Медляк

Здесь все иначе. Казалось бы, ну чем может отличаться один каток от другого, но тут, в самом воздухе что-то было по-другому. Не лучше и не хуже. Просто по-другому. Освещение было неярким и в полумраке ледовой арены, можно было увидеть струйки пара выходящие изо рта. А еще можно было увидеть крупицы льда, которые выбиваются из-под лезвий белоснежных коньков. И услышать музыку. Ту, которую не слышала казалось вечность. А еще, можно было увидеть ее. Огненно-рыжие волосы, стройные ноги, чуть округлившуюся фигуру и неизменную черную толстовку с тремя полосками. И вот теперь, если не присматриваться, атмосфера кажется до боли знакомой. Но взгляд, волей-неволей вытаскивает из окружения все больше новых деталей, и в конце-концов приходится смириться с тем, что все изменилось. И место, и время, и они. Неизменным осталось только одно. Биение собственного сердца.

***

Разгон, толчок, взлет и болезненное приземление. Все повторяется, как в дне сурка. И мысли в голове ходят по кругу, не цепляясь за что-то конкретное, но всегда возвращаясь к хейтерским заголовкам. И болезненным падениям. И как белая полоса, среди всего этого хаоса, просто строчка из песни, но железное обещание. Я не брошу на полпути. И снова все по новой. Разгон, толчок, взлет и падение, которое выбивает весь воздух из легких. Вставать не хочется, ровно как не хочется и сдерживать данное когда-то обещание. Ничего не хочется. Лежать на холодном льду всегда было чем-то запретным, ведь нельзя же показывать миру, что чемпионы могут ошибаться. Только в этом правиле, она всегда была исключением. Она не чемпионка, а сейчас вдобавок, еще и совсем одна. Поэтому она просто лежит, выпуская вверх колечки пара и вновь пытается перекричать противные голоса в голове строчками из давно уже ненавистной песни. Я не брошу на полпути, не скажу, что не могу Как бы сложно ни было, я дойду, дойду Докажу себе, страху вопреки Я не брошу на полпути. Спина уже не болит так сильно, напряженные мышцы остыли на холодной поверхности, но глаза все еще затуманены пеленой боли и отчаяния. Она вспоминает с каким трудом ей удавалось улыбаться после каждого проигранного старта, говорить что все в порядке и она себя еще покажет. Биться и убиваться ради единственной цели и самой важной победы, но снова проиграть добившись своего. И да, лежа здесь на холодном льду и выпуская в верх все новые струи пара, она могла с уверенностью сказать, что сломалась. Она не любила оправдываться или извиняться. Но болезненное осознание собственных ошибок и того, куда они ее привели вдруг тяжелым камнем упали на ее новое тело, к которому она до сих пор не могла или не хотела привыкнуть. Она выдохнула слишком резко и болезненно, вдруг посмотрев на себя со стороны и оценив всю себя по-новому. Без призмы обид и неоправданных ожиданий. И, вдруг четко осознав, сколько ошибок успела совершить. Она прикрыла глаза, вспоминая каждое слово и действие, пытаясь понять, как она, несгибаемая и несокрушимая, вдруг превратилась в обиженного на весь свет ребенка. Как она оказалась здесь, на абсолютно чужом льду, в абсолютно чужом теле и абсолютно точно не со своей душой. Каждый из нас просит шанс Закрывая глаза — так искренне, честно Каждый из нас так хотел бы Исправить себя, найти свое место Она открывает глаза, вдруг еще глубже проникая в текст песни и наконец осознав, что до этого совершенно неправильно ее воспринимала. Она должна была исправить не старую себя, она должна была избавиться от того, в кого себя превратила и найти тот путь, который пробивала с самого детства, найти ту тропинку, по которой можно будет двигаться вперед не боясь быть непонятой, но которая перевернет все представление о том, каким может быть фигурное катание. Она должна найти свое место в том, что происходит вокруг. И ее место не здесь. Новая порция воздуха покидает легкие, выходя наружу тонкой линией пара, и она понимает, сколько боли принесла другим людям. Обманывая себя, она обманывала всех вокруг, специально или нет, причиняла боль тем, кто действительно о ней заботился. Она снова закрыла глаза. Нет больше сил вспоминать и обдумывать ошибки, но они все лезли и лезли в голову, пытаясь вытеснить собой обиду и непонимание, не привнося, впрочем и облегчения. Наверное, легкости то она больше никогда и не почувствует. С таким-то багажом за плечами. Однако, наверное то, что она все-таки лежит здесь и переоценивает все свои действия, в конечном счете приведет ее в нужное место. Неожиданно хочется смеяться. И она хохочет. Громко и хрипло, нарушая тишину и некое подобие уединения, потому что давно уже не была одна. Только пока еще не знала об этом. Смеется до боли в животе и щеках, просто потому что приняла, осознала и отпустила. Просто потому что наконец поняла, куда должна двигаться.

***

С каждой новой минутой, что объект ее скрытого наблюдения лежал на льду, желание подойти и встряхнуть росло в геометрической прогрессии, но ноги, будто приклеенные, держали на месте, не давая пошевелиться и вмешаться. Она не могла ответь на вопрос маячивший в ее голове с того самого момента, как она заказала сюда такси. Не могла или не хотела, а может и вовсе просто боялась, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи. Что ты тут делаешь, Ань? Она не знала. Просто почему-то, ей вдруг захотелось увидеть ее. Без многочисленных камер, ее новых друзей и тренера. Без новой личины и нового образа. Ее давно знакомую подругу. А единственное место, где она была собой, собой прежней, был лед. И вот, она тут, ожидавшая увидеть все что угодно, вплоть до изучения пятерного лутца, уже полчаса наблюдает, как несгибаемая и непобедимая лежит на холодном льду, выпуская изо рта тонкие струйки пара. А потом слышит смех. Не веселый и радостный, а истеричный. Тот, от которого кровь стынет в жилах. И ноги, будто наконец почувствовав свободу, несут ее вперед.

***

Кто закрыл собою солнце? Промелькнула мысль в голове, когда свет от яркой лампы, слепивший даже через закрытые веки, вдруг перестал приносить дискомфорт. Осознавая, что единение нарушено, она впрочем, все равно не хотела вставать. Провалиться куда-то вниз, под лед возможно, а вот открывать глаза и подниматься, абсолютно точно нет. — Может ты все-таки встанешь со льда? Заболеешь ведь. Молодец, Трусова, ты довалялась до глюков Впрочем, она приоткрывает один глаз, чтобы удостовериться в собственных мыслях, но внезапно натыкается на сурово-обеспокоенный взгляд карих глаз. Их обладательница слегка улыбается и протягивает руку, в желании помочь подняться со льда. — Аня?! Ты как здесь оказалась? Шок. Она ожидала увидеть Марка, Соню или Соколовскую, но уж точно не ее. Не после того, что она говорила, как назвала и что делала. Не после того, как растоптала ее чувства грубыми словами и болезненным толчком. Не после всего того, что она натворила. Не сейчас. — Да вот, мимо проезжала, дай думаю, зайду, посмотрю как ты тут устроилась. Это было ложью лишь отчасти. От места записи озвучивания анимационных роликов, до ее дома и вправду нужно было проехать мимо ЦСКА, вот только сама она бы никак не узнала что Саша была здесь. — Ну и кто стал информатором? Соня? Саша все-таки принимает протянутую руку и встает, подмечая слишком уж утонченный и женственный образ, обычно спортивной Ани, которая может круглогодично ходить в пуховике. — Вообще-то Марк. В этот момент ее будто огрели по голове чем-то очень тяжелым. Аня хотела увидеть ее настолько, что позвонила ее парню, чтобы узнать где она. Она. Хотела. Ее. Увидеть. И позвонила Марку. Человеку, которым Саша буквально, заменила ее. Это не укладывалось в голове. Они стояли друг напротив друга пытаясь прочитать в глазах все то, что страшно услышать вслух. Это не похоже на битву взглядов, не имеет ничего общего с нежностью, это жизненная необходимость понять чувства другого человека, искренние, не спрятанные за ширмой лжи и обиды. — Ты позвонила Марку? Зачем? — Саша взволновано заламывает пальцы, в надежде услышать искренний ответ и обрушить наконец все стены, рассыпаясь в извинениях и надежде на возобновление, хотя бы дружеского общения. Хотя бы, потому что к ней пришло одно очень важное понимание. Но как же поздно, оно черт возьми, до нее дошло. — Вообще-то это он мне позвонил. Мы с ним долго поговорили и он рассказал мне что с тобой происходит. Вернее он не понимает что с тобой происходит и попросил меня помочь тебе разобраться в себе. Сказал что лучше меня, тебя никто не знает. Что само по себе немного странно, с учетом того, что это он твой парень, а не я. — То есть, — Саша пытается скрыть с лица разочарование, но получается с трудом, а в голосе явно слышаться надрыв — ты только из-за этого приехала? А на что она собственно рассчитывала? Она сама, своими руками убила все желание заботиться и переживать о себе. Ведь это именно Аня была рядом постоянно, каждую секунду. Именно она поддерживала и помогала, останавливала, когда тренировки заходили слишком далеко и скорее все портили, чем помогали. Это ведь она тогда, в Пекине, пыталась успокоить и объяснить, пыталась поделиться чем-то настолько глубоким и важным, важным для них обеих, и речь далеко не о медалях и рекордах. И ведь это она, Саша, унизила и оскорбила, поставила все на кусок металла, принизила значимость человечности, позволив победить собственному эгоистичному желанию хотя бы раз победить. Вот только слишком поздно к ней пришло осознание, что единственную значимую победу она отняла у себя сама, когда оттолкнула Аню в ночном Пекинском номере, закрыв дверь перед носом собственного счастья. — Я в порядке, Ань. Правда. Не стоило слушать Марка, он имеет дурную привычку преувеличивать. — Саша улыбается, горько и болезненно, осознавая наконец, что самым главным злодеем во всей этой истории была она сама. — Просто… Немного сбилась с курса, но думаю, что нашла более верный путь. Сегодня. Буквально нашла спасение во льду. Аню сложно было обмануть любому человеку. Но Марк был прав, она знала Сашу лучше всех и только Саше не удалось бы обмануть ее никогда. И той ночью, в Пекине, Аня не была обманута грубыми словами и болезненным ударом. Обижена — да, разбита — да, но не обманута. Парадоксальным было то, что и Марк не был дураком. Оказывается обмануть у Саши получилось только саму себя. Когда Марк, вчера позвонил и начал свой длинный монолог, Аня вдруг поняла, каким же великолепным другом он был. И пусть вначале он купился на искренность их отношений, в конечном счете, он понял ту истину, которую Саша пыталась скрыть сама от себя. Он — замена. Не больше, не меньше. Просто попытка убежать от самой себя, последовать за чем-то нормальным и правильным. По мнению общества, но не по мнению самой себя. Он любил ее настолько, чтобы набраться смелости и позвонить той, кто сможет вернуть всем Сашу, настоящую Сашу. Он говорил долго и честно, в конечном счете признавшись, что слышал их диалог, тогда в Пекине и сложив в голове весь паззл, наконец-то понял, кто сможет помочь. — Именно потому что все в порядке, ты валялась на льду под музыку, которой давала обещание не сдаваться? Саш, ты же знаешь, что снова врешь сама себе. Зачем? — Аня заглядывает в зеленые, полные боли глаза, и принимает решение вновь взвалить все на себя, взяв ответственность за последствия слов, которые будут произнесены ею в ближайшие несколько минут. — Марк позвонил мне, да, это стало контрольным пунктом в принятии решения. Я хотела увидеть тебя давно, но не была до конца уверенна, что тебе это нужно. Мы натыкались друг на друга достаточно часто, чтобы у нас мог состояться разговор, будь он нужен нам обеим. Однако… Ты предпочла иной путь и я с ним смирилась. Но этот звонок. Саш, ты зашла слишком далеко в попытках стать нормальной в понятиях общества. Ты зашла слишком далеко в своих обидах и дело не только в том, что ты делаешь хуже себе. В погоне за тем, чтобы забыть прошлое, ты причинила слишком много боли другим людям. И нет, я не о себе говорю. Марк, он ведь не дурак Саш. И он все-таки знает тебя слишком хорошо, чтобы поверить в те чувства, о которых ты пытаешься заявить всему миру. Он позвонил мне потому что любит тебя настолько, чтобы человек которого ты им заменила приехал и снова сказал тебе те слова, которые ты однажды отвергла. Он позвонил не потому что ему больно от твоей лжи, а потому что ему больно видеть, как ты обманываешь себя. Саша стояла и слушала, пропуская через себя каждое слово и каждую букву. Осознавая и принимая. Сегодня, она поняла о себе слишком много. Сегодня она увидела в себе человека, которым никогда не хотела бы становиться. Сегодня, она наконец нашла себя, она знает как себя исправить. Она поняла послание, которое зашифровала своим танцем сама для себя. Она осознала, что не будь в ее жизни всех этих замечательных людей, не было бы ее, Саши Трусовой. Никогда бы не было. — Ань, я… Боже, прости меня, я такая дура, я ведь… Я ведь и правде верила во все, что в голове сама себе напридумывала, верила до последнего, пока не поняла, что потеряла все, чем когда-то давно так гордилась. И только тут вот, лежа на льду я вдруг просто, не знаю, почувствовала, что единственным неправым во всем была я сама. И песню эту я тоже поняла только сейчас. И все что натворила я осознала только сейчас, я… Я потеряла себя, как спортсмена, я потеряла друзей, я потеряла тебя, я себя потеряла во всей той лжи, которой наполнила свою жизнь. Что мне теперь со всем этим делать, Ань? Как исправить то, во что я превратила свою жизнь и жизнь всех близких для меня людей? Саша смотрит прямо в душу, пытаясь найти в глубине янтарных глаз последнее средство для спасения, а Аня тонет в искренности и сожалениях зеленых изумрудов, вдруг ясно осознавая, что вновь победила. Наконец-то выиграла в самой главной борьбе в своей жизни и теперь ей главное результат этот закрепить и преумножить. Направить дальше, помочь выплыть и все-таки оказаться на правильном берегу. Она молча отходит к борту, оставляя Сашу одиноко стоять в середине катка, беспомощно оглядываясь, в попытках понять, почему человек, которому она вывернула душу, и доверила свое спасение, вдруг решил оставить ее тонуть в одиночестве. А потом на льду резко становится тихо и песня-клятва больше не играет из колонок. Потом раздается звук набора текста и из динамиков начинает играть что-то совершенно новое. Саша стоит, все еще ничего не понимая, пока Аня снова не появляется на льду с улыбкой и не кричит что есть мочи. — Танцуй, Саш. Отпусти себя и просто кайфуй. Танцуй, как в последний раз Неважно, в Louis или Adidas Ты целуй меня, целуй И Саша поехала. Она порхала по льду, исполняя прыжок за прыжком, вращаясь, местами просто дурачась, пока снова не оказалась на льду, разводя в стороны руки и ноги, в попытка изобразить ангелочка. Прямо как в далеком детстве, когда они дурачились после тренировок, играя в салки и таская друг у друга чехлы. Как тогда, когда они были беззаботными и счастливыми. Как в самом начале их пути. Пути, который привел их в этот день. Пути, который подарил Саше последнюю возможность все исправить. Она встает со льда, медленно подъезжая к улыбающейся Ане, оставляя между ними совсем крохотное расстояние, позволяя сделать выбор. Отдавая всю власть над собой в руки другого человека. Они дышат синхронно, выпуская струйки пара, которые встречаются и вместе устремляются куда-то вверх. Саша выше, потому что в коньках и она наклоняет голову, смотря в янтарные глаза, а потом начинает негромко петь, боясь нарушить этот важный момент. — Танцуй, как в последний раз, неважно, в Louis или Adidas — она усмехается, понимая, что сегодня они четко попали в образ, ведь она в своей излюбленной кофте, а у Ани из ниоткуда взявшаяся сумка от Louis. А потом она слышит продолжение и у нее по спине бегут мурашки, когда она наклоняется чуть ниже, чувствуя горячее дыхание прямо на своих губах. — Ты целуй меня — Целуй? — Прямо сейчас И губы встречаются в их первом, самом важном и нежном танце, наконец заставив двух близких друг другу людей, соединиться в единое целое и подарить важное, безмолвное обещание. Дальше, придет время исправлять каждую совершенную ошибку и идти по известному теперь пути, в компании людей, которых посчастливилось повстречать на том пути, который она никогда не бросит.