Если бы слёзы твои были водой

— Арс, – тихо добавляет Антон. Так, чтобы никто больше не слышал. Чтобы этот разговор остался только между ними. В руках он крепко сжимает самое драгоценное, что есть в его жизни — Арсения, — если ты когда-нибудь захочешь уйти, я тебя не отпущу, слышишь? – он отпустит, потому что знает, что не имеет права командовать живым человеком. Тем более настолько важным для него человеком. Знает, что отпустит, но при этом вырвет всего себя. Не отпустит из своего сердца никогда, пусть и физически Арсений будет далеко. — Я люблю тебя. Это было примерно полгода назад, когда после очередной разлуки в четыре дня они встретились и не могли отлипнуть друг от друга неделю. Ходили буквально везде вместе, потому что стоило остаться в одиночестве хоть на минуту, становилось очень плохо и грустно. Сейчас же на дворе стояла осень. Самое её начало, середина сентября. Антону завтра вообще выезжать в Сочи на турнир по покеру, а он сидит уже битый час и просто пялится в стену напротив. Всё просто — они расстались. Всё началось по глупости. По огромной, совсем бессмысленной глупости. И вспоминая всё это, Антону хочется вырвать себе язык. Потому что он всегда идёт на поводу у эмоций, заряжается негативной атмосферой, и уже сам не замечает, как творит ужасные вещи. Всё началось из-за проклятой футболки. Обычной бежевой футболки с небольшим сердечком в левой части. — Антон, – недовольно цокнул Арсений, входя в комнату с предметом одежды в руке, — ты испачкал мою футболку? Шастун, что до этого играл на ноутбуке в покер онлайн (нужно тренироваться всё-таки, а он хотел выиграть денежный приз и подарить что-нибудь Арсению), поднял взгляд вверх и сразу же виновато прикусил губу. — Это случайно получилось. Отстирается же. — В том-то и дело, что не отстирывается, – Арсений расправил футболку и наглядно продемонстрировал пятно. — Это, блять, жирное пятно от красной рыбы, Антон, – уже требовательнее. — Ты можешь не есть в моей одежде рыбу? — Арс, да чё ты, блин, драму устраиваешь, – начал защищаться Шастун. Да, он питал слабость к вещам Арсения. Да, он часто надевал их дома, потому что они пахли его мужчиной. И да, он забыл о том, что был не в своей футболке и понял это, лишь когда случайно уронил кусок жирной красной рыбы на себя. — В химчистку можно отнести, ну или новую, такую же купить. Делов-то. — Нет, Антон, – Арсений начинал закипать. Он встал в пафосную позу, раскинув руки по бокам, и просто испепелял взглядом. — Дело даже не в этом. Сколько раз я просил тебя не делать этого? Да ладно с этой одеждой. Сколько раз мне пришлось напоминать тебе, что сегодня твоя очередь мыть посуду? И угадай что! Она до сих пор стоит в мойке. Я, чёрт возьми, со стеной разговариваю или с живым человеком? — Блять, ну забыл я, – выкрикнул Антон. Он ненавидел ругаться с Арсением. Из него сейчас словно вырывали всю душу и кромсали сердце. — Сейчас пойду и помою, – он отложил ноутбук в сторону и поднялся с кровати. — Как будто сам такой идеальный весь, – уже в дверном проёме проворчал Шастун. Конечно, Арсений услышал. Конечно, он не собирался умалчиваться в ответ. — Я прошу тебя сделать элементарные вещи. Элементарные! А ты забиваешь на всё это жирный хуй и ждёшь, когда всё само решится. Так вот, ничего само не решится! Арсений всё сделает. И посуду помоет, и вещи из машинки достанет, и мусор вынесет. Тебе ещё, блять, может жопу подтереть, не? Антон так и замер, не дойдя до кухни. Его терпение дошло до предела. Здесь должен быть мем «Зря. Пожалеешь, пожалеешь, пожалеешь». — Если я такая паскуда, так с хуя ли ты здесь забыл, а? Вали в свой Питер любимый. Это, блять, моя квартира, не качай здесь права, – развернувшись к Арсению лицом, Антон уже на громких нотах буквально прокричал это ему. Именно в такие моменты хочется отрубить себе язык за то, что тот работает против твоей воли. — Я устаю на работе, а то ты не знаешь. У меня дохера этих съёмок. То «Контакты», то, блять, «Цитаты», то сходи Антон там снимись, то там. Если ты после съёмок «ГВ», «Историй» и всех концертов отдыхаешь, то я ебашу, как проклятый. Чтобы блин мы могли ни в чём себе не отказывать. Чтобы съездить куда-нибудь отдохнуть, чтобы, блять, просто жить. А ты, сука, хоть бы каплю благодарности проявил. — Ах это я неблагодарный? – хмыкнул Арсений. — Я тебя не просил обо всём этом. Сколько раз я тебе говорил не идти на очередные никому ненужные съёмки. «Останься со мной, Антон, давай просто полежим». Но нет, тебе же надо. Ты придумал себе какую-то а-ля благородную цель и решил, что ты весь такой хороший и все должны с тебя пылинки сдувать. Так вот, подавись нахер своей квартирой. Сам заработал, сам и живи, – с этими словами Арсений швырнул всё это время находившуюся в его руках футболку в Антона и, быстро схватив из комнаты паспорт, кошелёк и телефон, накинул на ноги кроссовки, стянул с крючка куртку и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Антон знал, что тот остался у Серёжи. У Матвиенко как раз и вещей Арсения было дома предостаточно, так что не пропадёт. А потом, наверное, поедет в Питер. Как всегда. Там у него квартира. Своя. Та, из которой всякие Шастуны не будут прогонять его со словами «ты здесь никто». Антону было физически больно. С тех пор, как Арсений ушел, прошло пять часов, а он всё никак не мог прийти в себя. Первый час он гневно ходил по квартире и жаловался на то, какой Попов мудак и как с ним сложно. Потом от злости вымыл всю посуду и перемыл всю кухню. Потом настал откат. Стало морально плохо без Арсения. Антон просто лежал, обнимая одеяло и подушку около получаса, и думал о том, какой он дурак. Потом наступило отчаяние. Хотелось сорваться, ведь адрес Серёжи он знает наизусть, приехать, извиняться долго и уж точно не уходить домой без Арсения. Это ведь их дом. Когда Антон покупал эту квартиру, он сразу же подарил второй комплект ключей Арсению. Знал тогда, что предлагать ему жить вместе ещё рано, что свободолюбивый Попов ещё не готов. Да и Питер он любит просто невероятно. Но он всё равно сразу обозначил, что эта квартира их, и что Арсений может прийти сюда когда угодно, потому что это тоже его дом. Тем более, когда они уже стали жить вместе. И что за херню он наговорил ему сейчас? Затем началась фаза отката и исправления своих ошибок. Антон очень долго пытался отстирать пятно. Он сам удивился, как в футболке ещё не протёрлась дыра, но он справился. Всего лишь дело умелых рук и сильной мотивации. Как они могли из-за такого пустяка поссориться? Но что ещё страшнее — как Антон мог его отпустить? Как позволил уйти самому дорогому человеку? Как посмел обидеть того, кого любит больше жизни? Потом началось самокопание. Собственно, оно до сих пор продолжалось. Антон просто пялился в стену и не знал, как жить дальше. Он не мог представить себе, какого это засыпать и просыпаться без Арсения. Даже когда они порознь, то он всегда перед сном слушал родной голос в трубке телефона, а с самого утра звонил и желал доброго утра. Потому что Арсений для него — это тот человек, с которым хочется засыпать и просыпаться каждый божий день. Без него просто невозможно. Он не знал, как будет элементарно есть. Как проживёт без скрэмбла с утра, как сам будет придумывать, что заказать из доставки, как пойдёт в магазин и не будет думать, а что бы купить Арсению. Он просто не представлял, как без него жить. Но противная гордость не позволяла идти и извиняться. Да и плюс ко всему, они должны остыть и поговорить уже на чистую голову, а не рубить сейчас сгоряча. Уже наговорили всего. Спасибо, хватило. Антон не спит всю ночь. Просто не может уснуть. Надевает эту проклятую футболку, и пусть та уже не пахнет Арсением после стирки, но само знание, что это его вещь, заставляет успокоиться. Они ведь потом обязательно помирятся, да? Они не могут не помириться. Антон слишком сильно его любит. И Арсений тоже. Ну, по-крайней мере, раньше он был в этом уверен. Дождавшись утра, Антон набирает нужный номер и полчаса слушает гудки. Он доходит до «абонент не отвечает» и набирает снова. И так по кругу, пока часы не показывают 11. Нужно выдвигаться на съёмки. Сегодня «Контакты», а вечером у них с Димой самолёт в Сочи. Но нужно обязательно успеть помириться с Арсением. С этими мыслями Антон уезжает на съёмки и неожиданно задерживается там. Времени остаётся чертовски мало — хватит лишь на то, чтобы быстро покидать дома вещи в сумку и рвануть на самолёт. Серёжа уже в Сочи, значит Арсений скорее всего в Питере. Антон решает, что обязательно позвонит ему, пока будет ехать в такси — всё же Дима не должен страдать из-за его глупости и опаздывать на самолёт. Вот только сразу, как Шастун переступает порог своей их квартиры, его пробирает жуткий холодок. Вещей Арсения стало очень мало. Нет тех толстовок, футболок и джинс, в которых он ходит чаще всего. Нет домашней одежды. Нет обуви, нет курток, нет всяких безделушек. Осталось только самое ненужное. Антон стоит перед почти пустым шкафом и чувствует себя хуже некуда. На прикроватной тумбочке лежит второй комплект ключей, оставленный Арсением. Он ушёл. Антону кажется, что он сейчас упадёт в обморок, потому что так плохо ему ещё никогда не было. Руки судорожно нащупывают в кармане телефон и пытаются дозвониться. «Абонент недоступен, пожалуйста, перезвоните позже». Сука. Зачем он забрал вещи? Арсений не может, не может его бросить. Антон не выживет без него. Антон слишком сильно его любит. Он звонит Серёже, но тот трубку не поднимает. Конечно, тот всегда за друга горой будет. Матвиенко его ещё в самом начале предупреждал, что пусть только попробует обидеть Арсения. Антон тогда ещё посмеялся, мол, да он лучше сам себя застрелит, если посмеет сделать любимому человеку больно. Пора стреляться, получается. Антону хочется выть от отчаяния. Хочется рвать и метать. Разбить всё, что есть в квартире, перевернуть всё вверх дном. Его останавливает лишь то, что хочется оставить всё так, как было при Арсении. Те картины, что тот трепетно выбирал и вешал. Те стеклянные безделушки, что он где-то откопал и притащил домой. Антон сдерживает внутреннее желание разрушать. Звонит Дима. Чёртов самолёт. Чёртов покер. Ему сейчас нужно в совершенно другую от Москвы сторону. Но он не может подвести друзей. Он держит своё слово. Быстро кидает вещи в рюкзак и заказывает такси. Если до Арсения сейчас не достучаться, то нужно хотя бы поговорить с Серёжей. Антон сделает всё, чтобы тот рассказал ему все подробности. В Сочи Серёжа сначала смотрит на него недовольным взглядом, желая сжечь глазами, а потом как-то усмиряется. Огромные синяки под глазами кричат всем вокруг, что Антон давно не спал. Равнодушный взгляд говорит о том, как ему хуёво. Нежелание контактировать с людьми — ярое доказательство того, что он устал. — Честно, если бы сейчас был год 17-18ый, я бы покрыл тебя миллионом матов и, может, даже врезал бы. Но сейчас я смотрю на тебя, и мне тебя просто откровенно жаль. Мы ведь стали друзьями, Антон, – говорит ему Серёжа, когда подсаживается рядом во время завтрака. — Если раньше мне было бы абсолютно наплевать на твои чувства, то сейчас мне не всё равно. Это ваше общее дерьмо, и только вам с ним разбираться. Но в любом случае, это не конец жизни, понимаешь? А ты сейчас выглядишь как ходячий труп. Где тот Антоша, что вечно подстрекает меня и хихикает больше всех? – Серёжа тыкает его локтём в бок, пытаясь подбодрить, и в этот момент Антон хочет расплакаться, потому что он всего этого не заслужил. — Верни мне настоящего Шастуна, слышишь? Антон падает в объятия Серёжи и ничего не отвечает. Он знает, что здесь не нужны слова. Серёжа всё понимает, а Антон благодарен ему просто невероятно. В тот вечер он каким-то чудом проходит в финал. Сначала радуется невероятно, а потом, уже ночью в номере, когда остаётся один, потому что Дима задержался в баре отеля, опять впадает в депрессию. «Повезло в картах, не повезёт в любви». Антону невыносимо уже просто до жути. Третья ночь без Арсения — это дикий ад. Он даже не знает, что с ним. Какого это жить, не зная, как дела у любимого человека? Не знать, что он делает, не слышать его смешные истории. Не знать, есть ли какие-то проблемы и нужна ли ему какая-то помощь. Антона успокаивают лишь слова Серёжи, который заверил его, что с Арсением всё в порядке. Правда, уговаривать его пришлось долго, тем более под действием алкоголя Антон вообще иногда нёс чушь. Позвонить с телефона Серёжи ему, конечно же, не дали. Но, может, так даже лучше. Как только всё это закончится, он отправится в Питер и сделает всё, чтобы Арсения вернуть. На следующий день, когда они играют в бумажки, Антону хочется провалиться сквозь землю. Серёжа и Дима смотрят на него сочувствующими взглядами, остальные же понятия не имеют, что происходит. Ну почему именно сейчас? Почему именно сегодня? За что судьба с ним так жестока? Он недовольно произносит «Я Арсений Попов?» и сдирает эту проклятую бумажку со своего лба. Бесит. Шёл третий день, начинающийся без Арсения, и Антон уже не выдерживал. Ему нужно в Питер. Ему просто нужно в Питер. Он вылетает. Конечно, он вылетает. Антон просто уже встаёт лицом к судьбе и говорит: «Ебашь». Если несколько дней назад он мечтал выиграть, то сейчас хотелось лишь поскорее выйти из игры. Наивная детская натура внутри глупо верила в то, что «не везёт в картах, повезёт в любви». А любовь у него была только одна, и он по ней невероятно скучал. Антон прилетает в Питер на следующий день. Прямо из Сочи, не заезжая домой. Не говоря ни Диме, ни Серёже. Просто прилетает и вдыхает северный воздух. В Питере ему всегда нравилось. Наверное, потому, что здесь буквально всё напоминало Арсения. Антон мог вечно ходить по этим улицам и думать, как же идеально тот в них вписывается. Казалось, что все эти дома, реки, набережные были созданы лишь для того, чтобы так идеально сочетаться с образом Арсения. Обычно он заказывал такси, чтобы поскорее оказаться на нужном адресе, но сейчас его с пяток до головы пробирал жуткий страх. Сейчас вся его жизнь зависела от одного человека. Если Арсений его пошлёт, Антон не знал, что дальше делать. Это конечная станция. Он без него уже просто готов на стены лезть. А им ещё работать вместе. Боже, работа. Антон не выдержит. Он уйдёт из «Импровизации», уйдёт с ТНТ, переедет на Камчатку. Он не сможет находиться рядом с Арсением, не имея возможности к нему прикоснуться. Смотреть на него каждый раз и понимать, что же он проебал по собственной глупости. Антон думал, что если пойдёт пешком по центру, то максимально оттянет решающий момент, но каким-то образом он оказался на пороге дома Арсения слишком скоро. Взгляд пробежался по этим этажам и зацепился за окна его квартиры. “Боже, ну давай, ты что, тряпка или мужик, “ — внутренне подбадривал себя Антон. Когда дело касается Арсения, то он самая настоящая лужа, потому что этот человек делает с ним просто невероятные вещи. Антон поднимается на нужный этаж и дрожащей рукой нажимает на звонок. Ждёт минуту. Тишина. Звонит опять. Ждёт. Тишина. Выдохнув и собравшись с силами, он достаёт из сумки свой комплект ключей и осторожно поворачивает их в замке. Квартира пустая. Нет, не в плане, что здесь ничего нет. Здесь нет Арсения. Зато очень много его вещей. Тех, что раньше хранились в их квартире в Москве. Стало невыносимо больно. Антон заварил себе чай, как самый беспринципный человек, и просидел так минут 30. Арсения всё не было. Время на часах показывало три часа дня. Скорее всего, тот вернётся только ближе к вечеру. Находиться в его квартире одному было невыносимо, поэтому, послушно вымыв за собой чашку, Антон выходит на улицу, прихватив с собой зачем-то и свой рюкзак. Ладно, не зачем-то. Он просто боялся, что Арсений, заметив его вещи, убежит, и тогда Антон его уже точно никогда не найдёт. В Питере было прохладно. На душе было точно так же. Шастун неспешно ходил по улицам Васильевского острова и восхищался красотой вокруг. Когда он проходил мимо цветочного, то на секунду подумал купить Арсению цветы, но быстро передумал. Нельзя. Если кто из фанатов заметил его с цветами в Питере — ему явно не поздоровится. Потом. Когда они помирятся, Антон обязательно скупит Арсению весь цветочный магазин. Потому что он этого заслуживает. А не помириться они просто не могут. Не может всё так просто и глупо закончиться. По пути обратно Антон всё-таки покупает шоколадку. Самую любимую шоколадку Арсения. Ну не может он к нему прийти с пустыми руками. Арсению вечно хочется что-нибудь купить. Вообще, если бы тот умел хитро пользоваться Антоном, то давно мог бы развести его и на машину, и на квартиру, и на всё возможное. Потому что Антон купил бы ему всё. Потому что Арсений заслуживает всего мира. Антон добредает до квартиры уставший к семи вечера. Рука уже не дрожит, но его всё равно слегка потряхивает. За дверью раздаются шаги, и он уже хочет улыбнуться, потому что, наконец, увидит самого прекрасного человека на этой планете, как в дверном проёме появляется незнакомая ему девушка в полотенце. Она виновато улыбается Антону и тихо произносит: — Я извиняюсь, Арсений сейчас в душе, можете немного подождать? Антон стоит не живее мёртвого. Арсений не мог. Ну не мог же. Не мог. — Ему что-то передать? – девушка пытается до него достучаться, но Шастун не слышит. Он позорно убегает вниз по лестнице, не соображая ничего. В голове туман. Сколько дней нужно, чтобы разлюбить человека? 1? 2? 0? Антон не видит, куда идёт. Он не хочет, не может думать. Перед глазами какая-то жуткая пелена, а руки беспощадно трясутся. Арсений. Его Арсений. Его самый любимый, самый невероятный Арсений. Человек, который научил его любить. Тот, благодаря кому он поверил в себя. Тот, ради кого он готов свернуть горы. Его родной Арсений. Антону хотелось выть. Он не видел смысла жить. Не видел смысла уже ни в чём. Хотелось лишь одного — вернуться на четыре дня назад и вовремя себя остановить. Он потерял его. Потерял. Хотя обещал себе, что никогда не отпустит. Обещал, что будет беречь, как зеницу ока. И потерял. Просто взял и так легко потерял. Нужно было забить на этот турнир, на обещания и совесть. Нужно было просто уехать сразу же в Питер и помириться. Пока ещё не было поздно. А теперь уже всё. Получается, Арсений больше не его… Антон стоял в какой-то арке, скрытой он чужих глаз. Он не помнил, как дошёл сюда. Не помнил, в какую сторону поворачивал. Он лишь помнит Арсения. Его руки, губы, родинки. Помнит и не хочет забывать. Тело медленно съезжает по бетону вниз, пока не принимает сидячее положение. Асфальт грязный и холодный, но Антону сейчас откровенно всё равно. Если бы у него были длинные ногти, он бы непременно разодрал себе ладони до крови. Какого это осознавать, что Арсения в его жизни больше нет? …нет ЕГО Арсения. Антон не знает, сколько времени прошло, не знает, как долго просидел на холодном полу, когда чужие руки начинают сильно трясти его за плечи. Он медленно и абсолютно равнодушно открывает глаза. Уже всё равно абсолютно на всё. Перед глазами всё плывёт, и силуэт расплывается бликами. Кто-то не перестаёт тормошить его и что-то говорить. Антон не слышит. В ушах тоже какая-то пелена. Всё тело сейчас больше похоже на вату. У него больше нет сил. Он устал. Он больше не может. Ему просто нужен Арсений. Арсений. Голубые глаза, смотрящие с испугом и беспокойством. Крепкие руки с длинными пальцами, трясущие за плечи. Длинные ресницы, периодически подрагивающие. Родинки на лице. Тёмные волосы. Нос с милой ямочкой на кончике. Арсений. И голос. Этот невероятный голос, доносящийся до него. — Антон, ответь что-нибудь, ну, пожалуйста, Антон, – это первое, что долетает до слуха Шастуна. Восприятие мира потихоньку возвращается к нему, и он резко ощущает ужасный холод, окутывающий всё тело. — Антон! Да очнись же ты. — Арс… – тихо выдавливает из себя Шастун. Сил нет совсем. Хочется побыть слабым. Хочется, чтобы о тебе заботились. Хочется просто размякнуть в этих руках и ни о чём не думать. Потому что только Арсению Антон может доверить такого ранимого себя. Потому что его он любит. Ему он доверяет. — Арс, – Антон не выдерживает. Он отчётливо видит перед собой любимого человека, по которому так сильно соскучился за все эти слишком долго тянувшиеся дни. Антон забивает на всё, просто прижимаясь к Попову всем телом, падая в его объятия. Он зарывается носом в его толстовку и вдыхает родной запах. Он не может без него. Просто не может. Но он потерял его. Чуть не забыл. Моральная подавленность берёт верх, и Антон не замечает, как по щеке медленно скатывается слеза. Он больше никогда не почувствует этих объятий, этой защищённости. Арсений больше не его. — Тош… – тихо. — Послушай меня… — Прости, – Антон перебивает. Он не готов прощаться. — Прости. Я такой дурак. Я всё просрал. — Тош, – Арсений делает очередную попытку, — ну ты чего расклеился? – он опускает голову немного вниз, проводя носом по светлым волосам и дышит. Дышит Антоном. — Это не то, что ты подумал, Тош. Она просто моя соседка. У неё душ сломался, вот я и разрешил ей помыться у меня, пока не приедут сантехники. Антон забывает, как дышать. Поток слёз останавливается, и он, словно в замедленной съёмке, отстраняется от Арсения и заглядывает тому в глаза. Не врёт. — Прости, прости, прости, – быстро проговаривает. — Я наговорил лишнего. Пожалуйста, не бросай меня, вернись, я не могу без тебя. Я люблю тебя, Арс. Я так сильно тебя люблю, – в голове это всё звучало гораздо красивее, и Антон с досадой прикусывает щёку. Чёрт. О чём вообще может идти речь, если он даже извиниться нормально не может? Арсению точно будет лучше без такого, как он. Арсений легонько улыбается ему в ответ и, наклоняясь ближе, оставляет невесомый поцелуй на кончике носа. Антон плавится. Обмякает и не хочет собираться обратно. — Я не могу без тебя, – повторяет Арсений, утыкаясь лбом в чужое плечо.

«Знаешь, я теряю свободу, когда теряю тебя. И я теряю голос. Пропадаю в небе и снова рождаюсь после дождя В поисках белых полос»

— А я тебе шоколадку купил. Арсений начинает смеяться. Боже, ну как же сильно он его любит.