Держаться за воздух

      Я честно пытался выкинуть из головы всё это дерьмо.       Последняя четверть. Последняя, Карл! И вся эта дурацкая эпопея со школой закончится! Голова кружилась от мыслей, перспектив и планов. Вот сдам экзамены, подам доки и буду свободен! Я свободеееен, пела душа голосом Кипелова. Оторвусь. Ко всем чертям, оторвусь. Может даже трахнусь.       В памяти всплыли мужские губы на моём члене, умелые руки, дрочащие ствол.       Не, не, нахуй. Этого счастья мне, спасибо, не надо. Вот только… У самого меня так хорошо не получалось. А хотелось отчаянно.       Нужно было чем-то занять свои мысли, иначе полноценный стояк я схвачу прямо сейчас на уроке алгебры, и, боюсь, училка не поймёт такой любви к предмету.       Я огляделся вокруг. Одноклассники были кто во что горазд: кто читал учебник, кто играл в телефон, кто-то спал. Спал? Реально спал? Это кто же у нас такой смертник завёлся? Никак Баранов? Вот дебил! Не, ну он профиль не сдаёт, ему и таблицы умножения хватит, но такой борзоты я не ожидал даже от него.       Я вырвал листок из блокнота, смял в комок и запустил в этого придурка. Он поднял голову, посмотрел на меня и отвернулся. Я повторил манёвр, но в ответ получил только хмурый взгляд и поднятый средний палец.       Это что сейчас было? — Баранов, что за манеры?       Училка буравила его злыми глазами. — Он первый начал. — Свои отношения будете выяснять на перемене.       Странно, но Баранов уткнулся лицом в тетрадь и промолчал. Тот, у кого никогда не затыкался рот, промолчал. Если хорошенько подумать, то он уже не первый день такой. Перестал доставать меня, дразнить. Куда делись его дебильные подколки про мои глаза? Без них было непривычно и… пусто? Что с ним вообще происходит?       Я поймал его после уроков. — Баранов! — Пошёл на хуй, Бэмби.       Я опешил. Дело точно не чисто. — Серёга, да что с тобой? Что-то случилось?       Он смотрел хмуро и мимо меня. — Отвали.       Я смотрел на его сгорбившуюся спину, понурые плечи и мне стало его жалко. — Серёга, да подожди ты!       Он не остановился. Я догнал его и дёрнул за рукав, а он развернулся и врезал мне кулаком в плечо. Как бы сильно он не доставал меня, но сегодня впервые ударил. — Баранов, ты в конец охуел? Я же просто спросил. Может я помочь тебе хочу! — Не нужна мне помощь от такого. — Какого, блядь? — Не нужна мне помощь от педика.       Это стало последней каплей. Я подлетел и ударил его сумкой. — А ты мне вставлял, чтобы такое говорить? Сука!       Я к нему всей душой, с сочувствием! А он, блядь, такими словами кидается! И ведь никогда раньше он не говорил так открыто о моей ориентации. Ну такой я, и что?       Я замер. Вот что я сам про себя сейчас подумал? Я только что сам себе признался, что я педик? — Что, правда глаза колет, Бэмби? — Пошёл ты нахуй, Баранов.       Я растерялся, и вся злость на него как-то разом испарилась. Наверное её вытеснило осознание самого себя. А ведь я раньше никогда не засматривался на парней. Впрочем, на девчонок тоже. И до той встречи с Владом я вообще не… Не что? Не хотел мужских рук на своём члене? Снова в памяти всплыло то выражение блаженства на лице Влада, когда он отсасывал мне в кабинете. Его поцелуй в парке, когда я почти растёкся лужицей. Неужели он просто смог разбудить мои чувства? Стал детонатором, из-за которого мои наклонности вылезли наружу?       Это был просто пиздец.       Май подходил к концу, скоро должен был прозвенеть Последний звонок, и мы всем классом оставались после уроков, чтобы сочинить и отрепетировать наше выступление. Шутки шутками, а срежессировать нормальный праздник оказалось не так просто, как мы думали сначала. В конечном итоге, как заключительный аккорд, мы переделали песню Трофима «Ветер в голове», на мой взгляд вышло весело и немного грустно. Наверно именно так и нужно прощаться со школой, в которой отучился одиннадцать лет.       И сам праздник прошёл успешно, учителя и родители были в восторге — море тёплых слов и добрых пожеланий даже от тех учителей, от которых их ждать не приходилось. Или они тоже выдохнули с облегчением?       А потом были посиделки в кафе, где уже вчерашняя классуха закрыла глаза на разливаемый по бокалам алкоголь. И словно сбросив с себя десять, а может и пятнадцать лет она смеялась и танцевала вместе с нами.       Но когда я вышел на улицу проветрить голову, с удивлением обнаружил сидящего чуть ли не асфальте Баранова. Нажрался в зюзю? Я подошёл к нему и сел рядом на корточки. — Серый, а Серый. Ты как? — Хуево. — Может позвать кого?       Кажется он даже не очень хорошо соображал, с кем говорит. Но оставить его одного на улице я не мог, это было бы по-свински. — Может тебе домой? — Да, хорошо бы. Проводишь?       Точно не соображал. Вряд ли бы в трезвом уме Баранов попросил бы меня проводить его до дома.       Я думал, что пупок надорву пока помогал ему подняться. Нет, шёл он вполне себе сам, но если уж его вело на бок, то удержать мне такую тушку было очень тяжело. К тому моменту, когда мы добрели до его дома пресс и руки у меня болели от напряжения. Но свежий воздух пошёл на пользу нам обоим, заставив отступить алкогольное затмение. — А ты вполне чёткий пацан, Бэмби, хоть и из этих. — Серый, вот ты говоришь, что я из этих, но создаётся впечатление, что ты сам латентный. Проецируешь на меня свои скрытые желания. — Не, мне девки нравятся.       Но помолчав немного, Баранов вдруг добавил. — Хотя весной я чуть было не решил, что тоже того… из этих.       Я от удивления потерял дар речи. Баранов? Сам про себя такое мог подумать? — Ты с чего вдруг решил? Ну, такое? — Обещай, что никому? — Обещаю. — Нет, ты поклянись! — Я тебе слово дал, клятвы для девчонок.       Баранов прижал меня к себе и сказал мимо меня, но почти в ухо: — Мне доктор тогда… весной… запихал туда… — Куда туда?       Я сначала реально не мог понять, о чём он говорит. — Ну туда… в задницу… И у меня встал. — Это когда на медосмотр ходили? — Ага. И я тогда решил, что я из этих тоже… Но потом ничего, отпустило.       Я судорожно переваривал новую инфу. Значит Влад не только со мной был таким? Таким… Нет, он не мог. Я не верил. Я помнил, каким расстроенным своим поступком он был. И потом в парке… Его слова о том, что не хочет нарваться на проблемы. Он так целовал меня, так смотрел. Нет, он не мог с Барановым. — Слушай, а ты уверен, что он реально на тебя посягал? — Ну он сказал, что ему надо проверить там что-то. Но блядь, когда он что-то где-то там внутри зацепил, меня прямо током прошибло. — Что-то где-то. Блядь, Серёга, это что-то называется простата. — А ты откуда знаешь? Он тебя тоже? Или ты… — Идиот. Ты неисправимый идиот, Баранов. Ты на уроках анатомии что делал? Балду пинал? — Да? А нам про это говорили?       Неисправимый тупица. — Нам об этом в учебнике писали. Читать не пробовал? — Ну… — Баранки гну.       Мы уже стояли около его дома, и взгляд одноклассника уже был более или менее осмысленным. — Значит, говоришь, встал?       Он закивал головой. — Я потом даже повторить пытался, но никак не получилось. Я даже подумал, что это и не палец вовсе был. Ну так глубоко. — Вот только от описания избавь меня пожалуйста, а? Мне же теперь сниться будет, как ты там… — Ты пообещал, Бэмби. Молчи. Иначе я… — Да, помню, помню. Могила. Иди уже, чудо озабоченное. — Спасибо тебе. Ты настоящий друг, Лёха.       Его язык немного заплетался, но выглядел Сергей лучше, чем час назад у кафе. — Да какой я друг. — Настоящий! Кто, кроме настоящего друга, пошёл бы провожать меня вместо вечеринки? Кому бы я ещё смог довериться? Только другу. Ладно, бывай, Бэмби.       Он сгрёб меня в медвежьи объятия и исчез в парадной. А я всю дорогу до дома крутил его слова и так и этак. Надо же, велика сила простаты, что даже Баранов в себе засомневался! Меня накрыл смех, я стоял, прислонившись к стене какого-то дома, и смеялся, как на концерте Камеди-клаб. Представил наш разговор в лицах между Гариком Харламовым и Павлом Волей, и меня снова накрыло.       Смех смехом, но я обещал Баранову молчать о его секрете и слово своё собирался сдержать. Не потому, что это Серый, а потому, что это моё слово.       Но выкинуть из головы и забыть не получалось совершенно. Я представлял Баранова, отчаянно рефлексирующего, но при этом пытающегося исследовать своё тело. Получалось плохо и смешно, этот брутальный мачо никак не вязался у меня с образом нижнего. Я бы ещё поверил в его активную позицию, но даже в очень буйных моих фантазиях Сергей ну никак не мог быть с мужчиной. Я это чувствовал.       Но потом меня стало разбирать любопытство. Я решил попробовать на себе и потерпел фиаско. Даже один палец вставить до конца у меня не получалось. Это же сколько тренироваться нужно! Я плюнул и вернулся к проверенной дрочке, тем более, что у меня был вполне себе конкретный и реальный персонаж, с которым я мог представлять себе всё, что угодно.       Пока представлять. Потому что я решил, что найду способ вычислить место работы этого врача.       И конечно я реализовал свой план. Найти врача узкой специальности, зная его фамилию, имя и отчество не составило большого труда. Записаться на платный приём было не так уж и сложно, пришлось тряхнуть своей заначкой, но вот чего я точно не ожидал, так это наличия и присутствия медсестры. И это вогнало меня в такую оторопь, что я чуть не сбежал. Смешно — я пришёл соблазнить мужчину, а заочковал, услышав распоряжение врача взять медсестре у меня анализы. Я как-то не думал, что вся моя интермедия выльется в реальный осмотр!       В голове было пусто, когда я за ширмой снимал одежду и складывал её на стул. Ну как пусто, что-то там внутри здорово стучало, заглушая всё остальные мысли, но я решил, что не дамся той тётке. Как бы Влад не расписывал её, как медработника, но я-то пришёл сюда совершенно с другой целью. Я даже был готов рискнуть и закричать лишь бы не подпустить медсестру к своему телу. Вернее, члену. Да она мне в матери годится! Как я смогу позволить ей трогать меня там!       Но за ширму зашёл Влад, и то, как он посмотрел на меня, заставило сердце ухнуть куда-то вниз. Одним взглядом он словно увидел меня целиком, вобрал полностью от макушки до ступней. Я ещё никогда не видел у человека в глазах таких откровенных эмоций, такого голода. Один шаг и вот он уже рядом со мной, схватил меня за сосок и притянул к себе. Остро, больно, но пиздец горячо. — Сучонок, ты что творишь? Немедленно надень футболку.       Я послушался и выполнил его требование, хотя на самом деле мне этого не хотелось. Я думал, что оставшись обнажённым смогу вывести врача из равновесия. — Владислав Андреевич, я отлучусь в регистратуру? — Конечно, Лариса Ивановна.       Мы остались одни. Влад схватил меня за мошонку и притянул к себе. И опять эта острота и боль, которая не была болью, как от удара. Но у меня самого началось какое-то затмение. Влад рядом, в этом белом халате, который только добавлял ему сексуальности, держал меня в прямом смысле за яйца и задавал вопросы. А я… Я был готов отдаться ему здесь и сейчас, мозги растаяли, как мороженое, а тревога, звучавшая в каждом слове Влада, наполняла меня радостью. Он обо мне волновался, о моём здрровье. И как же мне было хорошо в его руках! Но когда врач начал обвинять меня в том, чего и быть не могло, я не выдержал, развернулся и показал ему свою задницу. Эмоции, эмоции.       Я не знаю, что он там увидел. Вернее, чисто анатомически я это знаю. Но какое впечатление на него, как на гея, произвела моя дырка, я понятия не имел. Красиво? Какие у него понятия того, что его возбуждает? Я ведь не знал. Вон, у того же Баранова всё тело заросло волосами, ноги и живот. Он самый волосатый пацан в нашем классе. И ведь врач, по словам Баранова, захотел проверить его внутри. Может, он именно таких брутальных мачо любит? Правда смотрел врач на меня с жадностью. Я надеялся, что ему понравился мой вид. И это вынудит его к действиям. Мне было интересно и немного боязно, и эта смесь эмоций рождала бешеный ток крови по венам.       Так и вышло.       Врач ухватил меня за бедро и отодвинул в сторону половинку. Провёл пальцем по анусу, и я попытался сжаться, но ничего не вышло, Влад держал меня крепко.       Хлопнула крышечка, и вот уже врач размазывал по моей дырке какую-то прохладную хрень, а потом…       Его палец проталкивался внутрь меня, и мне хотелось его вытолкнуть обратно. Непривычные ощущения. Но Влад шептал мне что-то успокаивающее на ухо, какие-то нежности. А главное, он так трогал меня там. Нежно, уверенно, напористо. Анус растянулся ещё чуть-чуть, и я подумал, что он реально вставил мне свой член. А потом я уже ничего не мог ни думать, ни анализировать. Потому что Влад нашёл ту самую точку, которую неуч Баранов обозвал «что-то где-то», и начал толкаться только в неё. Вы видели днём звёзды? А я их увидел. И мне совершенно не нужен был для этого телескоп, вполне достаточно пальцев Влада в моей заднице. У меня дрожали колени и бёдра, член пульсировал, его нужно было срочно подрочить и я потянулся, но Влад оттолкнул мою руку и обхватил ствол сам. Двойная стимуляция, когда одной рукой терзают задницу, а другой — член. Я не стоик и не импотент. Я нормальный восемнадцатилетний пацан. И сейчас я получал вживую те ощущения, о которых даже не мог мечтать, потому что не знал, что такие бывают.       Я кончил ему в руку, а Влад прижался ко мне грудью и поцеловал куда-то в загривок.       Кто из нас был в большем ахуе сказать сложно. Сознание возвращалось ко мне постепенно, вместе с окончательным пониманием того, что неуч и придурок Баранов был прав — я из этих. Представить себя в постели с девчонкой я вряд ли смогу, что я там буду делать? А вот оказаться в этой самой постели с Владом — легко. Теперь легко.       Влад коротко поцеловал меня. Он снова просил прощения за свой срыв. Он чувствовал себя виноватым, а мне хотелось зарыться в его волосы, углубить поцелуй и заставить взять меня прямо в кабинете, не важно где. На кушетке, на столе, да хоть на полу.       Я вылетел из кабинета, чуть не столкнувшись с медсестрой, и побежал вниз по лестнице.       Щёки горели, вот только вряд ли мне было стыдно. Я вообще не мог вычленить одну какую-то эмоцию за главную. Каша, которая крутилась в голове со скоростью центрифуги, размазывалась изнутри по черепной коробке.       Теперь я понимал тот раздрай, в котором пребывал Баранов весной.       Вот только мне его рефлексия не грозила. Я уже давно запал на этого врача, а то, что произошло сегодня, стало ещё одним шагом на пути к кровати с ним.       Но сначала экзамены.