Отсчёт по крови

***

Знакомые, большие, из тёмного дуба двери кажутся огромными. Несколько месяцев растрачивались на то, чтобы найти риск и страх. Найти то, что заставляет в наслаждении переводить дыхание, ожидая большего. Она искала свой азарт. Азартные игры крутились вокруг академии регулярно. Ставки, игры, условия несли множество разнообразия. Но этого мало. Всё не то. В начале интерес постепенно раскрывался, количество игр увеличивалось, а ставки возрастали. Интерес угас сразу же, как только однотипные игры перестали приносить интригу и самое главное — удовольствие. Она желала большего. Намного большего. В богатой сокровищнице академии, среди золотых маленьких монет; чертовски мало драгоценных бриллиантов. Бриллианты были совершенно разными: гранатовыми, белоснежными, прозрачными, как капли утренней росы, но все они нравились Икишиме по одной причине. Они доставляли ей удовольствие, разное, разумеется. Среди всех драгоценных камней ей пригляделся один, самый аккуратный, прозрачный, с резкими углами. Как только глаза вглядывались в прозрачную поверхность сильнее, заинтересованно задумываясь, он мутнел сразу же, не позволяя разглядеть и понять себя полностью. Её интриговало это. Нравилось. Потом Икишима поняла. Момент осознания произошёл после везапного решения. Но прошло лишь два дня, полностью стадия принятия не прошла. Месяцы в поисках себя, своих удовольствий, желаний — утомляли, запутывали больше. Но она поняла. Боль — истинное наслаждение. Почувствовать её от рук президента было прекрасной усладой, настолько долгожданной. Если вступишь в студсовет... Я убью тебя однажды. Звучало сладко, маняще. Сердце трепетало от чувств, игнорируя болевые импульсы, но одновременно с этим наслаждаясь ими. Буря из накатывающих ощущений стихала, а неполноценность и пустота настигали вновь, накидывая свои липкие нити неизвестности, пустоты. Ей мало. Опять. Опрометчивое решение, совершённое двое суток назад ни чуть не смущало, наоборот — открывало новые дороги. Правда привыкнуть к натирающей веко повязке сразу не получалось. Непривычно. Безрассудная игра затянула Мидари до забывчивости, а если точнее — её личная вещь благополучно осталась в главном зале Студенческого совета. Небольшой кожанный портфель с броскими значками хранил в себе многие интересные вещи. И самое необходимое. Руки уверенно раздвигают деревянную поверхность. Теперь уже единственный глаз оглядывает тёмный зал, замечая фигуру около вытянутого аквариума Икишима самодовольно хмыкает. — Моя раненая рыбка вновь приплыла ко мне, — задумчиво мурлыкает голубоглазая, обращая своё внимание на только что вошедшую на чужую территорию девушку. Кирари обожала обозначать своё, а нарушителей или нестандартных посетители она любила по-своему. Они забавляли и без того скучные дни в академии. Большая часть учеников казались неинтересными. — Я за своими вещами, — грубо выбрасывает Икишима, замечая свой портфель на большом столе, надвигаясь прямо к нему. На деревянной поверхности находилась пара фарфоровых кружек, а на полу два рядом стоящих стула, развёрнутые друг к другу. Аромат зелёного чая приятно заполняет пространство. — Ждала тебя. Разваливаясь на столе она усаживается поудобнее, не обращая внимания на любезности. Жидкость оказалась слишком горячей, поэтому фарфоровая кружка благополучно возвращается на стол. Язык неприятно жгло от кипятка. Открывая портфель и выкладывая некоторые предметы, проверяя наличие всего, что должно находится в нём, в обязательном порядке. Пара учебников, немного изорванные тетрадки, куча ненужных бумаг, обёрток, колба с патронами. Патроны... Небесные глаза загораются долгожданными искрами. Волчица приближается к своей жертве, выходя на охоту. Она не будет пожирать её полностью. Нет. Скорее оставит как интересный экземпляр. — Как твой глаз? — равнодушный вопрос. Тёмноволосая вдруг останавливается, поднимая взгляд и нахально сверлит им президента. — У тебя есть желание повторить? — язвит, усмехаясь и начинает улыбаться. — Всё возможно, — Момобами присаживается рядом, разворачиваясь на стуле и молча оглядывает свою необычную рыбку. Не то, чтобы Кирари наслаждалась кровавым зрелищем пару дней назад, скорее ей было очень интересно наблюдать за поведением и решениями своей жертвы. Момент принятия того, что нравится лично тебе, и способы осознания у человека проходят непросто. У Мидари — просто безумно. Удовлетворение от игр с тем, кто лишает тебя удовольствия пропало вовсе. И во что она играла раньше кардинально другое. Игроки другие. Всё не то. Президент затмевала все прошлые разы. Затмевала все попытки осознать и принять себя. Именно в собственной инициативе, во время адской боли, она поняла чего желает по-настоящему. Икишима не стремилась зависеть, привязываться к людям, сейчас ей руководила готовность рискнуть и ощутить на своей шкуре ту самую толпу мурашек, блаженство. — Разреши взглянуть на предмет, для которого носишь эту интересную колбу, — пальцы ловко поднимают стекляшку к лунному свету, а после ставят её обратно на стол. Чувство чего-то странного, что может выдать президент вновь не покидало, но также интриговало. Хмыкнув, Икишима достаёт небольшой револьвер из портфеля. Подушечки пальцев крепко придерживали ствол, протягивая оружие заскучавшей собеседнице. Кирари рассматривает пустую вещицу, с интересом прокручивая барабан. Она несколько раз в жизни держала на руках что-то подобное, особо не интересуясь различными видами оружия. — Всего восемь, — протягивает голубоглазая, всматриваясь в отверствия для патронов. — Заряжай, — тёмноволосая вдруг замирает, неожиданно для себя выпалив принуждение. — Ну же, президент, — добавляет сразу же, как только видит чужое непонимание. Просьба игнорируется, девушка делает глоток чая, поднимаясь со стула. Она кладёт револьвер около колбы, переключая всё своё внимание на жертву. — Резкое заявление, — начинает полностью оглядывать свой экземпляр. — Что движет тобой, и что ты чувствуешь, что пробовала, и чего хочешь, — Кирари озвучивает риторические вопросы в рамках своих интересов. — Ты забавная, — осторожно берёт за запястье, утягивая ближе к себе. Мидари не знает, что произойдёт дальше, она в предвкушении ждёт, но долгое отсутствие адреналина раздражает. — Последствия твоих экспериментов над собой? — оглаживает перебинтованную до локтя руку, осторожно снимая белую ткань. — Верно, — Икишима щурится, никто раннее не волновался и не проявлял интерес к её личным делам, особенно к таким. Много времени, попыток и сил уходили на познание своего тела и предпочтений. Как только физическая боль посылала не только что-то негативное, но и приятное Мидари старалась приходить к чётким выводам, что конкретно доставляло ей приятные ощущения. На первый взгляд хрупкие руки поддались данным выяснениям, ей нравилась грань смерти, поэтому несколько раз она грешила заострённым лезвием у запястья. Момобами незаметно снимает бинты с двух рук, поглаживая нежную, с глубокими рубцами кожу. — Ты достойна похвалы, не каждый решится выяснять подобное этими способами, — смотрит на более свежие порезы. — Мне не нужно ни твоё сочувствие, ни похвала, — ухмыляется. — Просто подари мне это чувство вновь. — Даже без игры? — Азартные игры в твоей академии служат для меня пустышкой, они становятся интересными только когда выигрыш оправдывает всё потраченное время, а сейчас, — Икишима повторно протягивает ей револьвер. — Я хочу получить выигрыш сразу. Кирари задумалась на несколько секунд, а после загадочно улыбнулась. — Я посчитаю твои самые глубокие порезы, а их количество - количество патронов в барабане, — краткое условие.                         Первый                         Второй                         Третий... Берёт другую руку, невесомо поглаживая.                         Четвёртый                         Пятый. След лазурной помады украдкой остаётся на чужом запястье. Во мраке и без того бледную кожу украшал яркий свет луны. Пять раз из-за маленького лезвия Мидари находилась на волоске от смерти. Стоило полоснуть сильнее, подождать дольше... Ей нравилось. Нравилось чувствовать себя живой. Здесь и сейчас. — Ровно пять, — довольно приходит к заключению та. Барабан быстро прокручивается. Приходится поддаться вперёд, чтобы быть ближе к президенту. Икишима чувствует холодок около виска. А Момобами свободной рукой очерчивала место вокруг повязки. Они смотрят в хищные голодные глаза друг друга, несколько сантиметров разделяют лица, и одно мгновение до повторной услады. Курок отпустили. Глухой звук. Просторный зал наполняется смехом и тихим эхом. Тёмноволосая горячо выдыхает, откидывая голову назад. Внутри всё переворачивается. Она чувствует. Она жива. Момобами улыбается, внимательно наблюдая за реакцией. Оба безумца временно сливаются воедино. — Ты просто психопатка, — продолжает хрипло заливаться смехом Икишима. — Во второй раз я хочу, чтобы ты чувствовала отдачу, — проводит ногтями по прохладному стволу револьвера. Кирари гладит её щеку, сдавливая самую середину белоснежной повязки, на что мазохистка закусывает губу. Мидари влюбилась в другое безумие президента, не такое, как у неё самой. В то, что могли дать немногие. Эта академия полностью безумна, девушка тонет в нём с головой. Грань норм стёрта. Фарфор касается лазурных губ, жидкость остыла. Помещение пронизано грязными для общества предпочтениями и холодом. Безумцы будут лелеять и хранить здесь всё самое дорогое, пока это не превратится в приятные воспоминания. Полная разнообразия шкатулка запрётся на ключ, хранимый только у волчицы. Она подождёт тех, кто вновь бросит правилам вызов и заинтересует её.