Моменты тишины

Ким отъехал на стуле, давая гостям приблизиться к компьютеру, а сам закрыл глаза, вдаваясь в воспоминания. Письмо Доктора Кэлхуна ему отдавало приятным теплом в сердце, давая каждой новой копии понять, что это нечто важное, нечто, что следует помнить. Жаль, что лицо коллеги в памяти удержать не вышло, жаль, что хозяин кабинета, за котором он столь тщательно следил, остается лишь размытым пятном в его голове. А кабинет-то действительно в прекрасном состоянии, казалось, если бы великий ученый прошлого захотел бы вернуться в него, остался бы приятно удивлен, ведь даже при его жизни кабинет не выглядел так хорошо. Возможно, он бы даже похвалил Кима, потрепал бы по голове, улыбнулся.. Такие моменты давно уплыли из памяти, но кое что осталось. То, что будет помнить даже самая последняя версия, ведь такое нельзя забыть... В офисе HTI всегда было шумно – выдающиеся умы планеты молчать не привыкли. Они всегда говорили, всегда спорили, всегда обсуждали что-то и Ким исключением тогда не был. Он любил поговорить с Долорес – лучшей подругой еще с Университета, а иногда, если повезет, с самой Райей Абер, что была одинаково добра со всеми. Была.. До своей смерти. Тогда ее место и занял он – Равоам Кэлхун, с которым команде Абер пришлось объедениться, хоть многие и были против. Кэлхун был тихим, возможно излишне самоуверенным и пугающе спокойным. Его голос вызвал мурашки у, тогда еще совсем молодого, Кима, который замирал каждый раз, когда мужчина говорил с ним. Он заходил в кабинет к юному исследователю с одной, никогда не меняющейся фразой: "Добрый день, Ким, как ваши дела?" Но иногда он приходил молча. Молча подходил к письменному столу, молча клал руки на плечи парню и стоял так какое-то время, пока парень сам не вставал на ноги и не обнимал его, следуя уже устоявшейся между ними традиции. Тот случай, главный случай, произошел спустя неделю после смерти Великой учёной современности. Ким сидел в своем небольшом кабинете, который они с Долорес делили на двоих, и писал очередной отчет, когда к нему, в буквальном смысле ворвался Кэлхун. Он не поздоровался с ним, просто пришел и бросив короткое: — Молчи. — развернул стул на колесиках, вызвав жалобный скрип, и вжал перепуганного исследователя в спинку старенького офисного кресла. — О, мой милый мальчик, ты даже не представляешь сколько эмоций меня переполняют! — Голос доктора сорвался, став пугающе высоким, почти истеричным. — Не волнуйся, милый, не волнуйся, скоро... о, совсем скоро ты узнаешь, что я был прав! — Он отпустил кресло, и принялся ходить взад-вперед по темному кабинетику, порой пугающе посмеиваясь. — Прости что не приходил столько времени, был слишком.. слишком взбудоражен. — Брюнет снова приблизился к стулу и схватив парня за подбородок, заставил посмотреть на себя. — Ты же не держишь на меня зла? Ким отрицательно мотнул головой, всматриваясь в острые черты лица ученого. Его почти идеальный внешний вид портили лишь глубокие тени под глазами, открыто говоря о том, что мужчина не спал несколько дней. — Вот и молодец, у меня были на то свои причины.. — Равоам вздохнул и, сняв с лица докторскую маску, прильнул к пухлым губам парня, у которого покраснело все лицо, даже кончики ушей. Он часто стал так делать. Мог обнять в каком то из коридоров, сбивчиво целуя щеки, нос, губы, будто в истерическо-нервном припадке, а Ким был не против. Он обнимал старшего, сминая в пальцах ткань белого халата и каждый раз смущенно улыбался, отводя взгляд от его глаз. Ким не помнит цвет его глаз, волос и кожи. Помнит лишь его голос и касания чужих губ на своих. О таких моментах не забывают. И он не забудет, будет помнить в каждой следующей версии себя, даже пройдя через сотню стираний..