Чилийские мотивы

История отнюдь не нова. Начнем историю с конца. Вот так в подвале стадиона Фашисткий офицер кричал: «Эй, сеньориты и сеньоры Скорей спешите увидать! Вы очумеете! Готовы? Вам только песо нужно дать! Вы будете поражены! Скорее! Потештесь! Все ж не каждый день Такое люди лицезреют! Зайди сюда и очумей! Эй, сеньориты и сеньоры! Эй, Саломеева братва! Смотрите же! Под стадионом Лежит Герреро голова!» А рядом с ним стояли трое: Майор, сержант и лейтенант. Они смеялись и толпою Воображал троих солдат. История о чувстве сильном, О том кто Чили схоронил В горячем сердце. Ему имя Эрнесто. Новый Хоакин. На Лас-Индустрьяс на проспекте Спокойной тихой жизнью жил. На всей земле на всей планете Полоску тверди он любил. Пришла пора подзаработать. Герреро рвался к рудникам. Он стал старателем работать. Там медь и злато добывал. А прочитавши о марксизме, Он заявил: «Я коммунист!» Вступил в «Народное Единство» И задрожжал латифундист. Герреро голос за Альенде На выборах отдал. Потом Сияла красным Ла-Монеда. Беги же Никсон, подлый вор! На параходе плыл Герреро В чужую дальнюю страну. Там познакомился он с девой. Метало море соль-волну. Цветок сей звали Мануэлой. Южанка дивная как ночь. В бордовом платье, смуглотела, Гнала тоску Герреро прочь. Ее малиновые губы Как плод клубники и огни. Она была гражданкой Кубы, Но все же встретились они. «О, Мануэла! Плеск Мапочо!» — Воскликнул в мыслях наш герой. Да, он влюбился в ее очи, Сравнив ее с родной рекой. И Мануэла воспылала К Герреро пылкой la amor. И по нему потом вздыхала, Отдав на память медальон. «Не забывай меня, инфанта! Скребется на душе гепард. Как мир широк наш необъятный! А ты одна, мой яркий сад!» — Любовь зажглась в груди чилийца. Без Мануэлы жить не мог. Был за любовь готов разбиться. Крепка, как темно-алый грог. «На Лас-Индустрьяс на проспекте В Сантьяго я сейчас живу. На нашей круглой на планете Найдешь ту улицу мою. А ты живешь где, Мануэла?» — Герреро деву вопрошал. — «Кубинка я, но знай, Герреро, Что в Чили вся моя семья.» — Ему попутчица сказала. Так значит все ж надежда есть. Весна любовью воспылала. Она не знала слова: «лесть» Нашел ее Герреро в Чили. Они встречались каждый день. Ее в объятья заключил он И шелестела в небе сень. Сказал Герреро ей влюбленный: «Ты потеряла медальон.» Она ответила: «Я помню, Тебе оставила его.» А он ответил: «Нет, любовью Его отдав мне, ты свое Навеки сердце мне в ладони Вложила, словно острие. Тебя люблю! Не представляю Я без тебя не жизнь! Не смерть! Давай же свадьбу мы сыграем! Любви огню во тьме гореть!» Она ответила: «С тобою Готова прыгнуть я со скал!» «Ты путеводною звездою Мне светишь!» он в ответ сказал. Белело платье милой девы. Она с Герреро под венец Пошла. Сеньорой Мануэла С Эрнесто стала наконец. В бокалах сангрия краснела. Стучали кубки и ножи. Гостей толпа пила и пела. Веселье! Пой! Кричи! Пляши! Расцвел цветок как солнце ясный! Неразделима их судьба. Уста их в поцелуе страстном Слились, как волны лона рва. Стучат сердца в отраде юной. Любовь опора всей земли! Любовь сиянье жизни новой И восхождение зари! Жених с невестой обвенчались И стали мужем и женой. Жизнь будто снова начиналась, Волной шумел морской прибой. Настала ночь. На черепице Вставать стал мрачный силуэт Багровоглазый, белолицый И руки белые как снег. На голове сидела каска, Чернела как потухший свет. В военную он водолазку И гимнастерку был одет. В своих костлявых хладных пальцах Держал тяжелый автомат. На крыше будто бы на шканцах Сидел сей призрачный солдат. Он говорил: «Ну что ж, любите Покуда можете. Не лгу. Потом не сможете. Я нити Штыком наточенным порву. Не убежать от автомата Ведь не удастся никому. Я в виде мрачного солдата, Но все же смерть меня зовут!» А небо рядом с ним краснело. «Живите, продолжайте род, Ведь все равно со мною дело Иметь вам час еще придет! Я чувствую, что плодородный Мне выпадает нынче год. Ко мне идейный благородный В капкан теперь идет народ. И этой паре быть там, знаю. Штыком я пожинаю рожь, Но жалких трусов я кидаю В оцепенение и дрожь. Я не сильней любви химеры, Я жажду крови, стонов, слез! За мной идут пусть изуверы Под грохот сумасшедших гроз. Ты можешь делать что угодно, Но все равно исход решен. Пред мной равны все. Я охотно Встречаю всех, чей час пришел!» Влюбленные сплелись как ветви. Их жаркий поцелуй объял. Не разлучат их даже ветры. Сжигает чувство как пожар. Эрнесто вместе с Мануэлой. Навеки вместе! Навсегда! Нашел любовь свою Герреро. Она сияет как звезда. Несутся дни. Камрад наш бурно Работу в партии ведет, А вместе с ним его супруга. Она с надеждой сына ждет. «На Лас-Индустрьяс на проспекте В Сантьяго три души живут. На нашей круглой на планете В стране где груды медных руд, А впереди сиянье счастья Они лишь видят, а меж тем Не за горами и ненастье. Берет оружье офицер! И снова смерть явилась в каске: «На штурм, ребята! На войну!» — кричала. Сбросив свои маски, Солдаты предали страну. В крови Альенде. Ликовала Погибель, радуясь в дыму И жизни! Жизни забирала! Во мрак повергла всю страну. Герреро в этот день работал. Ведь коль не он, то кто тогда. Жена его сидела дома, Боялась выйти. Танков гвалт Неподалеку раздавался. Стук в дверь, наполнен коридор. Жена Герреро испугалась, Но подошла, спросила: «Кто?» Ответ последовал: «Герерро Уже пришел в родной свой дом?» Она сказала: «Мануэла, Жена его и никого.» Ответ последовал: «Прекрасно!» И дверь слетела в миг с петель. «Иди к нам, дорогое счастье! Для нас открыта эта дверь. Ты нас полюбишь, Мануэла! Ты нас полюбишь, роза грез! Иди к нам милая, не медля! Иди, цветенье алых роз! Иди к нам, счастье дорогое! Иди, сеньора! Жемчуг глаз! Чьи волосы как волны моря! Лицо — оливковый анфас! Ты нас полюбишь, Мануэла! Ты нас полюбишь, роза грез! Иди к нам милая, не медля! Иди, цветенье алых роз! Сеньора наша Мануэлла! Не слышишь нас? А ну давай! Зараза клятого Герреро! Чего молчишь и смотришь тварь?! Эрнесто был обеспокоен И поспешил тот час домой. Ну а по небу черный воин Уже летел за ним как рой. Герреро быстро по ступеням Поднялся на этаж второй. Увидел на полу он двери, Вошел в квартиру, а потом Остекленел, с главы снял шляпу И на пол лег глазами вниз. Герреро никогда не плакал, Но зарыдал, пав на пол ниц. Потом поднялся. Мануэла Лежала на полу в крови. Мертвы жена и сын. Герреро День проклял этот и огни Глубокой ненависти дикой Проснулись в миг в его душе. Она легла на смуглом лике. Исход давно его решен. «Убей меня! О, Провиденье!» — Кричал он гласом не своим. — Душа моя осиротела. Теперь навеки я один! Убей меня, а коль останусь, То стану страхом всей страны! Я об шипы сей жизни ранюсь! Я не вернусь назад! Весны Мне не видать во тьме кровавой! Сожмет рука моя курок Для мести! Ждет врага расправа! Пусть будет аспидам урок! Я их найду! Порву их шкуры! Замерзло сердце — лед и тень. Какая мука! Дай мне пули! Найду в огне их и в воде! Изменников кровавых банда, Что любит в пытке убивать! Пусть сожалеют те солдаты, Что родила на свет их мать! Земле он тело Мануэлы Предал, и крест поставил там. Поклялся в ярости Герреро, Что всех врагов убьет он сам. Собрал камрад свое подполье. Стал солдафонов убивать. В груди горел осколок боли. И он стрелял. Стрелял опять. Один из грязных офицеров О Мануэле говорил И вспоминал он как Герреро Жену замучили они. Услышал их слова Эрнесто, В руках сжимал курок он свой. Солдаты были в штатском. Тесно Им в форме в тихий выходной. «Сдавайтесь изверги! Сдавайтесь!» — Он прокричал им. — Дом ваш ад! Покайтесь в гибели! Покайтесь! От вас рвет даже автомат! Солдаты пали на колени. Герреро мигом их убил. К надгробью праха Мануэлы Эрнесто тут же поспешил. Он слезы лил над ним как капли Огня, пылавшего в ночи. Еще терзала душу сабля. Горел лик пламенем в печи. А смерть с горячим автоматом К нему вплотную подошла. «Уйди же девка портовая!» — Он бледной каске прокричал. — «Но я не девка. Я иная За гробом жизнь! Погибель я.» В дали сияла голубая Небес краса, небес края Закатом алым покрывались. Зажглась свечой во тьме заря. Ну а сторонники фашистов Герреро взяли на заре. На стадион как коммуниста Его везли уж в сентябре. «Эй, сеньориты и сеньоры Скорей спешите увидать! Вы очумеете! Готовы? Вам только песо нужно дать! Вы будете поражены! Скорее! Потештесь! Все ж не каждый день Такое люди лицезреют! Зайди сюда и очумей! Эй, сеньориты и сеньоры! Эй, Саломеева братва! Смотрите же! Под стадионом Лежит Герреро голова!» А рядом с ним стояли трое: Майор, сержант и лейтенант. Они смеялись и толпою Воображал троих солдат.