Один день

      Алехандро смотрит на телефон уже двадцать минут, моргая так редко, что со стороны может показаться, будто он остекленел. Сбоку попискивают датчики сердцебиения, пульса и давления. Родольфо легко отделался, попав только под двухдневный курс капельниц. Полковника бросало в дрожь от воспоминаний о вчерашнем вечере, о чужой крови на его руках и едком запахе дыма глубоко в горле.              Его тоже зацепило — локти на рубашке прогорели, оставив несерьёзные ожоги, которые медсёстры оперативно замазали мазью как только они приехали в больницу. Отходить от друга Алехандро решительно отказывался, поэтому чистую и целую рубашку ему принесли прямо в приёмный покой. Родольфо забрали, вкололи ему что-то и увезли в реанимацию, а Алехандро без сил опустился в коридоре на шаткий стул, прислоняясь затылком к прохладной стене. Боли он не чувствовал. Он вообще уже ничего не чувствовал. Естественно, задание было провалено. Он не только не смог поймать Гассана, но и поставил жизнь Родольфо под угрозу, вдобавок ещё и послужив причиной смерти отряда полиции. Пиздец, просто пиздец. Что сказать Кейт он решительно не знал. Время текло отвратительно медленно, нога не переставала нервно дёргаться, а боль наконец-то начала проявляться. Когда Кейт ворвалась в больницу было пять ура и полковник практически лежал на стульях, даже не собираясь звать кого-то на помощь.       — Немного вздремну и буду как огурчик, — слабо улыбнулся он, когда расплывающееся лицо Кейт возникло перед его глазами.       — Дурак, — она выглядела обеспокоенной.       Что ж, он и не отрицал. Последняя мысль перед тем, как его глаза закрылись, была о том, что нужно рассказать Кейт о том, что Родольфо узнал про Атлантику, но он не успел. Руку в локте как будто кольнул комар и остатки окружающих красок провалились в темноту.       Проснулся он от яркого света из окна. Ожоги и ссадины были обработаны и уже стягивались коркой, его часы и мобильный телефон лежали рядом, на тумбочке, а обувь стояла под кроватью. Нужно было узнать, как там Родольфо. Алехандро обулся и, слегка пошатываясь, вышел из палаты и повернул налево, к стойке регистратуры. Молоденькая медсестра с кем-то разговаривала по телефону, но, завидев полковника, закончила звонок.       — Родольфо Парра — какая палата?       Она заглянула в журнал.       — Тридцать вторая. Это по коридору налево.       Алехандро кивнул, поблагодарив девушку. Палату он нашёл быстро — она была всего лишь через одну от той, где спал он. Родольфо лежал в кровати с капельницей в вене, его грудь была перемотана бинтами, а ссадины на лице спрятаны под повязкой. Во сне Родольфо походил на ребёнка. Полковник поправил ему одеяло и сел в кресло у стены. Уходить из больницы он не собирался.       На тумбочке у кровати Родольфо пискнул его мобильный. Надо же, и как не потерял в суматохе. Алехандро подошёл и взял телефон. экран побит и корпус поцарапан, но в целом работает. Нужно будет купить парню новый. На экране всплыло уведомление с двумя словами: "Звонки родственникам". Алехандро на секунду подвис, затем перевёл взгляд на своего заместителя. Точно, как же он забыл. Ведь это он сам поручил Родольфо обзванивать родственников, чтобы сообщать о смерти родных. Память у парня была дурная и он всегда между делом успевал записать, что, кому и куда.       Сжимая телефон, Алехандро вернулся в кресло. В мобильнике Родольфо семьдесят контактов — номера близких родственников всех их ребят. Полковник снова посмотрел на спящего Родольфо. Оставить это дело ему? Ещё чего, не хватало только проснуться после ранения и бежать болтать о смерти.       Алехандро не нужно был список, чтобы помнить, кого они потеряли. Первым он нашёл номер матери Мигеля. Отличный парень, совсем ещё молодой. Алехандро сам привёл его в свой отряд. А потом парень умер — снайперская пуля вышибла его невероятно умные мозги на бетонную крышу ресторана. Это случилось всего лишь на прошлой неделе. Очевидно, что из-за всех их дел у Родольфо так и не нашлось времени для звонка. Алехандро набрал номер. После несколько гудков в трубке послышался голос старушки.       — Алло?       — Сеньора Карнадес?       — Да, это я. а кто вы?       — Меня зовут Алехандро Варгас, я...       — Сеньор Варгас, конечно, здравствуйте! Мигель много рассказывал о вас, о, я так рада, что вы позвонили? Как там мой мальчик?       — Понимаете, сеньора...       — Он совсем не звонит своей старушке-матери, понимаете, совсем не звонит! Вы ему там скажите, дайте приказ, в конце концов, чтобы он обязательно меня навестил, перед соседями же стыдно!       — Сеньора Карнадес, Мигель умер.       — Они и так всегда считали его дурным мальчиком...Что? Простите, что вы сказали?       — Мигель умер. Его убили на прошлой неделе.       В трубке повисла гнетущая тишина. Алехандро представил. как старушка прижимает сухие морщинистые руки ко рту и из её широко раскрытых глаз текут слёзы. Пустой желудок скрутило тошнотой.       — А вы... — теперь её голос звучал глухо и надрывисто, — а вы уверены, что это Мигель? Может быть, это кто-то другой, на него похожий? Понимаете, он же очень осторожный...       — Я уверен. Я был рядом, когда это случилось.       — Почему вы не спасли его?       — Сеньора, это снайперская пуля. От неё уберечь может только Бог.       — Вы же его начальник! Вы должны были спасти его, вы...Да как вы могли!       — Мне очень жаль, сеньора. Мы окажем вам всю возможную помощь. Простите меня, если сможете.       Алехандро закончил звонок прежде, чем скорбящая мать обрушила на него ещё один поток обвинений.       — Простите, — прошептал он, не обращаясь ни к кому конкретному.       Следующие сорок минут полковник провёл в таких же звонках. Франко, Сальве, Катрина, Леон, Доминик, кровь, смешанная с мозгами и кусочками черепа, распластанные на земле тела, частое предсмертное дыхание, хватающиеся за него руки, шепотки "мама, мама, мама", слёзы, слёзы, слёзы, чёрные, наглухо застёгнутые пакеты с остатками того, что ещё вчера смеялось и кидало карты в общей комнате. И вина, огромный камень вины, рождающийся где-то в сердце и наваливающийся на его плечи. С последним звонком телефон выпал из рук и упал на пол. Кусочек треснутого экрана откололся. Алехандро закрыл глаза.       — Тебе не нужно было этого делать.       Полковник поднял голову. Родольфо потихоньку шевелился, проснувшись. Интересно, как давно он не спал.       — Я мог бы сам.       Алехандро поднялся, подходя к другу.       — Нет, не могу бы. Не мог бы. Не дёргайся, у тебя капельница.       — Чувствую себя развалиной, — Родольфо слабо улыбнулся. Полковник провёл рукой по его вспотевшим волосам, похлопывая по щеке.       — Прости меня. За вчерашний вечер и за то, что тебе приходится делать...Я не должен был на тебя это взваливать.       — Это часть моей работы. Они имеют право на скорбь.       — Но не обвиняя тебя в убийстве их детей.       — Да...Не так. Но всё же, я ничего не говорю. Они потом перезванивают. Просят прощения. Разговаривают.       — Всё равно, Руди. прости меня. За всё это. Когда я соглашался на предложение, я не знал, что всё так получится.       — Пустяки, бывало ведь и хуже.       — Да, — полковник улыбнулся. — Бывало. Принести тебе чего-нибудь.       — Я бы выпил сейчас литр воды. А лучше два.       — Сейчас узнаю, сколько тебе можно и принесу. Отдыхай.       У двери он вспомнил ещё об одной вещи и обернулся.       — А, Руди! За телефон тоже извини, он теперь выглядит как самый уродливый на свете!       Родольфо махнул рукой и закатил глаза.