Минус восемь по Цельсию

      Луффи возвращался с работы домой и дрожал от холода. Сегодня он снова не проверил прогноз погоды, оделся не по сезону и теперь брел промозглым шагом, грея руки в карманах байки и выдыхая облачка пара. Кажется, еще чуть-чуть — и снег пойдет, а ведь сейчас даже не зима. Глубокая осень.       Луффи теперь ненавидит осень. Потому что начало этой унесло жизнь его парня.       Дорога, туман, авария. Всего лишь несчастный случай, но оборвал целую жизнь. И вот уже середина октября, а Зоро больше не с ним. Без Зоро холодно. Пусть прогнозы хоть тысячу раз говорят, что это просто минус восемь по Цельсию.       В нескольких метрах от своего подъезда Монки остановился. Лучше найти чип от домофона сейчас, чем потом мерзнуть идиотом под дверью, рыская по рюкзаку и карманам.       Пальцы уже нащупали прохладный ключ, когда лопаток парнишки тоже коснулся мороз.       Кто-то смотрит.       Нет…       Кто-то следит.       Неотрывно, внимательно, пронзительно. Точно вглядываясь в самую душу. Точно пронизывая все органы на иглу.       Монки рывком обернулся. Никого.       «Показалось, наверно», — решил он. И, бодро выудив ключ, затопал к дому. Пора вернуться в свою уютную квартирку, где еще совсем недавно они жили вдвоем, залиться горячим кофе, оставшимся после Зоро, либо чаем, подаренным Санджи, и рухнуть спать. С начала осени он лишь так и жил. Выживал. Из последних сил и нервных клеток. Узнай Чоппер об этом, точно устроил бы часовую лекцию о вреде здоровью.       Квартира встретила его тишиной. За полтора месяца Монки так и не смог привыкнуть, что отныне живет один. Каждый раз вслушивается в тишину, ничего не слыша, и всматривается в пустоту, ничего не видя.       Луффи включил электро-чайник и сел рядом на пол, спиной к батарее. Батарея горячая, но без Зоро здесь просто безумно холодно. Будто и правда минус восемь по Цельсию, даже в доме.       Луффи понял, что задремал, когда ушей достиг щелчок закипевшего чайника. Он достал любимую кружку Зоро и сперва по привычке потянулся за кофе, но в последний миг передумал и открыл чай. Залив пакетик кипятком, Монки вернулся к батарее с кружкой в руках и поставил себе на колени. Горячо. Но без Зоро все равно холодно.       Не дожидаясь, пока чай настоится или хотя бы остынет, Монки сделал глоток. Язык и горло обожгло, заглушив отсутствие сахара и любимого человека рядом. Из глаз брызнули слезы, но это точно из-за ожога, а не чего-то другого. Луффи уже две недели не плакал. Совсем. Будто выревел все, что мог, за сентябрь, даже сами слезные железы.       Луффи поставил кружку на пол и побежал к кухонному умывальнику пить холодную воду. Наверно, стоило все же подождать, пока остынет.       Заодно умыв лицо, он решил, что хватит с него чая, и направился в ванную. Почистить зубы, лечь спать, потом снова на работу… День сурка, из которого просто нет выхода. Либо он просто не ищет. Не хочет.       Монки выплюнул пасту и посмотрел в зеркало. Лицо бледное и исхудавшее. Мешки под глазами уже почти фиолетовые. Сами глаза красные и опухшие. А за спиной…       Монки вновь обернулся. И вновь никого. Но ведь он только что точно видел… Когда он повернулся обратно, зеркало было в крови. В ужасе он отскочил и, поскользнувшись босой пяткой на плитке, сел. Поднявшись, сразу протер глаза: крови как не бывало.       Сердце взволнованно стукнулось в ребра и вернулось в прежний ритм. Показалось. Всего лишь показалось. Но на всякий случай он закрутил воду и поспешил в спальню. Наспех раздевшись и укутавшись в одеяло, он попытался уснуть.       Но сон не шел. Луффи лежал на спине и пялил в потолок. Он слушал тиканье часов и шорох шин проезжавших мимо окон машин, то и дело освещавших комнату фарами. А слышал чьи-то шаги. И чувствовал чей-то взгляд. Окно как будто скрипело, хотя ветра не было. Вода как будто капала, хотя он выкрутил кран со всей силы. Мурашки бегали по спине, напоминая то зеркало.       Ему отнюдь не показалось.       Здесь кто-то есть.       И этот кто-то пугает.       Под очередной огонек фар, отразившихся на потолке и стенах, Луффи поднялся и достал телефон.       — Можешь приехать? Мне страшно.       Санджи приехал сразу. К его приходу Монки сидел в прихожей с включенным светом по всей квартире, с занавешенными зеркалами и окнами и залипал в телефон. Уж лучше смотреть юмористические видео, чем продолжать вникать в присутствие кого-то, кого он даже не видит. Может, он сходит с ума? Или в дом и впрямь затесался вор? Если последнее, то почему до сих ничего не украли? А может, это убийца? Но почему тогда никто никого не убил? Хотя та кровь…       — Совсем сдурел? — сказал Винсмок ему вместо приветствия. — Третий час утра, а ты заставляешь меня мчаться через полгорода из-за какого-то пустяка.       — Но тут и правда кто-то есть. И он как будто следит за мной, — Монки выключил телефон и посмотрел Винсмоку в глаза. Тот вздохнул.       Луффи не умел врать. И все друзья его об этом прекрасно знали. Иногда даже пользовались, но Луффи не обижался. Ведь обижаться он, по сути, тоже не умел.       — Ладно, я понял, — Санджи взъерошил свои волосы и сел рядом с Луффи на тумбу. — Но чем я-то тебе помогу? Если все совсем плохо, обратись в полицию.       — Давай поймаем? — предложил Монки на полном серьезе.       — Кого? — Санджи искренне надеялся, что просто ослышался.       — Того, кто следит за мной, кого же еще.       — Может, тебе все-таки показалось?       Монки задумался.       — Может, — наконец сдался он.       — Тогда сперва убедись, что этот кто-то и правда есть, — посоветовал Винсмок, — а уж потом вместе решим, чего делать. По рукам?       — По рукам. Но сегодня переночуй здесь, ладно?       — Будто у меня есть желание переться обратно на улицу, — на этих словах Винсмок зашаркал в ванную помыть руки с дороги и потянулся к зеркалу.       — Н-не стоит, — Луффи тут же засеменил следом, дрогнувшими пальцами вцепившись в дверной косяк. Но поздно. Санджи стянул полотенце с зеркала. То оказалось совершенно обычным. Ни капельки алого.       — Какой ты все-таки ребенок, — хихикнул Санджи и потрепал его по волосам.       — Сам такой.       Под тихий смех Винсмока оба парня разошлись кто в спальню, кто в гостиную. Двери комнат решили не закрывать, чтобы в случае чего слышать друг друга.       С ощущением присутствия друга за стенкой Луффи смог наконец уснуть.       Утром Винсмок быстро выпил кофе, сделал завтрак и умчал на работу. Он ушел задолго до будильника Монки, поскольку отсюда добираться ему дольше. Санджи нередко ночевал здесь и раньше, подолгу засиживаясь с Зоро за бутылкой саке, пока Монки, напиваясь первым, вырубался и засыпал у кого-то из них на плече. После гибели Зоро Санджи остался единственным, с кем Луффи хоть как-то поддерживал связь. С остальными он не общался — разве что по переписке. В живую не хватало сил улыбаться для всех этих людей.       Съев все, что приготовил Санджи, без остатка, Луффи оделся, взял рюкзак, запер квартиру и вышел на улицу. Пора на работу.       По пути на троллейбус чувство чьего-то взгляда на себе вернулось снова. Но сколько б Монки ни вглядывался, увидеть никого так и не получилось. По крайней мере, никого подозрительного. В такую рань вокруг много людей, как он, спешащих на работу, и выделить кого-то из — довольно трудно. Тем более что все они даже не смотрят в его сторону, а торопятся на остановку и косятся на часы.       Не изменилось ничего и на самой остановке. И в троллейбусе, и на выходе из него, и даже у рабочего здания. Чьи-то глаза непрестанно сверлили его спину, а чьи-то шаги отзывались эхом в голове. Кто бы он ни был, но за вчерашний вечер и сегодняшнее утро он кошмарно надоел.       Рабочий день прошел быстро. Как и последние полтора месяца, Монки его даже не заметил. В отличие от уже ставшего привычным чьего-то навязчивого присутствия. После гибели Зоро Луффи специально брал работы побольше и запирался в кабинете до ночи, но сегодня не вышло. Это присутствие нервировало и тревожило, непонятный треск за окном беспокоил, а тихие шаги и будто шелест текущей воды сводили с ума, напоминая о зеркале. Последней каплей стало появление чьих-то ног у его стола, хотя кабинет был заперт, а подняв голову, он вновь ничего не увидел. В конце концов, Луффи плюнул на свои же убеждения и вышел из собственного маленького, темного, пугающего плена. Но даже в окружении коллег он не смог остаться спокойным. Сердце совсем слетало с катушек, колотясь в ребра, как безумное, а глаза то и дело искали источник страха, тонким шлейфом следовавший за Монки всюду со вчерашнего дня. Наверно, от переизбытка ужаса, но среди коллег то и дело мелькало что-то жуткое, незнакомое и смотрело, смотрело, смотрело.       Монки думал об этом, идя на остановку и дрожа на ветру от холода. Сегодня он снова одет не по погоде, но сейчас не до этого. Чем бы оно ни являлось, оно идет за ним. И смотрит. Продолжает смотреть. Не моргая. В троллейбусе — тоже. По пути домой — тоже. А уж когда он вставил ключ и понял, что дверь не заперта…       Луффи бегом влетел в квартиру и, споткнувшись о чью-то обувь, рухнул на пол. Носа мгновенно достиг вкусный запах чего-то съестного, а ушей — голос Санджи:       — Вернулся? Иди ужинать, Луффи. Я сегодня снова переночую у тебя.       Луффи поднялся, стянул кеды, закрыл входную дверь и зашел на кухню.       — Хорошо.       Ключ от его квартиры у Санджи был уже давно, как и у Зоро. Настолько давно, что Луффи порой сам забывал об этом. Наверно, к лучшему, что сегодня он вновь не останется один.       Сев за стол, Монки уставился на спину Винсмока.       — Чего так пялишься? — мгновенно среагировал тот.       — Ты и правда почувствовал? — Монки нахмурился. Винсмок рассмеялся.       — Еще бы, ты буквально сверлил меня взглядом. Что-то случилось? — Санджи глянул на него через плечо. — Или твой тайный преследовать снова появился?       — Он и не исчезал.       — Да?       — Ага… Следил с утра и до дома.       — А сейчас?       Монки вздохнул.       — Сейчас не знаю. Ты напугал меня своим приходом.       — Прости, — Санджи хихикнул и поставил перед ним пару блюд. — Ты хорошо поработал, теперь давай поедим.       — Агась.       Ужин протек в полном молчании. В тишине сонной квартиры слышались только стук посуды и редкие машины за окном. В какой-то момент тарелка Луффи опустела, и Винсмок молча достал из шкафчика бутылку.       — Выпьем?       — С чего вдруг? — Луффи изогнул бровь. Они не пили с самых похорон, но в доме до сих пор полно алкоголя — коллекция Зоро.       — Сегодня пятница, — напомнил ему мягко Винсмок. Монки взглянул на бутылку.       — Давай.       Быть может, пьяным он наконец не услышит и не увидит ничего постороннего.       Они проговорили до утра. Градус ударил в голову обоим и развязал языки, Санджи специально наливал Луффи меньше, чтобы его не унесло с первых же рюмок, а сам сбивал хмель сигаретами и кофеином. Луффи еще раз поделился своим страхом. Санджи еще раз упомянул полицию. Луффи на это лишь посмеялся, снова решив разобраться самому.       Они проспали весь день, трезвея и набираясь сил после рабочей недели. А как проснулись, вновь выпили кофе, и Винсмок засобирался домой.       Монки провел его до остановки и зашагал в магазин. Неплохо было бы купить чего-то съестного на ужин, раз уж обед и завтрак они с Винсмоком проспали.       На полпути к продуктовому уже знакомое чувство вернулось. Как и странный треск, и мягкие шаги, и журчание воды. А этот кто-то все не сдается… И что ему только нужно?       Монки ускорился, и уже через минуту в магазин он буквально бежал. Ветер свистел в ушах и морозил щеки, выдувая из головы все ненужные мысли. Домой он тоже бежал, и консервы в рюкзаке позвякивали в такт шагам.       Так продолжалось неделю. За семь дней не изменилось ничего, кроме повышенной тревожности Луффи и его душевного и физического состояния. Смотреть на это Санджи уже просто не мог, но и спать в его квартире каждый раз — тоже.       — Обратись в полицию, — Санджи буквально настаивал. И Луффи сдался. Ведь Винсмок прав: пускать и дальше все на самотек уже просто нельзя. В конце концов, он так и не смог поймать этого кого-то самостоятельно. Что там поймать: не смог его даже увидеть. А вот угробить здоровье и психику почти полностью — это пожалуйста.       Весь бледный, исхудалый, с мешками под глазами размером с вселенную, он неуверенно явился в полицейский участок. Уполномоченным, которого ему назначили, стал некий Смокер — судя по бейджику, — среди своих коллег известный также, как Белый охотник. Кажется, что-то такое шептали в коридоре эти самые коллеги. Луффи специально вслушивался в их шепот, лишь бы не слышать что-нибудь постороннее. Хотя бы здесь. Хотя бы сегодня. Хотя бы секунду.       — Слушаю, — мужчина выдохнул дым сигары ему в лицо и сложил руки в замок.       Монки неловко вперился глазами в столешницу. Что говорить, с чего начать… Слова не шли, мысли не лезли. Но говорить нужно. И Монки решил начать с основного. С главного.       — За мной… кто-то следит.       Выдохнув, он зажмурился и продолжил уже решительней:       — Уже неделю. Постоянно. Утром, днем, вечером, даже ночью… Я уже не могу спать, не могу работать. Мне пришлось взять больничный, потому что я начал падать в обмороки на работе от недосыпа. Наверно, из-за него же я начал видеть кошмары наяву. Друг регулярно остается у меня на ночь, потому что я боюсь оставаться один. Мне… правда страшно. Очень… Помогите…       Он говорил это с закрытыми глазами, но слышал, что полицейский что-то записывал. Смокер не произнес ни слова, не перебивал и не уточнял. Просто слушал. И записывал.       Уточнять он стал уже после.       — Это все? Вы его видели? Мужчина это или женщина? Может, слышали голос? Или видели какие-то особые приметы?       Луффи мотнул головой. Такого не было точно. К сожалению. Этот кто-то следит за ним слишком умело.       Слишком пугающе.       — Я Вас понял, — Смокер зашуршал бумагой. — А есть какая-то причина, по которой за Вами могут следить? Может, есть подозрения, кто это?       Луффи мотнул головой снова.       — Ясно. Вы уверены, что Вам это не показалось?       — Неделю? — Луффи даже усмехнулся. Он был бы рад, окажись все настолько просто. Но, увы. Впрочем, Санджи ему сперва тоже не верил. Да он и сам сомневался. Но когда это повторялось изо дня в день столько времени…       — Хорошо, мы попробуем разобраться, — полицейский захлопнул папку и посмотрел на него. Ощутив на себе изучающий взгляд, Монки открыл глаза и поднял голову.       Их взоры встретились. И Монки стало не по себе. Потому что в тот же миг взор кого-то еще пронзил спину шальной пулей. Окна как будто задребезжали, а из крана у подоконника капнула вода.       Луффи резко повернулся к окну. Второй этаж… Вряд ли кто-то полез бы сюда ради него. Но что, если он в здании напротив?       Луффи поднялся и подошел к подоконнику. Сжав руку в кулак и почти сразу разжав, он опустил ее на стекло. Напротив и впрямь стояла еще одна постройка, в пять этажей.       — Что находится… в здании напротив? — Монки обернулся на Смокера.       — Жилой дом, — не раздумывая, ответил тот. И, все же задумавшись, спросил: — Вы думаете, этот человек сейчас там?       Монки развернулся полностью.       — Уверен.

‡‡‡

      Они прочесали все здание и даже двор, но никого подозрительного не нашли. И тем не менее, дом полиция взяла на контроль и проверяла всех жителей по одному, все квартиры по очереди. Луффи же приказали сидеть в своей квартире и по возможности не высовываться, чтобы убийство — или что там планировал преступник — не произошло, пока органы осуществляли свою работу. О еде и прочих мелочах, для которых необходим выход из дома, заботился Санджи. И Луффи был ему безмерно благодарен, что в столь тяжкий час друг находился рядом и всячески оказывал поддержку. Будь это простой вынос мусора или совместная ночевка в безопасности. Все эти дни Монки продолжали мучить кошмарные звуки и видения. Кровь на зеркалах, трещание окон, шум воды. Дошло до того, что когда он пошел принимать душ, вода из крана потекла на него алая. В панике Монки выбежал оттуда в чем мать родила и еще долго не мог заставить себя вернуться в ванную. А едва смог, через сутки, то в тот же день подвергся новому кошмару. Во время готовки обеда он, испугавшись очередного оконного скрипа, выронил нож и случайно им порезался. Наклонившись за ножиком, в его испачканном своей кровью лезвии Луффи увидел… кого-то. А потом понял, что его собственная рука вовсе не порезана, а… словно разъедена какой-то кислотой. Луффи стошнило дважды. К счастью, потом приехал Санджи и помог все убрать, приготовить еду и, главное, убедить Монки, что его рука в порядке и это просто царапина.       Так прошла еще неделя. Наступил ноябрь. Погода испортилась окончательно, состояние Луффи — тоже, а преступника так и не нашли. Санджи уже всерьез беспокоился о его здоровье и даже тайком совещался с Чоппером и Трафальгаром. Чтобы хоть как-то отвлечься, Монки стал чаще переписываться с Нами и остальными, но даже это не помогало. Еще одна неделя прошла в страхе и ужасе.       А потом произошло это.       Монки наконец увидел своего преследователя. Впервые за три недели. В день рождения Зоро.       Одиннадцатого ноября ровно в 11:11 перед Луффи вновь появился неизвестный. Луффи тогда сидел на кухне у батареи и ждал, пока закипит чайник. В какой-то миг в обзор попали чьи-то ноги, и Монки понял, что этот кто-то наконец пришел. Санджи еще был на работе. Полиция — в своем отделе. Больше некому.       — Явился, наконец, — сказал Монки язвительно. И поднял голову. И тут же обомлел.       — Привет.       — Пр…ет. З…ро.       Сердце, казалось, остановилось к черту. Зоро, целый, настоящий, живой, сейчас стоял перед ним и смотрел в глаза.       Луффи вскочил на ноги и прильнул к его губам. Плевать: фантазия, глюк, крыша, — он на все согласен. Лишь бы Зоро больше не уходил. Лишь бы остался с ним. Ну пожалуйста.       Губы Зоро оказались… холодными. Как те самые минус восемь по Цельсию. И взгляд — такой же. Луффи заметил это, когда отстранился. У Ророноа было абсолютно пустое выражение лица. И будто застекляневший глаз. Точно такой же, когда…       Монки зажал рот рукой и попятился прочь. Но позади были лишь окно и батарея. Чайник зашипел паром и громко щелкнул. Монки прыгнул вбок и бросился в прихожую. Впервые за три недели он решился нарушить запрет и покинуть квартиру.       — Луффи? — когда Санджи зашел к нему домой, там никого уже не было.

‡‡‡

      Смокер внимательно смотрел на своего клиента и дымил ему в лицо.       — Простите, что?       — Я бы хотел забрать свое заявление, — твердо повторил Луффи. — Как оказалось, это всего лишь мой парень. Ну, мой молодой человек. Наверно, он решил вернуться, но не осмеливался или не мог заговорить со мной… Поэтому, пожалуйста, верните заявление и прекратите обыскивать тот дом.       Смокер вынул сигару и постучал ею о пепельницу. Брови мужчины настороженно сползли к переносице.       — Могу я узнать, как зовут Вашего молодого человека? — осведомился он.       — Зачем? Вы собираетесь его допросить? — Луффи напрягся тоже.       — Нет, — мужчина вновь затянулся. — Я внесу его имя в Ваши показания и закрою дело.       — О… Ясно… — Монки облегченно улыбнулся. — Его зовут Ророноа Зоро.       После ухода Монки Смокер какое-то время сверлил папку с его делом взглядом, а после открыл ее на последней странице. Найдя нужное имя, Смокер ввел его в базу данных. И откинулся на спинке кресла, заложив руки за голову.       — Так и думал, не зря имя знакомое.       На мониторе компьютера одиноко высвечивалась запись:       «Ророноа Зоро, 11.11.1996 — 01.09.2022, тело найдено в ХХХХХ, умер от получения черепно-мозговой травмы, нанесенной несколькими ударами твердым предметом по голове. Убийцей признан ***********, 1998 года рождения. Дело закрыто. Подробнее смотреть в: Дело №ХХХ».       Полицейский отложил сигару и потянулся к телефону. Набрав по памяти номер, он прислушался к гудкам.       — Здравствуйте, вас беспокоит полиция. Нам необходимо ваше сотрудничество по одному делу.       Луффи вернулся домой. И в первую очередь проверил, не ушел ли Зоро обратно. Не оставил ли его снова в одиночестве дожидаться новых шагов и новых взглядов.       Зоро стоял все в том же месте и смотрел прямо на него. Через секунду Зоро улыбнулся и раздвинул руки в стороны для объятий. И Луффи, не задумываясь, бросился к нему.       Несмотря на минус восемь по Цельсию за окном, в ладонях любимого Луффи мгновенно окутало теплом, как от батареи.

‡‡‡

      Через час Смокер сидел в отделении психиатрии, в кабинете одного из лучших здешних специалистов — Трафальгара Д. Ватер Ло.       — Вы звонили по поводу Монки Д. Луффи-я, — врач сомкнул пальцы замком поверх чьей-то карточки. — Могу я спросить, почему? Он что-то натворил?       Полицейский вздохнул.       — Это я и пытаюсь выяснить.       — Я Вас слушаю.       Узнав от сотрудника правоохранительных органов о случившемся, психиатр задумался. А после убрал ладони с карточки и придвинул ее к мужчине.       — Вот, в чем дело, — с пониманием произнес Ло, опуская взор на документ.       Смокер незамедлительно последовал его примеру. И практически без удивления зацепился за имя пациента на карточке. Догадка оказалась верна.       — Монки Д. Луффи-я — наркоман, — сообщил Ло. — Он употребляет наркотики внутривенно уже несколько лет, вот и результат.       Как выяснилось, первого сентября этого года Монки Д. Луффи, словив кайф и находясь в состоянии аффекта, совершил первое убийство и забил до смерти своего молодого человека — Ророноа Зоро. Утрату любимого Монки пережить не смог и исколол себя полностью, попытавшись умереть от передозировки. Но своевременный визит одной из его подруг, Нами, помог избежать летального исхода, и Монки откачали и поставили на учет. Это спасение стоило Нами жизни, поскольку, вернувшись, Луффи, снова закинувшийся дозой, пришел мстить и утопил девушку в ванной. После этого, опомнившись в момент убийства и испугавшись, он окончательно лишился рассудка от горя и убил еще шестерых: Винсмока Санджи, Тони Тони Чоппера, Нико Робин, Усоппа, Брука, Френки. Все они тоже являлись его друзьями и были убиты различными способами: кому-то просто ввели наркотики, кого-то зарезали ножом, кого-то столкнули из окна, кому-то подсыпали цианид в лекарства, кого-то облили серной кислотой, кому-то разбили голову о зеркало, а потом перерезали глотку осколком. После всего этого Монки, вконец испугавшись, сел за руль и попытался выехать из города в попытке избежать психушки, но из-за наркотиков и тумана не справился с управлением и попал в аварию. С тех пор он находился на попечении клиники, где работает Трафальгар, во всех убийствах он признался, но не может быть задержан, поскольку психически болен. Весь сентябрь и до середины октября он более-менее мирно лежал в отделении и находился на лечении у Трафальгара и его коллеги, но в последнее время Луффи стал проситься домой, повторяя, что скоро день рождения его парня и что им обязательно нужно провести этот день вместе. Монки грозился совершить суицид, если его не отпустят, отказывался от еды, а съеденное выблевывал, выплевывал лекарства, при инъекциях специально напарывался на иглы, стирал в кровь запястья и щиколотки о защитные ремни.       — После недели такого поведения мы уступили, — произнес доктор со вздохом, — но при условии, что один из наших сотрудников будет жить вместе с ним. По словам этого сотрудника, все это время Монки-я его принимал за убитого Санджи-я или за своих коллег, считая, что он сейчас либо на работе, либо с другом. Мы следили за происходящим по камерам слежения, которые заведомо разместили по всей квартире. К счастью, из дома Монки-я вышел только два раза и оба — в отделение полиции, наш сотрудник неотрывно следовал за ним. Должно быть, это и заставило Вас прийти сюда.       Смокер слушал внимательно, не перебивая и не спрашивая. Но чем дальше он слушал, тем сильнее хотелось закурить.       Об этом деле он слышал. С этим случаем массового убийства психопатом разбирались в соседнем участке, ведь Монки Д. не из их округа. Возможно, именно поэтому с «заявлением» Монки Д. пришел именно к ним. Единственным его вопросом стало:       — Могу я ознакомиться с записями видеокамер?       Трафальгар разрешил. И, пока полицейский изучал записи, поставил чайник и достал кофе.       Записи не отличались разнообразием. Чаще всего Монки сидел либо в прихожей, либо на кухне у батареи, либо писал сообщения на ноутбуке в спальне и в ней же ложился спать. Тексты всех сообщений, как выяснилось, у психиатров тоже были: все они адресовались убитым друзьям и по той же причине не могли стать отвеченными. Когда Монки приходил в прихожую, то всегда мерз и вскоре возвращался греться к батарее. Иногда он пил в одиночестве из пустых бутылок и говорил с «Санджи». Когда это вошло в привычку, медработник, в котором удачно видели Винсмока, исхитрился и стал переливать в бутылки лекарства. Из-за лекарств Луффи спал по пятнадцать часов в сутки, и когда он отключался, медработник готовил, убирался, принимал покупки от коллег, заглядывавших раз в три дня, и отдавал им мусор. Как оказалось, «преследователем» Луффи являлся его же доктор, которого парень просто-напросто не желал замечать.       Единственная запись, несшая в себе хоть что-то новое, была сделана сегодня. Этим утром Монки, похоже, окончательно запутался в своих иллюзиях. Потому что внезапно отскочил от батареи, обнял воздух, испугался и бросился вон из квартиры. Доктор еле успел за ним, когда пациент стремглав пролетел мимо него в прихожей. Затем, видимо, Монки был у них в отделении, а когда вернулся, то выпил лекарства из бутылки с «Санджи» и лег спать.       После просмотра видео и кофепития в полном молчании Смокер задал еще один вопрос:       — Как долго Монки будет на «свободе»?       — Мы договаривались ровно на три недели, — ответил Ло. — Завтра он вернется в поликлинику.       — Ясно.       Вернувшись в свой родной кабинет, Смокер бросил только закрытое дело в мусорную урну. Бесполезная трата времени на какого-то наркомана.       А наутро ему сообщили. Едва оказавшись обратно в психушке, Луффи попытался порезать вены подручными медицинскими предметами, а после неудачи в этом наглотался первых попавшихся таблеток и в итоге впал в кому. Сейчас организм юноши в просто ужасном состоянии, и шансов на выживание практически нет.       Громкое дело почти трехмесячной давности дополнилось новой строкой, всколыхнуло новости, и через время все снова улеглось. К началу декабря об этом почти не вспоминали, ведь началась предрождественская суета. В Японии наконец выпал снег, но тут же растаял. Жизнь людей пошла своим чередом.       И жизнь Луффи в каком-то смысле тоже. Ведь там, в коме, в своем подсознании, он снова с Зоро. Там они только вдвоем и в тепле друг друга. В этот раз — навсегда.       В день рождества Смокер приехал на кладбище проведать своих родителей. И на обратном пути зачем-то заглянул к каждой из жертв Монки Д. Луффи. На всех могилах он оставил цветы, молча окидывая взором фото и закрывая за собой калитку. У последней могилы, Ророноа Зоро, он ненадолго задержался и, кроме изучения фото, прочитал монумент.       «Покойся с миром, любимый. И прости. Мне без тебя холодно. Очень. Как будто минус восемь по Цельсию».