В тени

"Перья, запачканные печалью, облаченные в ночь, не падают на светлых и добрых улицах. Их обладатели не летают там, где под солнцем греют перышки домашние птицы. Они - дикие, хищные, злые, свободные - алчут больше, чем может дать день, но ночь отбирает в замен больше, чем свет когда-либо позволил бы себе взять" - что пишешь? - спросил вошедший в бар парень, вешая пальто на спинку стула. Он аккуратно поправил складки на нём и засунул руку в карман, проверяя его содержимое или пряча там что-то маленькое. Освободившись от тяжести чёрного пальто, парень вздохнул и потянулся. Он заметно повеселел, словно вместе с одеждой снял с себя бремя тяжёлой ответственности. - так что ты пишешь, Одасаку? Здесь явно не отчёт для агенства, - парень махнул рукой в сторону тетради, улыбаясь, пододвинул стул к собеседнику и заглянул в рукопись. - грустную сказку, - ответил Ода, пряча тетрадь за пазухой. Он смерил паренька взглядом, нахмурился, и, словно вспомнив что-то, задал ему вопрос. - я пришёл отдавать долги, - ответил Дадзай, улыбнулся и попросил виски у бармена.

***

- так что ты пишешь, Одасаку? Здесь явно не отчёт для босса, - парень махнул рукой в сторону тетради, улыбаясь, пододвинул стул к собеседнику и заглянул в рукопись. Одасаку не пытался заслонить записи, наоборот, пододвинул их другу и принялся с трепетом и интересом наблюдать за его реакцией. За тёмными глазами, жадно поглощаюшими строчки прозы. Были ли они потухшими? - сложно сказать. Когда мягкий свет жёлтой лампы играет бликами на лице, а человек сильно заинтересован чтением, его глаза не назовешь потухшими. Но чёрные пятна, чёрные дыры, это ли его зрачки? Или, может быть, они - это комната, где двое не спят, и выключив свет, шепчут о главном? Чем были его глаза - миром за секунду до того, как его ещё не было, или Всем, после того, как ничего не стало? Какими они были до мафии? Оторвавшись от чтения, Дадзай попросил бармена подать виски. - это только черновик. в повествование я пытаюсь вклинить стихи, которые бы подсказали эмоциональный накал происходящего, но, - Одасаку сильно наклонил голову вниз, к стойке, так что не было видно, как он жмурится, - но стихи у меня явно не получается. Дадзай выпил. В баре повисло молчание. Даже песня, играющая с пластинки притихла, словно боялась. Боялась того, что идея глупая, боялась того, что идея может быть и хорошая, но способы её выражения глупые, боялась того, что опыта написать хороший роман не хватит, боялась того, что слова жгут горло сильнее чем крепкий напиток, но не могут выйти, не могут обрести звука или формы, что никуда уже не сбежать от своей жизни и никакой роман это не изменит. Точнее боялся этого Ода. Песня просто звучала тише - ты чего? - Дадзай похлопал друга по спине. - ты испугался меня и моего мнения? ты.., да ты ведь так хорошо пишешь, и каждый раз меня пугаешься, Одасаку, это нехорошо, нервы надо лечить! - он боднул друга головой в руку, возвращая черновик. - а чего алчут хищные птицы? - спросил он тихим голосом, задумавшись на какое-то время - а как ты думаешь? - я думаю, - Дадзай покрутился на стуле и сложил пистолет из пальцев, - я думаю, они жаждут ещё виски, - он "выстрелил" в бармена. Бармен, принимающий этих странных посетителей не первый раз, легко понял знак, и, сдерживая смех, подал напиток. - Ода, скажи ему, что птицы не пьют спиртное, а в Своих барменов не стреляют, - строго произнес молодой человек в очках, появившийся в дверях заведения. После строго замечания он очень строго швырнул кожаный портфель под стул. - тоже виски? - да, мне тоже виски, - выдохнул Анго. Он снял очки, оставил на на столе и постарался разглядеть своё отражение в линзах. Интересовали ли его синяки под глазами, аккуратность завязанного галстука, выбившиеся пряди чёлки - не знаю, но на его лице появилась ухмылка. - государственный работник, что заставило вас шататься с псами по подворотням? - спросил Дадзай, примеряя только что отобранные ловкой рукой очки на себя. Анго не ответил на его вопрос, только пожал плечами и отвернулся. Любое напоминание о его "первой" работе отдавалось неприятными ощущениями. А что ещё чувствовать, когда людей в твоем отделе считают за пачку документов - кто, когда, где и кого, что было при нем, есть ли родственники... и тому подобные сухие факты, которые не смогут рассказать, какими людьми были погибшие. И только блокнот с "личными записями", согревающий сердце на работе, а сейчас же валяющийся под барным стулом около портфеля, вот кто хранит частички историй тех людей. Потому что Анго не мог этого не делать, раз уж он и работал с уликами, чёрными ящиками и документами, он решил пытаться создавать из них портреты души. Занимай эту должность кто-то другой, многие погибшие в конфликте Драконьих Пастей так бы и остались строчками в мрачной статистике сводки новостей. Интересно, что чувствуют Ода и Дадзай, когда думают о своей работе?

***

Странный парень в чёрном пальто, разговаривавший с ним, как со старинным другом, пришёл отдать несуществующий долг, но лишь отдал конверт и попрощался. Ещё более странным было читать строчки одного из двух писем, лежащих в конверте, написанные его, Оды, рукой. В сердце кольнуло, и шум несуществующих воспоминаний заполонил его внутренний взор