Neon Blue

Чан возвращается с комплектом одежды — уютные спортивные штаны, пара носков, футболка и толстовка — и кладет их аккуратно на край кровати, очевидно стараясь, чтобы каждое его движение было плавным, осторожным и предсказуемым. Он уже собирается оставить комнату, чтобы дать гибриду немного пространства, как вдруг его останавливает странное движение со стороны парня. Тот тянется к стопке одежды, садится перед ней на колени, сжимает в кулаках толстовку и… нюхает? — Не пахнет, — бормочет он едва слышно таким расстроенным тоном, что сердце Чана вот-вот расколется на части. — Да. Она чистая, — беспомощно говорит Чан, совершенно сбитый с толку. — О, Чан-хён! Вы уже готовы? — находит его в дверях Феликс, как всегда бодрый и излучающий доброжелательность. Заметив очевидное замешательство на лице Чана и тоску в глазах Хенджина, он говорит: — Тебе лучше отдать ему твою сегодняшнюю толстовку, а самому пойти в той, которая сейчас у него. Чан замирает, глядя на парня, что никак не решался надеть худи на себя, обнюхивая, казалось, каждый его сантиметр. — Не то, чтобы я против, но… Могу я узнать, что происходит? — У тебя никогда не было гибрида раньше, да? У нас очень чувствительное обоняние, и большую часть жизни мы сильно полагаемся на нюх и запахи. Запахи несут в себе информацию… Про болезни, эмоции и состояние, эм, всего… И потому вещи без запаха, например, чистые вещи, если при стирке не использовался кондиционер, для нас ощущаются неестественными, и вызывают иррациональную тревогу и дискомфорт. Как для людей люди без лица, или роботы, похожие на людей… Я читал про что-то такое недавно. В общем, сейчас ему будет психологически комфортнее надеть вещь, которая пахнет тобой, потому что твой запах ему уже знаком, и потому, эм, ощущается безопаснее. — Я куплю кондиционер, но… — Чан одновременно ощущает себя ещё больше запутавшимся, и вроде как что-то осознавшим, но он пока сам ещё не понял, что. — Когда у него появятся собственные вещи, они же тоже будут пахнуть никак — в плане, я не смогу носить каждую его вещь, и ты же как-то носишь свою одежду… — Я не нахожусь в состоянии шока после побега из места, где я годами подвергался физическому, психологическому и сексуальному насилию, — улыбка Феликса, все такая же солнечная, вдруг становится недружелюбно-обжигающей, как иссушающий пустынный зной. Своей крошечной лапкой гибрид неожиданно цепко хватает мужчину за локоть и отводит в сторону, за дверь. — Он не в себе сейчас, в незнакомой обстановке, не знающий, чего ожидать от малознакомых людей, чьи обещания могут быть прикрытием для любой жестокости, и здесь только одно знакомое лицо, которому он может полностью доверять. Сейчас полезным будет что угодно, что заставит его чувствовать себя хоть немного в безопасности. Так что сними свою худи, Чан-хён, и дай ему, чтобы он быстрее к тебе привык, если тебе не сложно, пожалуйста. В его голосе ни грамма просьбы, на самом деле. Но Чан понимает и уважает это — он тоже злился бы на тех, кто плохо заботится о Чанбине. К счастью для них обоих, Феликс заботится о нем более, чем хорошо. Он снимает с себя толстовку, оставаясь только в черной повседневной футболке, и медленно кладет ее на край кровати. — Мы будем ждать в гостиной, — говорит он Хенджину (ноль реакции с его стороны) и вместе с Феликсом выходит за дверь. Когда они оказываются в гостиной, Феликс наклоняется и шепчет ему: — Чан-хён, нам надо поговорить. Но не здесь. Выйдем в коридор? Чан настороженно кивает, и, оставив Чанбина втыкать в смартфон на диване, вместе они выходят из квартиры. Феликс убеждается, что дверь плотно прикрыта, а затем ведёт Чана в лифт, и в итоге они, взяв горячий шоколад в кофе-автомате, садятся на диванчик в холле на первом этаже. — Хенджин сейчас в очень тяжелом состоянии, — говорит Феликс в конце-концов, глядя на Чана пристально кошачьими ярко-синими глазами. — Он пробыл в том месте намного дольше, чем я, он там вырос, и сейчас он все ещё полагается на защитные механизмы психики, которые помогали ему там выжить. Он может вдруг стать отстранённым, или даже наглым, но он хороший на самом деле, просто привык… Привык воспринимать людей, как врагов, которые его используют, и потому он может использовать их в ответ. — Я понимаю, — кивает Чан, немного подумав. Феликс отпивает из своего стакана с горячим шоколадом, держа его обеими руками. Но не смотря на все его забавные и милые жесты, его глаза и голос максимально серьезны. — Ему не нравится жалость и не нравится чувствовать себя жертвой. Он думает, что у него все под контролем, и он управляет ситуацией… Но это только вопрос времени, когда эти стены треснут. Как только он расслабится и почувствует, что ему не нужно больше держаться, чтобы выжить, это может привести к… К чему угодно, на самом деле. Я не знаю. К истерике, или депрессии, или злости, или ещё одному побегу. Так что лучше тебе начать искать ему терапевта сейчас. Я могу посоветовать того, к которому я хожу, но может случиться так, что он ему не подойдёт, это нормально. Просто… если он вдруг замкнется или начнет тебя отталкивать… Держи его, хорошо? Не оставляй его, ему нельзя сейчас оставаться одному. Даже если скажет, что хочет жить один, самостоятельно, навещай его, давай почувствовать, что ты рядом, что он не один. Я тоже буду, но ты — это немного другое. До знакомства с тобой он никогда даже шепотом о возможности побега не говорил, никогда не шел против воли нашего прошлого хозяина. Он вполне может позаботиться о себе сам, но он выбрал тебя, как человека, которому хочет доверить заботу о себе… Для нас это много значит. Чан не думал, что Хенджин может позаботиться о себе сам, не в том состоянии, в котором он нашел его. Но, видимо, Феликс знал того лучше, чем кто-либо ещё. Может, Хенджин и смог бы выжить на улице, если бы Чан не подобрал его, может, он смог бы как-нибудь построить свою жизнь, но что за жизнь это была бы? Намного хуже той, которую он действительно заслуживал. — Я постараюсь не подвести его доверие, — говорит он после пары мгновений молчания. — И твоё тоже, Ёнбокки. Спасибо, что предупредил. — Если будут какие-то вопросы, то обращайся.

***

Его жизнь полна привилегий, осознает в очередной раз Чан, сидя на комфортабельном диване в фойе частной клиники, специализирующейся на гибридах, пока Сынмин — один из лучших сеульских специалистов в своей области — лично контролирует полное обследование Хенджина. Консультации с более, чем десятью разнопрофильными специалистами, ЭКГ, УЗИ всего, и Чан уже даже прекратил считать, на сколько миллионов вон они сдали анализов. Это занимает около двух часов, и дольше всего Хенджин беседует с неврологом и психотерапевтом. Все это время Феликс, которого чрезмерно занятой Чанбин отправил «развлекаться», наградив перед отъездом на работу коротким поцелуем и своей банковской картой, играется с его пальцами, мнет длинную ладонь и пытается расслабить притихшего друга шутками. В конце этого родео по врачам они вновь оказываются в кабинете Сынмина, и Чан, сидя напротив друга, держит в руках медицинскую карту Джинни, с тактично-сложным лицом втыкая в указанную в ней информацию. Имя: Хенджин Возраст: 22 года Вид: кошачьи Порода: священная бирма Пол: мужской Подпол: женский — Прошу прощения? — спрашивает он, наклоняясь ближе к Сынмину, и быстрым, полным паники взглядом указывает на нижнюю графу. — Что? — спрашивает медик непонимающе. А затем смотрит на мужчину тяжелым, нечитаемым, но каким-то образом практически презрительным взглядом. Хенджин и Феликс панически переглядываются. — Хён, ты не в курсе особенностей репродуктивной системы гибридов? — У меня никогда до этого не было гибридов, я не интересовался ими вообще, откуда мне знать? — шепотом начинает оправдываться он. Сынмин едва слышно выдыхает — сдержанный аналог драматичного усталого вздоха. — Если кратко, некоторые мужчины-гибриды имеют слаборазвитые женские репродуктивные органы и способны зачать, — говорит в итоге он и кладет на стол перед Чаном снимок УЗИ, в котором тот даже не пытается разобраться. — Это очень распространенная мутация, близкая к гермафродитизму. Наличие второй, параллельно развивающейся с основной или даже комбинированной с ней половой системы — настолько частое явление у гибридов, что для удобства у них выделяют подпол. Иногда он совпадает с основным, иногда — нет. Организм такого гибрида может развиваться, как целиком мужской, до периода полового созревания, но затем их гормональный фон меняется и устанавливается характерный для самок половой цикл. Но так как в остальном их тела не приспособлены для беременности, выносить детей они неспособны. Однако, полагаю, господин Хенджин уже в курсе этого. — Я в курсе, — отвечает напряженно тот со своего места на кушетке позади стула, на котором сидит Крис. — В любом случае, я стерилизован. Все ненадолго замолкают, Феликс — сочувствующе, Чан — пораженно, а Сынмин — псевдо-тактично. Чан слишком хорошо его знает, чтобы верить в то, что тот действительно сопереживает. — Кстати об этом, — прочищает горло врач, рассматривая что-то в своих документах через модные очки в тонкой оправе. — Стерилизация подразумевает защиту от беременности, но не подавляет выработку определенных гормонов и прерывания репродуктивного цикла, а также не отменяет всех связанных с этим поведенческих проблем, о чем я тебя, как владельца, обязан предупредить. Пока, не имея на руках результатов анализов, я не могу сделать точных выводов о сбалансированности его гормонального фона, но… — Так, — растерянно переводит взгляд со снимка на друга Чан, наконец отмирая, а затем глядит со сдержанным шоком на Хенджина. — Какие… Какие местоимения мне использовать? Хенджин и Сынмин смотрят на него долгие несколько секунд с идентично приподнятыми правыми бровями. В итоге Сынмин тихо хмыкает и опускает взгляд в свои записи с каменным лицом, а Хенджин с фырком закатывает глаза. — Ты серьезно? — вырывается из него неожиданно-саркастичным тоном, и Феликс со сдержанной улыбкой тихо кашляет в кулак. Сынмин отбирает у Чана медкарту, захлопывает ее и откладывает на край стола. — Забирай его и возвращайтесь через три дня, — говорит он усталым тоном, потирая переносицу. — Просто… Иди, хён. Пока что мы не нашли никаких признаков, что с ним что-то критически не так, как для гибрида он в порядке, так что приходите с результатами анализов, когда они все придут. — Спасибо, — бормочет он, все еще смятенный, и, кивнув сдержанно-возмущенному Хенджину и все еще кашляющему в кулак Феликсу, выходит в коридор.

***

Джинни, кажется, очень нравятся огоньки гирлянд, что висят под стеклянным потолком и украшают кофейные островки в коридорах огромного торгового центра, куда их затащил Феликс, потому что он практически не отрывает от них искрящегося завороженного взгляда, пока Ликси тянет его за рукав толстовки за собой. И такой Хенджин — с мерцанием и бликами в огромных и круглых, практически мультяшных кошачьих зрачках, одетый в оверсайз худи Чана, в длинных рукавах которых он прячет свои прохладные пальцы — не имеет ничего общего ни с тем уверенным в себе циничным соблазнителем, которого он встречал в клубе, ни с тем настороженным, замкнутым и усталым существом, каким его подобрал Чан. Такого Хенджина хочется прижать к себе крепко, но осторожно, сдавить поверх этого самого худи руками так, чтобы почувствовать под тканью очертания тела, и держать на коленях, и целовать в щеки, и говорить о чем-нибудь милом. С другими версиями Хенджина Чан пока что, если быть честным, не совсем разобрался, что делать. Поначалу он был очень воодушевлен — это их с Хенджином первый поход по магазинам! Family bonding activities, как сказал Феликс — Джини попытался повторить за ним с милым корейским акцентом, от которого Крису захотелось самым позорным образом восторженно запищать — и Чан в глубине души надеялся, что так и будет. Первые два часа это было захватывающе. Он видел, как стараниями Ликси парень постепенно выбирается из своей скорлупы, как он расцветает от их с Феликсом одобрительных улыбок и похвалы каждый раз, когда выходит из примерочной. Они выбрали Хенджину смартфон для связи, несколько пар обуви, стильное классическое черное пальто, повседневную оверсайз куртку и достаточно комфортной одежды на ближайшее время. В конце-концов он оставил гибридов в магазине люксовой косметики, а сам пошел в ближайшее отделение банка, чтобы ему открыли карту, на которую он мог бы переводить парню деньги на личные нужды. Потому что он старый и больной человек, ему не хватит нервов и сил так мотаться по ТЦ каждый раз. Спустя двадцать минут он находит парней в том же магазине, где они разминулись, и ему тут же вручают в пакеты с их покупками. — Не знал, что гибридам необходимо столько средств для ухода за кожей, — бубнит Чан себе под нос, глядя вниз, на тяжелую корзину в его руке, в которой постепенно увеличивается гора косметики. В другой его руке зажато, кажется, минимум десять пакетов с одеждой и обувью одновременно. — Всем необходимо, хён, — говорит Хенджин, не отрывая внимательного взгляда от состава эмульсии? эссенции? сыворотки? для чего-то, а для чего — Чан даже не хочет знать. — Тебе тоже. И шампунь. — Но у меня есть шампунь, — возражает Чан, но не очень уверенно. Хенджин, придирчиво поджав полные губы, ставит пузырек обратно на полку. Феликс сбоку от него аккуратно постукивает его по предплечью, привлекая внимание к рядам специальных гипоаллергенных средств для шерстки. Чан тоже всматривается в них. Прошлой ночью он читал про то, как ухаживать за кошками и за кошачьими гибридами, и узнал, что их надо одевать в специальную одежду для гибридов, мыть специальными шампунями для гибридов, кормить гормонами и специально составленным меню и витаминами для гибридов, подстригать им когти — когти! — специальными кусачками для гибридов, распылять в машине и в доме специальные успокаивающие феромоны для гибридов, следить, чтобы у них не начались проблемы с сердцем, печенью, почками и мочеполовой системой, свойственные кошачьим гибридам, и чем больше Чан про это читал, тем больше задавался вопросом, для чего было выводить существо, настолько неспособное к самостоятельному выживанию в этом жестоком мире. Все знали, что гибриды были насилием над природой, но только когда Сынмин вручил Чану медицинскую карту Джинни, с его запутанными и частично недоразвитыми системами, непонятным гормональным фоном и бесплодием, Крис вдруг осознал, насколько враждебной к этим существам была сама жизнь. И он не знал, сколько еще аномалий или даже заболеваний, которые вылезут позже, у Хенджина еще будет обнаружено, и как они скажутся на длительности и качестве его жизни. Неудивительно, что их положение во многих странах было где-то между питомцами, детьми и инвалидами — разобщенные и немногочисленные, поколениями воспитываемые в покорности, легко ломающиеся и рано умирающие из-за уязвимости к человеческим и свойственным своим видам болезням, многие из них были просто неспособны самостоятельно вести за свои права борьбу. Возможно, он начинал понимать, почему Сынмин и Чонин, которые столько работали с гибридами, так много сил вкладывали в волонтерство. От этих невеселых мыслей его отвлекает неестественная тишина. За прошедшие часы он привык к фоновой болтовне Феликса и Хенджина — в основном Феликса, если быть честным — к их тихим фыркам, смешкам и другим маленьким звукам, мягким и естественным, но не совсем человеческим, которые они издавали во время общения. Но вдруг — в один момент — все они стихли. Чан поворачивается и видит обоих гибридов, напряженно застывших и глядящих куда-то в проход между стеллажами, с прижатыми ушами к голове. — Все в порядке? — спрашивает мужчина, пытаясь понять, что так насторожило обоих котов. Кошачье ухо Хенджина инстинктивно дёргается в сторону Чана в ответ на этот вопрос, и парня едва ли не передёргивает, по всему его телу проходит нервная дрожь. Наконец, оба гибрида отводят глаза от места, куда они смотрели, и перекидываются нечитаемыми взглядами, будто общаясь между собой телепатически. Видимо, в ходе этого молчаливого диалога ими было принято решение не допускать человека к своим кошачьим делам, так что Хенджин только кивает. — Да, — говорит он, вдруг снова потухая, будто и не было этих нескольких часов, в течении которых Чан с Феликсом его развлекали, как цирковые фокусники. Затем встряхивает головой, словно пытаясь отогнать дурные мысли, и твердо смотрит в сторону. — Достаточно. Пойдем на кассу. И перед Чаном очередная — на этот раз жёсткая и сдержанная — версия Хенджина, с которой он без понятия, что делать.

***

Они завозят Феликса домой и ужинают в ресторане буквально через дорогу от высотки, в которой живёт Чан. Господь, насколько проще все делал Феликс. Только когда его вдруг не оказывается рядом, Чан осознает, что, возможно, он переоценил свои силы и социальные навыки — он вообще без понятия, о чем с Хенджином говорить. Тогда, в клубе, они были оба пьяны, и возможно, что Хенджин говорил неправду; может, он выдумал ту свою жизнь, о которой знал Чан, может, он задавал дежурные вопросы и давал дежурные ответы, а сейчас Чан не знает, что вообще он имеет право спрашивать. Так что он начинает с «Что будешь заказывать?». Когда заказ сделан и официант уходит, Хенджин, все ещё стеснительно глядящий в стол, вдруг говорит: — Я никогда до этого не был в ресторане. Видел их только в мелодрамах. — О, — вырывается из Чана. — Как так получилось? — Нас никуда не выпускали. Только вместе с хозяином или управляющим, если надо было что-то купить или куда-то сходить. Например, в салон или к врачу. Но такое редко случалось. — Понятно, — говорит Крис, потому что не знает, как ему реагировать. Должен ли он сказать, что ему очень жаль, и что он всей душой хотел бы, чтобы у Хенджина не было такого тяжёлого прошлого, но он будет стараться изо всех сил, чтобы у него было лучшее будущее? Наверное, такая искренность его спугнет или заставить чувствовать себя странно. — Ну, теперь ты можешь выходить в ресторан или куда угодно, только скажи. В Сеуле много разных красивых и необычных мест. Мы можем сходить в рыбный ресторан, или во французский ресторан, или в китайский… Куда захочешь. Хенджин кивает головой со слабой улыбкой. — Спасибо.

***

На то, чтобы разобрать и разложить по дому все вещи, которые они накупили, уходит почти сорок минут. В итоге ванная комната Чана выглядит непривычно заполненно — полки теперь заставлены чужими средствами для очищения, скрабирования, тонирования, увлажнения и питания кожи и волос. У них теперь даже есть пена для ванны с запахом лаванды. Чан никогда раньше не принимал пенную ванну, ну, может, совсем в детстве, но последние лет десять он предпочитал быстрый горячий душ, и когда он сказал об этом, Хенджин был практически оскорблен его словами и заявил, что он обязательно научит Чана правильно принимать ванны — с ароматическими свечами, приятной музыкой, скрабами для тела и пеной. И Чан всеми силами старался стереть из мыслей образ обнаженного Хенджина, с прилипшими к влажно блестящей в озаряемой свечами полутьме нежной коже прядями, натирающего плечи и грудь Чана неприлично дорогим гелем для тела. В конце-концов Чан располагается на угловом диване в гостиной с ноутбуком и чашкой чая, пока гибрид шуршит пакетами с одеждой в своей комнате. Технически, это гостевая комната, но Чан тихо надеется, что, может, к следующему приезду Ханны Хенджин будет жить где-нибудь еще. В спальне Чана, например. Где-то час они спокойно занимаются своими делами, и мужчина использует это время, чтобы разобраться с накопившимися рабочими задачами. Но спустя некоторое время шорох и вообще любые звуки из комнаты Хенджина прекращаются, и Чан настороженно прислушивается. Дверь в комнату гибрида тихо открывается, и тот бесшумно выходит в гостиную, все ещё одетый в одежду Чана, не смотря на то, что теперь у него полно своей. Крис делает вид, что очень занят своей работой, но боковым зрением отслеживает поведение парня. Тот садится на диван рядом. Спустя несколько минут он очень тихо и осторожно пододвигается ближе, но между ними все ещё сохраняется пол метра или около того. Ещё пару минут спустя он несмело садится так, что их плечи и бедра соприкасаются. Видя, что его не отталкивают, он расслабляется и сильнее приваливается мужчине под бок, и Чан не в силах подавить теплую улыбку. Он приобнимает Джинни слегка и позволяет гибриду устроиться головой у себя на плече, сворачивает все свои дела и вместо этого открывает одно из многочисленных видео из плейлиста «смотреть позже» на ютубе, чтобы они могли просто в уюте и комфорте понаслаждаться компанией друг друга, ни на что не отвлекаясь. На самом деле, Чан не ожидал, что они будут продвигаться так быстро. Да, он читал, что в плане личных взаимоотношений гибриды ближе к кошкам, чем к людям — они без труда принимают социальную иерархию и правила проживания на территории, на которую их помещают, и легко привязываются, если создать им правильные условия. А порода Хенджина, если исходить из того, что вычитал Чан про нее, и вовсе считается одной из самых ласковых и требует много внимания. Чан немного переживал, как он будет оставлять Джинни одного, учитывая, сколько он работает, но, видимо, придется научиться находить баланс. Ещё он беспокоился, что травмы Хенджина будут мешать ему обращаться за помощью и требовать необходимого внимания от малознакомого человека — на его месте Чан, наверное, очень долго привыкал бы к новому лицу и не доверял мужчинам вообще. Но вот он, едва ли не на коленях у Криса сидящий, теплый и уютный у него под боком, тихо мурчит и… трётся лицом… о его шею?.. — Я у тебя всего день, а ты уже столько сделал для меня, — вдруг раздается тихий выдох, горячее дыхание опаляет кожу у самого его уха, пуская по коже мурашки. Длинная ладонь проворно забирается под его футболку, обжигая долгим прикосновением пресс. — Так хорошо заботишься обо мне, Чан-хён. Никто и никогда не произносил обращение к нему так. С таким пробирающем придыханием, от которого в джинсах мгновенно становится тесно. Он, должно быть, совсем головой поехал, если ему слышится что-то сладкое и предвкушающее в голосе, которым Хенджин выдыхает это «Чан-хён». Может, у Чана просто хён-кинк, о котором он не подозревал, а теперь вот подозревает, но он не должен… Не должен проецировать свою похоть на Джинни… И пока Чан, застывший ледяным изваянием, пытается сообразить, что ему делать и как это все понимать, проворная рука гибрида цепляется за его ремень и ловко щелкает застёжкой. — Я тоже хочу о тебе позаботиться, — говорит сладким голосом парень, неотрывно глядя своим завораживающим взглядом прямо Чану в глаза, и сползает на пол между его бедер. Длинные пальцы, мимоходом огладив выпуклость на его джинсах, уверенно дёргают пуговицу. Наконец, паника накрывает его с головой. — Так, чт-что ты, боже, стой, прекрати, — Чан, с лицом красным, как закатное солнце, хватает гибрида за плечи и тянет вверх. — Да что ты... Стоп! Шокированный его реакцией, Хенджин замирает, глядя испуганно, и позволяет усадить себя обратно на диван. — Я хотел… поблагодарить тебя? — говорит он неожиданно слабым, несчастным голосом, и снова сползает на колени на пол у ног Чана. Его уши прижаты к голове, и он невинно смотрит на мужчину снизу вверх широко распахнутыми глазами. Только не плачь, боже, только не плачь. — Я тебе не нравлюсь? И Чан без понятия, какой ответ он должен дать, и есть ли вообще здесь правильный ответ. — Нет, я имею в виду, да, в плане — а, чёрт! — он затаскивает гибрида на диван во второй раз и пользуется его ошеломленным состоянием, чтобы быстро застегнуть джинсы. Закончив, он нервно одергивает футболку вниз — как будто бы она могла скрыть его очевидный стояк, в самом деле — и, секунду поорав в прижатые к лицу руки, снова хватает Хенджина за плечи. — Послушай, тебе… Тебе, эм, не надо делать ничего такого. Я помогаю не потому, что хочу от тебя чего-то… чего-то сексуального. Лжец, какой же он лжец. Он мечтал обладать Хенджином с той секунды, как их взгляды впервые встретились. Но он хотел думать о себе, как о благородном человеке, способном не идти на поводу у своих низменных желаний, когда рядом существо, нуждающееся в его помощи, и он определенно не собирался пользоваться тем, что уебок, который владел этим гибридом в прошлом, приучил Джинни благодарить за элементарную заботу о себе таким образом. — Тебе не надо меня благодарить так, — говорит он, отдышавшись. — Вообще никак не надо. Я взял на себя ответственность за тебя по своей воле, а не надеясь на какую-то выгоду, и мне достаточно того, что ты доволен, счастлив и в безопасности. — Но ты хочешь, — Хенджин кидает прямолинейный взгляд на пах Чана. Чан готов выть. Он закрывает руками лицо, пряча алые щеки. — Это просто физическая реакция на симпатичного парня так близко к моей ширинке, ладно? — начинает он оправдываться, пунцовый с макушки до, кажется, кончиков пальцев ног. Боже, зачем он сказал про симпатичного парня? Сказал бы, что у него никого давно не было, а теперь Хенджин не сможет на него нормально смотреть, считая каким-то стремным извращенцем, который находит его привлекательным и просто ждёт удобного момента. Которым Чан, объективно, и является, и он просто не знает, что он должен делать в такой ситуации. Он думал, что, может, он искренне и от всей души поможет парню, который ему нравится, и тогда, если Чану повезет, он сможет занять какое-нибудь место в жизни Хенджина, не обязательно даже романтическое — конечно, он счастлив был бы, окажись его чувства взаимными, но если нет, то ничего страшного — он просто хотел быть рядом, стать для него кем-то важным, сделать его счастливым, как угодно. Жизнь его не готовила к... подобному. — Это проходит и вообще ни к чему тебя не обязывает, просто игнорируй. Просто… пожалуйста, сделай вид, что ничего не было. — Но я мог бы помочь, — Хенджин вновь непозволительно близко к нему, наклоняется к его лицу, скользя нежной ладонью по телу вниз. — Мне бы хотелось что-то для тебя сделать. Чувствуя, что сердце вот-вот пробьет его грудную клетку, Чан перехватывает тонкое запястье. Когда он привел к себе в квартиру Хенджина, такого тихого, отстраненного и напряжённого, он был готов к неделям игнорирования и предупреждающего шипения. Он и представить себе не мог, что первым правилом их совместного проживания станет «не сосать член в благодарность». — Никаких благодарных минетов, — выдавливает в итоге он, делая глубокий выдох. — Или благодарного секса. Или чего угодно. Если тебе хочется выразить признательность, то объятий более, чем достаточно. Но только если тебе самому хочется. Хорошо? Хенджин, не шевелясь, смотрит ему в глаза пристально и нечитаемо почти минуту. На секунду Чану даже кажется, что он видит искру разочарования в ярко-голубом взгляде, будто отказ от отсоса каким-то образом задел чувства Джинни, но в итоге гибрид, сдавшись, отводит взгляд. — Хорошо, — соглашается он, и приваливается Чану под бок снова, устраивая щеку у него на плече. Так они сидят ещё около получаса, глядя сосредоточенно в экран и практически не разговаривая, и скоро Хенджин начинает потихоньку засыпать. Он медленно моргает, наблюдая за видео расфокусированным взглядом, а потом и вовсе проваливается в дремоту. Чан позволяет ему полежать так ещё минут двадцать, а затем, ощущая, как начинает затекать тело, аккуратно трясет парня за плечо. — Хенджин, Хенджин-а, — зовёт он шепотом, и тот лениво приоткрывает глаза. — Идём, пора спать. Давай, иди к себе, не спи на диване в одежде, тебе будет неудобно. Блондин сонно кивает и потягивается, а затем, дождавшись, когда Чан освободит ванную, отправляется совершать все девять шагов своего вечернего ухода за кожей.

***

Сквозь сон Чан ощущает, как прогибается под чьим-то весом его кровать. Слишком вымотанный, чтобы действительно задумываться об этом, он даже не пытается проснуться до тех пор, пока дискомфорт от ощущения чужого внимания на себе не становится нервирующим. Открыв глаза, он тут же натыкается на пристальный взгляд гибрида. Его голова на соседней подушке, лицо совсем близко, прямо напротив Криса. — Что ты тут делаешь? — спрашивает Чан хриплым от сна голосом, не зная, чего ожидать. Сейчас он точно не сможет отбить очередную атаку на его член, если вдруг Хенджин решит, что ему срочно надо поблагодарить Чана орально — может, он просто сдастся, позволит ему всосать себя и так и заснёт. — Ты согласился обнимать меня, — напоминает гибрид тихим, ровным голосом, что каким-то образом звучит почти как претензия. Это даже немного угрожающе. — Ты хочешь обниматься? — бормочет он сквозь зевоту, не в силах даже удивляться. Хенджин ничего не отвечает, только молча отворачивается и ложится на другой бок, спиной к Чану. Мужчина только сейчас замечает, что на гибриде мягкая пижама из какой-то дорогой натуральной ткани, которую ему выбрал Феликс. В чем дело? Она ничем не пахнет, и ему некомфортно в ней спать, или какая ещё странная херь происходит в этой ушастой голове на этот раз? — Это «да»? — уточняет он на всякий случай, едва балансируя на грани дремоты. Тишина. Хенджин совсем немного пододвигается к нему спиной. Чан вздыхает. Боже, он вообще ничего не понимает. Ладно. — В следующий раз тебе придется сказать «пожалуйста», — дразнит он, зевая, и аккуратно кладет руку на чужую талию. — Я сейчас уйду в другую комнату, — предупреждает блондин, но прижимается ещё ближе, позволяя крепче обнять себя, и Крис тихонько посмеивается. Ощущение спины напротив его груди такое уютное и правильное. Они лежат в тишине и темноте, не шевелясь, не разговаривая, и Чан, согретый теплом тела рядом с собой, уже практически засыпает, как вдруг слышит тихое: — Чан-хён? — М? — сонно реагирует он. — Сегодня в торговом центре… Мы с Феликсом видели кое-кого, — говорит он настороженным шепотом. Чан молчит, позволяя Хенджину продолжать. — Из клуба. И я думаю… Он тоже мог нас заметить. С тобой. — Думаешь, они могут тебя найти и создать мне проблем? — спрашивает Чан. Уставший и сонный, он не переживает об этих людях. Он знает, что они пожалеют, если попробуют к нему полезть. — Не знаю, — тихо отвечает Хенджин. — Просто… наверное, тебе стоит быть готовым к тому, что они могут попытаться. — Я разберусь, — в итоге говорит он и ещё раз от души зевает. Гладит гибрида по плечу, с теплотой и гордостью ощущая, как тот действительно расслабляется под его касанием и прижимается к груди Чана ближе. — Не беспокойся об этом. Спи.