Милый дом

— Извини, что задержался. Сама знаешь, мне хочется красиво подать еду на стол. Вот, держи.       Она отвела глаза, не желая даже мельком пересечься взглядами. Я лишь усмехнулся — горько, аж самому стало неприятно, хотя не мне стыдиться после недавних событий. Принимая правила игры в молчанку, присаживаюсь напротив, приступая к еде. «Хорошо, хочешь обижаться и дальше, то, пожалуйста. Только почему я должен быть негодяем в этой истории, если это ты пыталась украсть мою машину?! Даже сейчас из кожи вон лезу, чтобы угодить! Обрати внимание — играет твоя любимая песня». I see the bad moon arising (Вижу восход несчастливой луны); I see trouble on the way (Вижу, грядут несчастья); I see earthquakes and lightnin' (Вижу землетрясения и вспышки молний); I see bad times today (Вижу тяжёлые времена). — Знаешь, никогда не понимал, почему тебе так нравится эта песня. Хотя извини, о вкусах не спорят.       Опять молчание и взгляд, который теперь, наконец-то, обратил внимание на мои труды, разложенные композицией на тарелке.       Никакой благодарности.       Никакое «спасибо» не повисло в воздухе.       Мысли в голове закопошились, танцевали подлые танцы под играющую песню. Их веселье меня даже забавляло — я подыгрывал правой ногой, незатейливо отбивая ритм под столом, пока снаружи выдерживал спокойствие. С моим прошлым мне не впервой приходилось натягивать маску сдержанности. Люди ведь никогда не любили слушать, смотреть на чужие проблемы. Мало кто из них по-настоящему вслушивался, но зато все как один хотят быть услышанными! Парадокс из которого состояла моя жизнь.       Когда-то.       Стоило только увидеть Селену, готовую вот-вот угнать мою машину, как внутри всё оборвалось. Я хотел закричать, но мои губы не дрогнули.       Как сказал один человек: «Достаточно одного плохого дня». В какой-то момент я понял, прочувствовал, что значит быть всегда запертым в коробке, и лишь иногда выглядывать, чтобы показать людям свои несовершенства, проблемы.       Первый кусочек форели упал на язык, принося за собой насыщенный, слегка кислый вкус, но в меру. Даже обидно, что я единственный человек в комнате, который изъявил желание притронуться к блюду, а не разыгрывать драму.       Есть ли моя вина в том, что Селена по-прежнему дуется, игнорирует, даже отводит глаза? Отчасти — да. Поймав любимого человека за кражей, мало кто сохранит хладнокровие, не так ли? Но, признаться, я вспылил: перевернул и разбил некоторые вещи. Всё это буйство было сопровождено женскими криками и ругательствами, что слетали с моего языка необузданным потоком. I fear rivers over flowing (Боюсь, что реки выйдут из берегов); I hear the voice of rage and ruin (Слышу голос гнева и разрушений).       Вилка звякнула о тарелку, и мои пальцы стали отбивать ритм возле неё. — Знаешь, мы встречаемся уже два года. Я кормлю тебя, подарил крышу над головой. Ты получаешь многое, о чём просишь. Но моя картина не складывается. Почему, имея всё это, ты пыталась выкрасть машину?       Молчанка, наконец-то, закончилась. Девушка истошно закричала, отчего я поморщился.       Хорошо, что кляп обрывал звук, делая его не таким громким.       Но Селена не успокаивалась, забилась, как дикое животное в клетке, которое только-только отловили в лесных краях. Я мог наблюдать со своего места, как кожа её рук с каждым рывком покрывалась красными полосами от тугих верёвок, но не спешил остановить. Неприятно смотреть, как любимый человек вредит сам себе, но пусть это будет уроком.       Музыка стала чуть громче, и я отбросил пульт управления стереосистемой на диван, вставая со своего места. Селена дёрнулась, но я лишь направился в сторону кухни, пританцовывая по пути. «Эта песня начинает мне нравиться. Есть в ней что-то…волшебное». Hope you got your things together (Надеюсь, ты привёл дела в порядок); Hope you are quite prepared to die (Надеюсь, ты максимально готов к смерти); Looks like we’re in for nasty weather (Похоже, погода будет не из приятнейших); One eye is taken for an eye (Око за око).       Крутясь и хлопая в ладоши, я двигался по воображаемым клеткам на полу. И так до того, пока ноги сами не привели меня к холодильнику. Я потянул за ручку, лишь вскользь обратив внимание на магниты в форме букв и цифр: «Лилит. 721 день». — Скоро будет уже как два года с нашей первой встречи, дорогая! — кричу, но голос заглушает музыка и очередной женский крик. «Завтра приготовлю ей рёбрышки. Если и это отвергнет, то придётся опять давать лишь печенье с водой. Посмотрим, насколько её хватит в этот раз».       Бутылка натурального сока была в моих руках, и, захлопнув холодильник, я направился в гостиную. Песня близилась к концу, а танцевать хотелось невообразимо. Даже удивительно. Я был сам на себя не похож, но…мне это нравилось!       Бутылка с грохотом опустилась на стол, а я отошёл от него, вскинув руки. Бёдра двигались в унисон простой мелодии. Я даже подпевал, хотя помнил не все слова. В пробелах лишь молчал, порой выкрикивал припев. — Селена, прошу, только давай без слёз! Расслабься и отдайся музыке!