О желании покурить

В машину с учителями, единственными из трёх классов, Ваня попал, потому что мальчик-отличник, на хорошем счету, зачем ему трястись в неудобном автобусе, если можно в хорошем BMW математика? И Коля, вроде ровный парень, с виду простой — на деле едва ли, учился, где с четвёрки на тройку, и пять, и два проскакивали, разве что с поведением были отвратительные проблемы. Он, как ванин друг, был им умыкнут от Серёжи и Никиты, и если первый мог примкнуть к любой компании, то второго явно ждало единственное не занятое место у водителя и висяк на power bank’е из-за бритвы под языком. Жалко было его, а они с Колей земляками даже были. Но Ване-то его компания нужнее! А Никита поймёт. Всегда понимал, как думал Коля, и никогда не понимал, как чувствовал Бессмертных. В наушниках: правый у Вани, левый у Коли, они слушали «Кайен» Стрыкало, который объединял их духом поездок, как и несколько треков Anacondaz или Космонавтов Нет. У них был плейлист для этого, гоняли его обычно, когда на сапсане из Москвы на электричке уезжали куда-то длиннее часа. Иногда и столичную молодёжь тянуло покататься по задрипанным уголкам Подмосковья или внезапно укатить в Питер, потому что «Ваня! Я знаю такое место на Невском!» и этого было достаточно в качестве аргумента. То, что творилось на вокзалах, а именно драки за шаурму и шаверму, о, ни в сказке сказать, когда ты приехал туда в белых тапках прямиком из гостиницы и за питерский слэнг тебя просвещает пара дагов, у которых вы несколькими часами ранее украли честным и наглым образом сахарную дыню. То, как они вдрызг развезенные пошли воровать кости из скелета древнего трицератопса, и потом их забыли в музее практически до утра, а бегать в латах к тому моменту и доводить сторожа, им уже надоело. Как Лебедеву в подпольных условиях на одном из перекрестке за двести рублей били татуировку на руке и шутки, что ее придётся ампутировать через пару дней, а Бессмертных говорил, что это отвратительная идея и парня из «Этажей» слушать было не надо, но по итогу в больницу попал Ваня с гнойной ангиной. Метафор и эпитетов тут было не счесть и это только те истории, о которых не стыдно рассказать… И, пожалуй, кроме Коли, только лучший друг Бессмертных знал, что он не аленький цветочек и совсем не такой, каким кажется. Он шебутной, деятельный, и никогда не против подбухнуть или попарить за компанию, да, меньше всех, но ему и не напиться, а так, для компании и, может, напряжение снять. Абсолютно за любой кипиш, любое предложение, будь то спиздить что-то из магазина (Так Ваня обогатился на кружку «Ля какая ты крыса») или покричать что-то мимо проезжающим машинам, у них даже была маленькая традиция пиздить друг друга при каждой проезжающей желтой машине. Коля ему постоянно коктейли у знакомого парня заказывал на формат четырёхсот миллилитров за свой счёт, он старше, а Ванюше бы не продали, потому что знал, что он их любит, как бы не пытался сунуть Лебедеву деньги. А тот из вазы пил Пина-коладу со словами: «Не, ну, в Тайланде не так делали». Ване в машинах, в любых, плохело быстро, и чаще он пересыпал это время, потому что тошнотно, и голова болела. Коля сразу его уложил на свой мягкий худак, вытянув ноги, чтобы хоть сколько-то парню было покомфортнее. Лебедев, видя сонный и несколько унылый вид парня на своей груди, который никак не мог уснуть, а они хотели всю дорогу в разговорах провести вообще-то в этом случае, но явно не тех, которые нужно было слышать учителям, толкнул Ваню в бок. В ладони у него лежала пачка стиков Heets. Парень быстро смекнул это дело. — Можем остановиться, нам в туалет надо? — прокашлявшись, сказал Бессмертных, привлекая внимание тем, что коснулся ладонью водительского сидения. — Давайте до заправки, ребят, тут недалеко. «Там-то точно не покуришь» уныло подумал Коля, толкая Ваню в бок ещё раз. Они умудрялись это делать и в отеле под камерами, как они когда-то ездили с классом в поездку в Казань, бортанув Серёгу со словами идти курить на улицу. Было забавно, когда Лебедев вошёл в номер без стука и у Вани из носа повалил дым валом, так как он думал, что это один из преподавателей. Коля периодически напоминал Ване о том случае. А тут — проблема, это парни поняли сразу же. — Очень надо, — настоял Ваня. — да нам где-нибудь в лесу, принципиально что ли… Коля закивал одобрительно с энтузиазмом, мол, кусты они везде кусты. Только дерн не всегда дерн, а иногда еще и верхний плодородный слой почвы, как выяснилось, за что у него стоял заслуженный тройбан по географии. — Тут камера на сплошную, сейчас проедем, Вань, и остановим. «А Лебедев им значит: сидит педик на печи, хуем долбит кирпичи, значит?» с негодованием подумал парень, при таком раскладе, по их мнению, он и от электронной сигареты прикурит что ли?! — Спасибо, а-то меня тошнит ещё немного, мне бы даже и просто выйти и походить, воздухом подышать… Коля с трудом не засмеялся. Обиду, как рукой сняло. На обиженных же что? Правильно: воду возят и хуй на плечи кладут. Автомобиль остановился у обочины, завернув на едва освещаемый участок. Человек с очками по подобию туалетных втулок вряд ли бы увидел дальше пары метров увидел. Коля взял предложенные любезно салфетки, и они жестоко обломались, видя, что лес занесён проволокой. В обход никто из них идти не хотел, и то не факт, что там он не обнесён. Лебедев энергично стал сходить с обочины и спускаться прямо к огороженный столбам, и Ваня хотел было того за капюшон схватить, да не успел. Они раз уже шли так тоже, поссать под мост, как хоббиты, пока шли — состарились и шли гораздо больше по итогу, чем курили, но хотя бы было не видно. Спалить их могли разве что птички, которые на своем хвосте удивительно много приносят, ну, или по запаху, да и то, не пойман — не курил, а так, с обочины намахнуло. — А вы куда? — открыл дверь математик, высовываясь корпусом, щуря глаза. — Ну, поймите, не голым же задом перед машинами светить, а так, как на ладони, да и вы тут, мы подальше отойдем! — проговорил из темноты Бессмертных, следующее добавляя уже гораздо тише, в попытках включить фонарик на телефоне. Когда припирало и надо было, иронично, прикрыть свой зад, он становился и пекарем, и ебырем, и аптекарем. — Ты куда, блять, Коля… главное, в говно не наступить, — приговаривал Ваня, логично думая, что жизнь у него большее из того, которое может под ноги попасться. — Сука… Мы тут не перелезем, — сложил губы в недовольстве Лебедев, рукой раскачивая металлический столб. Он повернул голову туда, откуда они пришли. — А отсюда видно будет, и они ещё смотрят… — Перелезем! — сказал Ваня утвердительности, уже придумывая план, снимая на пробу один из ярусов сетки. — Ты, может, ещё да, но у меня колени, я банально ногу не закину, — недоверчиво покосился на чужие манипуляции Коля. — Ты курить хочешь? Вот, и я хочу, чтобы ты покурил, ну, и сам не против, если тошнота отпустит. Я сейчас сниму ещё один ярус проволоки и тебя подсажу. Сказано — сделано, и вот, не без падений, потому что у Коли напрочь вестибулярный аппарат работать отказывается, ещё больше бы таскался на отходосах… И они уже заходили за широкие кусты ёлок. — Гарри Поттер, хренов. — Гарри похер я, а не Поттер. Эта фраза была не с пустого места взята. Ехали они на такси как-то в центре Москвы, в такси напротив, как говорится, сошлись Яндекс и Звезда, на заднем сидят человек пять, спереди, не считая довольного водителя, который думал: «О, ща денег срублю, сколько народа», Ваня имел неосторожность с открытыми окнами произнести так, что было сложно не услышать: «Нихуя себе, куда их так много…», а потом на него смотрит, с таким же открытым окном, мужик с переднего сидения, и Бессмертных не нашёл ничего лучше, как спросить «у вас на гармони не играет никто?» может у них ещё трое в багажнике. — Блять, чем мы занимаемся… — смеялся Лебедев. — Если дети — цветы жизни, то в детстве я был, видимо, ебландышем, а теперь, что выросло, то выросло. Значит, поехали в поход, в культурную столицу, боже, десять часов туда, десять обратно, а они отметились в каких могли рюмочных, включая уебар и лаунж мяту, а что? Серёжа нашел, Сережа и платит. И даже покурили в Эрмитаже — эко достижение для московских ребят… И это они молчали о том, что происходило в зале кайнозойского периода, там же чучела неандертальцев есть… Ваня, при воспоминании об этом, думал: «не дай бог мама когда-то об этом узнает» и был готов провалиться куда-нибудь под землю, где будет только спокойствие и интернет. Ну, и Коля. В котле рядом. — Ты свою курилку взял? — Нет… — растерянно охлопал себя по карманам Ваня. — Мою будем, значит, — кивнул Коля. — давай я раз, ты раз, иначе очень уж долго будем тут, шли сюда опять дольше, блять, выдыхай вниз дым. — О, это та, с яблочным пирогом? — затянувшись, спросил Ваня, передавая одноразку в чужие руки и сгибаясь в три погибели. — Да, Никиту растряс сегодня утром, на пять тысяч, между прочим, — выдыхая спасительный сладкий пар, сказал Коля, убивая комара на своей щеке с хорошей затрещины. Ване из-за роста приходилось ещё и наклоняться, на что Коля стебно проговаривал «три-четыре, молодец, Ванек, раз-два, встал, видел бы тебя Физрук! — Да видел бы он, как ты от ментов бегаешь!». Но дым упорно поднимался вверх, и Лебедев услужливо рассеивал его руками. Пытался, по крайней мере. — Ну, пошли? — делая последнюю тягу, спросил Коля, вдыхая глубоко в себя, отчего закашлялся непроизвольно, выпуская дым через нос. — Сейчас. — Ты реально ссать собрался? — Ну, я хуй знает, сколько ехать-то нам ещё, а тут и далеко ходить не надо… — Ебен-бобен, Вань, салфетки на… — Сигу не успеешь выкурить? — спросил парень заботливо, пока товарищ отвернулся и созерцал ночные красоты природы. Где-то внутри него умирал эстет, по крайней мере, он сам так думал. — Запах. — Прости, забыл, — да и от испарителей он был, просто более невнятный и непонятный, как и от айкоса. А там не пойман — не вор. — Сука… — Че там такое, Коль? — Я застрял, — послышались звуки возьни, мат, и безуспешные попытки выбраться из плена, которые делали только хуже. — Нога застряла между стволов деревьев, посвети, посмотри, я ее ободрал по-моему. Бессмертных, как старший брат, вот и спорь, кто из них старше, оценил масштаб бедствия, пока Лебедев продолжал безуспешно дёргать ногой, расцарапывая конечность еще больше. — Вытащить не могу. Вань, кроссовок мне сними, чтобы я ногу вытащил! — А, да, сейчас, конечно, — парень этим и занялся, призвав подержать фонарик, чтобы им не стать детьми подземелья, и через нехитрые махинации он помог выбраться товарищу, также внимательно и осторожно надевая на ногу убитый белый эир форс. — идти можешь? Несмотря на явную боль в ноге, чтобы не грузить друга, Коля утвердительно ответил и, чуть отставая от Вани, пошёл обратно прихрамывая, тот ругался, что он заляпал свои белые кроссовки. Когда они перелезли обратно, что Коле далось ещё тяжелее, потому что он приземлился на больную ногу, не удержал равновесие и мешком повалился на спину, все равно поднимался вверх без лишних вздохов и стонов. Открыв одну дверь и посадив Бессмертных на сидение, Коля попросил его включить фонарь. Ваня думал, что тот хочет посмотреть, что с ногой, но нет, Лебедев достал из пачки салфеток пару штук и стал протирать чужие кроссовки от травы и прочей налипшей грязи. А Ваня спустя пять минут мазал чужие щиколотку и ступню мазью, которую ему дала заботливая мама и забинтовывал эластичным бинтом, чтобы никакую заразу на царапины Лебедев не занёс, он же наплевательски к своему здоровью относится. Как-то даже крошку стекла не захотел вынимать из кроссовок, пока Ваня не заставил. — Тебе мама звонила тут, перезвони. Ваня кивает, но решает, что Коля сейчас ему важнее. Ведь ему не плевать. А он единственный, на кого, иронично, не плевать Коле в этом «Гадюшнике, о котором на выпускном все будут наверняка петь, как о самом райском месте и умудряться лить слезы о том, как они будут по всему этому скучать».