Потомки первых

      Покинув владения волотов, брат с сестрой трансгрессировали прямиком к пермскому железнодорожному вокзалу. Желающих отправиться в другой город сегодняшним днем было достаточно много, поэтому в зале ожидания яблоку было негде упасть. Однако Драгомире и Николаю не было нужды толпиться вместе с остальными: необходимая им посадочная зона находилась в совершенно другом месте.       Свернув в коридор, расположенный неподалеку от входа в здание, они прошли мимо двух дверей, ведущих в уборные, и остановились перед той, на которой висела табличка с надписью «СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ».       Настороженно оглянувшись и убедившись, что поблизости не притаился какой-нибудь любопытный магл, Николай трижды постучал по деревянной поверхности в определенных местах. Точки, которых он коснулся костяшками пальцев, тут же вспыхнули, соединяясь между собой и образуя треугольник, в центре которого был изображен поезд, из чьей трубы валил густой дым.       Вскоре дверь слабо завибрировала, и внизу, просачиваясь сквозь узкую щель, показалось теплое золотистое свечение, которое погасло столь же быстро, как и появилось.       Не теряя времени зря, юноша дернул за ручку, толкая дверь вперед. Однако вместо крохотной каморки с ведрами, вениками и швабрами их вниманию предстал огромный круглый зал с высоким потолком, по периметру которого были закреплены массивные люстры, украшенные зачарованными свечами. Людей здесь было порядком меньше, чем на магловском вокзале.       Отстояв очередь к одной из трех касс, молодые люди отдали двенадцать золотников за два билета до Москвы, после чего сверились с указателями. Посадка на нужный им поезд осуществлялась с первой платформы.       Направляясь к тележке, с помощью которой волшебники преодолевали спуск через пещеру, предшествующую посадочной зоне, Драгомира нервно поджала губы. Ее напряженность не укрылась от внимательного взгляда Николая:       — Готова? — лукаво улыбнулся он, занимая одно из свободных мест.       — Уверена, что ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, — не глядя в его сторону, бросила Драгомира. Все ее внимание было сосредоточено на руках, крепко сжимающих поручень вагонетки.       Учитывая, с какой скоростью несся этот волшебный транспорт по пещере, выпасть из него на крутом повороте не составляло особого труда. И, в общем-то, подобные случаи уже имели место быть.       Напомнив пассажирам о правилах безопасности, молодой работник залез в первую вагонетку и дернул за рычаг, приводя транспорт в движение. Тот сию же секунду послушно сдвинулся с места, отчего в воздухе раздался дробный стук колес, движущихся по рельсам.       Не прошло и десяти секунд, как тележка резко юркнула вниз. Встречный порыв ветра мигом ударил в лицо, заставляя Драгомиру крепко зажмуриться. На каждом лихом повороте ее желудок ощутимо сжимался, тем самым выражая протест в отношении подобных поездок.       Это был далеко не первый ее опыт передвижения на зачарованных тележках, однако всякий раз, поневоле катаясь на этом адском аттракционе, она испытывала приступы тошноты. Николай, в этот самый момент восторженно вскрикивающий на очередном крутом подъеме, напротив, получал от процесса исключительно положительные эмоции.       Драгомира надеялась, что однажды советское министерство магии смилостивиться над такими, как она, и заменит треклятые тележки на более комфортный способ спуска на посадочную платформу.       К слову, в силу работы их отца, который занимал должность старшего заместителя министра магии, она часто путешествовала по миру, посему знала, что альтернативы все же имелись. К примеру, в той же Великобритании волшебникам требовалось лишь пройти через зачарованную стену, чтобы оказаться на платформе. Будь в ее стране такое, она бы и глазом не моргнув побежала навстречу каменному препятствию с широко раскинутыми руками.       Наконец-то спустившись на нижний ярус, брат и сестра зашли в указанный на билетах вагон и расположились в купе. По прошествии двадцати минут посадка была завершена, и поезд тронулся с места, направляясь к следующей остановке на пути к Москве.       Заприметив в коридоре одетую в голубую униформу проводницу, толкающую перед собой заставленную едой и напитками тележку, Драгомира, все еще чувствуя легкую тошноту после скоростного спуска, окликнула женщину и купила у нее бутылку воды. Выбор ее брата тем временем пал на черный чай, подаваемый в стакане с металлическим подстаканником, и несколько пирогов.       Дорога предстояла долгая, поэтому Драгомира не придумала ничего лучше, чем выпить флакончик снотворного зелья и проспать большую часть пути. Отпив из бутылки пару глотков воды и тем самым избавившись от горького привкуса, оставшегося во рту после волшебного снадобья, она сняла сапоги и ловко забралась наверх, растягиваясь на полке. Хотелось верить, что принятое горизонтальное положение сможет унять неприятное чувство в животе.       Повернувшись на бок, Драгомира положила одну руку под голову и уставилась в окно, наблюдая за мелькающими в нем каменными стенами пещеры. Неожиданно за стеклом пронесся движущийся в противоположную сторону поезд, отчего купе на несколько долгих мгновений наполнилось рокочущим грохотом.       Железнодорожные пути, которыми пользовались советские волшебники, преимущественно располагались глубоко под землей, поэтому крайне редко удавалось понаблюдать за наземными красотами. А про солнечный свет во время поездки так и вовсе можно было забыть.       Погасив светильник, который находился возле ее головы, Драгомира сама не заметила, как начала погружаться в сон. Звуки зачарованной гитары и веселые мужские голоса, доносящиеся из коридора, постепенно стихали, и вскоре она окончательно утратила связь с реальностью. Однако отдохнуть ей так и не удалось: явившееся сновидение, как и большая часть других, было кошмаром.       Драгомира вновь захлебывалась собственной кровью, лежа на холодном каменном алтаре. Раздающиеся отовсюду голоса сливались в дикую какофонию, неприятно режущую слух, словно тот был тонкой струной, угодивший под злостно терзающий ее смычок.       Поворачивая голову, она испуганно озиралась вокруг, но видела лишь расплывчатые силуэты, которые наотрез отказывались принимать четкие очертания. Эти мутные пятна метались из стороны в сторону, то тут, то там вспыхивали ослепляющие лучи, преобладающее число которых имело ярко-зеленый цвет. Они несли смерть.       Чувствуя, что последние крупицы жизни вот-вот покинут ее тело через глубокий порез на шее, она обреченно обратила глаза к ночному небу, натыкаясь взглядом на черную луну.       «Как странно…», — ни с того ни с сего подумала она, безучастно наблюдая за небесным телом, впервые представшим перед ней в таком необычном виде.       Последний сделанный ею выдох растворился в холодном воздухе столь же просто, как жизнь в объятиях пришедшей на назначенную встречу смерти. Лицо явившейся гостьи было нечеловечески прекрасным, а волосы сияли подобно переливающемуся под лунным светом обсидиану. Всем своим видом она демонстрировала необычайную силу, сопротивляться которой было невозможно.       — Всего лишь пара шагов, дитя, — произнесла она голосом матери, ласково зовущей своего ребенка. — Сделай их и обрети заслуженный покой.       Непроглядная тьма, выползающая из-за спины говорящей, медленно тянула к Драгомире извивающиеся щупальца, готовясь принять ту в свои объятия. Находясь в шаге от столкновения с ней, девушка неожиданно вздрогнула, и в царство мрака вторгся свет, выхвативший Драгомиру из сновидения. Последним, что она видела, было перекошенное гневом лицо незнакомой женщины. Мгновением позже оно растворилось в образовавшемся хаосе, подобно попавшей в воду капле краски.       — Если ты не ослабишь хватку, то непременно сломаешь мне руку, — как бы между делом оповестил сестру Николай, не отводя глаз от своего пережатого запястья.       — Ты же знаешь, что я не люблю, когда ко мне подкрадываются, особенно, пока я сплю, — пробормотала девушка, попутно разжимая пальцы и потирая все еще слипающиеся глаза. Голова ее тем временем пульсировала острой болью.       Видит Род, если так продолжится и дальше, то она все-таки прибегнет к помощи зелий бодрости и никогда больше не сомкнет глаз. И перспектива не дожить до старости из-за злоупотребления сильнодействующим средством ее не остановит.       — Уверен, что кошмары тебе нравятся не многим больше, — весомо возразил он и смерил сестру тяжелым взглядом. — В том флаконе ведь было простое снотворное, не так ли?       — Да.       — Мира, ты же знаешь, что не стоит перебарщивать с дозировкой зелья, — воззвал Николай к здравому смыслу сестры, осознав, что та истощила запас купленных снадобий раньше положенного срока.       Едва заметно качнув головой, Драгомира переключила внимание на окно. Вид за ним больше не двигался.       Она понимала причину беспокойства брата, однако ничего не могла с собой поделать. В какой-то момент ей стало мало одного флакончика: кошмары неведомым образом перебарывали действие зелья сна без сновидений и проникали в ее сознание. Именно поэтому ей приходилось пить больше, чем советовала госпожа Анисья — владелица магазина, у которой Баженовы время от времени закупались волшебными снадобьями.       — Где мы? — перевела тему Драгомира, не желая более слушать нотации брата.       — Во Владимире, — оповестил он ее, убирая теперь уже пустые пакеты из-под пирожков в стакан, где ранее был чай. — Ты проспала большую часть пути. Через час-полтора мы будем на месте.       Приняв его слова к сведению, Драгомира спустилась с верхней полки и, надев сапоги, покинула купе. Выйдя в узкий коридор, она побрела в туалет, намереваясь привести себя в порядок.       Закрыв за собой дверь на замок, она нехотя взглянула на собственное отражение в зеркале. С обратной стороны на нее смотрела растрепанная девушка с покрасневшими глазами и проступившими на лбу капельками пота.       «Ну и видок», — вынесла она себе неутешительный вердикт.       Открыв кран и зачерпнув ладонями ледяную воду, Драгомира умылась, после чего кое-как причесала пальцами спутавшиеся волосы. Остатки сонливости как рукой сняло.       По возвращении в купе она решила последовать примеру Николая и скоротать оставшееся в пути время за изучением тем, которые остальные ученики Колдовстворца будут проходить в дни их отсутствия. В одном можно было даже не сомневаться: кто-кто, а Кощевский уж точно не упустит возможности отыграться на них за пропущенные занятия, задав с десяток каверзных вопросов.       Когда до прибытия в конечный пункт оставалось не более пятнадцати минут, брат с сестрой убрали учебники обратно в сумки и подготовились к грядущему выходу на улицу.       Стоило им покинуть пределы Ленинградского вокзала, как на них тут же обрушилась сильная метель. Родная Москва, как и ожидалось, оказала им не самый теплый прием.       Встречные горожане суетливо двигались вдоль улицы, пряча лица от летящих навстречу снежинок, которые так и норовили уколоть нежную кожу в тех местах, до которых только могли добраться. Каждый из них с нетерпением ждал окончания последних февральских морозов, на смену которым со дня на день должна была прийти весна.       — Пресса, свежая пресса, — придерживая одной рукой меховую шапку, которая грозилась слететь с головы при очередном порыве ветра, мужчина средних лет активно размахивал отсыревшей от влаги газетой. Прямо перед ним стоял простенький стол, на которым были разложены остальные экземпляры, предусмотрительно накрытые плотной клеенкой. — Узнайте о последних событиях в стране всего за три копейки.       Перейдя дорогу, Драгомира и Николай в скором времени добрались до хорошо знакомого переулка, в котором располагалось невидимое для маглов кафе, чья вывеска гласила «Морозко». Это было неприметное одноэтажное здание с двускатной крышей, построенное из красного кирпича. Деревянные ставни на окнах были приветливо распахнуты, однако случайному прохожему невозможно было увидеть, что происходит внутри, из-за плотных бордовых занавесок, закрывающих обзор.       Закрепленный над входом колокольчик мелодично звякнул, стоило посетителям открыть дверь и переступить порог. За исключением стоящего за стойкой сотрудника, обдумывающего следующий ход в разыгрываемой партии шахмат, в уютном заведении, выполненном под старину, не было ни души, что, в общем-то, вполне ожидаемо для раннего утра среды.       Оставляя на дощатом полу мокрые следы, Николай пересек пустой зал и проследовал к двери, располагающейся справа от стойки. Поравнявшись с работником заведения, он вежливо склонил голову в знак приветствия, и тот ответил ему тем же, после чего вновь сконцентрировал внимание на зачарованных шахматах. Невидимый оппонент сделал свой ход, передвинув белого ферзя на h5 и тем самым поставив противнику шах и мат. Не в силах смириться с поражением, молодой мужчина недовольно ударил кулаком по поверхности стойки, отчего несколько фигур слетели с игральной доски и упали на пол.       Задний двор, к которому вела дверь, по площади был не больше девяти квадратных метров, и со всех сторон его окружали высокие кирпичные стены. Возле одной из них стояли нагроможденные друг на друга деревянные ящики из-под фруктов, заметно разбухшие от снега.       Но больше всего в глаза бросалась высокая статуя Мудрой девы, охраняющая проход в один из волшебных районов Москвы. Увековеченная в камне девушка была одета в длинный сарафан, из-под юбки которого выглядывали носы сапог на небольшом каблуке. Волосы ее были заплетены в толстую косу, доходящую до колен, а на голове красовался нарядный кокошник.       — Нам нужно попасть в Чудов переулок, — обратился к статуе Николай.       Каменная девушка тем же мгновением отмерла и обратила взор на юных волшебников.       — Хотите в Чудов переулок пройти? Придется отгадать загадку стражника, стоящего у вас на пути.       Получив в ответ утвердительный кивок, дева призадумалась, постукивая по острому подбородку кончиком указательного пальца. Каждый раз, когда она это делала, по двору проносился негромкий звук удара камня о камень. Определившись с загадкой, страж наконец произнесла:       — За боярина Полкана царь хотел отдать Забаву, но царевна, топнув ножкой, убежала чрез окошко, с милым Ваней налегке, на…       — Летучем корабле, — недолго думая, выдала Драгомира.       В тот же миг кирпичная стена, находящаяся за статуей, пришла в движение, образовывая широкий проход, за которым располагался оживленный переулок. Мудрая дева, удовлетворенная прозвучавшим ответом, жестом пригласила волшебников следовать дальше, после чего вновь застыла на месте.       Ступив на выложенную брусчаткой дорогу, Драгомира не смогла сдержать улыбки: ей давно не доводилось бывать в Чудовом переулке в это время года, поэтому она успела позабыть, как он красив зимой. Фасад многих зданий, стоящих по обе стороны дороги, все еще был украшен разноцветными гирляндами, отчего у посетителей волей-неволей возникало праздничное настроение.       Не давая сестре вдоволь насладиться видом, Николай потянул ее вперед, держа путь в магазин «Зелий госпожи Анисьи». Запланировав семейную встречу, их мать предусмотрительно сделала заказ у пожилой владелицы лавки, чтобы та успела приготовить необходимое количество зелий сна без сновидений.       Проходя мимо местной кондитерской, на витринах которой были выставлены всевозможные лакомства, начиная от пастилы и заканчивая тортами, поражающими своим декором, Драгомира мысленно позавидовала выбежавшим из нее мальчишкам. Те с удовольствием уплетали только что купленные пышки в форме дракона, которые были щедро посыпаны сахарной пудрой.       Напомнив себе, что в скором времени они будут дома, девушка отвела голодный взгляд от витрины и, миновав аптеку доктора Болитского, зашла в магазин госпожи Анисьи. Это было просторное прямоугольное помещение с высоким потолком и стенами из темно-серого камня. Вдоль каждой из них стояли многоуровневые стеллажи, заставленные различными флакончиками и банками.       «Дикая лобулария», — безошибочно определила Драгомира, уловив в воздухе ненавязчивый медовый аромат. Должно быть, госпожа Анисья совсем недавно закончила работу над их заказом.       — Чем могу быть полезна? — подала голос пожилая владелица, медленно выходя из соседнего помещения, в котором занималась изготовлением зелий, мазей и прочих товаров, продающихся в магазине.       Встав за прилавок, она сложила обе руки на рукояти деревянной трости и устремила взгляд на посетителей, хоть и не могла их видеть: от рождения женщина была слепой. Догадаться об этом можно было, посмотрев в ее глаза, покрытые бельмом. Поговаривали, что один темный волшебник в свое время проклял ее мать, когда та была беременна. Причиной тому послужило нежелание женщины варить для него смертельный яд, которым он намеревался отравить собственную жену ради наследства.       — Добрый день, госпожа Анисья. Это Драгомира и Николай Баженовы, — представилась девушка. — Мы пришли за заказом.       — Ах, вы как раз вовремя, — сдержанно улыбнулась владелица лавки в ответ, — Степан только что упаковал ваши зелья.       Названный молодой человек, приходящийся госпоже Анисье внуком, тем временем вышел из рабочего помещения, скрытого от глаз посетителей струйными шторами из бус. В руках у него было две увесистые коробки, которые он аккуратно поставил на прилавок, после чего поздоровался с посетителями.       — Я растолок когти ворона, бабушка, — коротко отчитался Степан, вытирая руки о черный фартук, на котором виднелась сероватая пыль, оставшаяся от упомянутого ингредиента. Лицо его в этот момент исказила недовольная гримаса. Очевидно, подобную работу юноша считал ниже его достоинства. — Могу я теперь заняться чем-то более существенным?       — Хм, дай-ка подумать… А знаешь, есть у меня для тебя подходящая работенка.       В карих глазах Степана моментально отразилось бурное ликование: ему не терпелось применить свои знания на практике. Сложив руки за спиной в замок, он гордо расправил плечи, отчего белая рубашка натянулась на его груди. Молодой человек был рад тому, что родственница наконец-то увидела в нем достойного преемника и теперь собиралась допустить до работы со сложными рецептами.       — У нас почти не осталось зелья от фурункулов. В последнее время молодежь скупает их пуще прежнего. Думаю, с этим ты точно справишься.       — Но бабушка… — начал было Степан, чьи надежды превратились в пепелище, как Москва в одна тысяча восемьсот двенадцатом. Он явно ожидал, что ему поручат сварить Феликс Фелицис, не меньше. Какого же было его удивление, когда вместо зелья из книги продвинутого курса ему досталась болтушка от прыщей, которую мог приготовить любой дурак.       — Не нравится? Тогда займись зельем по уходу за ресницами. На него спросу и того больше.       Сокрушенно вздохнув, Степан поплелся обратно в кабинет, пока бабушка, не стерпев препирательств, не отправила его мыть грязные котлы.       — Ох уж эта молодежь, — сердито цокнула госпожа Асинья, осуждающе качая седовласой головой. — Только и стремится ухватиться за что посерьезнее, не осознавая необходимости в совершенстве освоить приготовление простых зелий, — наконец вспомнив о посетителях, ставших свидетелями их небольшой семейной драмы, она натянула дежурную улыбку. — Что ж, не буду вас задерживать. Не забывайте, что следует принимать не больше одного флакончика за раз, и передавайте Елене с Борисом от меня привет.       Поместив коробки с зельями в сумку, на которую были наложены чары незримого расширения, Николай и Драгомира попрощались с госпожой Анисьей, после чего покинули магазин. Выйдя за порог, они сразу же трансгрессировали к воротам семейной усадьбы, расположенной в Солнечногорске, неподалеку от озера Сенеж.       — Живи и властвуй, умри, но не склонись, — не задумавшись ни на секунду, произнес Николай.       Прозвучавшие слова являлись девизом рода Баженовых. Именно они были изображены на их фамильном гербе, в центре которого располагался черный силуэт головы орла.       Приняв пароль, кованые ворота отворились, приглашая прибывших проследовать внутрь. Территория, предшествующая старинному величественному дому, выкрашенному в небесно-голубой цвет, представляла собой раскидистый сквер, посреди которого находился большой круглый фонтан.       Шагая по главной дороге, Драгомира вдруг остановилась, услышав отчетливый лай, доносящийся со стороны. Им навстречу неслись три огромных алабая, подаренных Борису на прошлогодний юбилей. Должно быть, собаки почуяли прибывших хозяев и не смогли не выйти поздороваться.       Из всего семейства именно младшие Баженовы души не чаяли в питомцах. Что же касается Бориса, то он был твердо убежден в том, что алабаев следует держать в ежовых рукавицах, иначе они не вырастут суровыми охранниками, как положено их породе, и этим обесценят свое существование.       — Я тоже очень рада тебя видеть, Светоч, — потрепав белого пса, остановившегося у ее ног, за ухом, Драгомира уделила внимание и черному Ирбису, который настойчиво тыкался влажным носом в ее бедро, требуя ласки.       Балто — третий из алабаев — тем временем лизнул руку Николая, приветствуя любимого хозяина. Между этими двумя уже давно возникла прочная связь, которая со временем становилась только крепче.       Будучи щенком, Балто серьезно заболел, поэтому Борис собирался избавиться от слабого животного, не видя смысла возиться с ним. Николай, с ранних лет усердно изучающий Травологию, пошел против воли отца и лично занялся лечением захворавшего зверя: он варил все необходимые снадобья и поил ими Балто строго по расписанию. В конце концов алабай выздоровел, а Николай получил телесное наказание от недовольного проявленным непослушанием отца. Однако даже после этого он не раз говорил Драгомире, что ничуть не пожалел о своем решении и поступил бы так снова, попав в подобную ситуацию.       Так, оказав помощь нуждающемуся, Николай приобрел верного друга, который всеми возможными способами демонстрировал ему свою благодарность и по сей день.       Миновав сквер и отправив алабаев обратно в вольер, молодые люди поднялись по одной из двух широких лестниц, ведущих к главному входу. Первым, что бросалось в глаза, была фигурка кнокера, выполненная из чистого золота. Она крепилась к парадной двери и внешне напоминала голову орла, который держал в клюве большое кольцо.       Однако возможности постучать, тем самым извещая родителей о своем прибытии, не представилось: дверь резко распахнулась, и на пороге показался Борис. Его борода была аккуратно подстрижена, светлые волосы зализаны назад, а сам он был одет в коричневые штаны и белую рубаху.       Внешне Баженов-старший не производил впечатление отца, который был искренне рад долгожданной встрече с детьми. Несмотря на то, что в последний раз он видел их во время новогодних каникул, мужчина не спешил поддаваться теплым чувствам и встречать сына и дочь с распростертыми объятиями. Впрочем, подобными нежностями он никогда не злоупотреблял.       — Вы опоздали, — сухо констатировал он, открывая дверь шире и пропуская стоящих за порогом детей внутрь.       Судя по всему, госпожа Ягиня сочла нужным сообщить ему о том, что Драгомира и Николай покинули Колдовстворец и двинулись в путь. Прикинув примерное время, необходимое на дорогу до дома, Борис мысленно обозначил час, в который они должны были явиться. Однако ему вряд ли было известно о том, что им пришлось скорректировать маршрут и наведаться во владения волотов для починки сломанного оружия. И Драгомира не собиралась делиться с ним этой подробностью: новость о том, что сын, которого он лично учил обращаться с оружием еще с семи лет, умудрился сломать меч в схватке с вурдалаком, явно придется ему не по вкусу. Не стоило омрачать семейное воссоединение очередной перепалкой между отцом и не соответствующим его жестким требованиям сыном.       — Поезд, идущий впереди нас, сломался, поэтому мы задержались, — на ходу сочинила Драгомира, в ответ на что ее брат одними губами произнес «спасибо».       Молча выслушав ее объяснение, Борис нахмурил кустистые брови и поджал губы. Над верхней из них за минувшие недели успели отрасти густые усы, придающие мужчине еще более суровый вид.       Судя по выражению его лица, он не поверил ни единому слову дочери. Мгновением позже Баженов-старший шумно вздохнул и, покинув холл, направился в свой кабинет, который располагался рядом с обеденным залом.       Проводив его взглядом, Драгомира заметно погрустнела и опустила голову. Она прекрасно знала, каким человеком был ее отец, однако в глубине души все равно хранила надежду на то, что в один прекрасный день он сменит гнев на милость и проявит к ним с Николаем чуть больше любви.       Однако печаль, засевшая глубоко под ребрами, поутихла, стоило матери, все это время стоявшей в стороне, заключить их с братом в нежные объятия.       — Я так рада видеть вас, мои дорогие, — произнесла Елена, смотря на детей с нескрываемым обожанием. Не было ни дня, чтобы она не тосковала по ним за время разлуки.       В отличие от Бориса, женщина никогда не вела себя холодно по отношению к Драгомире и Николаю. Напротив, всей душой тянулась к дочери и сыну, чем с лихвой восполняла у тех недостаток отцовского внимания.       — Мы тоже рады видеть тебя, мама, — с той же любовью отозвалась Драгомира.       — Прошу, не обижайтесь на отца, — не сумела проигнорировать Елена мрачное выражение, застывшее на лице сына. — Последние дни он сам не свой.       Обняв себя руками, она тревожно смяла в ладонях колючую ткань шерстяного платка, накинутого на плечи, после чего бросила взгляд назад. Именно в том направлении ранее удалился Борис.       — Сегодня за ужином он хотел сделать важное объявление. Увы, подробности мне неизвестны.       Предложив детям подняться в свои комнаты, чтобы переодеться и разложить вещи, Елена отправилась в обеденный зал, в котором домовые во всю занимались сервировкой стола. Ей не терпелось расспросить дочь и сына о событиях, которые приключились с ними за время отсутствия, однако она понимала, что после долгой дороги они непременно должны были проголодаться. Именно поэтому женщина решила совместить приятное с полезным, побеседовав с ними за обедом.       Стоило ей скрыться за поворотом, как Николай тут же приобнял Драгомиру за плечи и шагнул в направлении просторной мраморной лестницы, ведущей на второй этаж.       — Не вешай нос, сестрица, — попытался приободрить он ее после неприятного разговора с отцом. — Нам с тобой не впервой попадать под горячую руку.       Горько усмехнувшись, Драгомира мысленно согласилась с его словами: буквально каждая их встреча с отцом и впрямь шла по такому сценарию. Однако привыкнуть к подобному отношению было не так просто, как хотелось бы.       Поднявшись на второй этаж, Николай достал из сумки одну из коробок с зельями и передал ее Драгомире. Договорившись встретиться внизу через пятнадцать минут, он развернулся на месте и отправился в принадлежащие ему покои.       Заприметив потомка, прадедушка Игорь, запечатленный на холсте в окружении чучел убитых на охоте животных, в очередной раз принялся отчитывать того за излишнюю заинтересованность Травологией. По его мнению, возиться с цветочками было позволительно пустоголовым девицам, но никак не взрослым здоровым мужчинам.       — Дом, милый дом, — не без сарказма протянул Николай, окидывая портрет чуть ли не брызжущего слюной прадеда полным презрения взглядом.