Токсин в твоей крови

Через небольшие зазоры в двери просачивались лучи тёплого света, в котором кружились невесомые пылинки, поднятые в воздух всем этим переполохом. Художник не обратил внимания на отсутствие ответа с той стороны двери. Напротив, без Лоуренса куда тише и спокойнее. Прорисовка кадров пошла гораздо быстрее. Теперь только полумрак, тишина и аниматор. Но вот только такого ли спокойствия хотел Генри? Определённо нет, как-то вовсе не хотелось расплачиваться своей свободой. Мужчина решил отомстить директору за подобные выкрутасы и заставить немного понервничать. Чуть порывшись в кладовой, аниматор смог найти ручку швабры. В данной ситуации, вещь полезная. Да и Уолли Френкс не должен быть против, это же на благое дело, а ведь и этому парнишке Лоуренс успел нервы помотать. Вернувшись к входной двери, Генри аккуратно продел ручку швабры в засов. Убедившись в том, что дверь не откроется, даже если её отпереть, довольный своей маленькой пакостью, творец вернулся на своё рабочее место, ожидая, когда композитор придёт за ним. За то время, пока музыкант ходил сдавать новую композицию, Лоуренс более-менее остыл и немного проанализировал сложившуюся ситуацию. Сэмюэль успел допустить мысль, что может всё-таки он немного и перегнул палку с этой кладовой. Путём недолгих размышлений было принято решение возвращаться за художником. Вновь проделав путь к нужной двери, Сэмми остановился, прислушиваясь к звукам по ту сторону. Но всё, что смог услышать композитор — это тихое поскрипывание досок под собственными ногами. Если бы блондин заранее не знал, что оставил здесь художника, то наверняка бы просто прошёл мимо, даже не догадываясь, что в кладовой кто-то есть. Достав ключ из кармана, Лоуренс провернул его в замочной скважине несколько раз и дёрнул ручку. Какого же было его удивление, когда дверь не поддалась. Сверля ручку вопросительным взглядом, композитор дёрнул ещё раз. — Это что ещё за приколы? — озадаченно произнёс мужчина, пялясь на деревянную поверхность. Ожидание продлилось недолго. Достаточно скоро художник услышал шаги, а после и попытки открыть дверь. На лице мужчины возникла ухмылка. Шалость удалась. Теперь ещё применить актёрское мастерство… — Ты вообще там живой? — постучав по двери, поинтересовался композитор, ибо так и не услышал никакого ответа за всё это время. — Да живой я, куда денусь… Я уже могу отсюда выйти? — мужчина направился к двери, не снимая с лица довольную ухмылочку. Композитор ещё раз дёрнул дверь, чтобы убедиться, что у него не галлюцинации и та действительно заперта. — Я за тем и пришёл, чтобы тебя выпустить, но… Какого вообще чёрта дверь заперта? Ты не трогал замок? — начал негодовать музыкант. В голову пришла мысль о том, что своим противостоянием, они могли каким-то образом повредить замок. До Коннора или Уолли идти как-то не хотелось. Да и как им объяснить всю эту ситуацию? А первый так вообще за такие мелкие пакости начнёт возмущаться, или того хуже, пропишет обоим подзатыльник. Тем же временем, мысленно злорадствуя, Штейн продолжил строить из себя невинную душу. — Нет, я прорисовывал кадры, пока не заснул, — чисто для приличия, художник подёргал за ручку двери, убеждаясь в прочности ручки от швабры. — Да твою ж мать! — тихо выругался композитор себе под нос. Вот только этого им и не хватало. На мыслительный процесс уходит не так уж и много времени. До вредителя дошло, что где-то неподалёку он видел топор. Мужчина зажмурился, приложив ладонь ко лбу. Чёрт, какую же херню он творит… — Погоди-ка минуту, — более-менее спокойным тоном попросил композитор, зашагав прямо по коридору. Через короткий промежуток времени, Лоуренс вернулся уже с топором в руках. — А теперь будь добр, отойди от двери, — уже занося топор над головой, предупредил Сэмми. Услышав просьбу композитора, художник напрягся. Чего он там задумал? Пока Лоуренса не было, Штейн успел убрать швабру. Хотел втихую скрыться, пока никто не видит. Не успел. Благо мужчине хватило мозгов действительно послушать Сэмми и отойти, хоть и с мутным пониманием происходящего. В ту же секунду раздался грохот. Первого удара хватило, чтобы получить мотивации последовать здравому смыслу и отступить, спрятавшись за коробками. Шалость зашла слишком далеко, но признаваться в этом едва ли хорошая идея. Так или иначе, действия композитора вызывали вопросы. Зачем сразу приниматься за тяжёлую артиллерию? Остриё топора вонзилось в доску, пробив деревянную поверхность насквозь, прерывая ход мыслей "спасаемого". На этом Сэмми не остановился и начал наносить новые удары, отмечая про себя, что это гораздо труднее, чем казалось изначально. Щепки и обломки досок, кажется, разлетались повсюду, а горе-спаситель, злобно пыхтя, заканчивал акт вандализма, наивно полагая, что делает такой бред во благо. Композитор продолжал кромсать дверь топором ровно до того момента, пока до него не дошло, что та теперь открыта. Ну… Кажется перестарался немного, бывает. Зато дело сделано и теперь можно забирать аниматора и отправляться по своим делам. Интересно, а кто-нибудь вообще слышал этот грохот? Дёрнув ручку, блондин прошёл внутрь. Фигура мужчины погрузилась в полумрак, выделяясь слабым контражуром на фоне остального освещения. Вырисовывалась довольно забавная картина: чуть сгорбившись и удерживая топор в обеих руках, на пороге кладовой стоял запыхавшийся Лоуренс с растрёпанными волосами, которые уже давным-давно не были собраны в хвост, так как резинка попросту слетела во время спасательной операции, если можно назвать её таковой. Сэмми пробежался взглядом по комнате, пытаясь определить, где скрылся художник и параллельно отмечая, что данная ситуация похожа на какой-то момент из ужастика, где именно он является главным маньяком всей истории. — Нет, ну, я конечно попросил тебя отойти, но не настолько же, — важно выпрямившись и закинув топор на плечо, обратился Лоуренс к Штейну, когда заметил того за коробками. Когда удары топором о дверь прекратились, мужчина тихо выдохнул, стараясь вести себя естественно. Вроде ситуация и напрягает, а вроде и пробирает на смех в какой-то степени. Только вот не так смешно будет, если их увидит Томас. Что уж говорить о том, что Джоуи тоже спасибо за сломанную дверь и лишние растраты спасибо не скажет. Услышав голос директора, художник наконец отлип от коробок, заодно захватив законченную раскадровку. Остановившись в паре шагов от композитора, Штейн заглянул тому в глаза. — Нам нужно как можно скорее уходить отсюда. Или же скоро вернётся Коннор и заставит одного из нас чинить дверь. Сэмми вопросительно приподнял бровь, смотря на собеседника так, будто это они жертвы ситуации, а не дверь. — Ну, не наша вина, что кое-кто устанавливает фиговые замки, которые чуть что и сразу ломаются, — высказал своё недовольство композитор, залипнув на зелёные глаза художника. Снова эти бабочки в животе и всё по новой. Но всё же как-то не особо хотелось выслушивать претензии от Коннора, а уж чинить дверь под строгим надзором карих глаз, тем более. При первой фразе композитора, художник невольно отвёл взгляд. Да, фиговые замки, конечно… Будет не очень хорошо, если сам Лоуренс попробует предъявить Коннору на этот счёт. Поставив топор у стены, Лоуренс бесцеремонно взял художника за запястье, как малого ребёнка, от которого только одни проблемы, а потому его вечно приходится таскать всюду, и потянул за собой к выходу. Ощутив, что его взяли за руку, мужчина что-то тихо растерянно пробурчал, но руку вырывать не стал, хвостиком потащившись за блондином. Если Томас будет поблизости, то главную роль будет играть не скорость, а выносливость. Не повезло тебе, Сэм, очень не повезло… Художник продолжал недоумевать, почему его ведут за ручку. Неужели в глазах Лоуренса Генри настолько выглядит ребёнком? В какой-то степени этот вариант был обидным. По началу, всё шло довольно неплохо. Композитор вёл объект своей симпатии обратно за ручку, а тот даже не сопротивлялся. Ну разве не прекрасно? Этот миг, увы, продлился недолго. В следующую секунду Сэмми вздрогнул от неожиданного громкого крика, раздавшегося за спиной. Развернувшись, композитор встретился взглядом с тем, кого так не хотел бы видеть сейчас. — Блять… — шипя сквозь зубы, процедил музыкант, раздражённо морщась. — Вы какого хрена тут творите, сволочи?! А ну стоять! — заорал механик, быстрым шагом направляясь к парочке. Тут гадалкой быть не надо, чтобы догадаться зачем. Очевидно, чтобы вставить вандалам по первое число. Услышав грубый голос за спиной, мужчина вздрогнул, едва не выронив бумаги. Кинув короткий взгляд через плечо на механика, Штейн тихо выдохнул. — Знаете, мистер Коннор, я как-то в прошлый раз уже с вами постоял, мне ещё на месяц вперёд хватит, давайте как-нибудь не в этот раз, — с этим особо не поговоришь, когда он раздражён, ещё и гаечным ключом получить по макушке можно. Генри как-то уже довелось прочувствовать весь спектр ощущений при подобном «воспитании дисциплины». Лоуренс уже настроился на словесную перепалку, как почувствовал, что художник стремительно утягивает того за собой. В принципе, Сэмми и не особо против сейчас пуститься в бега от механика, вот только от всех этих сегодняшних беговых марафонов, дыхалка Лоуренса уже не выдерживала. В какой-то момент, руки мужчин расцепились и теперь каждый бежал по отдельности. Как бы музыканту не хотелось сейчас свалить, ноги всё равно не слушались. Сзади всё отчетливее слышались ругательства со стороны Коннора, так просто оставлять вандалов, сломавших дверь, он не собирался, по-видимому, всё-таки рванув следом за беглецами. Художник отметил про себя, что шаги за спиной становятся тише. А почему во время прошлых догонялок с ним это не прокатило?! Ладно, сейчас не до возмущений, лучше подумать, как перетянуть внимание механика на себя. Лоуренса сейчас палкой потыкаешь, и он развалится. Прошмыгнув за угол, мужчина остановился, затаив дыхание. Секунда, другая, третья… Вот, как умирающий лебедь, на последнем издыхании пробежал композитор. Раз… Два… Секунда в секунду, аниматор поставил механику подножку, наблюдая за тем, как тот с грязной руганью летит на пол. Мда, глава музыкального отдела останется в долгу перед Штейном… Отбежав на несколько шагов, Генри замер на месте, наблюдая за механиком и готовясь в любой момент бежать дальше. Услышав грохот позади себя и отборный мат со стороны механика, композитор притормозил. Оглянувшись назад, блондин увидел свалившегося на пол Коннора. Как-то тревожно было из-за того, что художник пропал из поля зрения, но шестое чувство подсказывало, что нужно рвать когти отсюда. Так, продолжая задыхаться, Сэмми попытался быстренько свалить, насколько это было в данный момент возможно. Генри, ты прости, конечно, если ты всё же остался там, но у тебя дела с дыхалкой обстоят намного лучше. Падение на пол выдалось довольно болезненным, что ещё больше разозлило и без того далеко не добродушного механика. Приподнявшись, Коннор посмотрел на художника. По взгляду можно было понять, что Штейну ничего хорошего не светит. Вскочив на ноги, механик рванул следом за творцом, в надежде поймать хотя бы одного из этих двоих. Заметив, что механик проявил признаки жизни, Штейн вновь дал дёру. — Живым не сдамся! — мужчина скрылся за поворотом, глубоко дыша и пытаясь не замедляться, однако его сил тоже осталось ненадолго. В конце-концов было принято бежать к Полку, пока не поздно. У Томаса же тем временем складывалось впечатление, что Штейн вообще не знает, что такое усталость во время бега. Слова аниматора только сильнее злили механика и давали мотивации ускориться. Поэтому догонялки продолжались. Сворачивая и оббегая препятствия на пути, Коннор пытался хоть как-то сократить расстояние, это конечно удавалось, но не настолько, чтобы Томас мог схватить творца. По мере течения времени, художник всё-таки начал потихоньку замедляться. Очередной поворот, небольшая лестница. Мужчина брякнулся на пол, зацепившись ногой за одну из ступенек. В этот момент, механик подумал, что победа всё-таки за ним, и он успеет нагнать неуклюжего человека. Но, помедлив пару секунд, творец поднялся на ноги. Заметив, что Коннор едва ли уже не руку за ним протягивает, Генри выкрикнул какой-то протест и рывком, прилагая последние силы, залетел в комнату Нормана, запирая дверь изнутри на защёлку. Мужчина, пытаясь восстановить дыхание, подошёл к окошкам, из которых виднелась комната с музыкальными инструментами. Самого прожекториста тут сейчас нет, а потому Генри оставил раскадровку рядом с прожектором. Так Полк точно её заметит и не произойдёт никакого недоразумения. Примерно в этот момент, за дверью и раздался режущий слух крик, от которого Штейн вновь схватил мини-инфаркт. — Ну подождите, заразы, вы мне ещё за это ответите! Вроде и второй основатель студии, а такую ахинею на пару с этим белым петухом выкидываешь! — на повышенных тонах обратился механик к сотруднику. Услышав очередную фразу со стороны механика, художник лишь слегка усмехнулся. — В который раз за день я это слышу, мистер Коннор? — мужчина опустился на стул, восстанавливая дыхание и ожидая, пока дорога к выходу освободится. Ещё несколько минут, Томас тёрся у двери, ожидая, что творец выйдет, но чуда не случилось. Плюнув на всё это и затаив обиду на художника с композитором, Коннор отправился по своим делам. А именно, жаловаться на проделки этих двоих начальству. К счастью для художника, этот насыщенный день закончился спокойно. Ну, как спокойно… Чисто из-за неосторожности Генри умудрился наткнуться на Коннора ещё раз, так что помотаться от него пришлось снова. Ну, главное, что гаечным ключом не прилетело, и его не поймали. Дома творца ожидали чай, тёплый плед и безмятежный сон. Неприятная ситуация с директором музыкального отдела быстро забылась, однако уже утром Штейн дал себе обещание, что работать в одном кабинете с Лоуренсом он точно не будет. Для музыканта же, остаток рабочего дня прошёл без происшествий. Ни на механика, ни на художника композитор не наткнулся. Может оно и к лучшему. А дальше всё как и обычно: дом, бытовые дела, ночь, бессонница. Впрочем, ничего нового. Многочасовое залипание в потолок уже стало чем-то обычным. Спустя несколько часов самокопания, композитор решил отвлечься на что-то другое. Если он пролежит вот так вот ещё хотя бы десять минут, то от этого бреда разболится голова. Так до наступления рассвета, мужчина пробыл в обнимку с гитарой, играя мелодию одну за другой. Ванильные и сопливые, по мнению вредного композитора, но кто его сейчас осудит за это, правильно? Вот только опять придётся пить кофе литрами, чтобы не вырубиться на работе. Ну, чем-то непривычным это уже не было. Утром следующего дня, аниматор пришёл на работу первым. Если точнее, то крался вместе с необходимыми вещами в сторону кладовки. Во-первых, это самое спокойное место, где никто его не найдёт, а композитор не станет мешать, стоило бы пройти туда без лишнего внимания. Во-вторых, не особо хотелось снова наткнуться на озлобленного механика. Кто знает, кому повезёт на этот раз? Вдруг художнику не получится на этот раз не получить по заслугам и убежать? Шалость удалась, мужчине удалось прокрасться в кладовую без привлечения лишнего внимания. Видимо, Коннор всё же, скрипя зубами и сердцем, установил вчера новую дверь. Благо, он не обратил внимания на симпровизированный стол из коробок, и не придётся снова таскать эту тяжесть. Вот уже больше часа аниматор наслаждался спокойствием и тишиной. Единственный минус был в том, что тут царил полумрак, такими темпами Штейну недолго посадить зрение до такой степени, что он будет носить не очки, а бинокль. Ну и ладно, зато тут тихо. По приходу в студию, Лоуренс, пытаясь не наткнуться на механика, осторожно добрался до своего кабинета. Художника ещё не было на рабочем месте, но Сэмми скинул всё на то, что тот придет чуть позже. Но такими темпами прошёл примерно час, а творец всё так и не появился. Это было не похоже на трудоголика Генри, который частенько то задерживался тут допоздна, то заявлялся ни свет ни заря. В голову начали закрадываться мысли о том, что Штейна всё же вчера постигла нелёгкая участь. Ещё был вариант, что аниматор просто не хочет находиться в одном кабинете с Лоуренсом, оно и понятно из-за вчерашней перепалки. После этих мыслей, сидеть спокойно было уже невозможно. Если изначально напрягало присутствие аниматора, то сейчас напрягала неизвестность и его отсутствие. И долго музыкант будет прыгать так из крайности в крайность? Измотанному музыканту определённо не нравилось то, что он испытывал. Собственные чувства злили и раздражали, хотелось попросту их отключить и продолжить спокойно жить дальше. Дьявол, ну почему всё просто не может быть как раньше, с какой стати его так стало всё это волновать? Скрипя зубами, Лоуренс приостановил работу над очередной композицией и отправился на поиски заблудившейся овечки. Первым делом композитор решил отправиться на место вчерашнего происшествия. Спустя несколько минут, Сэмми добрался до кладовой. Вчера художник малевал кадры здесь, так что мешает ему сделать это и сейчас? Мельком оглядев новую дверь, мужчина потянул за ручку. Директор музыкального департамента был малость удивлен, когда увидел знакомого в кладовке, не особо-то он изначально верил в эту версию. Композитор одарил художника осуждающим взглядом, скрестив руки на груди. — И чего ты забился сюда, как крыса? Окончательно зрение хочешь испортить? — вместо приветствия, выдвинул претензию блондин. Художник настолько погрузился в работу, что изначально даже ни шагов за дверью не услышал, ни перемены в освещении не заметил. Зато, услышав голос композитора, едва не словил инфаркт. Штейн перевёл взгляд на собеседника, одарив того недовольным взглядом. — Ничего себе предъявы. Где хочу, там и рисую. К тому же у меня своя голова на плечах есть, сам в состоянии подумать о своём зрении. Да и с чего бы эта тема интересовала тебя? — аниматор вновь вернулся к раскадровке, пытаясь не обращать внимание на Лоуренса. — Тогда у меня плохие новости. Либо у тебя вата вместо мозгов, либо же ты вообще об этом не задумывался, — Сэмми оглянулся по сторонам, проверяя, есть ли кто поблизости. Убедившись, что никого нет, композитор переступил порог кладовой, медленно направляясь в сторону художника. — У меня на это есть свои причины. Хватит валять дурака и возвращайся на своё рабочее место, — в голосе мужчины чувствовалось раздражение. Последствия бессоной ночи его не баловали, а от количества выпитого кофе, уже подташнивало. И всё же Штейн внимательно вслушивался в слова и шаги собеседника. В голосе композитора художник уловил нотки раздражения. Подсознание затрубило тревогу. Надо смягчить тон и скрыть своё недовольство. Генри повернул голову в сторону Сэмюэля, сжимая в подрагивающей от напряжения руки перо. Аниматор заглянул в глаза директору музыкального отдела. — Сэмми, вчера ты меня любыми способами пытался выгнать из кабинета и ворчал насчёт того, что я тебе мешаю. Я ушёл. В чём проблема? — художник пожал плечами, — К тому же я ещё вчера предупредил о том, что не буду работать с тобой в одном кабинете. Мы друг другу только мешаем. Недовольно просопев, композитор закатил глаза. Он и сам толком не понимал, зачем добивается того, чтобы художник вернулся в кабинет, если в его присутствии Лоуренс не может сосредоточиться на работе. Но и без него теперь тоже спокойно не работается! Да, музыкант уже убедился в том, что аниматор жив и по видимому от Томаса он вчера не получил. Но теперь, если Сэмми вернётся к работе, то всё равно будет переживать, а не получил ли тут творец за их вчерашние грехи? Внутренний капризный ребёнок заглушал здравомыслящего взрослого, не оставляя тому и шанса на победу. Естественно, такой ответ Штейна, Сэмми не устроил. Тот чуть наклонился вперёд, ближе к собеседнику. — Вот как? — одарив аниматора колким взглядом и приподняв бровь, произнёс мужчина. В тоне директора слышалась пассивная агрессия. Рука потянулась вперёд и пальцы, коснувшиеся дужки очков, лишили аниматора его вещи, как и возможности ясно видеть. Лоуренс быстро завёл одну из рук за спину, чтобы художник не успел выхватить свои очки. — Так вот, послушай, — рука композитора легла на плечо мужчины, довольно ощутимо сжимая чужую кожу. — Мне совершенно до лампочки, что там было вчера и долго распинаться тут перед тобой я не собираюсь. Если ты сейчас не сделаешь так, как хочу я, то о спокойствии на сегодня можешь позабыть. Художник внимательно следил за действиями композитора. Мало ли что у него в голове, может снова придётся бежать, чтобы не огрести. Однако, несмотря на старания мужчины, тот ничего не смог поделать, когда чужая рука потянулась к его лицу. Шок почему-то на этот раз не пощадил Штейна. Когда мир утерял чёткость, творец встал с места, делая шаг навстречу композитору и рассчитывая забрать свои очки. Тем не менее голос директора заставлял замереть на месте и слушать, хотел того Генри или нет. Здравый смысл подсказывал, что лучше не выёживаться, но художник и сам в большей или меньшей степени являлся обладателем упрямого характера. Подавив в себе желание укусить композитора за руку, мужчина на пару секунд задумался. Вероятнее всего поблизости никого нет, иначе почему директор так просто сюда сунулся? Штейн неаккуратно сбросил чужую руку с плеча. — Едва ли я смогу добраться до кабинета без очков. Твои действия противоречат требованиям, Лоуренс. — художник упрямо вернулся за стол, своим поведением намекая, что без своей вещи он никуда не пойдёт. Сэмми недовольно поморщил нос, когда его руку скинули с плеча. Композитор тряхнул рукой, наблюдая за тем, как продолжает упрямиться художник. Лоуренс пытался говорить более спокойным тоном, но выходило как-то не очень. — Даже если я и верну тебе очки, ты всё равно продолжишь упрямиться и не уйдёшь отсюда, разве не так? Выслушав директора, мужчина недовольно фыркнул, скрестив руки на груди. — Если бы диалог не начался с наезда, я бы и не начал упрямиться. — Штейн понимал, что у композитора нервы не особо крепкие, но данная фраза была сказана прямо и по факту, — Если ты не вернёшь мои очки, мы тем более отсюда не уйдём, мне достаточно сделать пару шагов, чтобы убиться. Композитор закусил внутреннюю часть левой щеки, мысленно выругавшись. Отвечать на фразу художника, Сэмми не стал. Просто нет аргументов, кроме как назвать аниматора неженкой. Как объясниться, если он и сам не понимает, что творится у него в голове? Ну, зато теперь, благодаря этой словесной грызне, композитор хотя бы знал, насколько у Штейна всё плохо со зрением. Не очень-то Лоуренсу нравился факт того, что творец продолжает сажать свое зрение в этом полумраке. Он ещё пару секунд покрутил в руках предмет, мельком рассматривая, прежде чем плавным движением рук, вновь вернуть очки на переносицу собеседника. — Ну, так что? Предпочитаешь окончательно испортить глаза? — тон композитора звучал уже ровнее и спокойнее, чем минуту назад. Может если попробовать уступить и не выделываться, то Штейн послушает? Генри, хоть и не особо подавал вида, полностью переключил внимание на горе-композитора. Мало ли, какие у него тараканы в голове. Однако осознав, что собеседник перестал выступать, художник и сам смягчил настрой. Хотя, в какой-то степени напрягало то, насколько быстро меняются настроение и намерения Сэмюэля. Поправив очки, мужчина поднял взгляд на композитора. Голос стал гораздо мягче, чем во время назревающего скандала. — Если ты уверен в том, что сможешь работать, пока мы будем в одном кабинете, то можно вернуться туда. Сэмми заглянул собеседнику в глаза. Будучи застанным врасплох этим взглядом, мужчина пытался понять, что ему только что сказали. Когда всё-таки удалось понять, чего от него хотят, Лоуренс отвел взгляд и молча кивнул. — Уверен, пошли, — мужчина направился к двери, прислушиваясь к звукам из коридора. Не дай бог наткнуться на механика. Художник тихо выдохнул и начал собирать вещи. Бумага, раскадровка, перо, чернильница… В случае чего далеко Генри с таким набором не убежит. Чуть помедлив, мужчина хвостиком поплёлся за композитором. Большую часть дороги, оба молчали. И всё же оставался у Лоуренса вопрос, который до сих пор интересовал его. — Чем закончилась вчерашняя стычка с Коннором? — прервав тишину, поинтересовался композитор, притормозив и посмотрев на творца. Художник погрузился в свои мысли настолько, что едва не врезался в композитора, когда тот остановился. Сделав шаг назад, Штейн чуть задумался, отведя взгляд в сторону. — Ну… После его падения, я немного подождал, пока он оклемается. Пришлось поддразнить его, чтобы он не предпринял попыток вновь увязаться за тобой. Пару раз мне чуть не прилетело гаечным ключом, но всё же ему не помогло даже то, что под конец пути я и сам упал на пол. Я заперся в кабинете Нормана и отсиделся там, пока Коннор не ушёл. Однако в нашу сторону прилетела ещё одна угроза и на нас затаили обиду. Лучше на глаза ему не попадаться, бьёт он больно не только гаечным ключом. Мне уже довелось пару раз прочувствовать весь спектр ощущений при подобном «воспитании дисциплины». Выслушав небольшую историю художника, Сэмми мысленно выдохнул. Ну, Штейну хотя бы не прилетело от Коннора и на том спасибо. Осознание того, что Генри отвлёк Томаса, чтобы горе-спортсмен успел скрыться, оставило тёплое чувство на душе. — Чёрт, уже на работу нельзя спокойно ходить, — тихо буркнул Сэмми, мысленно негодуя на механика и вновь начиная шагать в нужную им сторону. На бурчание Лоуренса мужчина лишь тихо усмехнулся, но отвечать ничего не стал. По прибытию к кабинету художник не сразу зашёл внутрь. Композитор до сих пор не внушал достаточного доверия. Тем не менее, стоять под дверью и ждать, пока тебя туда насильно затолкают, тоже такая себе перспектива. Штейн тихо проследовал к своему столу, раскладывая вещи по местам и стараясь не шуметь. Ещё пара минут и перо вновь бесшумно скользило по бумаге, продолжая вырисовывать кадр. Пользоваться карандашом или вызывать малейший шум Генри не рискнул и в этот раз, а музыкант всё же оценил старания Штейна не капать ему лишний раз на нервы.