тогда

"И переплавить боль бессмыслицы в строку..." ~ 2012 год Бессонница напоминала своим вкусом купленный в duty free портвейн. Также растекалась по венам: тягуче, сладко, обжигая кромку губ и расслабленную от отсутствия необходимости с кем-либо разговаривать гортань... Также прятала под веки свинцовый бисер... Глаза наливались ещё большей серостью и время от времени закрывались. Но сон не шёл. Рига не лечила. Море, к которому она сбежала через сутки из столицы, не спасало. Она, казалось, даже не слышала его. Одиночество за прошедшие два дня успело превратиться в клетку. В груди предательски ныло. Выстраданные ещё в дороге строки продолжали лежать немой россыпью. Голова плыла. А сердце... Сердце снова требовало ЕЁ. На грифе взятой с собой гитары мерещились родные руки... струны будто нарочно рисовали своим силуэтом очертания любимых пальцев, один из которых обязательно должен быть увенчан кольцом. И не важно, какой именно. Главное, что только один. Один единственный. Воплощающий своей индивидуальностью иллюзию моногамности... Света ещё раз покосилась на соседнее кресло, где лежал инструмент, и чокнулась со стоящей рядом бутылкой. Рюмка ударилась о толстое стекло с глухим "бряц". - Мда... Сурганова... гитар шугаешься, бутылкам салютуешь... осталось найти ту белку, которая поселилась в твоей голове и переспать с ней. И будет полный комплект!.. Женщина грустно усмехнулась собственной шутке и уронила голову на руки. В памяти замелькали ослепляющие вспышки. / - Динька, не буду я его носить! - Сурик, не нарывайся, а? Дома носишь, а как куда идти, так сразу нет? - Динечка, неудобно. Не все понимают... Даже мамулечка пока что тяжело реагирует. Не время ещё. - Тогда я никуда не пойду. - Динь, не начинай, до концерта три часа. Нам ещё доехать надо... Света ушла в коридор и уже шуршала курткой. Диана демонстративно улеглась на кровать. Поняв, что её зазноба никуда не собирается, Сурганова снова заглянула в комнату. - Диня, не упрямься. Вставай, пожалуйста. - Неа. - Ну, Динь... - Неее, кузнечик. Езжай одна. Скажи, что я только дома выступаю. А на людях неудобно. Да и не время ещё. Света задохнулась от возмущения. - Арбенина, да ты, я смотрю, охуела?! Быстро подняла свой зад с кровати, запихнула его в куртку и марш на выход. Ты есть что собираешься? Да ладно есть... ты бухать на какие шиши будешь? - У меня матпомощь. - Тятя тебе на всякий случай скидывает. На экстренный. Так что не вздумай пропить. Живо вставай! - Неа... Сурганова расстегнула куртку и присела на край кровати. Диана поднялась на локтях и выжидающе уставилась на девушку. - Динь, заканчивай дурить, а... - Надень кольцо. - Дурная... не нужно нам это, слышишь? Я и без всей этой показухи твоя... а слухов меньше. И взглядов косых тоже . - Ты меня стыдишься что ли?! Это, похоже, ты у нас тут охуела, Сурик... Арбенина села одним движением и потащила на себя скрипачку. Вернее под себя. Та хоть и вырывалась, но всё равно проиграла - куртка попросту мешала двигаться. Оседлав любимые бёдра и перехватив тонкие запястья, Диана прижала их к покрывалу и, пытаясь скрыть страх, спросила ещё раз. - Стыдишься меня? - Нет, идиотка. Не стыжусь. Слезь уже с меня... Сурганова безуспешно брыкнулась ещё раз. - Тогда почему не хочешь носить кольцо? - Да потому что обострять ничего не хочу! Ты в статусе лесбийской группы стадиона, даже самого маленького, никогда не соберёшь. И залы будут через раз давать. Ты этого хочешь? - я хочу, чтобы моя женщина носила моё кольцо. - Идиотка... да оно всегда и так со мной. Я его в кофре прячу... - В кофре его никто не видит, и все продолжают пускать на тебя слюни... Диана ослабила хватку, а потом и вовсе слезла со Светы и просто легла рядом. - Дурная... и что теперь? - Я хочу, чтобы все знали, что ты моя. - Твоя. Не переживай. Твоя. - Но другие-то не знают! - А зачем им знать? Знаешь, к любой душе всегда ведут ступеньки... и чем они круче и чем их больше, тем тщательнее эта душа защищена. Надо себя беречь, Динечка. И то, что тебе дорого тоже... я же не отказываюсь от кольца. Я просто очень-очень тебя люблю и жест этот ценю по достоинству... Арбенина отвернулась и затихла. Сурганова ради приличия помолчала несколько мгновений. -Динь, не дуйся, пожалуйста. Тебе не идёт. Ты на хомячка похожа. Проси, что хочешь. Только начинай собираться. Умоляю... Диана повернула голову обратно и пристально всмотрелась в Светино лицо. - Сыграешь мне на скрипке?.. - Издеваешься? - обнажённой?.. В Сургановских глазах заплясали черти. Она лукаво улыбнулась. - Если будешь хорошей девочкой и не будешь раздевать меня взглядом во время концерта, сыграю... Арбенина подавилась воздухом. - "Британца" сможешь? - Всё что угодно смогу, Динь... хоть весь концерт. - А благодарной публике будет причитаться после? - Ни в коем случае. - Сурганова, что за хуйня?! Ладно кольцо моё отвергла. Но от секса отказаться... Тяжело дыша, Диана вылупила разозлённые глаза. Света лишь невинно подняла брови и продолжила. - Публика - публикой... а я, между прочим... (она достала из кармана куртки злополучное кольцо и ловко надела на правый безымянный)... девушка несвободная. У меня женщина есть. Ревнивая - жуть. Любую публику разнесёт... Арбенина быстро подалась вперёд и поцеловала любимые губы. - Ты лучшая, Кузнечик, слышишь? Ты лучшая... / В палате, кроме них, не было никого. "Пелевин" соскользнул с колен сидящей возле кровати Дианы. Гул от удара книги об пол разбудил обеих девушек. Судорожно поморгав, Арбенина мигом проснулась. И выдохнула. Пронесло. По какой-то счастливой случайности её не выгнали... хотя наручные часы показывали уже глубокую ночь. Света зашевелилась. Диана тут же придвинулась ближе. Любимый голос был совсем тихим, но пропустить даже одно слово было нельзя. - Динечка, иди домой. Тебе нужно отдыхать... ты совсем чёрная... Сурганова попыталась коснуться Дианиного лица. Но сил не хватило. Арбенина пересела со стула на пол и сама подставилась под руку. Эти касания были необходимы. Даже от воздуха сейчас толка было меньше. - Видишь, родная, я совсем сдала... - Сурик, пургу не гони. Арбенина спрятала глаза в укрытом одеялом любимом бедре. Неземном. Самом красивом, а сейчас совсем-совсем худеньким. Когда Света говорила о смерти, всегда становилось очень страшно. - Тебе нужно учиться жить самой, моя хорошая... слышишь?.. у меня совсем нет сил... Диана резко дернулась обратно. В глазах стояли слёзы. Она встала с пола и села на кровать так, чтобы их со Светой лица оказались на одном уровне. Её шёпот был злым. И шипел болью. - НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ. НЕ СМЕЙ МЕНЯ БРОСАТЬ. СВЕТУЛЬ, МЫ Ж НЕБОМ СВЯЗАНЫ... КАКОЕ "САМОЙ"?.. ДА Я ДЫШУ ЧЕРЕЗ РАЗ БЕЗ ТЕБЯ... ты хоть понимаешь, что ты говоришь?! Я одна не смогу. Бросишь меня, уйду следом. Арбенина заплакала. Кусая губы, она снова втиснулась, правда, на этот раз калачиком, под Светину руку. Слёз на любимом лице она видеть не могла. Диана чувствовала невесомые прикосновения родной руки. А внутри всё содрогалось от мысли, что всё это может исчезнуть. - Я всегда буду рядом, Динь... Света старалась говорить медленно. Слёзы мешали дышать. Тело начинало болеть. -... я, когда туда уйду, стану ветром, слышишь? И куда бы ты ни пошла, где бы ни была, я буду всегда, как сейчас, гладить тебя по голове... обещаю. -Тогда я обреюсь налысо... - Не говори так, пожалуйста... - Ты. Будешь. Жить. - Динь... - Не динькай, Кузнечик. И забудь про этот ветер. / - Сурганова, в нас сейчас плещется годовой запас "балтики" какой-нибудь корпоративной фирмы... Слезай оттуда немедленно! - Динечка, тут как на детской площадке - просто лесенка... давай ко мне!.. - Сурик, мать твою, СЛЕЗЬ! Ты ж навернёшься! Ты слишком в хлам, чтобы играть в альпинистов.... - Ты тоже! - И поэтому я точно знаю, что если ты вдруг свалишься, я тебя не поймаю. ВЕРНИСЬ НА ЗЕМЛЮ! Света не отвечала. Она сосредоточенно карабкалась по лесам на верхушку Александрийской колонны. Ветер уже завывал вполне ощутимо, поэтому после того, как Диана в третий раз принялась перебирать все известные ей маты, Сурганова её попросту не слышала. Заветный ангел был близок. Ухватившись за статую, девушка шагнула с деревянного верха конструкции на платформу, где, собственно, и была закреплена крылатая фигура. Сзади раздался рёв. Его издавала лохматая голова Дианы Сергеевны, которая держалась за последнюю балку лесов и лезть дальше явно не планировала. - СУРГАНОВА, БЛЯДЬ! ЖИВО СЛЕЗАЙ! ТЫ СДУРЕЛА?! Света лишь сильней ухватилась за ангела. Питерское небо было совсем рядом. Руку протяни и коснёшься. Скрипачка подняла к нему глаза. 'Хочу, чтобы мы с Динькой всегда были вместе. И пусть у нас обязательно когда-нибудь будет сын' - Сурганова прошептала это одними губами, глядя в бесконечную небесную черноту. Озябшие пальцы нащупали углубление на затылке статуи. Кольцо легло туда по инерции. Только после того, как оно звякнуло, ударившись о металл, девушка поняла, что больше не слышит истошных воплей. Она в страхе обернулась. Арбениной не было. Света подбежала к краю - внизу тоже никого. Кое-как спустившись обратно на землю, она нашла Диану, сидящей на первом ярусе лесов. Та лишь зло на неё посмотрела. - Динечка, прости меня... Ответа не последовало. - Прости, пожалуйста... Снова тишина. - Динь, ну скажи хоть что-нибудь! Но Арбенина лишь помотала головой. Сурганова понуро уселась рядом с ней. Где-то совсем рядом с ухом раздался сип. - Не могу... голос сорвала, пока до тебя, дуры, пыталась доораться. Света испуганно вздрогнула и крепко её обняла. Диана снова зашептала. - Ты зачем кольцо оставила? - Я желание загадала. Какое, не скажу. А кольцо вернётся. Небеса, они ведь учат... Он учит. Так что всё вернётся, Динь... - Какая же ты дурная, Светуль... как пить дать, дурная... / Света ещё раз пробежалась глазами по разбросанным на столе листам. Мятые и изрубцованные закорючками черновики в некоторых местах были прожжены слезами. Сурганова сделала несколько глотков портвейна прямо из горла и потянулась к всё ещё лежащей на соседнем кресле гитаре. Струны озарились теплом пальцев. За окном отчётливо стало слышно море. /// 05.07.2013 ("16 тонн") Зал внимал ей как будто в идеальной тишине. После того, как оборвался последний аккорд, на клуб обрушилась лавина аплодисментов и криков. Лишь один человек не хлопал и не кричал. Забившись в уголок vip-зоны, он до боли кусал костяшки правой руки. Неровные следы зубов на тонкой коже очерчивали почти беззвучные слёзы и горячее частое дыхание. Пальцами левой он судорожно касался стриженных волос. Ему хотелось курить. И как когда-то давно у больничных стен молить то самое питерское небо о том, чтобы ветер, похожий на родное дыхание, никогда не коснулся головы.