Перманентное искажение

Все мы окажемся в очень неприятном

положении, если станем верить чему ни попадя

Терри Пратчетт «Творцы заклинаний»

Вся проблема незаметного проникновения в собственный дом посреди ночи состоит в том, что невозможно это сделать незаметно. Например, если ты пьян и пытаешься это скрыть. Или если ты недавно целовался до умопомрачения, и теперь все равно что пьян. Стайлз открывает дверь, и она скрипит так, что слышно должно быть даже загородом. Закрывает ее за собой, и она хлопает так, что приходится навалиться на нее и долго прижиматься к ней лбом, успокаивая. Отлепившись от двери, он пошатываясь крадется на кухню, чтобы попить... и встретиться взглядом с отцом, который сидит за столом, подперев щеку кулаком. Главное не паниковать в этот момент, чтобы не удариться со всей дури бедром об косяк, чтобы он не выбил из твоего горла весь имеющийся там арсенал нецензурных слов. Но это конечно же не про Стайлза. Бедро болит, Кора наверняка разбужена, отец закатывает глаза. - Я не пил, - быстро говорит Стайлз. – Просто валялся по полу... – господи, идиот. – Болтался по лесу! Просто болтался по лесу со Скоттом, пап, - черт, это вранье распознает не только оборотень или шериф, даже четырехлетний ребенок поймет, потому что у кого-то нос вырос до небес. Отец складывает руки на столе, склоняет голову то в одну сторону, то в другую. – Пап? - Я не буду спрашивать. Но только потому, что ты больше не выглядишь так, будто собираешься помирать, - этот миролюбивый тон вроде как помогает расслабиться. – И я надеюсь ты не украл в магазине тот баснословно дорогой пиджак, что висит на спинке твоего стула. - Эм, нет. Друг дал поносить, - ладно, это же почти правда. – Можно я спать пойду? Отец только машет на него рукой, будто бы намекая катиться с его глаз поскорее, иначе расспросы все же последуют. Лучше не игнорировать это молчаливое послание. Стайлз забирает из холодильника пару банок газировки, бросает виноватый взгляд на отца и сбегает в свою комнату. Точнее очень тихо пробирается мимо гостевой, чтобы Кора не высунула оттуда свою любопытную мордочку. Она сразу же все узнает. Ладно, не стоит питать иллюзий, скорее всего она уже все знает. Уже все вынюхала своим волчьим обонянием и подслушала своими локаторами. Почему-то стыдно перед ней, не хочется, чтобы она смеялась. С тех пор, как она здесь поселилась, мир словно повернулся иначе. Стайлз уже знает, что отец будет скучать по ней, когда вся эта ситуация с Дереком уладится. В комнате темно и кажется, что плакаты со стены над кроватью смотрят укоризненно. Стайлз переводит взгляд на пиджак, который, в отличие от своего хозяина, здесь. Невинно свешивается со стула и выглядит как безумная эротическая фантазия. Приходится запереться от него в ванной. Но не от своих мыслей. Я просто не выдержу теперь так долго. Не после того, что я услышал и каким он был со мной. Раньше это было такое расплывчатое, неясное. Даже когда ему хотелось чего-то более смелого, нежели объятья. Когда не разрешал себе думать, почему это так заводит. И теперь хочется сдохнуть, но не от стыда. Он столько раз представлял эти руки, но теперь он знает, как они могут ласкать. И это просто ужасно. Потому что хочется узнать, что еще они могут сделать. Не только обнимать или гладить. Стайлз опирается на раковину, смотрит на себя в зеркало. Воображает, как чужие пальцы смыкаются на его шее, крепко, но бережно. Невыносимо. Он задыхается от незавершенности этой ночи, хочет вернуться назад во времени и не отказываться. Не так и обязательно смотреть в глаза, оказывается. Не настолько сильно это его пугает. И это слишком, слишком долго. До такой степени, что ноги трясутся и колени подгибаются. Почему я понял это только сейчас? Он мучительно выдыхает, закрывает глаза, упирается лбом в зеркало. Вспоминает, не может не вспоминать, как горячо губы ласкали его шею сзади, как потом волнительно было целоваться. Весь горит от этих образов в своей голове. Раньше было не так... Стайлз заставляет себя снова посмотреть в зеркало, спускает джинсы вместе с трусами. Обхватывает член, ему хочется, чтобы медленно. Чтобы это была не его рука. Думает, что это должно быть закончится слишком быстро. Думает, что вот так выглядит грехопадение. Нет, грехопадение будет, когда я лягу и раздвину ноги. Если бы он мог там так бесстыдно со своим чудовищем. Лягу на спину или на живот? Дальше он не может представить. Но и так хватает, чтобы кончить и чуть не разбить голову об раковину. Чертовы гормоны. Это все чертовы гормоны. Но это не все. Не только то, что Стайлз, как и любой подросток в его возрасте мечтает потрахаться поскорее, чтобы поднять свой статус. Иначе он бы легко мог воспроизвести перед мысленным взором Лидию, как он раньше делал. Точнее, обычно это были ее губы в яркой помаде или грудь, обтянутая тесным топом ровно таким образом, чтобы хотелось проследить линию, выглядывающую из-под него. Думать о ней, как о женщине. Но Лидия никогда его не хотела. И никто другой не заявлял об этом так просто, словно это непреложная истина, которую невозможно опротестовать. Он раздевается, комкает грязную одежду и скидывает в корзину для белья. Но даже смыв с себя всю эту пыль, Стайлз чувствует, как горят на его коже фантомные прикосновения. И так легко снова представить на себе вес чужого тела и почти физически ощутимое желание, исходящее от него. Наскоро обтершись полотенцем, Стайлз рассматривает свое пострадавшее от косяка на этот раз бедро. Здесь замешано какое-то проклятье, не иначе. Уродливый продолговатый синяк уже тут как тут, расползается по ноге и противно болит. Если бы здесь был оборотень, он мог бы забрать боль. Например, один определенный скорее-всего-оборотень. Думает, можно ли это сделать губами, а не рукой. Почему-то кажется, что можно. Стайлз подходит к стулу, снимает пиджак со спинки, закутывается в него. И все равно, что он немного грязный. Как и мои мысли. В темноте это не выглядит таким уж постыдным. Если никто на тебя не смотрит. Это достаточно порочно думать, что оборотни видят в темноте, когда собираешься подрочить? И если бы кто-то решил за ним подсмотреть... Господи, я и правда делаю это второй раз. Он ложится на кровать, закрывает глаза и представляет, что чудовище здесь и наблюдает за ним. Что бы он сделал? Просто смотрел бы или лег сверху и не слушал больше никаких отговорок? Если так забыться, медленно лаская себя, можно легко представить его горячее тело рядом. На этот раз достаточно медленно, чтобы шептать без разбору все, что приходит в голову. Вытирая себя салфеткой, Стайлз чуть не падает с кровати от внезапного глухого стука в стену. Он подрывается, и быстро натягивает пижамные штаны и футболку. И должно быть создает при этом еще больше шума. Запрыгивает обратно в кровать и пытается спрятаться за подушкой. В коридоре уже слышны шаги, и он понимает, что ему не скрыться на этот раз. Кора стучит в дверь и интересуется, одет ли он и можно ли ей войти. Конечно она слышала, как он тут скакал по комнате, и притворяться спящим не вариант. - Щеночек, ты же в курсе, что у меня волчий слух? – Кора прикрывает за собой дверь и прислоняется к ней. – Это значит, что я все слышу. - То есть все? – Стайлз смущенно обнимает подушку. - Абсолютно. Ты мешаешь мне спать, извращенец, - она кривится. – Серьезно, кто-то вообще смог бы уснуть, когда ты тут стонешь? О, боже... чудовище... ты такой горячий... а-ах о-ох, - вульгарно передразнивает она, и Стайлз запускает в нее подушкой. Которую она, впрочем, легко ловит и посылает в обратный полет. – Фу. Я как будто в порно попала... Когда ты пришел, я подумала у вас все было. - Я отказал ему и жалею, ясно? Потому что я чертов девственник, а он взрослый мужик, - эту причину почему-то озвучивать менее стыдно, чем то, что он даже не видел лица того, кому так хотел отдаться. – Может он теперь думает, что это ему вообще не нужно. - Это просто секс, щеночек, - нормально, что девчонка говорит подобное? – Если он такой взрослый, то все понял. Не изводись. И подожди пока я усну, иначе клянусь я зайду и засниму тебя на видео. А потом вся школа увидит, как ты дрочишь в этом модном оверсайзе, - ее улыбка могла бы поучаствовать в конкурсе на лучший зловещий оскал, если бы такой конкурс конечно проводился. В том то и дело, что не просто. Так несправедливо, что раньше он мог бы обсудить это со Скоттом, потому раньше они говорили обо всем. А теперь кажется, что можно рассказать это кому угодно, но не лучшему другу, который погряз в своей первой любви и не интересуется больше ничем в этой жизни. Да более реально, если бы Джексон подсел к Стайлзу в столовой. Или если бы Лидия пошла с ним на выпускной. Он печально посмеивается над этими мыслями и даже не подозревает, что в этом странном мире с ним произойдет и то и другое. Стайлз не знает, может быть для оборотней это как поссать сходить, и спрашивать не решается. Кора уходит спать, и он на всякий случай запирает дверь на замок. Хотя и не уверен, что хлипкая задвижка помешает оборотню войти сюда. И вообще это было грубо так врываться и... Стайлз вдруг понимает, что это такое было и расплывается в улыбке. Они с Дереком так похожи в этом. Грубые волчары совсем не умеют поддерживать, но отчаянно пытаются. Превратить все в фарс и понизить градус эмоционального напряжения так мило с ее стороны. Очаровательно. Настолько, что его буквально размазывает от внезапного приступа любви к ней. Кора должно быть слышит все его эмоции, хочет она того или нет. И так нужно сказать ей что-то нелепое, милое. Произнести одними губами, но, чтобы она поняла, это – благодарность. Она такая... Куколка. Стайлз слышит крайне возмущенный, как ему кажется, стук в стену и не может прекратить улыбаться. Так и засыпает. *** Утро пахнет блинчиками и свежим апельсиновым соком. Стайлз ест свою порцию, смотрит в окно и не может прекратить фантазировать. Он в своем благостном неведении придумывает, как бы мог проводить время со своим парнем. Ну это же очевидно, они начнут встречаться. Смогут куда-то ходить вместе как сладкая парочка. Конечно придется сознаваться отцу и как-то это все улаживать, но он уверен, что у него получится. Стайлз знает, что может заболтать кого угодно, даже шерифа. Он уже представляет себе, как покажет чудовищу все свои любимые фильмы. Учитывая годы выпуска большинства, можно надеяться, что некоторые из них окажутся общими. Почти видит их вместе в кинотеатре на заднем ряду, где они обязательно будут целоваться и упустят сюжет. Видит себя бегущим по полю для лакросса, а его на трибунах. Потому что теперь-то Стайлз в команде. Видимо его мечты настолько розово-сопливые, что Кора толкает его в бок и корчит рожицу. Он понимает, что это наивно и глупо. Ну что он может поделать? Его настигла конфетно-букетная эйфория. Хотя ни конфет, ни букетов еще не было. Ох, а если будут? Кора рядом закатывает глаза и рекомендует ему закрыть рот, потому что его мысли трансформируются в слова. Стайлз испуганно смотрит на отца, который уже встал из-за стола и собирается покинуть дом с непроницаемым выражением лица. И сколько я успел растрепать, что он даже никак не комментирует? Он переводит взгляд на Кору и видит, что она откровенно забавляется ситуацией. - Увидимся вечером на твоей игре, - отец треплет его по голове. – Передавай привет своему гангстеру. Думаю, скоро мы снимем с него обвинения, и ты сможешь спокойно целоваться с ним на заднем ряду, - и уходит, прежде чем Стайлз успевает осмыслить, что он сказал. - Что это было? - Он думает, что ты встречаешься с Дереком, - Кора тихонько смеется, пока Стайлз пытается вернуть свои глаза обратно в глазницы. – Надо написать ему, что он пользуется расположением шерифа-отца. - Чего? Какая чушь. - Щеночек, не хочу тебя огорчать, но за полчаса до того, как ты вернулся, Скотт влез к тебе через окно, чтобы извиниться. Видимо думал, что ты уже спишь и хотел застать врасплох. Не обнаружил тебя в постели, пошел вниз и наткнулся на твоего отца. - Отлично, - убито говорит Стайлз, падая обратно на стул, с которого только что встал. – Он точно знает, что я ему соврал. - Да, а это значит, что ты не был со Скоттом, не был со мной. С кем еще тебе быть? Вот он и спросил меня, не играет ли мой брат с тобой в ладушки*. - И ты что подтвердила? Ты с ума сошла! - Я сказала, что не знаю. Да ладно тебе, это весело. Или что мне надо было ему сказать? Что ты подцепил какого-то старика в анонимном приложении? В школе, его радужное настроение, чуть перебитое мыслями о нелепых выводах отца, окончательно сдувается. Такое ощущение, что он приходит сюда не ради того, чтобы учиться, а чтобы помогать Скотту решать его волчьи проблемы, любовные проблемы, какие угодно мать их проблемы. Как только его друг соскакивает с велосипеда на парковке и бежит к нему, Стайлз уже чувствует, как в нем поднимается буря противоречия. Огромная и темная, готовая унести его далеко-далеко за пределы Канзаса*. И вряд ли принесет к волшебнику. За ночь у Скотта будто стерлись воспоминания о вчерашнем дне, и он ведет себя как ни в чем не бывало. Может быть конечно у него синдром потери кратковременной памяти, но что-то он не тянет на мужскую версию из пятидесяти первых поцелуев*. Что особенно обидно, так как извиняться он больше не собирается. Слушая взволнованный шепот Скотта, который повернулся к нему так, что почти переехал за его парту, Стайлз думает, что должно быть это Джексон тут самый умный. Сам без чьей-либо помощи догадался про оборотней, придумал, что хочет также. И теперь терроризирует Скотта, за что ему самую малость, но хочется сказать спасибо. Нельзя недооценивать высокомерных придурков. Особенно, если они встречаются с Лидией, она кого-попало не выбирает. Урок заканчивается, а вот панический словесный понос Скотта – нет. Стайлз выходит из кабинета с явным намерением скрыться, но кажется это невозможно. Он останавливается у лестницы, чтобы услышать о каком-то плане, о сообщении на телефоне Эллисон и Дереке, которому Скотт уже написал. И что надо поработать отвлекающим фактором, пока его друг будет воровать подвеску. Обычный день в школе. Почему я не могу хоть раз, один гребаный раз просто помечтать о своей счастливой жизни без вот этого всего? Скотт пялится на него в ожидании какого-то ответа. Подзатыльник бы ему отвесить, а не спасать его задницу. - Конечно я помогу тебе, дерьма ты кусок, - Стайлз облокачивается на перила и смотрит вниз на снующих туда-сюда школьников. Наблюдает за ними как за муравейником. - Стайлз, - Скотт строит виноватые глаза, пытается взять его за локоть. – Ну прости меня. Ты же знаешь, что я не заинтересован в Лидии. - Да причем здесь она, придурок? - Чувак, давай это обсудим, хочешь? – так уже лучше, похоже на что-то настоящее. Просто поразительно, что он даже не осознает. Невозможно заставить кого-то искренне раскаиваться, если этот кто-то даже не понимает, что конкретно он сделал плохого. Стайлз рассматривает его и видит это четко, сокрушительно ясно. Это даже уже не разочарование. Просто Скотт теперь думает только о себе. Он даже об Эллисон думает в ключе своей выгоды, не замечая, как мучает ее. Только это проклятое вездесущее «я» которое у него выросло вероятно вместе с волчьей шерстью и клыками. И теперь внезапно оказывается, что Скотт подхватил острый приступ командного духа. Но Дерек не готов переносить их маленькое мероприятие на другой день. Беспокоится за благосостояние своего коматозного родственника. А может быть так воодушевился тем, что полиция от него скоро отстанет. Однако ему все еще нужен кто-то не разыскиваемый, кто сможет спокойно войти в больницу и не вызвать лишних подозрений. Кто-то, кто возможно знаком с персоналом. Кто же еще? И Стайлз конечно благородно предлагает свою кандидатуру. Очень легко. Как просрать свое будущее в команде ради чужой выгоды. Скотт пытается, даже снова извиняется и клянется в чем-то там, но это не важно. - Не утруждай себя, Скотти. Я же сказал, что в деле. Но не ради твоей тявкающей задницы. Дерек не заслуживает, чтобы все это дерьмо происходило с ним и дальше. Он в розыске по твоей вине, если ты забыл. И если я могу ему помочь... - Потому что он твой новый лучший друг? - Помогите, со мной разговаривает идиот! – выкрикивает Стайлз так, что на них оборачиваются. –  Ты – мой лучший друг. Вернувшись домой после занятий, Стайлз ожидаемо обнаруживает Дерека в своей комнате. И они вместе ждут наступления темноты, чтобы отправиться в больницу как два шпиона. Кора просится с ними, но натыкается на хмурый взгляд и поднимает руки вверх, признавая свое поражение. Стайлз никогда бы не признался, но ему нравится быть в центре событий, даже если они немного опасные. Ладно, особенно, если они достаточно опасные. Так будто он снова вернулся в те времена, когда воображал себя напарником главного героя. По дороге Дерек кидает на него недовольные взгляды и угрюмо молчит. Его брови превратились в одну сплошную линию, и это выглядит довольно смешно. Но Стайлз не смеется. Прекрасно знает все, что оборотень хочет ему сказать. Но не говорит, предоставляет возможность им самим брать за себя ответственность. Не запрещать, потому что кто он такой. Сидеть в ореоле молчаливого осуждения. Ведь это дело Скотта, и он должен был сам поехать, как и собирался. Но игра оказалась важнее. Быть там в свете прожекторов и всеобщем внимании, быть со-капитаном. Стайлз не сомневается, что это важно. Сомневается, что важен он сам, как всегда ранит себя этими мыслями. Дерек рядом вздыхает, опускает свою тяжелую руку ему на спину, похлопывает. Когда Стайлз удивленно поворачивает к нему голову, он делает вид, что он тут не при чем. Раздраженно говорит: - Смотри на дорогу, Стайлз. Уже на парковке, он неуверенно оборачивается к джипу. Хмурый волк закатывает глаза и будто командует ему пошевеливаться резким взмахом головы. И Стайлз послушно идет ко входу в больницу. Вестибюль пустует, что не удивительно в это время. Но кажется обманчиво спокойным и дружелюбным. Стайлз пытается найти Мелиссу или хотя бы кого-то, с кем бы он мог поговорить, но всех как ветром сдуло. Спать уже что ли легли? Лампы горят слишком ярко, но Стайлза все равно одолевает чувство неприятной сдвоенности. Словно он снова убегает по школе вместе со Скоттом от сумасшедшего альфы. Может быть потому что он оказался здесь как раз из-за своего не слишком умного друга. Внезапно он чувствует это так отчетливо, что замирает. Взгляд в спину, который ни с чем нельзя перепутать. К которому он так привык. Стайлз отводит телефон от уха и уже не слышит, какие еще указания ему там дает Дерек. Он будто во сне, где его окружают серые прозрачные деревья. И кажется, если взглянуть себе под ноги, то увидишь хлопья пепла вместо больничного кафеля. Почему мне так страшно? Горло сдавливает будто в тисках и воздух проникает туда тяжело и медленно. И гулкий звук шагов за спиной отдается в ушах раскатами грома. Стайлз вздрагивает, почти подпрыгивает, когда руки ложатся на его плечи. - Почему ты всегда лезешь туда, где тебе меньше всего следует быть, сладкое сердечко? – его голос немного печальный, усталый. Пальцы слабеют от накатившего волнения, и телефон падает на пол. Кажется, Дерек что-то говорит, но Стайлз не слышит. Его накрывает смутным предчувствием и подступающим все ближе, как и человек за его спиной, страхом. - Ты можешь повернуться, Стайлз. Повернись и посмотри на меня. Он не понимает. Почему здесь и сейчас? Судя по их последнему разговору было ясно, что встретятся они не так скоро. И явно не в больнице. И теперь Стайлз медлит. Что-то кажется ему неправильным, будто если сейчас он обернется, то запустит необратимый процесс уничтожения своего хрупкого мира. Балансирует между страхом и таким жарким, практически неуместным желанием воплотить в реальность свою фантазию. - Ты же так хотел увидеть меня. Не бойся, теперь можно. Теперь нельзя. Нельзя... Но почему? Что плохого может произойти? Просто очередные глупые переживания. Стайлз разворачивается как в замедленной съемке. Ему приходится сделать усилие, как если бы он пытался бежать в воде. Сердце стучит где-то в горле и всего его трясет непонятно от чего. Столько искусственного света, чтобы наконец разглядеть свое неуловимое чудовище. Теперь добровольно демонстрирующее свое лицо. И он смотрит широко открытыми глазами, почти не дыша. Так и не может выдавить из себя ни слова, потому что мужчина напротив него... красивый. Все, что он мог себе представить, разрушается, превращается в пыль, перестает иметь значение. Это поражает Стайлза, он ожидал какого-то изъяна, чего-то, что бы служило причиной такой долгой скрытности. Он теряется под взглядом невероятно синих глаз, пугается странной недоулыбки в уголках четко очерченных губ. Здесь где-то должен быть подвох. Стайлз ищет его и не находит. Как, мать вашу, можно быть таким идеальным? Он думает, что сам должно быть смотрится как нелепый угловатый подросток, каким и является. Нужно быть больным на голову, чтобы выбрать его среди... среди кого угодно. Абсолютно ясно, что с такой внешностью на подростков не западают. И даже не смотрят. - И почему ты не мог показаться мне, если выглядишь как чертова реклама мужского парфюма в дорогом бутике? Я уже придумал себе всякие ужасы, и мне было все равно. Ответ получить он не успевает, потому что с лестницы выскакивает Дерек и встает посреди коридора как вкопанный. Всякие ужасы только впереди, говорит Стайлзу его мгновенно ощетинившаяся фигура. Он еще не в своей полу-волчьей форме, но готов запрыгнуть в нее с минуты на минуту. - Стайлз, медленно отойди и встань мне за спину. - Все нормально, это мой друг. Я тебе о нем рассказывал. - Это твой друг? – Дерек смотрит так, будто Стайлз в чем-то виноват. – Господи, Стайлз. Ты знаешь, кто он? - Почему мне начинает казаться, что сейчас я услышу что-то, что мне не понравится? - Потому что так и есть, - Дерек переводит взгляд на мужчину, который все еще молча наблюдает за ними. – Ты исцелился... Давай, скажи ему, Питер. Не надо, пожалуйста, не говори. Но уже поздно. Вся картина складывается перед ним самостоятельно, без помощи кого-либо голосового сопровождения, словно разрозненные кусочки разбитого зеркала. Стайлз смотрит и будто проваливается в свой сон. Видит мрачный серый пейзаж и прозрачные корявые деревья, тянущие к нему свои ветки, чтобы растерзать. Испортить и растоптать все его мечты. Видит волка, которого должен был узнать потом в реальности, в школе, но не узнал. Даже когда лапы, обнимавшие его во сне, прижимали его к полу по-настоящему. Смотрит в синие глаза, которые на мгновение загораются красным, и просто не хочет в это верить. Очнись, придурок! Он – оборотень, ты знал об этом. Думал в Бикон Хиллс каждый второй в полнолуние обрастает шерстью? Это же было так просто и близко, что даже смешно, каким слепым можно себя сделать в глупом желании кому-то принадлежать. Больно представить, было ли это все ради того, чтобы шпионить за Скоттом и знать, о чем он думает. Как часто он рассказывал про своего лучшего друга? Он же постоянно трепался обо всем подряд. Питер... И про Дерека и Кору тоже. Стайлз несчастно смотрит на хмурого оборотня, который кажется не вполне понимает, что ему делать, но выглядит очень злым, сверкает глазами. Да он просто в ярости. Тут сейчас драка будет или что? Плевать. Ему слишком дурно, еще немного и стошнит. - Стайлз, - словно сквозь туман он слышит голос чудовища... Питера. – Тебе надо на воздух. - Ага, да. На воздух... Я пошел, не убивайте друг друга, - Стайлз поднимает свой телефон и сует в карман. – Сраные оборотни. Спускаясь по лестнице, он вспоминает, как в тот раз Кора вела его под руку, и он считал пролеты. Мог ли он подумать, что тогда находился в нескольких метрах от того, кого так хотел увидеть. И что теперь будет? Питер не выглядел так будто собирается причинить кому-то вред, но он же убийца. Ненормальный кровожадный монстр, который практически держал в страхе весь город. Стайлзу не кажется, что все теперь как-то разрешится. Он все еще пытается осознать. Думает, возможно вообще все это произошло из-за него. Если бы он не был таким долбанутым, чтобы потащиться в чертов дом загадывать желания. Потащить туда Скотта. Возможно, его друг до сих пор был бы все тем же милым и глуповатым парнем с добрыми щенячьими глазками, а не этим непонятным чужим и уже не человеком, которому Стайлз совершенно не нужен. И я бы не возжелал маньяка-убийцу. Он смотрит на экран телефона с пропущенными от Скотта и вздыхает. Игра скорее всего уже началась, не видать ему места в команде. Отец наверно будет разочарован. Конечно сейчас это должно волновать его меньше всего, но как будто добивает. На улице свежо и пустынно, Стайлз залезает в джип и просто сидит там, опустив голову на руль. С кем еще как не со мной могло произойти подобное дерьмо? Слышит приближающиеся шаги и испытывает сильное желание сползти под кресло и прятаться там, пока мир снова не станет пригодным для его существования местом. Но не двигается, лишь приподнимает голову, когда на нее опускается теплая рука. - Мне нужно обсудить кое-что со своим племянником. Потом, обещаю, я все тебе расскажу, - у Питера печальный сосредоточенный взгляд. Когда он осторожно касается пальцами его щеки, Стайлз понимает, что плакал все это время, и так злится. – Мне жаль, что ты расстроен. Я не хотел этого. - А чего ты хотел? – Стайлз откидывает его руку и нервно хватается за руль. – Круто конечно узнать, что ты псих и гребаный потрошитель после того, как ты почти трахнул меня. Надо было тебе дать, так сказать, чтобы почувствовать себя полностью использованным. Что? Чего ты так смотришь? - Я не использовал тебя, Стайлз, - он вздыхает, отводит взгляд. – Я ни разу не соврал тебе. Тебя вообще не должно было здесь быть. Я хотел встретиться со Скоттом, объяснить ему... Тебе лучше поехать домой, поговорим, когда ты успокоишься. - Пошел ты, Питер. Выезжая с парковки, Стайлз все еще чувствует спиной этот его уязвимый какой-то взгляд, передергивает плечами, пытаясь сбросить его. Он смотрит в зеркало заднего вида, Питер и правда до сих пор стоит на том же месте, чуть склонив голову на бок как собака. Драная ты псина. Поговорит он со мной. Стайлз сокрушенно понимает, что надеется на этот разговор. Что у всего этого есть причины, которые он смог бы принять за достойные. Чтобы не чувствовать себя таким идиотом. Хочет, чтобы Питер каким-то неведомым образом оказался хорошим. Но хорошие люди никого не убивают. И так обидно осознавать, что да, Питер ни разу ему не соврал. А он как дурак раз за разом совался, куда не следует. Размечтался о каких-то там отношениях. Дома ему таки предоставляется возможность проверить свою теорию. Когда он идет в свою комнату, Кора пытается взять его за руку, заглянуть в глаза и что-то сказать. Должно быть что-то ободряющее. Но он аккуратно отталкивает ее, качает головой и закрывается в комнате. Ложится на кровать лицом вниз и накрывает голову подушкой. Чтобы тут же подскочить от треска двери. Кора влетает с горящими глазами и разметавшимися волосами, Стайлз отрешенно думает, что она похожа на валькирию. Маленькую грозную рычащую валькирию, которая ломает дверь, чтобы пожалеть его. Он даже успевает слегка испугаться, пока она идет в его сторону. Кора сильнее его, и Стайлзу не удается выпутаться из ее объятий. И он только вздыхает, слушая, как она яростно сопит на ухо. - Дерек позвонил мне, - Кора наконец отпускает его, понимая, что сбегать он не собирается. И просто лежит рядом. - Тогда почему ты все еще здесь? - А где мне быть? Уйти, чтобы ты тут плакал и думал, что совсем один? - Ну а как же семейное воссоединение? - Я чем по-твоему занимаюсь? – она щипает его за щеку. – Вот вернется твой отец и будем воссоединяться по полной. Это даже заставляет немного улыбнуться. Как если бы она действительно была частью их маленькой семьи... Спустя какое-то время Кора спускается на кухню, чтобы приготовить ему странный вонючий чай и пару сэндвичей. Заставляет Стайлза все это съесть и выпить. Сделать это довольно просто, но он не хочет ни сэндвичей, ни вонючего чая. Хочет Питера. И не знает, что бы могло быть еще более ужасным и унизительным в данной ситуации. Понимает, что теперь уже ничего никогда не будет. И это так горько, словно медленно растворяющаяся на языке таблетка. Которая к сожалению, ни от чего не вылечит. Питер Петрелли* спас чирлидера и спас мир. Питер Бишоп* помог спасти два мира. А что сделал Питер Хейл? Очевидно, я в каком-то хреновом сериале.