Путешествие

Сорок один человек стоит в холле главного здания лагеря. Их багаж уже был доставлен в дома. Аизава распределяет всех по коттеджам. Всего шесть домов по шесть человек и один на четыре человека. В них по три комнаты, в каждую по два человека. Многим очень не везёт с расселением, а вот Киришиме и Бакуго посчастливилось попасть в один, в момент озвучивания этой информации глаза Эйджиро засветились ещё ярче прежнего, улыбка полностью открыла его острый акульи зубы. Местных учителей никто не слушал, но они упорно продолжали вещать что-то правила безопасности и использование причуды в горной местности. Отдельное внимание уделили Кацуки, он же просто хмуро смотрел на Эйджиро, глаза блондина были безжизненные и пустые, как будто кто-то рядом сейчас умер. Лишь Кацуки знал, что его тревожит на самом деле. Он был всю дорогу в раздумьях, а причиной был, как и ожидалось, красноволосое солнце — Эйджиро Киришима. Весь полёт он не мог выпустить его из головы, как будто какие-то клешни держали Эйджиро у него в башке, и, сука, отпускать не хотели. Он думал о его ладони, глазах, волосах, и только сейчас до него начало доходить, что он будет жить в одном доме, может даже и комнате. — Кацу, давай в одной комнате жить? — Ок, — услышав ответ блондина, Киришима словно расцвёл. Эти двое уже не слышали, кто будет их соседями. Но, как-то очень быстро, Киришима и Бакуго оказались в компании четырёх человек: Каминари, Шинсо, Токоями и Серо. Как оказалось, это и были их соседи. — Хей, ребят, у нас третий коттедж. Погнали сразу туда, — буквально прокричал Каминари, таща Шинсо за руку. Хитоши явно был не в восторге от этой ситуации, да и видок у него не был свежим. Огромные синяки под глазами, бледная кожа, хотя у него такое не считалось чем-то особенным. Можно сказать — стандартное состояние этого фиолетового, просто этот придурок потребляет кофе и энергетики литрами, а потом не может заснуть. Не, ну реально дурак. Бакуго просто шёл где-то сзади всей толпы, он не хотел никуда спешить и еле-еле переставлял ноги, рассматривая территорию лагеря, она была уже красиво украшена: в центре территории стояла огромная ёлка, она была наряжена золотыми и красными шарами, а сверху ее венчала звезда. Прямо как в зимних сказках. Огромные сугробы, деревянные домики, осталось только дождаться вечера, чтобы включить гирлянды и ёлку. Бакуго даже не заметил, как вся компания остановилась, из-за чего он врезался в спину Эйджиро, и они упали в сугроб вместе. Ну как упали, воткнулись в него лицом. — Ты в порядке, Бакуго? — просмеялся Киришима, слегка почесав затылок и протягивая руку блондину. — Да, спасибо, — Кацуки быстро поднялся на ноги. Каминари и Серо быстро переглянулись. На их лицах был или тихий шок, или огромное удивление, а может и всё сразу. Они явно не ожидали такого поведения Бакуго. Обычно он бы наорал на всех и ушёл куда-нибудь. А тут просто стоит со спокойным лицом (в его случае хмурое лицо считалось спокойным). Ребята поочерёдно зашли в коттедж. Он тоже был обустроен, как в сказке. Дом из сруба, большая ёлка рядом с камином. Коричневые огромные диваны и пушистый ковер. Всюду развешаны гирлянды. Осмотрев весь коттедж вместе, все взяли свои сумки и разошлись по комнатам. Каминари и Шинсо ушли в первую по коридору комнату на втором этаже. Серо и Токоями отправились в самую дальнюю, просто она была темнее всех, да и коридор был мрачнее. А Кацуки и Эйджиро зашли в среднюю дверь. Комната была достаточно просторной: несколько окон с тёмно-синими шторами, письменными столами, диваном и телевизором, ну и конечно кровать, правда двухъярусная. — Моя верхняя, — сказал Бакуго, открыв чемодан и взяв из него какие-то черные штаны и толстовку, и оделся. Затем просто залез на свою верхнюю кровать и накрылся одеялом. Он выглядел довольно уставшим, как заметил Эйджиро, поэтому красный решил побыстрее мобилизоваться из комнаты куда-нибудь на первый этаж, чтобы дать Кацуки поспать. Ему очень повезло, там уже сидели Каминари и Шинсо. — О, Кирибро, ты чего так рано выполз? — произнёс Каминари, улыбнувшись очень широко. — Да Бакуго спать похоже собрался, я решил ему не мешать пока что, — пожимая плечами, сказал Эйджиро. — Не похоже на него, ладно, садись к нам. Мы хотели фильмы пока посмотреть, чтобы время до ужина скоротать. *** Бакуго лежал в кровати под одеялом. Он хотел уснуть, чтобы не думать ни о чём, но мысли про человека с такой узнаваемой красной головой не давали ему покоя. Кацуки буквально не мог выпустить его из головы. Это было настолько мучительное чувство, да и сам предмет обожания как-то слишком быстро ушёл куда-то. Даже не дал посмотреть на себя … Мысли Бакуго свернулись в спираль, похожую на цепь ДНК, и в них было очень сложно разобраться. Эти узлы даже не собирались распутываться, они будто становились только туже. Голова уже начинала болеть. Полежав ещё несколько минут, пока головная боль не усилилась, он понял, что начинается его личный ад… Кацуки пошёл искать Киришиму. Он слез с кровати и вышел в коридор, спустился на первый этаж. В этот момент его заметил Эйджиро. — Бакуго, ты чего вышел? — спросил Киришима, на лице которого можно было увидеть неслабое удивление. Его зрачки расширились. — Иди нахер, — прошипел Бакуго, падая на пол прямо между ног Киришимы. Его голова находилась между коленей красного. Ребята не особо удивились, просто продолжив смотреть фильм. Эйджиро слегка прикоснулся с голове блондина, он часто так делал, поэтому это не было чем-то особенным, но в этот раз он дёрнулся слишком сильно. Киришиму это смутило. — Эй, ты чего? — Киришима наклонился и заглянул в лицо Кацуки. — Голова болит, — прошипел блондин, кладя макушку на бедро Эйджиро. — Ты таблетки пил? — Киришима аккуратно встал с дивана, скинув голову друга своего бедра. — Нет, — прошипел Кацуки, тоже вставая с пола и держась рукой за лоб. — Кацу, ну еб твою мать. Ты вообще о чём думал? — возмущался Киришима, несколько секунд смотря на друга, который еле-еле держался на ногах, а после тихо сказал, взяв Кацуки сзади за спину, — пойдём в комнату. Ребята зашли в комнату, Бакуго аккуратно лёг на кровать красноволосого и прикрыл глаза рукой, чтобы уменьшить попадание солнечных лучей к ним. Эйджиро же в это время зашторил окна и стал говорить почти шёпотом. — Давно голова болит? — спросил Эйджиро, отведя взгляд на Кацуки, лицо которого было напряжено, но не от злости, а от боли. — С тех пор, как ты ушёл из комнаты. Я думал сама пройдёт, но…забудь, — Киришима уже подошёл к Бакуго с бутылкой воды и таблеткой белого цвета. Кацуки ненавидел, в принципе, какие-то лекартсва, поэтому при каждой болезни Эйджиро буквально запихивал в него разные противовирусные и жаропонижающие. Сейчас он проглотил препарат, даже не сопротивляясь. — И почему ты таблетки не выпил, м? — Забыл, — на самом деле он не забыл ничего, просто не хотел глотать эти горькие белые кругляшки, которые не особо то ему и помогали,— обними меня, п-пожалуйста, — Бакуго потянул руку к Эйджиро. Тот сразу прижал его к себе и начал гладить по спине. Лицо Кацуки расслабилось, хотя боль ничуть не уменьшилась. Ему так и не давали покоя вопросы: "Почему Эйджиро так о нём заботится? Почему он помогает? Ведь я не мог заслуживать такого.» Но сейчас ему было не до этого. С каждым новым вопросом головная боль усиливалась. Да ещё и предательски яркое солнце слишком сильно пробивалось через шторы. — Кири — Что такое, Кацу? — Ярко…— Кацуки закрыл глаза ладонью и уткнулся в ключицу Эйджиро. — Все шторы уже закрыты, Бакуго. Хотя… есть у меня одна идея, — Киришима аккуратно вылез из объятий Бакуго, каждая балка прогнулась поочерёдно под его весом, а блондину стало намного холоднее, он даже поёжился. Красный же взял из шкафа несколько пледов и повесил их на балку верхней кровати так, чтобы получилась небольшая тёмная комната, полностью изолированная от света и звука. Это и было сейчас нужно Бакуго. Эйджиро быстро прошмыгнул к блондину. — Спасибо, — прошептал Кацуки, снова забиваясь под тёплое крыло Эйджиро, красный поглаживал его по спине и волосам, замирая и прислушиваясь к дыханию блондина. Иногда оно было прерывистым, в такие моменты лицо Кацуки морщилось и выступала венка на лбу, или спокойным — Бакуго проваливался в сон на некоторое время, постоянно просыпаясь от приступов боли. Скоро это должно было закончится. Эйджиро знал, что мигрень Кацуки не длится больше часа или двух, если принять таблетку. Кацуки поднимается над кроватью на локтях и смотрит на Киришиму, они встречаются взглядами. Лицо Бакуго снова спокойное, головная боль исчезла, после часа мучений, как Эйджиро и предполагал. Пока блондин пытался справиться с мигренью, Киришима думал о их отношениях, слишком уж много ему позволял Бакуго: обнимать его несколько часов, да и просто прикасаться, помогать, заботиться, приходить к нему в комнату без приглашения, заваливаться к нему на кровать и смеяться, пока Кацуки пытается вбить в его голову формулы по геометрии. Его раздумья прервал вроде как оживший блондин. — Легче? — спрашивает Эйджиро, взъерошив белые волосы своего друга. — Завались, — прошипел Бакуго, вылезая из маленькой тёмной комнаты в большую, такую же мрачную. Головная боль уже прошла, и он снова смог привести свои мысли в порядок. Кацуки решил, что ему следует поговорить с Эйджиро на этих каникулах, подавлять чувства уже не было сил. — Узнаю прежнего Бакуго. На ужин идём? — Эйджиро снова улыбался во все тридцать два зуба, медленно двигаясь к выключателю, чтобы включить свет, так как на улице уже было темно. — Да Ребята привели себя в порядок и пошли в холл. Бакуго снова скорчил своё недовольное лицо, свёл брови к переносице, из-за чего складки кожи стали похожи на рельеф шкуры тигра на том же месте. Его волосы тоже приняли обычную форму одуванчика. На диване сидели все оставшиеся жители коттеджа, даже Токоями выполз из их с Серо тёмной комнаты. В принципе, обстановка не сильно отличалась от их общежития: Каминари и Серо как всегда смеются над какой-то херней, ещё к ним присоединился красный куст в лице Киришимы. Шинсо то ли спит, то ли умер, то ли просто лежит на диване, не подавая признаков жизни (Кацуки так и не понял), а рядом стоят две банки бёрна, ну это уже никого не удивляло — Хитоши постоянно пил энергетики. Бакуго просто плюхнулся на диван рядом с красноволосым, дожидаясь времени выхода на ужин. После ужина в главном корпусе состоялось собрание. На нем классам рассказали про планы на эти каникулы. Ребята будут кататься на сноубордах и горных лыжах, научатся управлять снегоходами и квадроциклами, посетят горячие источники и много другое. У Каминари, Серо и Киришимы буквально горели глаза. Они были настолько яркими и открытыми, что даже Бакуго с Токоями волей-неволей засматривались на блики в зрачках друзей. А Шинсо просто тупил в спину Каминари уже несколько десятков минут, просто смотрел в одну точку где-то между лопатками Пикачу, почти не моргая. Этим заскокам уже даже никто не удивляется. Все приняли как должное, что у них теперь есть вот такой зомби, который хлещет энергетики литрами, а потом не может уснуть. Ну, не в этом суть. После собрания ребята группами разбрелись по своим домикам. А наша любимая компания уселась за большим кухонным столом вместе к какао и монополией. Шинсо, Токоями Бакуго боролись между собой, пока другие пытались понять, о каких вообще платах и покупках они спорят. Наш блондин, как обычно, желал всем смерти и тому подобного, а в ответ все смеялись. Шинсо же просто пилил взглядом фиолетовых глаз Дэнки, из-за чего Каминари чуть ли не расплывался на стуле. Токоями просто наблюдал за всем этим цирком, иногда переговариваясь о чём-то с Серо. Бакуго даже не заговорил с Эйджиро ни разу за этот вечер, всеми силами пытался избежать зрительного и телесного контакта: постоянно уводил взгляд, отворачивался, даже сел на противоположном конце стола. Киришиму это очень напрягало. Он не понимал, что произошло за этот день, ведь вчера все было нормально. Они не ругались, и даже Мидория и Тодороки не подходили к Бакуго. Ему ничего не могло так испортить настроение. Может это была мигрень? Но она только днём была. Киришима всеми возможными и невозможными способами пытался подойти к Кацуки, заговорить с ним, развеселить. Но получив уже несколько десятков пожеланий «сдохнуть», решил оставить это дело и поговорить с Каминари. С ним было тоже не всё так просто. Эйджиро знал, что Дэнки натягивает улыбку на людях, поэтому он увёл друга на кухню и просто разговаривал с ним. Они не смеялись, не шутили. Дэнки даже рассказал, что ему уже несколько месяцев нравится Шинсо. Киришима давно знал, что Каминари — гей, но у него не было парня. А вот в этот раз похоже будет, потому что «ходячая электростанция» не может оставить никого равнодушным. Он, как лучик солнца, светит ярко весь день, но с наступлением ночи гаснет в объятьях тьмы. С ним было так же сложно, как и с Бакуго. Они оба прячут эмоции, но Каминари — за улыбкой, а вот Бакуго — за злостью. Эйджиро научился понимать Дэнки, а вот с Бакуго были трудности. Кацуки никогда не просил и не принимал помощи, его так родители воспитали. Только во время мигрени он растекался и становился мягким и беззащитным. Каминари тоже не просил, зато принимал и помощь, и поддержку всегда. Как и сейчас, Дэнки внимательно слушал советы красного, задавал вопросы, кивал. Он явно хотел к ним прислушаться. Спустя советов двадцать, наверное, Киришима закончил. Дэнки обнял его и прохрипел тихое "спасибо". Каминари решил вернуться к остальным в гостиную, нежели Эйджиро, который увидев, что Бакуго нет в наличии, пошёл в комнату. Внутри не горел свет, лишь луч из коридора осветил темное пространство. На верхнем ярусе кровати зашевелился комок одеяла, в котором, очевидно, уже спал Бакуго. Время приближалось к десяти часам вечера, поэтому это было похоже на правду. Эйджиро не хотел будить Кацуки, поэтому он тихо прошёл в глубь помещения, поставил телефон на зарядку и, специально, оставил таблетки на видном месте, чтобы Кацуки выпил их утром. После всего этого он быстро уснул. На самом деле Бакуго не спал, в его голове опять были мысли про Эйджиро. Сейчас он думал, насколько этот крашеный куст офигенный, его красные глаза, так сочетающиеся с его алыми волосами. Кацуки даже собственноручно красил их несколько раз, хоть и не был согласен, что без красной шевелюры Киришима не выглядел круто. По его мнению Эйджиро вообще самый крутой, в любом виде. Блондин даже смог принять то, что ему нравится красноволосый. Его возлюбленный сопит под прямо ним, и Кацуки смотрит, свесившись с кровати. Он такой милый, прямо акуленок. У Киришимы приоткрыт рот, и из него торчит один из острых зубов. Но Кацуки возвращается обратно в кровать и засыпает, его глаза уже сами собой слипаются от усталости.