Предательство

Кирилл никогда не думал о том, что жутко ревнив. Все его девочки и мальчики были однодневным увлечением, о которых он легко забывал, как только очередное смазливое личико наскучивало. Стажёр полиции Дима Дубин тоже должен был стать таким мимолетным увлечением. Маленькой победой, чтобы позлить Грома. Отобрать его стажёра себе в игрушки, а потом бросить и мерзко хихикать в стороне, чтобы майор понял, что Кирилл просто так обиды не забывает. То позорное задержание, когда Гречкину едва не сломали зубы о капот собственной машины, он долго не мог забыть. И решил ударить в самое больное. Гром быстро привязался к мальчишке, пусть и не показывал этого. А значит, через Дубина легко достать самого Игоря. План был безупречен и надёжен как швейцарские часы. Если бы не одно небольшое «но». Дима был солнечным человеком, булочкой с корицей с мягкой улыбкой и потрясающими глазами. Ему не хотелось делать больно. Дима отдавал всего себя Кириллу. Был невозможно трогательным и невинным на фоне самого Гречкина и всех его прошлых пассий. Кирилл и сам не понял, когда стал влюблённым по уши дураком, который как послушный пёсик готов был следовать за стажёром по пятам. Как демон, который выбрался из ада, чтобы уничтожить монастырь, но влюбился в одну из монашек и отрёкся от Сатаны. Только вот ангел оказался с червоточинкой. Сначала Кирилл не придавал значения тому факту, что Дима всё чаще и чаще оставался на работе до глубокой ночи или ночевал у Грома. В конце концов, парень любил свою работу, а Гречкин никогда бы не стал заставлять делать выбор между собой и работой. Им всё равно удавалось проводить много времени вместе, и недостатка общения они не испытывали. Поначалу. Затем Дима стал приходить позже и позже, всё чаще оставался у Игоря. И в какой-то момент Кирилл осознал, что уже третью неделю они ночевали поодиночке и виделись лишь несколько раз, во время которых перебрасывались незначительными фразами и перехватывали по пару поцелуев. За короткий срок они стали очень далеко друг от друга и даже этого не заметили. Кирилл как хороший возлюбленный не мог оставить это просто так. Когда-то они договорились, что он не будет попадать на работу Димы. Ну, в качестве нарушителя или подозреваемого в каком-то преступлении. И Гречкин добросовестно не влипал в неприятности. Однако Дубин ничего не говорил о том, что можно просто его встретить после работы. Узнать, когда Дима будет заканчивать с работой вовремя, не очень сложно. В конце концов Гречкин куда более внимателен, чем о нём думают. Поэтому в один прекрасный день он решает встретить стажёра у входа в участок. Неприметный облик и толстовка на голове позволяют ему оставаться достаточно долго инкогнито. Главное, не пропустить момент, когда его поведение может показаться подозрительным. Сотрудники участка лениво растекаются в разные направления. По домам. Ведь вечер пятницы, да ещё и предпраздничной. Этой ночью в участке останутся только те, кому не посчастливилось дежурить. Дубина среди этих людей нет, а значит, хотя бы один вечер он точно свободен. Но в положенное время стажёр не появился из дверей. Для надёжности Гречкин продолжал ждать его ещё около получаса и даже заглянул в сам участок. Рабочее место Димы было пустым, Грома тоже не было видно. Удивлённый парень решил пройтись до служебного входа. Может, Дима вышел там? Хотя это было странно. Дубин всегда ходил только через главный вход, жалуясь, что от служебного приходится обходить чуть ли не четыре импровизированных мусорных свалки, от которых крайне неприятно пахнет. На пути к служебному входу Кирилл и правда наткнулся на них. К счастью, основной мусор с них был вывезен, и запах стоял хоть и тошнотворный, но недостаточно сильный, чтобы вызвать приступ тошноты или, если очень сильно не повезёт, то и рвоты. Гречкин почти подошёл к двери, когда услышал знакомый голос из соседнего поворота. Дима явно с кем-то разговаривал. Парень заглянул за угол, намереваясь вытянуть возлюбленного из подворотни и поинтересоваться, зачем он там прячется. Но слова застревают в горле, как только он видит открывшуюся картину. Дима стоит в заплёванной подворотне в самом шикарном костюме из тех, что на нём когда-либо было. Гречкин столько раз настаивал на покупке дорогих вещей, и столько раз Дима категорично отказывался, что сейчас Кирилл смотрел на него, словно на инопланетянина. Но не это было самым «удивительным». Дима не просто стоял в подворотне в шикарном костюме, который ему невероятно шёл. Он находился рядом с шикарной девушкой в дорогом вечернем платье, слишком близко стоял и держал в руках синюю бархатную коробочку. Сердце сначала пропустило пару ударов, а потом забилось как от быстрого бега. В ушах зашумело. Кирилл переводил взгляд с девушки на Диму и обратно, а в голове у него было пусто. Его обманули? Предали? Сделали больно? Кирилл неловко шагнул назад и споткнулся о мусорные баки. Один из них с диким грохотом упал, привлекая внимания парочки. Они отвлеклись от своего занятия и посмотрели на источник шума. На Кирилла. — Кир, что ты тут делаешь? — Дима не выглядит испуганным или пойманным за руку. Он смотрит спокойно и мягко. Неужели ему так просто предать? Говорить о любви к Кириллу и спокойно целоваться с красивой девушкой за полицейским участком. Гречкин даже и подумать не мог, что Дубин такой жестокий. — Да вот хотел тебя встретить. Но, видимо, не стоит. Больше никогда, — Кирилл старался говорить ровно и спокойно, словно происходящее его не волнует. Но его голос вряд ли можно было назвать спокойным. В городе стоял ком, и Гречкин понимал, что если он останется тут стоять, то самым позорным образом разревётся как в детстве, когда падал с велосипеда на гравий. Сейчас он не может себе этого позволить. — Что? Ты о чём? — Дима будто и правда не понимает, что натворил. А, может, думает, что всё в порядке. Они ведь не клялись друг другу в верности и любви. Быть может, для Димы это нормально. Да для самого Кирилла это было бы нормально. В прошлой жизни, когда он никого не любил. А теперь любит. И с ним вот так. Вероятно, он заслужил. За всё то, что успел натворить. Но почему-то всё равно очень больно где-то в районе сердца. — Ни о чём. А я ведь тебе верил, — Кирилл не выдерживает. Одинокая слеза катится по щеке. Он не хочет, чтобы Дима его видел слабым, поэтому резко разворачивается на пятках и бросается прочь. В спину ему летят крики Димы. Он о чём-то умоляет, но Кирилл не слушает. Не хочет слушать. Его никто не догоняет. Не пытается остановить. Это о многом говорит. Его не хотят останавливать. Не хотят говорить. Наверное, и не хотели никогда. Кириллу всё равно. Он доходит до набережной, спускается к самой воде и надолго остаётся сидеть на холодном камне. Один раз к нему подошёл полицейский, но Гречкин смог от него отмахнуться. Последнее, что он хотел сейчас видеть — это знакомую форму, которая всегда висела на дверце шкафа. Он хотел побыть в полном одиночестве. Привести себя в порядок. Или хотя бы обдумать ситуацию. Он сидит до глубокой ночи. Мимо то и дело проходит очередная компания молодёжи, которая или идёт в клуб, или уже возвращается из него. Кирилл чувствует лишь тошноту. Он в клубе последний раз был много месяцев назад с Димой. Тот тогда сказал, что громкая музыка и мерцание стробоскопов его утомляют. Больше они в такие заведения не ходили. Потому что Диме это не нравилось. А Кирилл готов был сделать всё, чтобы Диме было приятно проводить с ним время. Но, видимо, он недостаточно старался, раз Дубин решил, что лучше обниматься с эффектной девушкой в подворотне, чем проводить вечера с ним. Телефон разряжен. Гречкин хочет вызвать такси, чтобы доехать до дома, но чёрный пластик упорно молчит. Он корит себя за привычку заряжать телефон абы как. Теперь ему придётся идти полночи через весь город, чтобы попасть домой. Ещё и как назло начинает накрапывать дождик. Капюшон толстовки спасает от влаги ненадолго и вскоре сам становится мокрым и тяжёлым. В ботинках хлюпает вода, потому что идя по темноте Кирилл несколько раз попадает ногой в глубокую лужу. Ему всё равно, хоть он и понимает, что на улице уже достаточно холодно, чтобы следующие дни он пролежал с простудой. У самого дома он долго стоит, не решаясь подняться. Наверное, надо собрать свои вещи из их общей квартиры и съехать обратно в особняк отца. Тот точно не будет рад, но примет своего сына обратно. Каким бы плохим человеком и отцом он не был, но мелочным он всё-таки не являлся. Он всё равно, наверное, будет разочарован. Ведь благодаря Диме последнее время их фамилия не мелькала в желтушных новостях и сводках происшествий. Последние шаги он преодолевает с таким трудом, словно на ногах пудовые гири. Уйти отсюда будет невероятно сложно. Кирилл пытается открыть дверь и едва не получает ей по лбу, когда её распахивают с другой стороны. На пороге стоит Дима. Он в пижамных штанах и футболке, волосы всклокоченные. Неужели он уже успел привести свою девицу в их маленькую квартиру? Такую наглость себе бы даже Кирилл не позволил никогда. — Боги, Кир. Ты же мокрый весь. Заходи скорее, — Дима выглядел по-настоящему встревоженным, когда втащил Гречкина за руку в коридор. Кирилл хотел вырваться, но ощущение тёплой ладони такое приятное, что он просто не смог себя заставить это сделать. — Не думал, что ты здесь. Не хотел мешать. Я уйду, — Гречкин вяло отбивается от попыток затащить себя в ванную. Он не хочет даже случайно увидеть женскую вещь, которая сделает все происходящее более реальным. — Кир, о чём ты говоришь? Я пытался тебе позвонить, но у тебя телефон был отключён. В одном шаге был от того, чтобы морги начать обзванивать, — Дима словно не понимает, что произошло. Словно не он в подворотне зажимался с какой-то девчонкой, а сейчас так трогательно смотрит на Гречкина, что тому физически больно смотреть. — Я же видел тебя там. За участком. С девицей! — Кирилл устал от этой клоунады. Пластырь надо рвать резко. Лучше уйти на кураже и жалеть себя потом, чем тянуть резину и только накалять свой градус страданий. — Что? Девицей? Ты думаешь, что я тебе изменил? — глаза Дубина комично округляются. Только вот Гречкину не смешно. Снова подкатывает ком в горлу. Но он не будет устраивать истерики перед Димой. — А что мне ещё думать, когда ты зажимаешься с какой-то девицей? Ты три недели почти здесь не появлялся. Всё то на работе, то у Грома. Я не хочу быть той истеричкой, что закатывает скандалы, но, видимо, я уже закатываю скандал, — Кирилл с каждой фразой все сильнее повышает голос, — Поэтому я хочу уйти и вернуться домой. И не возвращаться! — Стой, стой, — Дима захлопывает входную дверь, отрезая путь к отступлению и буквально зажимает Кирилла в углу. Тому некуда бежать, — Я понимаю, как это выглядело. Да и мои оправдания, наверное, будут выглядеть жалко. Но я тебе не изменял. Никогда. И ты прав. Меня почти месяц не было дома и я оставил тебя одного. Мне нет прощения. Но я всё равно хотел бы объясниться. Давай ты сходишь под тёплый душ, переоденешься в сухое, и мы всё обсудим. А потом ты уже решишь, хочешь уйти или остаться. Я всё равно приму любое твоё решение. Дима говорит своим мягким успокаивающим голосом, усыпляя бдительность Кирилла. Он кажется таким родным, что хочется уже на всё наплевать и обнять стажёра, положив подбородок на светлую макушку. Но в груди все ещё больно. — Я выслушаю тебя, потому что люблю. Но потом я уйду, — Гречкин хочет верить, что его голос звучал твёрдо. Но он прекрасно понимает, что звучит жалко. Убого. Как и он сам. — Хорошо, я принесу сухие вещи, — Дима улыбается своей солнечной улыбкой, показывая ямочки на щеках, — И ты впервые сказал, что любишь меня. Я тебя тоже люблю, Кир. Несмотря ни на что. Под душем Гречкин стоит непозволительно долго. Дима успевает принести ему сухую одежду, сменное бельё и полотенце и даже организовать поздний ужин. Но Кириллу всё-таки приходится выйти. В кухне всё как обычно. На присутствие постороннего человека, женщины, тоже ничего не намекает. Кириллу кажется, что он попал в какое-то комедийное шоу, где только он не понимает, что происходит, и почему вокруг постоянно закадровый смех. Ему кажется, что объяснить произошедшее легко и просто. Адюльтер не нечто мистическое. Кирилл не идеальный бойфренд, это было вопросом времени, когда Дима от него устанет. Но Дубин всё-таки не был похож на человека, который закрутит интрижку на стороне, не расставшись до этого с партнёром. — Ты решил попытаться вылить всю воду из водопровода? — Дима улыбается и тянется погладить Кирилла по голове, но он отстраняется, и раскрытая ладонь повисает в воздухе. — Я думал. И готов тебя всё-таки выслушать, — Гречкин садится напротив стажёра. Под рукой стоит чашка с горячим какао, на столе бутерброды. До этого момента Кирилл и сам не знал, что проголодался. Но теперь живот буквально подводит от голода, и он накидывается на еду, откусив половину бутерброда за раз. Дубин лишь тепло улыбнулся и пододвигает тарелку поближе. — Около месяца назад нам с Игорем дали дело. Странное, на самом деле, дело. В театрах нападали на парочек. Вернее, по дороге из театра. Нападали в подворотнях. Два выстрела точно в сердце. На месте преступления убийца рассыпал жемчуг и бросал у тел красную розу. Ещё и позу одну и ту же им придавал. — Томас и Марта Уэйн, — Кирилл сразу же понимает по описанию, на что это похоже. Слишком узнаваемый образ. — Быстро ты догадался. Наш оперотдел пару дней думал, пока нам с Игорем дело не отдали. А уж после того, как мы поняли, что преступник воспроизводит одну и ту же ситуацию, то стали копать. Думали сначала, что это какой-нибудь сирота, у которого погибли родители, и так он мстит всем тем, кто остался жить, в отличие от них. Но это ни к чему нас не привело. Тогда мы решили пойти с другой стороны. Пришлось заставить Игоря читать комиксы, — Дубин усмехается, снова показывая ямочки на щеках, — Хотя мне кажется, он даже втянулся. Хоть он и никогда не признается. — Я всё равно не понимаю, как это связано с тем, что ты обжимался с какой-то девчонкой в подворотне, — Кирилл старается говорить грубо, огрызаться, дистанцироваться от Димы, но так и не может убрать со стола руку, которую накрыла тёплая ладонь полицейского. — Сейчас, Кир. Лучше рассказать историю целиком, чтобы не было недопонимания. — Недопонимание уже есть. — Есть. И я в этом виноват. Надо было рассказать всё изначально, но я слишком ушёл в работу, — губы Димы кривятся в грустной усмешке. Как будто ему и правда жаль. А, может, правда? — Мы решили зайти с другой стороны и узнали много интересных версий об убийце родителей Брюса Уэйна. А их там слишком много. Мы пытались вычислить хотя бы психотип преступника, но словно водили вилами по воде. И тогда Игорь предложил ловить на живца. Сначала должны были пойти Игорь и Юля, но Юля отравилась, и нам срочно пришлось придумывать что-то другое. Вероника, подруга моей сестры, и согласилась нам помочь сыграть женатую пару. Мы должны были сегодня пойти в театр, чтобы выманить убийцу. Но до этого я узнал, что Вероника неплохой ювелир и сделал ей заказ. Дима встаёт из-за стола и забирает со столешницы ту самую синюю бархатную коробочку. И как Кирилл её не заметил? Стажёр открывает коробочку и ставит перед Кириллом. На маленькой подушечке лежит простое серебряное кольцо с какой-то гравировкой, которую Гречкин с расстояния не может рассмотреть. Оно выглядит необычно и явно мужское. — Заказ, который стоит передавать в жуткой подворотне? Звучит не очень правдоподобно, — Кирилл поджимает губы, понимая, что даже если Дима врёт, то он готов закрыть на это глаза. Лишь бы остаться с ним подольше. — Я не смог зайти к ней в мастерскую, и она принесла мне это перед тем, как мы пошли на дело. В итоге, к сожалению, ловля на живца не удалась. Я всё время думал о тебе, но Игорь забрал у меня телефон, чтобы я не сорвался. Прости меня. Я должен был сразу тебя догнать и объясниться. — Надо было. И мне надо тебе кое-что рассказать, — Кирилл решается открыть все карты. Раз уж такое произошло, то стоит рассказать обо всем, — Когда я начинал с тобой отношения, то это было из мести. Из мести Грому. Хотел окрутить тебя и бросить, чтобы задеть его. Но ты оказался таким хорошим, что я отказался от своей мести. Это так глупо. — Я знаю, Кирилл. Ты не такой хороший стратег, каким себя считаешь, — Дима улыбается, словно совсем не злится. Он пододвигает коробочку с кольцом ближе, — Надень его. Пожалуйста. Я ведь сделал его для тебя. Глупо будет его не вручить. — Ты не злишься. Я бы на твоём месте был бы в ярости. — Ты не такой, каким кажешься. И я тебя люблю. И неважно, что тебя ко мне привела детская обидчивость. Ведь ты со мной остался. А сейчас останешься? — Дубин снимает с носа очки и начинает протирать стекла краешком рубашки. Гречкин знает, что это жест сильного волнения. Дима и правда переживает. Кирилл вытаскивает кольцо из коробочки. Вблизи непонятный узор, кажущийся лишь красивым рисунком, становится словами. Самыми прекрасными на свете. Словами их любви. И как Кирилл мог подумать о Дубине плохо? Дима всё ещё слишком хороший для него и всего мира. — Останусь. Но мне всё равно надо подумать обо всём. — Мне лечь на диване? — Нет. Я хочу с тобой. — Я люблю тебя, Кир. — И я тебя люблю. Иногда боюсь, что слишком сильно.

The end