Больше не бабник

Дазай Осаму — один из известнейших бабников Йокогамы. Он регуляторно говорил о том, как, сколько раз, в каких позах и на каких поверхностях отымел новую очаровательную леди. И больше всего историй о сих похождениях слушал его напарник. Куникида Доппо жил по правилам, в соответствии с идеалами, однако все, ради чего он так трудился, скатывалось в ничто рядом с великолепным Осаму. Он старался просто закатывать глаза на его глупые россказни, в которые очевидно не верил. Видит бог, старался, но по закону доставучести напарника все снова пошло не по плану. — Да завались ты уже, — глубоко вздохнул Доппо. — Ой, неужели ты хочешь побывать на месте прекрасной госпожи? — с игривой улыбкой поинтересовался Осаму, касаясь плеча мужчины. Куникида не то побелел, не то покраснел от такого неожиданного заявления. — Не знал, что тебе такое нравится, — наивно пролепетал Дазай. — Но, если бы знал, обязательно предложил бы раньше, — он приблизился к лицу идеалиста, положив свою руку на его шею, — Может начнём с поцелуя? — Иди работать, идиот! — Куникида вскочил со своего места и уставился на идиота Осаму. — Ты так жесток, Куникидушка, — пропел Дазай. *** Рабочий день уже закончен, а Куникида все ещё работает. Единственный человек, оставшийся в офисе. Или был таковым. Кто-то подкрался сзади и начал массировать его плечи. А затем прошептал на ухо: — Заработался, сладкий? Доппо резко обернулся и увидел прямо перед собой улыбающуюся рожу напарника. — И все же, хочешь ли ты занять место очаровательной дамы? — тёмные глаза сверкнули. — Ну, конечно, идиот, — мужчина припал губами к губам Осаму. — Вот только роль не та, — хмыкнул он. Дазай состроил из себя невинную барышню, активно захлопав глазами. Он залез на стол и засмотрелся на своего любовника. — Место имения – кровать, — спокойно отозвался Доппо, который ни разу не вёлся на провокации Дазая, а если и вёлся, то не подавал виду. — Кровать – это не местоимение, неужто ты настолько фанат математики, что забыл родной язык? — А ты хочешь отрешать парочку примеров в качестве наказания? — Хочу тебя, а не примеры. — Не здесь. — Боишься осквернить храм труда и могилу нервов? Куникида встаёт с насиженного места и снова целует Осаму, касаясь горячими губами сначала губ напротив, а затем опускаясь ниже, к шее, довольно чувствительной в отсутствии бинтов. Остановившись у ключиц, в пару мгновений расстегивает верхние пуговицы на одежде Дазая. Ещё пару сантиметров чужой кожи оказываются усыпанными пылкими поцелуями. Тем временем Осаму, запрокинув голову назад, сдерживает себя. Доппо останавливаться на кульминационном моменте манипуляции и выпрямившись протягивает Осаму папку. — Закончишь с отчётом? — — Жестоко, так жестоко! — Дазай закусил губу, поражаясь тому, что только что провернул его бесценный, — Тиран, ты настоящий тиран. Доппо доволен проделанной работой, но вечер ещё не окончен. Только зайдя в квартиру, Осаму начинает ныть о великой любви и том, как ждёт доказательства искренних чувств со стороны возлюбленного. Их соитие всегда было делом страстным. Противостояние тяги к экспериментам со стороны Осаму и традиционных методов с позиции Доппо. В пару мгновений Доппо укладывает партнёра на спину, закидывает его ноги себе на на плечи. Само единение тело было не так интимно, как прелюдия. Как, например, долгая «борьба» за право первенства в постели. Однако в этих битвах побеждал исключительно один конкретный идеалист. А Дазай Осаму уже несколько лет потерял статус бабника, перейдя на того самого идеалист.