая их. Но в этот раз в них было что-то другое. Что-то, что раньше ему не принадлежало. Что-то такое интимное. Только его! Учиха лизнул нижнюю губу, вызывающе поглядывая. — Я ненавижу тебя, — прошептал он, отчего Сенджу отчётливо вздрогнул. Сердце будто ухнуло вниз, желудок скрутило. И вот, снова. Его обманули. — Тобирама. Последнее слово… Он никогда не называл его по имени. Никогда. Тобирама шокированно открыл было рот, чтобы ответить, как того и след простыл. Лишь небольшой шлейф, запах его волос витал в воздухе. В итоге в холодной улице, прямо перед баром он простоял еще долго, однако теперь он знал наверняка. То, что его жизнь теперь не будет прежней. Чёртовы Учихи. Мои глаза опять к тебе прилипли...