Mr. Playbad

До конца пути Чимин силится, перебарывает себя не вскинуть на Юнги больше взгляд, поэтому отвлекается на что угодно в пестрящем вывесками, окрестностями и людьми городе. Перекрёстки здорово потряхивают коленки в нетерпении, и на очередном длительном светофоре он вновь смотрит через заднее зеркало. Печаль, но Мин уснул, всё-таки, откинувшись головой назад, обняв почти себя скрещёнными руками и приоткрыв так мило рот. Не шум бы, Чимин точно услышал бы его сопение. До старта на зелёный полминуты, он решается и быстренько в развороте щелкает его на смартфон, не проверяя, а вдруг все смазалось в темноте и риск был насмарку. У Чимина из рук почти валится, но он, как ни в чем не бывало, трогается с места и гадает, а что это за порыв был. Нахрена ему фотка Мин Юнги в телефоне, в котором нет других, кроме каких-то наспех сфотографированных бумаг, парочки пейзажей и даже без собственных селфи. Вот странно, но себя он любит через зеркало, нежели через фронтальную камеру. Ей он не верит в застывшей картинке пикселей – зеркалу поклоняется за другого Чимина, тоже двигающегося и смотрящего даже, если глаза каменеют так часто. Позабыв о фото по приезде к дому, он собирает сначала свои вещи с переднего сидения, поправляет пальто на плечах, выключает приборную электронную панель с подсветкой в автомобиле и выходит в вечернюю прохладу. Открыв аккуратно заднюю дверь со стороны Юнги, не будит, потому что лень до быстрых закатываний глаз, отдав эту привилегию и вовсе холоду внешней температуры. Мин почует, задрожит и проснется сам. Чимин с опёртым локтём о раскрытую дверцу закуривает и погружается в расслабление на пустынной улице, непустой для него в этот миг. Одного человека достаточно. Всегда было достаточно там, где темно-синяя роскошь. Сколько он так приезжал сюда вечно один, радуясь, что никто не увидит, не узнает, не попросит автограф или тому подобное. И сколько сейчас тревоги поселяется, если по закону подлости кто-то именно сегодня пройдёт и увидит Чимина не одного, подсмотрит, пальцем тыкнет, вскроет мысли из головы и заметит. - Заметит такую сладкую спящую мордашку, - шепчет себе с никотином под нос, прищуриваясь на разглаженных умиротворением чертах Юнги, - что мне с тобой делать? Спрятать? Запереть? Захотел бы? Выдохнув два клуба поочерёдно вверх к верхушкам заборов чужих домов, он мечтал бы читать мысли, стирать прошлое, знакомиться заново с тем, кого знает. - Приехать бы сейчас также после трудного рабочего дня, - шепчет себе тихо, - увидеть тебя здесь, идущего домой или в тот самый круглосуточный магазин. Обернуться и задохнуться от твоих характеристик лишь взглядом пока… - Чимин вновь глаза опускает, делает сильную затяжку на вдохе, выпускает и наклоняется, чтобы будить парня. - Фу, ох, - спросонья Юнги слегка морщится, ежится и носом дергает, - почему ты начал курить эту дрянь? Не ожидает распахнуть полностью глаза и застать себя с открытой дверью, явно приехав уже на место жительства некоторое время назад, и Чимина вновь смотрящего сверху, стоящего выше из-за позы. «Второй раз уже цепляться взглядом за его бедра – как-то неправильно, наверное, нет?» - Что ты делаешь? – Следом за мыслями спрашивает Юнги. - Жду, когда проснёшься и потащишь свои вещи в квартиру. - Обязательно таким способом было ждать? – Мин подозрительно осматривает его сверху-вниз, начиная брать рюкзак и выбираясь в поломанном состоянии от усталости. – Я замерз и так устал. - Я понял. Потерпи и доползи куда нужно, чего такой дохлый? Юнги язык ему в спину показывает, сам вытаскивает талмуты и спешит к подъездной дорожке парадной двери многоквартирного дома в элитном районе. Тэ немного рассказал о месте жительства, показал фото, которые скинул Пак, но вживую вообще ничего не сравнится с тем, когда Юнги воодушевленно радуется, где будет ночевать и в какой роскоши. Ну, там уроки еще делать, проекты, кушать… принимать душ. Кстати о горячем душе он сейчас больше всего мечтает, стягивая толстовку, оставаясь в чёрной футболке по размеру в облипку везде и передвигая чемодан немного по коридору. Чимин его дверь показывает, мол туда иди обживаться. - А где твоя комната? У Чимина аж глаз от дежавю дёргается, но он берет себя в руки, в очень ослабшие руки, и холодно продолжает держаться в напускном лоске. - В конце коридора, но я не буду здесь ночевать. Обустраивайся, обживайся, в мою комнату даже не думай ходить – закрыта, а в остальном дом в твоём распоряжении. - Почему ты не будешь тут ночевать? – Юнги не смотрит на Пака, уже пройдя в комнату и сев на свою гостевую застеленную кровать, не включив свет. Чимин остаётся в дверях, не снимая верхней одежды, держа ключи в руках… так любит делать этот жест, когда холод ключа, почти от всех дверей – принадлежит ему. Есть в этом что-то господствующее тоже в миг озарения, что Юнги теперь живёт здесь под его замком. Но он, конечно же, просто кладет связку на комод теперь в комнате Мина и прогоняет все мысли. Юнги ждёт ответа, вновь выпрямив ноги и покачиваясь сидя. Свет в комнату поступает только от прихожей, через силуэт Чимина на пороге. Мин освещен ему навстречу, а вот Пак притемнён, даже во взгляде. - Боишься? – Тихо добавляет Мин. - Тебя? – Чимин слегка подрагивает и болезненно кривит уголок губы, смотря в расстоянии. - Себя, - возражает спокойно Юнги, почесав затекшую шею так, что проступили на тонких запястьях венки. Чимин, точно, вот точно, если присмотреться, сделал микро шажок вперёд за порог. И кое-кто наблюдательный замечает по тени на стене, ведя рукой к затылку и ероша с наслаждением волосы, посматривая в напускной заинтересованности в эту самую стену. - Нет, Юнги, - отвечает серьёзно Чимин, опуская подбородок и посматривая из-под лба, - я под контролем теперь таким, что тебе и не снилось. Этому научила меня моя профессия в сфере, в которую ты, со слов Тэхена, нос совать стал ясно по какой причине. Хочешь считать, что я такой дурак, не понимаю почему ты тут? Хочешь услышать, что я скучал? Хочешь услышать, что глаз с тебя отвести не могу? Хочешь, блять, напомнить то, о чем я сожалею каждую минуту своей жизни? Я выставлю тебя отсюда за твою шкирку, которую ты у себя там гладишь на затылке! Юнги, пригладив волосы, с разворота смотрит на него прямо с кровати вновь сверху-вниз. Это что? Оценка возможностей? Вариантов? Исходов? - Под какие характеристики ты меня оценил, еще даже не увидев? Я подслушал разговор с Тэ, а сейчас ты вновь что-то шептал у машины про это… С твоей профессией связано? - Ересь. – Пак делает преграждающий путь рукой в отрицании и тут же для успокоения прижимает пальцы к внутренним уголкам глаз. Его так легко завести на эмоции, начав со слабостей: с внешности, с глаз, с волос, с рук. Зависнув на такой резкой чувствительности, Мин в молчании продолжает покачивать ногами и смотреть на него. За этот небольшой промежуток времени, возможно, в два часа Пак выдал все, что было накоплено за два года. - Я тоже скучал. Ты тоже красивый, но все такой же напыщенный дурак… хён. Встав и подойдя быстро к порогу, Юнги, в расстоянии с руку от него, добавляет под тревожность Чимина: - И зачем жалеешь о том, что привело тебя к тому, кем ты являешься. Ты же гордишься всем, особенно собой? Я хоть раз тебя осудил за то, что ты типа не вспоминаешь, ну конечно? – У Пака зрачки заволакивает чем-то недобрым, как Мин вздрагивает и сдает мысленно назад. Очень жутко, как холодок по спине. Однако, напоследок он еще позволяет себе добавить. - Выметаюсь, господин Пак, но из твоей жизни я так и не уходил. Поэтому плевать, где спать, удостоверившись я в этом. - Я не собираюсь это обсуждать, блять, снова, - резко и чуть громче интонации Юнги Чимин перекрывает рукой проход слишком быстро с хлопком ладони о косяк. - Мы и не обсуждали – мы просто сделали это. Чимин до побелевших костяшек больно сжимает дерево до выкручивания собственных жил. - Чего ты хочешь от меня? – Хриплой дрожью отзывается он от нахальной ситуации, впиваясь в красивые глаза напротив. «Я, лично, хочу ему рот заткнуть и не напоминать мне, как я ошибся. Подвернул ногу сейчас опять, впустив его во второй раз… сука, вот она моя главная царапина, которая зудит и болит ужасно. Сука, я не хочу это ощущать!» - Ничего. «Что, блять?», - Чимин моргает длинными ресницами в шоке, этот сарказм с чужого кончика языка готов вытянуть пальцем и прокусить зубами, - «Уже ничего, блять?». Юнги хочет с еле заметной усмешкой нырнуть под руку, не понимая это перекрытие выхода, но резко отшатывается и в шумном вдохе хрипа уже стоит припечатанный в косяк спиной от силы чужой руки на шее. Она под напором также сдает обороты в захвате, возвращая дыхание, не дав парню сообразить, а эффект произведён нужный и быстрый, и больной. Чимин, скользя мягкими пальцами по сонной артерии, на затылок прокрадывается в то место, где Мин волосы трепал сам себе, и помечает, господствует в чужих прядях, оставляя запах сигареты, которую держал. Мин рад бы ничего не понять, но через каждый палец, ноготок покрывается мурашками и расслабляется лучше любого мягкого места под собой. Глаза в глаза до полного подчинения лишь того, кто подчиняет через ласку… пока. «Монстры бывают такими красивыми, а?» - Ничего не было никогда… - Чимин сгибает руку в локте, так как подходит ближе, - повторяй себе же во благо, - низко, утробно шепчет, утыкаясь в чужую упругую грудь своей. - Нич… ничего… - Юнги, как кукла на нитях, почти оседает, дрожит, но не может договорить совсем от шока, и тогда Чимин угрожающе стискивает пряди сильнее, оттягивая с хрипом: «Повторяй, блять», после чего Мин продолжает с глотком слюны, - ничего не было. - Еще раз заведешь эту тему – и я тебя прихлопну к этому косяку, выбив мозги с твоими воспоминаниями, - не сводя глаз, не убирая пока руку, Чимин вдыхает шумно носом запах момента полной грудью, ощущая себя так, как никогда раньше. Знакомый навык стирается, рисуясь тем же, но усовершенствованным. А он просто в обычной обстановке, а не там, где темное индиго. Мин в достоверности еще и кивает, глотая выразительным кадыком через тонкую кожу. Сделав полный упор в Юнги, сместившись подбородком к уху, поглаживая пряди, шею, играясь с серебряной застёжкой цепочки, Чимин проговаривает на выдохе: - Если ты погрузил меня в своё искусство когда-то, это еще не значит, что ты можешь им пользоваться только один. Оно во мне теперь тоже, в том самом месте, на том уровне, где находилось твое лицо сегодня во второй раз уже. И ты ужаснешься, каким оно страшным может быть с другой стороны. Ты же помнишь к чему все привело? У Юнги затылок ужасно начинает болеть о жесткий косяк, но он выжидает, делает короткие вдохи, ощущая чужое учащенное сердцебиение в себя. И оно явно не от симпатии. - Помню. - Было больно? - Очень. - И будет еще больнее, если не остановишься! Чимин в последний раз тянет уже теперь за цепочку, почти врезая в мягкие складки тонкой бледной шеи. Прикрывает наполовину веки, зная, что зрачки пугают всех больше, чем жесты, смотря Юнги в носогубную складку. - Я не ночую там, где делаю такое. Учись, живи тут и ни во что не суйся, я Тэхену обещал! Насколько всё понял? – Цепочка оставляет уже тонкий красный след, а у Пака слабое дрожание в кистях. - Понял полностью... - Понял полностью, кто? - Понял полностью, хён. - Хороший мальчик. Спустив эстетично цепочку меж пальцев, отстранившись, Пак поправляет на себе вещи, волосы и идет к выходу в статной походке. Только со вторым вдохом без зажатости, Мин подбитым взглядом успевает глянуть ему в след, когда дверь закрывается. Притронувшись к своей груди, потирает через футболку там, где было ощутимое, деликатное воздействие. Чересчур жесткое, по его мнению, для мягких сосков. - Проколы, - шепчет себе под нос догадку о пирсингах и выдыхает жар через губы. – Чертовы пирсинги не заменят тебе мои укусы никогда. И... нихрена не было больно... потому что - с тобой.

🐇

Чимин не появляется в квартире неделю, издав ноябрьскую обложку крупным планом с моделью в одной чёрной обтягивающей футболке, не прикрывающей прелести сосков, а также с серебряной цепочкой-чокером на тонкой шее с видимым следом от тесноты аксессуара. Юнги живет, учится и уже неделю пытается попасть в его комнату, не вскрыв страшным способом замок, но еще через неделю в только что заведённой быстрой дружбе в универе с амбициозным и находчивым Чон Хосоком, пригласив его к себе, они вдвоем терпят победу над дверью. - Ты точно уверен, что ему не нравится, когда его называют господином? – Уточняет Чон чуть позже на внезапную находку. Юнги не отвечает, не смотрит конкретно куда-то в самой нормальной обстановке комнаты, но стискивая пальцами тоненькую, гибкую, как тростинку, ручку чёрной плети… Этим же вечером, в сумерках заката, Пак Чимин возвращается.