Есть ли смысл в прощении?

Беллами было больно. Он из-за всех сил пытался сфокусироваться хоть на чем-нибудь. Остатками сознания мужчина старался осмыслить произошедшее, цеплялся за факты, за реальность, но боль душила все остальные чувства и не давала думать. Он умирает. Прямо здесь и сейчас. Его убили. Это сделала… Кларк. Как это вообще возможно? Как они пришли к этому? Все должно было закончиться иначе. Все должно было быть хорошо. Неужели они этого не заслужили? Беллами попытался вдохнуть, но страшная волна боли накатила с новой силой. Он почувствовал бульканье крови у себя в горле и провалился во тьму… Мужчина не знал, сколько прошло времени перед тем, как он снова начал чувствовать. Откуда-то пришло тепло, которое окутало его с ног до головы. Беллами хотелось открыть глаза, но ему было настолько хорошо, что он решил с этим повременить. Нечто подобное он испытал на Этерии в пещере, когда высшие существа явились к нему в образе матери, но сейчас он не боялся, что это закончится. Прошло несколько минут или же целая вечность – Беллами с удивлением отметил, что, кажется, разучился чувствовать время, – прежде чем он услышал знакомый голос. – Беллами… Беллами! Как бы это ни звучало, но я так рад тебя видеть. Он узнал голос. Не мог не узнать, но поверить в то, что это правда говорит его старый друг было сложно. После недолгого раздумья Беллами все же открыл глаза и обрадовался. Он лежал на земле, а сверху вниз на него смотрел улыбающийся Монти. И это был тот самый Монти, которого он знал. Не древний старик с записи, которую он увидел после 125-летнего сна, а тот самый парень, в котором его всегда восхищали доброта, ум и умение делать самогон из всего подряд. Беллами поддался порыву встать и обнять друга, но тут его взгляд зацепился за окружающую обстановку. Он попробовал сам себе описать это место, но не смог. Сначала ему показалось, что это Ковчег, но мерцающий свет отражался не от иллюминаторов, а шел откуда-то сверху. Те предметы, которые были вокруг, теряли форму в тот же момент, когда Беллами пытался их рассмотреть, а под ногами у него была мягкая трава, которая, впрочем, тоже стремилась расплыться от одного его взгляда. – Да, к этому нужно привыкнуть, – Беллами снова услышал голос Монти, который заметил смятение друга и благородно дал ему время прийти в себя. – Но совсем скоро и ты научишься всем управлять. – Управлять? – мужчина уже начал понимать, что произошло, но вся невероятность случившегося все равно не укладывалась у него в голове. – Монти, как ты… Неужели это… Я мертв. Произнеся это Беллами, наконец, смог восстановить всю картину. Кларк убила его. Выстрелила ему прямо в сердце, и теперь он здесь. Мужчина дотронулся до своей груди, но там не было крови или пулевого отверстия. Более того, белые одежды Последователей тоже исчезли. Беллами был одет в то же, в чем ходил 131 год назад, когда он и его друзья были просто детьми, которых отправили на Землю умирать. Сквозь ткань синей футболки он почувствовал биение своего сердца. – Мне жаль, Беллами, – он снова поднял глаза на Монти и увидел на лице у того подлинную грусть. – Мне очень жаль, но уже ничего не сделаешь. Беллами и сам это понимал, поэтому просто обнял друга, с удивлением отмечая, что тот обычный человек и ничего странного в нем нет. Но, несмотря на шок от случившегося и радость встречи с Монти, десятки вопросов не давали ему покоя. – Подожди, но где мы все же находимся? Это место мало похоже на Ад, да и ты бы точно там не оказался. – А с чего ты взял, что мы не в Раю? – спросил Монти с улыбкой. Сама мысль о том, что после всего, что натворил, он каким-то образом может оказаться в Раю, вырвала у Беллами нервный смешок. – Если я попал в Рай, то в мироздании точно что-то сломалось, – грустно заметил Беллами. – А я-то думал, что ты прошел путь искупления, Последователь Блейк! Эти слова больно резанули слух Беллами, но посмотрев на Монти, он снова не увидел на его лице ничего, кроме доброты и сострадания. Не став дожидаться новых вопросов, Грин стал рассказывать. – Люди сами придумали Рай и Ад, но откуда им знать, как все устроено на самом деле? Как видишь, ничего это нет. После смерти каждый попадает туда, куда стремится его сердце, в место, куда он больше всего хочет. Ты хотел покоя, поэтому ты здесь. Ничего не мешает тебе остаться здесь навсегда, но если захочешь посетить другие места или повидать старых друзей, то никто тебе этого не запретит. Перед своей смертью я просто хотел как можно скорее воссоединиться с Харпер, и когда я пришел в себя, она ждала меня. – Постой, – Беллами медленно переваривал услышанное. – Харпер тоже здесь? – Конечно. Как и все остальные, – услышал он за своей спиной. Мужчина обернулся и увидел перед собой Харпер. Она тоже была точно такой, какой Беллами ее помнил. Девушка ярко улыбнулась, а потом без лишних слов бросилась к нему в объятия. – Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти, – во взгляде подруги Беллами увидел то же сожаления, что и у Монти. – Я до сих пор не могу поверить, что Кларк смогла нажать на курок. После всего того, что ты для нее сделал. Эти слова отозвались в душе мужчины болью. Он тоже не мог поверить, что она выстрелила. Горечь и обида едва не перекрыли все, заставив Беллами забыть о тех невероятных вещах, которые с ним сейчас происходят, но кое-что из сказанного Харпер его отвлекло. – Но откуда вы знаете, что произошло? Вместо ответа Монти махнул куда-то рукой. – Смотри. – Куда? – Неважно, просто смотри. Чувствуя себя немного по-дурацки, Беллами уставился в том направлении, куда показывал Монти, и увидел, как окружающая обстановка снова начала меняться. Но в этот раз вместо расплывчатых форм он увидел заплаканное лицо Октавии. Его сестра сидела, прислонившись к дереву в месте, которое казалось ему смутно знакомым. – Где она? Где они все? Куда отправил их Кэдаган? – у Беллами было так много вопросов, ответы на которые еще только предстояло найти. – На Земле, – коротко ответил Монти, на глазах которого выступили слезы. Харпер подошла к возлюбленному и обняла его. Беллами знал, что они думают об одном, и он даже догадывался о чем, но сейчас все его внимание занимала сестра. Он и не помнил, когда в последний раз видел ее такой, и видел ли вообще. За свою жизнь Беллами узнал все выражения лица Октавии. Он помнил ее смех во время их детских игр на Ковчеге, помнил страх, который она мужественно старалась скрыть каждый раз, когда мать велела ее прятаться подполом, помнил ее слезы. Но это были не те слезы, которые он знал, и даже не та Октавия. Впервые он видел в сестре не маленькую девочку, а взрослую женщину, разбитую, но сдержанную в своем горе. Это зрелище настолько заворожило Беллами, что он не заметил, как Монти и Харпер оставили его одного. Он еще долго смотрел на Октавию, но стоило ему на долю секунды подумать об Эко, как картинка изменилась. Теперь он увидел свою девушку, которая с отсутствующим видом сидела на вернем ярусе койки, и игнорировала задаваемые ей вопросы. Кто это говорит? Найла? Эко смотрела в пустоту, а Беллами захлестнула вина за то, как он с ней обошелся. Она сказала, что ждала его пять лет на Искуплении, а он проигнорировал это. Тогда ему казалось, что это имеет смысл, но теперь-то какая разница?! Теперь он мертв, а любимые люди его ненавидят. После Эко Беллами немного понаблюдал за Рейвен, за Мерфи и Эмори, за Джорданом и ему стало тошно. Они все на Земле, в том злосчастном бункере, которые все еще хранит призраки кошмара, который творился там на протяжении шести лет, пока он со своей новой семьей мирно жил на Кольце. Беллами перевел дыхание и подумал о Кларк. Он сам не знал, зачем это сделал. Часть его хотела больше никогда ее не видеть, но все остальные части отчаянно желали посмотреть ей в глаза. Он увидел ее одну в темноте. Кларк лежала на нижней койке и не моргая всматривалась во мрак. Все чувства Беллами смешались в один путаный клубок. К очевидно злости и обиде добавилось все то, что эта девушка годами будила в нем. Все хорошее и все плохое, все ошибки и правильные поступки, которые все равно приводили к новым ошибкам, все их разговоры, объятия, все то, что было и то, что могло быть… Беллами резко отпрянул от изображения – он больше не мог на это смотреть. Когда он обернулся, то картинка с Земли уже пропала. Прогнав желания продолжить наблюдать за своими живыми друзьями, Беллами решил пройтись. Он все еще не мог понять, как устроено это место, но с каждым шагом пространство вокруг менялось. Сейчас ему казалось, что он находится на Земле возле того места, куда приземлился челнок с сотней. Размытое окружение стало собираться в знакомые деревья и построения, которые когда-то неумело соорудили малолетние преступники. Через некоторое время мужчина уже четко все видел и без труда мог распознавать предметы. Что ж, подходящее место, чтобы все обдумать. Беллами прислонился спиной ко входу в челнок, сполз вниз и закрыл глаза. Черт, как такое может быть – он мертв, но при этом чувствует, как воздух наполняет его легкие, как ветер треплет его волосы, как бьется его сердце. Это место кажется таким странным, но при этом не вызывает никакого страха или волнения, здесь он снова может встретить старых друзей, поговорить с ними, здесь он чувствует себя живым… Собраться с мыслями. Все, чего ему сейчас хотелось, так это просто разобраться в мыслях, систематизировать их, все обдумать. Он мертв, а это значит… Так. Стоп. А что это значит? Что нужно делать после смерти? Беллами обманул бы себя, если бы сказал, что никогда не думал о загробном существовании, но обычно он не воображал ничего хорошего. Это место мало похоже на те образы Ада, которые порой проносились у него в голове. Так что ему делать сейчас? Куда идти? Из размышлений Беллами вывел звук шагов совсем рядом с ним. Кто-то стремительно приближался. Мужчина резко поднялся и увидел того, кого меньше всего ожидал встретить. - Коллинз? Рядом с ним действительно стоял Финн с раздражающий улыбочкой на лице. - Король пал – да здравствует король! – немного на распев протянул старый знакомый. На мгновение у Беллами появилось желание съязвить в ответ, или проявить агрессию каким-нибудь другим образом, но он сдержался, увидев, что лицо Финна не выражает ничего, кроме доброжелательности и… понимания? - Рад тебя видеть, приятель, – Коллинз широко улыбнулся, шагнул вперед и заключил Беллами в крепкие объятия. Мужчина не ожидал такого от Финна и захотел отстраниться. Вот только в этот момент сам понял, что очень рад его видеть, так что просто обнял друга в ответ. - А ты долго продержался, – Коллинз прислонился к челноку, внимательно рассматривая Беллами с ног до головы. – Нет, правда, я был уверен, что увижу тебя раньше. - Ну спасибо, – Беллами демонстративно фыркнул, отмечая про себя, что у него все еще нет желания заехать Финну в челюсть. Ему хотелось задать другу несколько вопросов об этом месте, но одна резкая мысль остановила его. Он вспомнил, как умер Коллинз. В памяти замелькали картинки привязанного к столбу Финна и землян, готовых нанести ему множество смертельных ран, мучать его и пытать до тех пор, пока он сможет оставаться в сознании. Он вспомнил страх в глазах того и… Кларк. Кларк, которая всадила нож в его сердце, чтобы прекратить страдания. Беллами машинально коснулся своей груди. Этот жест не ускользнул от Финна. Он уже без улыбки посмотрел на мужчину и глубоко вздохнул. - Знаю, Блейк, это отстой. Поверь мне, сейчас ты переживаешь самые трудные мгновения, но потом станет намного легче. Я тебе обещаю. - И сколько времени понадобилось тебе? – Беллами сглотнул и поднял глаза на Коллинза. - Понятие времени тут очень условно, приятель. Но, скажем так, уже очень скоро я мог без боли наблюдать за всеми вашими злоключениями… Даже за ней. - Ты смог ее простить? – мужчина тут же пожалел, что задал этот вопрос. - Наверное, мне не за что было ее прощать, – сейчас Финн был необычайно серьезным. – Она сделала так, как лучше для меня, так что я даже благодарен ей за это, но… Блин, сам факт того, что сейчас, после смерти, я могу наблюдать за своей убийцей… Вспоминать о том, что я ее любил, а она смогла сделать то, что сделала… Не знаю. Это так сложно… Тебе, наверное, сейчас еще хуже… Беллами почувствовал, что его трясет. - Я бы не допустил, понимаешь? Я бы ни за что не допустил, чтобы с Мэди случилось что-то плохое. Почему она мне не поверила? - Принцесса всегда поступает так, как хочет, – Финн грустно улыбнулся. – Беллами, а ты правда знаешь, что Вознесение не бред спятившего от власти сектанта? - Я… – мужчине было тяжело подбирать слова. – Я уже и сам не знаю. Просто там, в пещере на Этерии, когда я увидел свет, все каким-то образом обрело смысл. После всех тех ужасов, через которые мы прошли, после всех этих бессмысленных смертей, твоей в том числе, мне показалось, что все может стать лучше. Мне так хотелось в это верить… Они все меня возненавидели. Они не захотели мне верить… Он неожиданно почувствовал слезы, начавшие жечь щеки. - Блейк, я не знаю, что за хрень это Вознесение, но ты и правда выглядел немного чокнутым. Во всех этих белых балахонах и все такое. Хотя мужчине все еще было больно от воспоминаний, веселый тон Финна и выражение его лица заставили его засмеяться. - Хочешь сказать, что мне не идет белый? - Нет, ты был крут, но в этих шмотках ты смотришься гораздо лучше, да и привычнее как-то. Ты только футболку не снимай, а то в прежние времена был за тобой замечен этот грешок. Беллами и сам не заметил того, как эта дурацкая болтовня успокоила его. Финн подошел к нему и положил руку на плечо. - Когда я только попал сюда, то долго не мог успокоиться. Те люди, которых я убил в деревне… Они преследовали меня. Но потом, когда прошло немного времени, когда я увиделся и поговорил с родителями, с друзьями, с ребятами из сотни, которые так и не дожили до приземления Ковчега… Я нашел в себе силы попросить прощения у тех людей. И они простили меня. Но на самом деле, им не нужно было этого делать, да и мне их прощение было без надобности. Вот в чем суть этого места – тут хорошо всем и тут нет места для обид. Дай себе немного времени. Ты придешь в себя, обретешь равновесие, поймешь, как тут все устроено и обязательно простишь всех мертвых и живых… Даже Кларк. И даже самого себя. После стольких лет ненависти к себе и своим поступкам слова Финна звучали для мужчины утопично. Но он внимательно посмотрел в лицо старого друга и понял, что тот точно знает о чем говорит. В этом был смысл. В том, что из всех людей, смерти которых ему пришлось пережить, именно Финн встретился ему первым. Он как никто другой понимал, что сейчас испытывает Беллами. Так что, если даже у него получилось найти душевный покой и равновесие, то быть может и у Беллами получится? - Что мне делать сейчас? - Да что угодно, – Финн пожал плечами. – Можешь поговорить с кем-нибудь, о ком больше всего скучал. Можешь исследовать это место. Можешь, ну не знаю, съесть какую-нибудь вкусную штуку – тут это тоже возможно! Можешь, продолжить наблюдать за живыми, хотя я бы тебе сейчас этого не советовал. Ну или можешь продолжать сидеть здесь и жалеть себя. - А как мне найти того, кого я хочу? - Просто позови. Ну или пожелай встретить определенного человека – обязательно попадешь куда надо, – Коллинз развернулся и медленно начал уходить. – Если захочешь найти меня, то тоже можешь просто позвать. А сейчас иди и поплачься кому-нибудь другому. Хоть Беллами и видел только спину уходящего Финна, он все равно почувствовал, как тот улыбается. Встреча с Коллинзом неплохо помогла мужчине собраться с мыслями, но у него было еще очень много вопросов. Кого он сейчас хочет увидеть больше всего? Маму? Наверное, нет, для него это будет слишком. Ребят из сотни? Это может подождать. Что там Финн говорил на счет прощения? Беллами закрыл глаза, сосредоточился и представил себя в другом месте. Когда он их открыл, то первым, что он увидел была жуткая картина. Кронос, поедающий собственных детей. Вроде бы Гойя. Неподалеку от этого полотна на белых стенах висели и другие картины великих мастеров, имена которых мужчина не мог вспомнить. Он подошел к той из них, которая показалась ему самой приятной. - Клод Моне, «Восход солнца». Он резко развернулся и увидел темноволосую девушку с добрым лицом. - Здравствуй, Майя. Майя улыбнулась, шагнула к Беллами и прижалась к нему, крепко обнимая. Мужчина все еще был немного шокирован тем, что все старые знакомые приветствуют его так тепло и искренне. Он начал подбирать слова, которые должен был произнести, но девушка быстро выпуталась из его объятий и заговорила первая. - Не надо. - Что?.. - Не надо извиняться, ладно. Он не знал, что на это ответить. Гора Уэзер всегда была тем триггером, который больше всего не давал ему покоя. Он хотел увидеть Майю и извиниться перед нею за всех тех хороших людей, которые жили здесь, помогали ему, которых он позволил Кларк пустить в расход вместе с Кейджем, но что говорить сейчас, если Майе не нужны его извинения? - Все хорошо, Беллами, – девушка смотрела на него ясными широко распахнутыми глазами. – Тебе не нужно извиняться, потому что тебя простили. Она взяла его за руку и потянула из комнаты. Мужчина ожидал увидеть за дверью длинный стерильный коридор, но вместо этого Майя вывела его в большой зал. В украшенном яркими гирляндами и цветами помещение он увидел десятки людей. Абсолютно счастливых людей. Он услышал их смех. Столы ломились от еды, люди радостно общались друг с другом, дети с громкими веселыми криками играли в салочки. Они были такими умиротворенными. Они не боялись. Они были рядом с любимыми. Один из мальчиков задел Беллами, когда пробегал мимо. Он обернулся, заглянул мужчине в лицо и улыбнулся. «Ловджой», прочитал Беллами вышитые буквы на кармашке его футболки. Мальчик побежал дальше, но тут какой-то мужчина поймал его и поднял высоко над головой. Ребенок и его отец хохотали и были по-настоящему счастливы в обществе друг друга. — Вот видишь, – услышал Беллами голос Майи около себя. – Им не нужны твои извинения – они счастливы и без них. Зачем бередить воспоминания? Беллами хотел спросить у Майи еще что-то, но ее уже не было рядом. Он рассеяно посмотрел по сторонам, чувствую себя абсолютно лишним среди этих людей. Он уже было хотел уйти и попытаться переместиться в какое-нибудь другое место, но его взгляд выцепил из толпы знакомое лицо. Он увидел девушку, идущую к нему. Беллами был настолько ошеломлен ее видом, что не заметил того, что все люди вокруг исчезли. Они остались только вдвоем в большом зале, к чему он точно не был готов. - Привет, Беллами, – мягко произнесла Джина. - Прив… Привет… – голос не слушался мужчину. К своему стыду, он понял, что готов оказаться где угодно, лишь бы не говорить с Джиной прямо сейчас. - Я не такая уж и страшная, Беллами. Не нужно так меня бояться, – Джина мягко улыбалась, пытаясь поймать взгляд мужчины, который тот нервно прятал. - Джина, я… – он не знал, что сказать. Он смотрел на свою бывшую девушку и чувство вины сковывало его изнутри. Майя права – ему не нужно извиняться перед всеми теми людьми. А вот перед Джиной нужно, но он понятия не имеет, как это сделать. Как попросить прощения у хорошего и доброго человека за то, что никогда не любил его по-настоящему, за то, что не смог защитить. Девушка терпеливо ждала, что Беллами скажет дальше, но он не мог подобрать нужных слов. Он мечтал провалиться сквозь землю, оказаться в другом месте, но, как на зло, пространство вокруг было наиболее четким и осязаемым из всех моментов, проведенных им в этом странном и прекрасном посмертии. - Прости меня, – прошептал Беллами и закрыл глаза, пытаясь удержать предательские слезы. Он почувствовал, как рука Джины легла на его щеку. Теплое прикосновение девушки обжигало. Ее старший палец нежно поглаживал кожу. Все это было уже слишком. Беллами больше не мог терпеть. Он попытался сделать глубокий вдох, но вместо этого разрыдался. Он плакал так, как не плакал с самого детства. Рыдания душили его. Беллами оплакивал себя. Свою ничтожную жизнь, в которой, как выяснилось, не было никакого смысла. Все свои связи, которые он выстраивал с другими людьми. Судьбу, которая всегда была к нему крайне жестока, возможно, гораздо более жестока, чем к другим людям. Мужчина ощутил, как Джина мягко притянул его к себе, позволив плакать ей в плечо. Беллами крепко обнял девушку и рыдал, рыдал до тех пор, пока все слезы, как будто бы просто не иссякли. Все это время Джина мягко гладила его голову и спину, нашептывая на ухо слова утешения. Она знала, что сейчас ему это было нужнее всего, так что девушка дала ему эту передышку. Когда Беллами немного успокоился и попытался отстранить Джину от себя, чтобы наконец полноценно посмотреть ей в глаза, то с удивлением обнаружил, что ее здесь больше нет. Он еще ощущал ее тело в своих объятиях, ее руки на своих плечах, но самой ее тут не было. Для чего она приходила? Для того, чтобы он промямлил невнятное «прости», после которого использовал ее в качестве жилетки для рыданий? Боже, даже после смерти Джина осталась все такой же замечательной! Она все еще переживает о других людях и их чувствах больше, чем о себе. Он никогда ее не заслуживал. Никогда… Встреча с Джиной далась ему нелегко. Беллами растеряно стоял посреди зала, не зная, что делать дальше. В конце концов он решил довериться этому странному месту и просто закрыл глаза, позволяя отправить его туда, где он должен оказаться. Открыл глаза он в Аркадии. Переговорная комната. Беллами осмотрелся вокруг, желая найти того, с кем ему придется встретиться на сей раз. - Готов поспорить, что ты ожидал не меня, – знакомый голос заставил мужчину вздрогнуть от ужаса. Он обернулся и увидел Пайка. Бывший канцлер стоял около стены, сложив руки на груди. На мгновение Беллами показалось, что на его лице написана все та же самоуверенная гримаса, которую он так хорошо знал, но стоило присмотреться лучше, как он понял, что это совсем не так. Весь внешний вид Пайка выражал спокойствие и… мудрость. Сейчас Беллами видел перед собой не того жесткого правителя, в чьи руки жители Аркадии добровольно отдали власть, а учителя с Ковчега, которого он бесконечно уважал и чьи занятия всегда были лучшей частью его дня. - Что вам от меня нужно? – спросил Беллами. - Неверный вопрос, мистер Блейк, – Пайк подошел чуть ближе. – Что вам нужно от меня? Беллами задумался. Честно говоря, вся эта непрошенная психотерапия ему уже порядком надоела, но он знал, что перед тем, как двигаться дальше (что бы из себя не представляло это «дальше»), ему нужно разобраться во всем. А в первую очередь – в себе. - Вы были не правы, – медленно начал Беллами. – Но и я тоже. Мы оба ошибались. Пайк рассмеялся, но в этом смехе не было ни капли злобы. - Поверьте, мистер Блейк, у меня было достаточно времени, чтобы осознать все свои ошибки. - И что же вы поняли? - Я понял, что повторил бы многое из того, что сделал. Не все, но многое. В конце концов, я часто был прав. Был прав о тлетворном влиянии землян, о том, что человечеству для выживания нужна твердая рука… - Серьезно? – Беллами почувствовал, как начинает злиться. – Даже после смерти вы остались тем же упертым бараном с тягой к геноциду. Мне показалось, что это место раскрывает все лучшее в людях, помогает им найти мир в душе, но вас это не коснулось, да? - Сынок, ты только что умер, тебе трудно, но совсем скоро ты поймешь, что согласен со мной. Люди глупы сами по себе. Они всегда готовы растерзать того, кто желает их спасти. - Твоими методами? - Мои методы были ничем не хуже тех, которыми действовал ты. Беллами хотел возразить, но вовремя осекся. Он вспомнил все то, что натворил после смерти Пайка. Вспомнил взорванный генератор воды, которым он бессмысленно пожертвовал ради спасение горстки людей, которые все равно умерли. Вспомнил бункер, который он открыл, хотя никогда бы не стал этого делать, если бы Октавия была внутри. Вспомнил Пламя, которое он практически обманом заставил принять беззащитного ребенка. Вспомнил, как своими руками готов был растерзать всех на Санктуме после того, как узнал, что они сделали с Кларк. Все это ничем не лучше того, что делал Пайк. Даже хуже. Как бы не обидно было это признавать, но Пайк действовал во благо большинства, а он же всегда потакал своему эгоизму, возводя в абсолют исключительно своих любимых. А тот единственный раз, когда он попытался действовать ради большинства, его любимые его не поняли… - Понял, о чем я, да? – Пайк выжидательно смотрел на него. - Ладно, – Беллами посмотрел в глаза своему бывшему учителю. – Ты прав, я ничем не лучше тебя. Даже наоборот. Но… Ты пришел просто для того, чтобы сказать мне это? - Вовсе нет, – в голосе Пайка слышалась какая-то отеческая забота. – Я просто увидел, как ты переживаешь и считаешь, что это место не подходит тебе… Посмотри на нас: мы оба натворили много ужасных вещей, но в итоге мы все равно тут. Но тут и другие люди, те, кто был гораздо лучше нас. Например, Монти? Твой друг прожил достойную жизнь, но и он здесь – вместе с нами, теми еще грешниками. Прекращай измерять вещи в категориях добра и зла. Теперь это уже не к чему. Все твои плохие поступки, да и хорошие тоже, такая же часть тебя, как твои руки, волосы, уши. Хватит пытаться от них откреститься, выпросить за них прощения. Это все осталось в прошлом. Считай, что именно сейчас началась твоя настоящая жизнь, так что, в конце концов, просто живи. Ладно? Пайк похлопал Беллами по плечу и пошел к выходу. - Постойте, – мужчина был в растерянности. – Но как же… Разве вы… - Потом, мистер Блейк. Оставьте все вопросы на потом. Если вы захотите со мной поговорить, то я с большим удовольствием поддержу беседу. Но сейчас вам стоит побыть с теми, общество кого вам куда приятнее моего. Бывший канцлер вышел из переговорной, а Беллами обессиленно опустился на диван. Забавно, но Пайк опять преподал ему важный урок, которого он не ожидал. Он никогда бы не подумал, что такое будет возможно даже после смерти. Нет смысла себя винить. Нет смысла. Тогда что ему делать? Беллами вздрогнул, почувствовав, как чья-то рука легла ему на плечи. Он отшатнулся и увидел справа от себя на диване Кейна. Когда он видел его в последний раз, Маркус был без сознания. Для сохранения жизни его поместили в криосон. Сейчас же он просто сидит рядом и заботливо смотрит на него. - Привет, – грустно улыбнувшись сказал Беллами. – Здравствуй, сынок, – Кейн улыбнулся в ответ и Беллами понял, что очень сильно соскучился по нему. – Осваиваешься тут потихоньку, да? - Можно и так сказать, – у мужчины вырвался нервный смешок. – Правда, получается хреново. - Ничего, скоро ты привыкнешь, – Маркус помолчал несколько секунд. – Но сейчас, думаю, тебе стоит кое-что увидеть. То, что происходит у живых. - Я не хочу на них смотреть, – Беллами опустил голову. - Знаю, но это важно. Подними глаза. Беллами послушался Кейна и увидел Кэдогана… Он смотрел на пастыря, который стоял перед девушкой со смуглой кожей на… пирсе среди звезд? Что за бред? Хотя… Боги, неужели это тест? Последнее испытание. Оно действительно существует? Беллами не верил своим глазам. Он внимательно слушал, как Высшее существо, явившееся перед Кэдоганом в виде его дочери, рассказывает ему правила испытания, они видел с какой готовностью Билл готов преступить к нему, и он видел, как сраженный пулей пастырь падает к ногам Судьи. Он смотрел на Кларк, которая всаживала пулю за пулей в уже мертвое тело. Он видел растерянность, в которой она пребывала, оставшись одна на пирсе. Он видел Лексу, в виде которой Высшее существо престало перед ней. Беллами слышал отчаянный крик Кларк, когда она доказывала Судье свою правоту. «Почувствуй, как я убила лучшего друга, чтобы спасти дочь, а она все равно умерла». Мэди умерла? Как? Он бы никогда этого не допустил. Почему она не доверилась ему? Беллами видел ее лицо, когда Высшее существо произнесло, что Кларк не справилась и человечество не достойно выживания… Твой бой окончен… Это приговор всему человечеству. Выйдя из ступора, Беллами посмотрел на Кейна. На том не было лица. — Это должен был быть ты, – тихо сказал Беллами. – Из нас всех именно ты должен был представлять человечество. - Теперь это не имеет значения, – слезы блестели в глазах Маркуса. – Это конец… Беллами поразило то, что даже после смерти Кейн остался тем же человеком, который остро переживал о судьбе всех вокруг. Он вспомнил путь, который в свое время прошел этот мужчина, в какой-то степени заменивший ему отца, и осознал, насколько тому, должно быть, сейчас тяжело. Маркус больше их всех хотел мира. Хотел, чтобы люди жили в согласии, а все проблемы решали дипломатией, а не оружием. Даже несмотря на то, что он только что своими глазами видел, как Кларк подписала смертный приговор всему человечеству, Беллами в кои-то веке больше переживал не за нее, а за Кейна, идеалы которого рухнули у него на глазах. - Эй, – Беллами попытался придать своему голосу бодрый тон. – Ведь ничего плохого, в сущности, не случилось. Это место вряд ли подвержено влиянию, так? Кейн посмотрел на него с вселенской болью в глазах. - Не подвержено, – тихо ответил он. – Но это все равно конец. - Всего лишь для нескольких сотен людей! Мы знатно постарались, чтобы сократить популяцию до критического минимума. - Но так не должно было случиться, – мягкий печальный голос Маркуса показал Беллами, насколько глупы его попытки изображать равнодушие. – Я верил в человечество. Верил до конца. Я бы мог продолжать жить в теле того мужчины, но я не захотел… Это было бы неправильно, а я хотел, чтобы мой поступок стал примером… Ох, какой же я наивный дурак! Беллами не знал, что еще тут можно сказать. Он смотрел на разбитого Кейна, пытался понять, что чувствует сам, и тут до него кое-что дошло. Если это конец человечества, то оставшихся людей превратят в кристаллы! Это значит, что они не попадут сюда, он больше никогда их не встретит! Октавия! Ему нестерпимо сильно захотелось увидеть сестру, и он действительно ее увидел. Беллами не сразу понял, что происходит. Он увидел Октавию, стоящую посреди поля, посреди двух армий. Кажется, она только что что-то говорила, потому что на лицах солдат было замешательство. «Я была на войне, – услышал мужчина голос сестры. – И вот, что я вам скажу: единственный способ выиграть – не воевать!» Сказав это, Октавия бросилась в лес, но Беллами не стал смотреть куда. Он завороженно наблюдал, как темнокожий мужчина из последователей пастыря опустил оружие с фразой «Ради всего человечества». Его примеру последовала девушка, а потом и другие солдаты. Все до одного. - Посмотри, они ее послушали, – из транса Беллами вывел голос Кейна, который тоже завороженно наблюдал за происходящим в мире живых. Он увидел умирающую Эко, которая превратилась в свет. Вознесение! Оно реально. Один за другим его друзья становились светом. «Беллами был прав», – услышал он голос Октавии перед тем, как ее тело вознеслось вверх золотым свечением. А потом он увидел Кларк. Она держала на руках тело Мэди. Господи, что они сделали с девочкой?! Кларк умоляла ее отпустить себя. И Мэди отпустила. Ее тело рассыпалось светом, а Кларк осталась одна. Они не забрали ее. — Это не честно, – Беллами услышал женский голос и увидел Эбби, которая откуда-то появилась и сейчас обнимала Кейна. – Это так не честно, Маркус! Она этого не заслужила. Беллами смотрел на мать, которая была вынуждена созерцать собственного ребенка, приговоренного к вечному одиночеству. Ему было жаль ее. И жаль Кларк, несмотря ни на что. Они втроем долго смотрели на одинокие блуждания Кларк среди столпов света, совсем недавно бывшего людьми, на ее путешествия по планетам, в попытке найти еще хотя бы одного живого человека, но кроме пса Рассела там никого не было. Беллами чувствовал, как его сердце разбивается от этого зрелища. Господи! Кларк не может оставить его сердце в покое даже сейчас! Как же он допустил, чтобы она так сильно на него влияла?! Он почувствовал руку, ласково гладящую его по спине. Эбби стояла рядом и со слезами в глазах смотрела на дочь. - Просто ее, – прошептала женщина. – Пожалуйста, прости ее. Ей и так хватает страданий. Беллами неуверенно кивнул. Он и сам не знал, простил ли он Кларк, но пусть Эбби думает, что это так. - Спасибо, – доктор с благодарностью посмотрела на него, а мужчине захотелось оказаться в любом другом месте, но только не здесь, рядом с ней. На то, как Кларк встретила их друзей, которые решили не возноситься, Беллами смотрел уже из своей каюты на Ковчеге. Он был рад, что они остались. Это означает, что рано или поздно все они окажутся здесь. Эгоистичная часть мужчины хотела, чтобы это произошло как можно быстрее, чтобы посмотреть им в глаза и сказать, что он был прав. Он вовсе не желал им смерти, но после всего произошедшего он разрешил себе немного пофантазировать о том, как они будут сожалеть, что не послушались его. - Как ты? – в дверях каюты стоял Монти. - Нормально, - Беллами пожал плечами. – Сначала был в шоке от всего увиденного, но сейчас просто нормально. Это странно? - Кажется, нам пора смириться с тем, что нет ничего обыденнее странного, – Монти усмехнулся и сел рядом. – Но если серьезно, то это невыносимо грустно. Ведь после их смерти человечество закончится как вид. Ничего не останется. Они немного помолчали, прежде чем Беллами решился заговорить. - Я должен попросить у тебя прощения. - За что? - За Джордана. - За Джордана? - В смысле… Вы с Харпер просили нас о нем заботиться, но мы откровенно хреново справились. Наверное, вам было невыносимо наблюдать за этим… Монти поджал губы. - Да… Не скажу, что я гордился всеми вашими поступками, но кто бы на вашем месте поступил лучше? Да и глядя на то, что получилось в итоге… Скажем так: я горжусь своим сыном. Не думал, что уроки корейского языка окажутся такими важными в контексте спасения человечества. - А ты… – Беллами было трудно подобрать слова для следующего вопроса. – Ты не винишь себя… ну, за Землю?... Мужчина увидел, как гримаса боли исказила лицо друга. - Немного. Просто понимаешь, сама мысль о том, что нужно было просто немного подождать… Если бы мы с Харпер просто легли в криосон. Или я бы не трогал все эти бортовые журналы, не пытался найти другие планеты. Я ведь даже предположить не мог, что Земля восстановится, понимаешь? Ничто из того, что я знаю про растения, природу не говорило о том, что такое в принципе возможно! Поверь, мне правда очень жаль. Ведь все то, что случилось на Санктуме, со всеми вами… с тобой в частности – все это косвенно из-за меня. - А ты думаешь, что на Земле было бы лучше? - Ну, думаю вид объятой огнем планеты должен был чему-то научить! - При этом мы все равно оставались бы теми людьми, которые ее уничтожили, – Беллами тяжело вздохнул. – То, что Земля восстановилась – настоящее чудо. Но мы… Все наши попытки быть хорошими никогда не приводили ни к чему хорошему. Я рад, что они сейчас там, пытаются обустроить себе жизнь для последних десятилетий существования человечества, но… Я бы не удивился, если бы они умудрились что-то сделать с Землей. Опять. — Вот это настрой! – Монти засмеялся. – Тебя послушать, так покажется, что нет ничего плохого в том, что человечеству конец. - Только там. Но ведь не здесь? Или я все еще не до конца въехал в суть этого места? - Да, общение с Кэдаганом сделало из тебя философа. Неплохо, конечно, но мне больше нравился старый Беллами. Друзья переглянулись и после секундного молчания рассмеялись. Беллами не знал, сколько времени прошло. Его дни/месяцы/годы текли нет так, как он привык. Как бы ни старался он жить той жизнью, которая сейчас для него началась, большую часть ее он проводил в наблюдениях за живыми. Даже несмотря на долгие разговоры с мамой, с друзьями из сотни, с Монти, с Харпер, с Кейном, с Линкольном (который пообещал избить его, если тот начнет извиняться – мужчина не захотел проверять, возможно ли это), с Финном, с Пайком (его он теперь совсем перестал воспринимать как злодея), даже с Джахой, Беллами неизменно возвращался к просмотру картинок с Земли. Он понимал всю бессмысленность этого занятия, но не мог оторваться от созерцания. Беллами любовался Октавией, которую он никогда не видел такой спокойной и умиротворенной. Левитт едва ли самая подходящая пара для нее, но его сестра выглядит счастливой рядом с ним, а это самое главное. Он видел скучающую Рейвен, которая страдала от того, что теперь ее необъятные знания никому не нужны. Его забавляли вечные перепалки Мерфи и Эмори, так напоминающие годы, проведенные на Кольце. Беллами откровенно смешил вид Индры, занимавшейся выращиванием овощей – за этим занятием он мог представить ее в последнюю очередь. Все они вели скучную размеренную жизнь, о которой он когда-то так мечтал. О, как бы он хотел быть там, вместе с ними! Он должен был быть там. Но больше всего времени Беллами проводил, наблюдая за Кларк. Хотя он и сказал Эбби, что простил ее, на самом деле он не был в этом уверен. При виде некогда дорогой ему девушки, которая всегда была чуть в стороне от остальных выживших, непривычно молчаливая и практически незаметная, его начинали раздирать противоречия. Если бы он мог, то что бы он сделал? Наорал на нее? Упрекнул в том, что из-за нее он мертв? Что из-за нее человечества больше нет? Или обнял бы? Прижал бы ее к себе со всей возможной нежностью, и они остались бы так до конца существования мироздания?.. Беллами и сам не заметил этих перемен, но однажды он осознал, что некогда темные волосы Октавии теперь прорезает редкая седина. Он присмотрелся к остальным и понял, что перемены коснулись всех его живых друзей. Эко теперь постоянно щурилась – ослабшие глаза все чаще стали подводить некогда меткую лучницу. Больная нога Рейвен причиняла ей все больше и больше хлопот, часто не давая подняться без посторонней помощи. Миллер теперь ел только мягкую пищу, потому что большая часть его зубов выпала. Индра превратилась в совсем старую женщину. Все они стали чаще болеть, больше мерзнуть, дольше спать и компании друг друга предпочитали одиночество. Однажды он очень долго просидел, рассматривая рисующую Кларк. Карандаш в ее руке с первыми признаками подагры неуверенно дрожал, а грифель постоянно крошился. Она нервно стряхивала его с бумаги и вытирала тыльной стороной ладони глаза, которые теперь вечно слезились. Беллами завороженно рассматривал на ее лице новые морщины, которых он раньше не замечал. Их было так много, но он знал каждую. На изучение их узоров он потратил вечность. - Честно говоря, думал, что ты нашел себе занятие повеселее, раз так и не соизволил зайти поздороваться! Беллами сразу узнал голос человека, которого до этого момента ни разу не встречал в посмертии. Он поднялся, и улыбка расплылась по его лицу при виде стоящего перед ним Джаспера. Без лишних слов он обнял друга. - Я думал, что это ты не хочешь видеться. - О чем ты? Я соскучился по тебе, – Джаспер хитренько улыбнулся. – Просто у меня были дела поинтереснее, а ты все равно никуда не делся бы, верно? - И чем ты занимался? - Ну уж точно не пялился вечную вечность на Гриффин. Мне казалось, тебе это и при жизни должно было надоесть. Беллами неловко отвел глаза. - Да ладно тебе, не смущайся! – Джаспер сделал мановение рукой, смахнув образ рисующей Кларк и поменяв место, в котором они находились. Сейчас они стояли на живописной лесной поляне с высокими разноцветными деревьями. Вокруг пели птицы, а в нескольких метрах от их ног начиналось озеро. Правда, вода в озере была приятного коричневого цвета. Она булькала, испускала жар, а поверхность покрывала молочная пенка. — Это что за… – Беллами приподнял бровь и посмотрел на друга. - Горячий шоколад, – беззаботно ответил Джаспер. Он подошел к озеру, достал взявшуюся откуда-то огромную чашку и зачерпнул ею кипящую жидкость. Беллами не отрываясь следил за другом, который уселся на заросший мхом камень и уставился на него, попивая горячий шоколад. - То есть ты этим тут занимаешься? Гуляешь по сказочным местам и ешь сладости? - Точно! А ты сидишь и залипаешь на то, как стареют наши друзья. Как видишь – я куда счастливее. Джаспер протянул к Беллами руку, в которой оказалась еще одна чашка с шоколадом. Мужчина не стал ее брать. - Да ладно тебе, друг. Я могу просидеть так вечно, руки здесь не затекают, но выгляжу я глупо, так что бери. Беллами нехотя забрал чашку и сил на камень напротив Джаспера. - Почему сейчас? – мужчина посмотрел на друга. – Почему ты захотел поговорить со мной именно сейчас? - Потому что… – Джаспер отхлебнул из чашки и облизал шоколадные «усы». – Потому что проспорил самому себе. - О чем ты говоришь? - Когда ты только появился здесь, то я решил, что не хочу видеть тебя до тех пор, пока ты не освоишься, не перестанешь занудствовать и тому подобное. Но, блин, я так долго ждал, что сам заскучал! - А, вот значит, как, – Беллами начинал немного злиться. – То есть все в этом месте стали вроде как своими лучшими версиями, но только не Джаспер Джордан! Мне казалось, что та гедонистическая философия должна была умереть вместе с тобой, но ты даже сейчас считаешь, что веселье и удовольствие самое важное в жизни. Сказав это, он посмотрел на Джаспера и немного смутился, увидев до чего серьезным стало его лицо. - Ты все еще не понял, да? – в его глазах читалась жалость к Беллами. – После стольких лет, стольких испытаний ты все еще наивно полагаешь, что где-то существует смысл? Ты сам этого не видишь? Посмотри на людей. Все что произошло только на первый взгляд жестоко и несправедливо, но на самом деле это капец какое логичное развитие событий! Джаспер вскочил на ноги и стал расхаживать из стороны в стороны, умудряясь при этом не расплескать шоколад. - Логичное?! – Беллами злился уже по-настоящему. – Да ты в своем уме?! После всей боли, после всех страданий, после всех попыток стать лучше… - Чушь, – тихо, но ультимативно сказал Джаспер. - Что чушь? – уже не сдерживая себя закричал Беллами. – Попытки быть лучше для тебя чушь?! - Да, – Джаспер пожал плечами. – Это полная чушь, потому что как бы сильно вы не старались – все равно все заканчивалось одинаково. И проблема тут не в несправедливой вселенной, а в вас. Конкретно в тебе, в Кларк, даже в Монти. Они с Харпер, конечно, хоть жизнь прожили, да и, как оказалось, это очень приятно, когда лучший друг называет сына в твою честь, но и он тоже облажался. За столько лет Монти так и не понял, что новая планета ничем вам не поможет. На нее прилетели все те же вы, те, кто всегда все портит, так что все закончилось именно так, как и должно было. - Хочешь сказать, что поступок Монти для тебя ничего не значит? - Не-а. Он хотел как лучше, но даже наш гуманный друг настолько устал от вас и той выжженной земли, которую вы оставляли после себя, что предпочел старость в одиночестве перспективе опять пуститься в «приключения» с вами. Тебе не приходило в голову, почему за все те годы Монти и Харпер так ни разу и не разбудили никого из вас? Хотя бы на пару часов? Потому что у них хватило ума не рисковать тем маленьких кусочком рая, который они создали для себя. Фиг знает, чего от вас можно было ожидать. Хоть Беллами и были неприятны его слова, он понимал, что Джаспер в чем-то прав. - Ты, Кларк, все остальные так усиленно боролись с Городом света, единственным местом, в котором я был счастлив при жизни, но для чего? Чем Вознесение отличается от него? Тебе самому не смешно, что все в итоге вернулось именно в эту точку? - Для чего ты все это мне говоришь? – Беллами устало посмотрел на друга. - Мне просто очень хочется, чтобы ты, наконец, принял себя, принял свои поступки и перестал страдать фигней. Ты плохой человек, Беллами Блейк. Ты капец какой плохой человек. На твоих руках кровь стольких людей, что даже эти стремные Высшие существа не смогут правильно их сосчитать. Да, ты не хотел всего этого, у тебя есть совесть и все такое, но какая, черт побери, разница? Сейчас ты целую вечность следишь за тем, как стареют твои друзья, тоже плохие люди. Без обид, но твоя сестра та еще стерва, которая натворила такого, что даже в самом извращенном уме не укладывается. А Рейвен? Как бы она ни старалась убедить всех в своей человечности, она тоже делала кошмарные вещи. И Мерфи, который хоть и перевоспитался со временем, но все равно остался эгоцентричным козлом. Про твою Эко вообще молчу – чувак, ты несколько лет встречался с натуральной наемной убийцей! Ну а Кларк так и вовсе шедевр! Только она могла уничтожить человечество с мантрой «все ради моих людей». - Хорошо. Мы все плохие. Если думаешь, что до твоей речи я этого не понимал, то ошибаешься. Зачем ты говоришь мне все это? - Потому что так тупо сейчас сидеть в этом месте, рефлексировать, жалеть себя и задавать себе постоянный вопрос: «Простил я Кларк или нет?» Это не имеет никакого значения. Ты хоть сам осознаешь, сколько лет прошло в мире живых? А ты их потратил на такую ерунду! Пройдет время, и они сами тут окажутся, все до последнего. Вот тогда и сможешь поговорить с ними, выяснить отношения и все в таком духе. Но знаешь что? Если бы ты вынул голову из задницы, то понял бы, что на самом деле тебе плевать. Плевать на прощение, недосказанность и прочую эфемерную ерунду. Ты так долго пытался сделать так, чтобы им стало лучше. Да, хреновыми способами, но пытался. Они этого не ценили, не оценили и в самом конце. Как там сказала Октавия? «Беллами был прав»? Наверное, было очень обидно это слышать после того, как получил за свою правоту пулю в сердце. Это все очень неприятно, но наплюй. Ты получил уникальный шанс – отвязаться от всех них, начать ту жизнь, которую ты всегда хотел. Сейчас ты ни за кого не отвечаешь. Сейчас тебе не нужно ничем жертвовать ради других... Только не смейся, но именно сейчас, именно в этот момент ты, наконец, вправе делать все, что, черт побери, захочешь. Все, что, черт побери, захочу. Именно с этой фразы начался тот этап в жизни Беллами, который, по своей сути, не был ничем, кроме постоянного саморазрушения. Джаспер прав. Прав во всем. Многие в этом месте говорили ему о том, что прощение не важно и сожаления остались в прошлой жизни. Но почему-то именно резкие слова этого парня, который при жизни казался самым слабым из них, произвели на него наибольшее впечатление. Если подумать, то Джаспер единственный из них еще при жизни все понял. Беллами вспомнил те слова, которые услышал от него в лесу, когда пошел за ним, стараясь уберечь от черного дождя. Уже тогда Джаспер каким-то образом проник во всю суть существования. «Твои поступки куда важнее причин, по которым ты их совершаешь. Если подумать, то поступки и есть причины всего. И в самом конце тебя будут судить именно за них, наплевав на причины». Боги, ведь так и получилось! Кларк предстала перед Высшим существом, которое судило ее не за причины, а за поступки. Именно поступки привели и его в эту самую точку, из которой он не может выбраться даже после смерти. Чтобы он ни делал ради защиты Октавии, сотни, спейскрю, Кларк – все это сформировало ту реальность и образ мышления, от которого он не может отделаться до сих пор. Но это было важно тогда, при жизни, а сейчас значение имеет только он сам. Беллами закрыл глаза и глубоко вдохнул. Сладкий воздух наполнял каждую клеточку его тела, обволакивал мысли и сознание. Он отпускает их всех. Отпускает обиды, сожаления, несбывшиеся мечты, разочарование, боль. Та легкость, которую Беллами почувствовал, когда открыл глаза, была для него чем-то новым и не ведомым ранее. Он осмотрелся по сторонам, отмечая, как красиво место, в котором он находится. Мужчина поднял глаза и взглянул на Джаспера, который с улыбкой выжидательно смотрел на него. Беллами сделал большой глоток шоколада из чашки, которую все это время держал в руках. Боже, как же вкусно! Мужчина поднял чашку в приветственном жесте, с усмешкой взглянув на Джаспера. - Все, что, черт побери, захочу. - О да, это мой мальчик! – Джаспер радостно начал пританцовывать на месте. Беллами поднялся с камня и размял конечности. Так хорошо и спокойно ему не было никогда в жизни. Сейчас он точно знал, что заслужил это. Не больше и не меньше, чем все остальные люди. На секунду у него появилось желание снова увидеть Кларк, но он мгновенно понял, что на самом деле этого не хочет. Он смог дойти до принятия. Теперь прощение не имело для него никакого значения. Это заняло у него много времени, но он прошел этот путь. После смерти и Кларк предстоит его пройти. Скорее всего, для нее это тоже будет долгий процесс. И Беллами поможет ей. Он поможет им всем. А пока он может просто наслаждаться этой загробной жизнью и впервые начать делать, то хочет именно он. Он закрыл глаза и представил море. Через мгновение он уже стоял на залитом заходящим солнцем пляже. Неподалеку от себя он заметил небольшие группки счастливых людей. Когда-то давно на Ковчеге он видел это в каком-то старом фильме, после чего мечтал оказаться в таком месте. Беллами представил себя босиком, и его обувь моментально исчезла. Он чувствовал, как песок обволакивает его голые ступни, как легкий ветерок треплет волосы, даря неведомое никогда раньше наслаждение. Медленно подняв правую руку, он положил ее себе на грудь и почувствовав сердце, которое мерно стучало под его пальцами. Беллами слушал его ритмичные удары. Он жив. Несмотря ни на что он, в каком-то смысле, жив. Эта мысль грела его и дарила такие незнакомые в прошлом спокойствие и радость. Кажется, впервые в жизни он был по-настоящему счастлив.