Поларис

Северус стоял, вцепившись руками в бледно-жёлтый поручень, и смотрел в окно. Смотреть было не на что — зимой темнеет рано, и единственное, что он действительно видел — это собственное отражение, да ещё дверь купе.

Мантия уже лежала в чемодане. Ему пришлось переодеться в этот ужасный маггловский наряд, рукава и штанины которого были обязательно короче или длиннее, но никак не впору. Он чувствовал себя смешным и нелепым. Всё вокруг было смешным и нелепым — и эта темнота за окном, и закрытая дверь пустого купе, и идея уезжать из Хогвартса на Рождество.

Лондон встречал его своим унынием и вечно усталым выражением на лице матери. Их дом был пустым и тёмным, будто бы в нём никогда никто не жил. Как ни странно, на это Рождество Северус получил целых два приглашения. Первое от Мальсибера. Конечно, было бы лучше, если бы он принял его, но он не принял. Второе от матери. Она куталась в старую мантию наподобие халата и сидела, молча глядя на пыльный камин.

Утром пошёл снег. Да, он валил огромным хлопьями, засыпая ночную грязь и серый асфальт, именно так, как и должно было быть перед Рождеством. Северус постоял на крыльце чуть дольше времени, необходимого, чтобы замёрзнуть окончательно. По правде говоря, очень красиво. Полностью преображённый, белый мир. Лишь бы не растаяло к вечеру.

Конечно, приехав сюда, он немного сожалел об упущенных возможностях, которые открывала для него хогвартская библиотека, абсолютно пустая на каникулах. Но он должен был приехать, и он сделал это. Впрочем, некоторые важные книги у него с собой, пусть это и не совсем согласовано с мадам Пинс.

Северус зашёл в дом и поёжился. Чашка кофе для себя и чай для матери, он отнёс его прямо к ней в комнату. Дом не был украшен и, конечно же, никакой ёлки и тому подобной рождественской чепухи — здесь даже снег, нападавший на подоконники снаружи, казался неуместным декоративным излишеством. Но Северус пододвинул кресло поближе к окну. Отчего-то хотелось уюта и волшебства, и он даже пожалел, что мать отказывается колдовать с того самого дня, когда умер отец.

В полдень в дверь постучали. А затем постучали снова. Северус отвлёкся от чтения и раздражённо вздохнул. Нужно было открыть.

— Северус! — на пороге стояла Лили. Её глаза улыбались, а на щёках горели красные пятна от холода или, может, волнения. Северус отошёл в сторону, позволяя ей пройти.

Визит был неожиданным и приятным. Лили слышала, как Мальсибер приглашает его погостить в своём имении и не разговаривала с ним с момента отправления Хогвартс-Экспресса.

-Я рада, что ты отказался, — сказала она, стряхивая с волос снег и оглядываясь. — Вы совсем не украсили дом...

— Мы не станем праздновать, — Северус помог ей снять пальто и поискал глазами более-менее чистую поверхность, чтобы положить его. Он пододвинул к окну второе кресло и налил ещё кофе.

Северус говорил, что хотел остаться в Хогвартсе, но приехал сюда, потому что пришло письмо от матери, и он не мог отказаться. Узнав, что он так и так не поехал бы к Мальсиберу, Лили улыбнулась и взяла у него чашку.

— Приходи к нам на Рождество!

Эта фраза посреди разговора заставила Северуса вздрогнуть и поднять глаза. Она звучала у него в ушах весь остаток дня, когда он читал, стряхивал с углов паутину, когда мыл чашки и большую кастрюлю матери. Северус не мог поверить — Лили пригласила его. После их почти что ссоры — пригласила к себе на Рождество...

Снег продолжал падать до самого вечера, но когда Северус вышел из дома, он закончился как-то сразу, будто испугавшись его тёмной фигуры, возникшей последи белого пространства. Со всех сторон тепло мерцали гирлянды маггловских огней, и Северус смотрел на них, как завороженный.

Гостей в доме Эвансов оказалось куда больше, чем он ожидал. Это было даже хорошо, потому что так Северус привлекал меньше внимания. Отцовский серый свитер и его же брюки — в этот раз все рукава и штанины были длиннее, чем нужно, но выглядело сносно. В гостиной возвышалась громадная ёлка, и это придавало ей какое-то отдалённое сходство с Большим залом, только мишуры и рождественских безделушек было на порядок больше. И, конечно, это были простые маггловские украшения, которые напоминали грубую подделку настоящих декораций.

Праздник прошёл хорошо. Северус сам не ожидал, что всё будет так. Он старался не замечать открыто враждебных взглядов Петуньи, потому что давно перестал считать её хоть сколько-нибудь важной персоной. Лили сидела рядом и говорила о всякой ерунде — ничего серьёзного, никаких споров о тёмной магии, ставших для них постоянным атрибутом любой беседы в последнее время.

В гостиной было пусто и тихо. Гирлянда нервно мигала. Гости давно разошлись, но они с Лили так и сидели здесь. За окном было видно небо и звёзды. Весь свет, кроме этой ужасной гирлянды, погашен, и на лице Лили появлялись то синие, то красные, то зелёные отблески, играя бликами в глубине глаз. Она чуть-чуть улыбалась, и Северус жалел, что им ещё нельзя использовать магию вне Хогвартса.

— Красиво, — Лили смотрела в окно на чёрное звёздное небо. — Хочешь, посмотрим с балкона? Если дверь открыть, зазвенят колокольчики, и Тунья наверняка проснётся.

На балконе было холодно, и Лили быстро скользнула в комнату за тёплой кофтой. Не желая терять такой удачный момент, Северус всё равно обнял её, притягивая к себе в согревающем жесте.

— Не простудись, — тихо сказал он, кивая на её босые ноги, обутые только в домашние тапочки.

— Мы недолго.

Если бы можно было применять магию, Северус заставил бы погаснуть все эти маггловские цветные огни, оставляя только звёзды. Их было много — яркие белые точки на абсолютно чёрном пространстве. Луну нельзя было увидеть с этой стороны, и Северусу не хотелось вспоминать о ней вовсе.

Лили положила свою ладонь на его пальцы и слегка сжала их.

— Это было бы так до смешного романтично, если бы мы были парой и это было бы наше свидание, — тихо сказала она, прижимаясь волосами к его щеке. — Правда?

Северус фыркнул.

— Ursa Minor, — Лили указала ему на небо. — Ты знаешь, что это нимфа, которая спасла Зевса? И Зевс превратил её в созвездие. Такой миф.

— Спасла от чего?

— От отца. Он ел своих детей, — голос Лили стал тише. — Извини, если это...

— Мой отец не ел меня, что за глупости, — Северус развернул её к себе лицом. — И он умер. Я не хочу говорить о нём.

— Извини, — Лили взяла его за руки. — Просто вспомнилась легенда.

— Сказки для детей, не более того, — Северус посмотрел на созвездие. Полярная звезда горела вызывающе ярко, будто бросая вызов всем остальным. — К тому же, это была не нимфа, а медведь. Медведица.

Лили снова улыбнулась и обняла его, положив руки ему на спину. У неё всегда это получалось так естественно и просто, но Северус всё равно чувствовал себя неловко и не знал, куда себя деть.

— Пойдём в комнату, иначе простудишься, — он осторожно высвободился из её объятий и открыл дверь балкона.

Они не зажигали свет — Северус не любил искусственные лампы, а свечей, наверно, не было. Лили отдёрнула шторы к краю окна, чтобы в комнату пробирался свет с улицы.

— Надо было купить свечи, — она забралась с ногами на кровать. — Я забыла как-то.

Её тон настораживал, и Северус напрягся.

— Или нет, не забыла! — Лили наклонилась куда-то назад и вытащила из-под кровати квадратную коробочку. — Прости, Северус, я знаю, ты не любишь это. Но я не могла пройти мимо!

Его опасения подтвердились — в руках у Лили была обвязанная мягкой лентой подарочная упаковка. Как он ненавидел все эти рождественские подарки! К тому же, ему нечего было предложить взамен. Глупая идея обмениваться вещами и называть это праздничным обычаем...

— Откроешь? — Лили не обратила внимания на его молчаливый протест. — Давай же! Открывай!

Северус послушно забрал коробку и без воодушевления развязал ленту. Внутри было что-то странное... Котёл из воска?

— Это свеча! Обычная, я увидела в магазине в Лондоне, мы можем зажечь её сейчас.

— Очень остроумно, — Северус вытащил из коробочки спички.

Свеча горела неярко, но всё равно в комнате стало светлее. Северус опустил котёл на тумбочку.

— Спасибо, — буркнул он. Благодарность за разные безделушки — тоже часть праздничных обычаев. Этикет.

Лили тихонько рассмеялась.

— Представляю, каково будет твоей девушке, Северус! — в её глазах плясали смешинки. — Ни одного подарка от своего кавалера!

Северус нахмурился. Он не любил поднимать тему отношений — у него их попросту не было, а Лили... За ней увивался Поттер, и вспоминать, а тем более говорить о нём сейчас было совершенно ни к чему.

— У меня есть кое-что для тебя, — Северус поднял глаза, стараясь выглядеть уверено. — Но я смогу подарить, только когда мы вернёмся в Хогвартс.

— Мне?

— Чтобы ты перестала меня обвинять во всякой ерунде! — Северус замолчал, вспомнив, что только недавно Лили обвиняла его кое в чём похуже.

— Да брось, Северус, я знаю, что у тебя есть сердце, — Лили улыбнулась и дотронулась ладонью до его груди слева.

— Сердце посередине, — Северус посмотрел на её руку, и та послушно передвинулась чуть правее.

Каково будет его девушке... Надо же было сказать такую глупость! Северус представил себе постоянно галдящий рой слизеринских девиц, обсуждающих какую-то чепуху. И почему только слизеринки — все они были одинаковы. Много шума и мало толку. Он не стал бы тратить на них своё время, его и так не хватало — экзамены близились, и к ним нужно было готовиться, как-то выкраивая время от его личных исследований, о которых он не хотел бы говорить никому. Даже Лили.

Лили уже убрала руку, но он всё ещё ощущал тепло её ладони. Пламя свечи поднялось высоко и чуть потрескивало. Бесспорно, Лили была лучшей из всех девушек, которых он знал. И она была его другом — единственным настоящим другом, она понимала его почти во всём. Кроме Тёмных искусств, которые волновали его сильнее, чем все возможные девушки на земле. И было ещё кое-что, он осознавал это смутно, но... Вполне очевидно.

— О чём ты думаешь? — Лили прервала молчание первой.

— О тебе, — Северус чуть усмехнулся. — О том, что ты лучшая девушка из всех, что я знаю. Я никогда не встречу никого лучше.

Это было правдой, и Северус говорил искренне.

— Звучит так, будто ты прощаешься со мной навеки, — Лили улыбалась.

— Нет, не прощаюсь.

Северус подсел ближе, почти вплотную. В глазах Лили отражался свет от свечи-котла, а вот его глаз, наверно, совсем не видно в темноте.

— Ты очень красивая, Лили, — шёпотом сказал он.

Сейчас была рождественская ночь, и они посмотрели на звёзды, посидели в темноте и Северус даже принял её подарок. Лучшей комбинации событий могло не представиться. Он должен был попробовать.

Северус осторожно приблизился и поцеловал её в висок — мягко прижался губами и скользнул вниз по щеке. Лили замерла и не шевелилась. Она не оттолкнула его, не увернулась и не перевела всё в шутку, хотя Северус медлил как мог, давая возможность остановить всё это в любой момент. Он прикоснулся губами к её губам и с удивлением почувствовал, как она сама (сама!) целует его, медленно проводя рукой по его шее к затылку. Северус обнял её, притягивая ближе, и, на мгновение прервав поцелуй, возобновил его с куда большим напором, раздвигая её губы и вторгаясь языком в её рот, касаясь нёба, зубов, её языка. Он чувствовал себя странно — под кожей разливалось тёплое необычное ощущение, достигая его шеи, там, где касались руки Лили. И те слабые попытки отвечать на его поцелуй, которые предпринимала она, волновали его тело гораздо больше, чем его собственные действия. Хотя, конечно, это было совсем не то, что он слышал от однокурсников или просто праздных сплетников в коридорах, в перерывах между занятиями.

Ещё один поцелуй — на этот раз вышло совсем хорошо, и он, преодолевая неловкость и какое-то странное чувство, опустился к шее, легко захватывая кожу губами. Лили чуть слышно вдохнула и не отстранялась — она принимала всё, не пытаясь прервать его, и Северус никак не мог поверить в это. Более того, он почувствовал, как руки Лили спускаются по его спине вниз, приподнимают свитер и касаются кожи. Прохладные, осторожные ладони.

Северус лежал навзничь на кровати, уже без свитера. Волосы Лили щекотали его плечи, но он боялся поднять руку и убрать их в сторону, боялся разрушить этот миг. Лили целовала его слишком мягко и медленно, но, вероятно, для девушки это и так было довольно смело... Северус слишком много думал, дюжины мыслей приходили в его голову одновременно, и он не мог от них избавиться. Наконец, он поднял руку и собрал волосы Лили в хвост, намотав их на ладонь, притянул её голову ближе и поцеловал сильнее, более жёстко и совсем не нежно. Лили резко втянула воздух в себя и сжала ладони на его груди, ногти небольно, но ощутимо впились в его кожу. Северус почувствовал, что напряжение в паху растёт. И Лили... тоже почувствовала это, судя по тому, как быстро отпрянула от него.

— Северус, — её тёплое дыхание чувствовалось рядом с его ухом. — Что мы делаем?

Северус перевернулся на бок и осторожно обнял её, целуя куда-то в шею.

— По-моему, это и так ясно, — тихо сказал он.

— Нет, не ясно! — Лили подняла голову, смотря ему в глаза. — Ты хочешь, чтобы мы были вместе?

Северус кивнул, поджав губы.

— Это очень серьёзно, ты не можешь просто кивнуть, — Лили чуть улыбнулась, касаясь губами его носа. — Северус, у тебя такой важный вид, будто ты проводишь свой очередной эксперимент по усовершенствованию зелий.

Северус фыркнул и чуть толкнул её, укладывая на спину. Волосы при свете свечи в темноте отсвечивали медью, а глаза казались темнее, чем были на самом деле.

— Мне не нравятся твои эксперименты, Северус, — Лили вдруг заговорила серьёзно, продолжая смотреть на него, и смешинки исчезли из её глаз. — Знаю, ты работаешь над чем-то, что не входит в школьную программу.

Северус напрягся, и его рука замерла на её плече.

— Не начинай, Лили, — чуть слышно пробормотал он. Зачем ей этот разговор сейчас, в рождественскую ночь, зачем поднимать эту тему, ведь они никогда ещё не приходили к мирному согласию в этой сфере?

— Ты сам сказал, что хочешь быть со мной, — продолжала Лили тем же ровным тоном. — Послушай, я не хочу ссориться с тобой из-за каких-то зелий!

— Вот и правильно, — Северус слегка улыбнулся и легко поцеловал её щёку.

— Но я знаю, у тебя есть что-то ещё, кроме этого, — Лили осторожно отклонила голову. — Новые исследования. Это правда?

Северус медленно поднял голову, смотря на неё тяжёлым взглядом.

— С чего ты взяла? — ровно спросил он.

— Ты стал пропадать где-то чаще обычного, — Лили говорила шёпотом, будто кто-то мог услышать их. — И... я видела книги, которые ты смотрел в библиотеке. Их запрещено брать.

— Ты следила за мной? — Северус нахмурился.

— Это тёмная магия! Ты не хуже меня знаешь, для чего её применяют.

— У тебя слишком упрощённые представления об этом. Ты не представляешь, сколько там такого, что можно...

— Значит, ты не отрицаешь? — в глазах Лили была тревога.

— Я не собираюсь применять тёмную магию во вред, — Северус говорил спокойно, хотя внутри всё свернулось в ноющий ком. — Это только научный интерес, ты же знаешь. Это то, что мне интересно.

— Я не понимаю, — Лили отвернулась.

Всё тепло, которое чувствовал Северус от её близости, превратилось в лёд. Она не понимает. И вряд ли поймёт, а он обманывает сам себя, прямо сейчас. Зачем он только повёлся на этот разговор? Впрочем, наконец, всё стало ясно.

Не стоило даже надеяться.

Он сел на кровати и потянулся за свитером.

— Северус?

— Я ухожу, — он надел свой свитер.

— Твои исследования важнее, чем я?

Северус посмотрел на неё раздражённо. Глупее он ничего не слышал.

— Причём тут это? — его голос звучал более резко, чем он хотел бы. — Ты сказала всё сама. Ты не понимаешь.

— Может, потому что ты не хочешь объяснить мне? — тихо спросила Лили.

— Или потому что ты не слушаешь, — он с удивлением понял, что она удерживает его руки. — Лили, отпусти.

Он сел рядом.

— Может быть, я объясню тебе всё. Когда буду готов объяснять так, как ты сможешь понять. И когда ты будешь готова слушать, — прошептал он в её волосы, высвобождая руки.

Ему показалось, что прежде, чем он поднялся с кровати, она сделала движение к его лицу, чтобы поцеловать ещё раз. Но, скорее всего, показалось.

Снег мялся под ботинками, но был слишком мягким и не издавал никаких хрустящих звуков. Северус шёл тихо. Это было ошибкой. Это не было ошибкой.

Ошибка. Не ошибка. Так вышагивали его ноги, быстрые размашистые шаги говорили ему в полной тишине — ошибка, не ошибка. Почему Лили не хочет слушать его? Почему не хочет принять его таким, какой он есть? Потому что они не созданы друг для друга? Что за сентиментальные глупости? И ещё его тело... Он чувствовал себя неуютно и непривычно, было какое-то смутное осознание того, что всё должно было быть не так.

Совсем не так.