БВК

— А ведь я и правда предала его, — Катя пила чай и хлюпала носом на кухне у Вики. Она уже позвонила родителям, что они доехали и ложатся спать. Но Пушкарева спать не хотела, судя по всему. Ей хотелось выговориться. — Ну с чего ты взяла? — Вика зевнула, прикрыв рот ладонью. — Я должна была сначала поговорить с ним, а потом уже идти к Кире! Или с ним поговорить сразу же после того, как сказать Кире… — А ты, кстати, в пятницу ему чего не позвонила сразу? — А я звонила, он трубку не брал, — вздохнула Катя. — Ну значит сам дурак, — констатировала Вика. — Ты не виновата. Поверь, если мужик любит — он найдет время поговорить. Точно найдет. — А если нет? А я его люблю… — Ты себя люби, тогда и другие будут тебя любить. Понимаешь? — Понимаю! — Катя снова вздохнула. — Вот увидишь, завтра проспится и будет прощения у тебя просить! — А у тебя? — Да мне-то на него! — Вика махнула рукой. — Он мне никто, вообще-то! Хотя… Погоди! Мы с тобой бизнес-партнеры, так? Значит, если вы с ним поженитесь… — Вика! — возмутилась Катя. — Что — Вика? Тогда нам придется контачить на корпоративах! Прикинь, пять лет фирме, десять лет фирме — и мы все при своих парах. — А у тебя кто пара? Воропаев тогда, чтоб добавить неприязни, да? — пошутила Катя, а Вика содрогнулась — внутренне. Капец будет, если Пушкарева догадается! — Блин, ну если на контрасте, чтоб уж совсем в штыки — то да, так получается. — Слушай, а может тогда Колю рассмотришь? Он уже бизнес-партнер, минус один неизвестный! И Жданов его не меньше, чем Воропаева ненавидит! — Нет, Коля слишком славный и милый, чтобы присваивать его себе. Пусть найдет свое счастье с кем-то другим. А насчет Жданова ты подумай. Это меня он плотно во враги записал, вот и пакостит. Я ведь тоже хороша, помнишь? Лично я его простила, другое дело, что дружить с этим человеком уже не получится. А тебя он точно любит. — С чего ты взяла? Милко подслушал их разговор с Романом. Там четко говорилось, что он закрутил со мной, потому что боялся, что я компанию отдам Коле. Он просто хотел меня привязать, понимаешь? — Это он сам так говорил? — Вроде бы Малиновский… — Ну вот и забей. Ромка Андрею отчаянно завидует. Друг-плохиш, который все время толкает своего более успешного товарища на всякие непотребства, чтобы самому оставаться на коне и снимать сливки, когда тот бежит к нему за советом. — Но он же его слушается! Он же делает все, как Малиновский говорит! Понимаешь? — Понимаю, конечно. Помнишь фильм «Служебный роман»? — Вика, ты с ума сошла? Это же совсем другое! — А чего другое-то? Новосельцев решил по совету Самохвалова приударить за Калугиной. Он уже влюбился, а Самохвалову стало обидно, что приятель так поднялся, да еще и по морде ему съездил. Вот и отомстил! — Думаешь? — Да точно! Вот если Малиновский начнет про Жданова гадости под видом откровений говорит, значит, точно — Андрюха ему рыло начистил!       Они похихикали, Вика отметила, что упадническое настроение практически оставило Катю. Это состояние надо было закрепить, и Вика продолжила: — Если бы Жданову было на тебя наплевать, он бы так не напился сегодня. И не стал бы в тот раз выставлять меня вперед, как живой щит! Ты прикинь, его же наверняка совесть грызла! — А что это ты его так защищаешь?! — подозрительно спросила Пушкарева. — А жалко стало придурка, — Вика беспечно пожала плечами. — От эгоизма и подлости до такой степени не напиваются. Только от горя и обиды. От бессилия что-то сделать. От стыда. Уж я-то знаю. Ты разве не поняла, как ему хреново? — А ты откуда знаешь, что ему было хреново? — подозрительность не отпускала Пушкареву. — Потому что я была в таком состоянии сама… — Вика вспоминала обе своих жизни. Такие ситуации были и у Абрамовой, и у Клочковой. Понятное дело, про Абрамову рассказывать было нельзя. А что касается прошлого этого тела… — А что с тобой случилось, что ты напилась? — Предательство и развод со мной случились. Уже отболело, могу рассказать. Год уже прошел… — Он тебе изменил, да? — Если бы только это… Ладно, слушай! — Вика решила, что Катя все равно не даст сейчас уснуть, а во время рассказа сон и так слетит. — Все было хорошо поначалу. Мы ужасно любили друг друга. Правда, детей не было, хотя мы старались. Сначала Кирилл обвинял во всем меня, я как идиотка ходила по врачам, но у меня все было в порядке. Потом я сказала: хватит! И мы начали ходить вместе. Нам поставили диагноз: генетическая несовместимость. Так бывает. В этом случае лучше даже искусственное оплодотворение не делать, так как ребенок будет с неисправимым дефектом. Природа блокирует зарождение заведомо нежизнеспособного потомства, так сказать. Был вариант усыновить. Бы вариант воспользоваться донорской спермой. В конце концов, найти суррогатную мать и воспользоваться материалом Кирилла. Но Кирюша решил иначе: начал гулять. Сначала вроде как скрываясь, а потом и вовсе открыто. Я, естественно, сначала терпела и прощала: стресс у мужика, кризис среднего возраста. Почти год терпела. А потом он начал словно издеваться: уже открыто гулял с каким-то шалавами. Вот с одной из них я его и застукала — прямо в ресторане. Лорка Григорьева. Ну, я, конечно, закатила скандал. Ей прическу поправила и макияж, подручными средствами… — Какими? — оживилась Катя, с интересом уставившись на нее. Вика прыснула. — Драку я устроила, вот как. «Тени», правда, ей только на один глаз наложить успела. — А! — дошло до Пушкаревой. Она тоже прыснула. — Как в тумане все было: помню, журналисты набежали. Скандал вышел знатный. Потом начался бракоразводный процесс. И на нем меня выставили неуравновешенной истеричкой. Уж адвокат Кирюшкин постарался. Долго не понимала, зачем все было именно так. Унизительно для меня. Только потом дошло: Кирилл Степаныч сэкономил на мне. Адвокату он всяко заплатил меньше, чем должен был мне после развода. Половина имущества… Как же! Вот эта квартира и три лимона на счету. Рублей. Вот и весь результат моего брака. Даже машины были записаны на Кирилла. А я, как мусульманка, получила лишь то, что было официально моим. Вот я тоже думаю: а стоило ли так унижаться-то? Нет, конечно, нет. Но сделанного-то не воротишь, верно?       У Кати высохли слезы. Она икнула, глотнула еще чаю и спросила: — А сколько вы прожили вместе? — Семь лет, Кать. Семь гребанных лет. — То есть он… просто не хотел давать тебе денег? — Ага. Именно так. И тогда я сказала, что мне от него ни копейки не надо. Что дорогого стоит сам факт избавления от его общества. И что я сама всего добьюсь. — Вот это да… — Ну да. А после последнего судебного заседания, на котором оформили развод, я и напилась. Вот как твой Жданов сегодня. Потому что окончательно поняла: меня именно предали. Это не моя вина, что мы развелись. Он хотел сделать так, чтобы выставить именно меня виноватой. Именно потому, что хотел ребенка, но это могло быть только с другой женщиной. Ну стыдно мне было, что дурой была и скандал устроила. И обидно, что столько терпела. — То есть ты хочешь сказать, Андрей думает, что я его предала? Что я его не люблю? — Ну мало ли что он думает, Кать? Не нужно прямых аналогий. Я хотела сказать, что он реально переживает, понимаешь? И тебе надо понять, вообще, о чем он на самом деле думает. — Он считает, что я преследую корыстные мотивы? Что я хочу забрать Зималетто? Да не нужно мне оно сто лет! — Но ты ведь думаешь, что он преследует корыстные мотивы? Почему бы ему так не думать о тебе? А еще увидел меня в твоей компании. А я ведь всем известно, как «трепетно» к чужим деньгам отношусь! — Но это же не так! — А он-то этого не знает. Он знает и помнит другое. — И что мне теперь делать? — Поговорите спокойно. Когда он будет трезвый. Он знает, что ты говорила с Милко? С женсоветом? — Понятия не имею. — Ну вот, заодно и это узнаешь. Давай спать, а? — Ой, прости! Тебе же надо отдыхать… — И тебе тоже…       Они легли на одной кровати, Вика отрубилась моментально. Утром проснулась от того, что Пушкарева теребит ее за плечо. — Вика, я пошла! Закрой за мной и спи дальше!       Вика словно сомнамбула встала и выполнила эти действия. И снова завалилась. Мельком глянула на часы: они показывали половину восьмого. Во дает Пушкарева! На свидание с похмельным Ждановым торопится, небось.       В следующий раз Вика проснулась в десять. Вот теперь выспалась отлично! И проголодалась!       Сделала яичницу, заварила чай — жизнь была прекрасна! А еще ее сегодня ждал обед с Александром…