Школа ебанутых девиц.

      Хонджун приземлился на подоконник в туалете на четвертом этаже, вытянув ноги вперед и тяжело вздохнув. В его руках оказалась потрепанная пачка сигарет, а внутри — зажигалка. Одним плавным движением он вытащил сигарету, поднес к губам и щелкнул зажигалкой. Только когда он сделал первую затяжку, до его затуманенного разума дошло, что окно закрыто. Со вздохом он потянулся, распахнул его и снова откинулся на холодную, потрескавшуюся стену.       Взгляд сам собой зацепился за красное сердечко, нарисованное перманентным маркером на кафельной плитке. В самом центре — две буквы: S и H. Казалось бы, такая мелочь, но внутри кольнуло. Теперь это выглядело иронично. Особенно с осознанием того, что их отношения с Сонхва висели на тончайшей ниточке. И с каждой минутой она натягивалась все сильнее, грозя порваться в любой момент.       Ему казалось, что виноват в этом он один.

* * *

      За полторы недели до.       Ким сверлил взглядом спину своего, блять, возлюбленного. Того самого, который уже третью перемену подряд мило ворковал с Ли Минхо из параллельного класса. Злило это настолько, что хотелось подойти, взять Сонхва за руку и увести, наплевав на все. Но он знал: Пак бы этого не оценил. Они вместе еще со средней школы, выучили друг друга до мелочей. Хонджун мог бы с закрытыми глазами перечислить все родинки Сонхва, вспомнить его любимые фильмы, музыку, запахи.       А тут появляется какой-то Минхо, который смотрит на Сонхва так, будто влюблен в него с детского сада.       Ким пытался совладать с собой, побороть эту отвратительную ревность и паранойю. Это ведь полный бред? Сонхва любит его больше жизни, и Хонджун отвечает тем же. Но в его голове ревность проросла мерзкими корнями, и с каждым днем она разрасталась, заполняя все пространство, словно сорняки, душащие сад. Если не разобраться с этим сейчас, его эмоции захлестнут, как разбушевавшаяся река, сметая все на своем пути.       Сонхва вернулся только под конец перемены, когда их начали запускать в кабинет. Они не обменялись ни словом. Не потому что Ким обиделся, нет. Просто учитель биологии был самим Дьяволом во плоти. Он однажды выгнал Сана за то, что тот чихнул, а за месяц до этого лишил другую ученицу телефона прямо посреди урока. Вся школа до сих пор не понимала, как этот человек до сих пор держится на работе.       Урок тянется до отвратительного медленно, а когда, наконец, раздается трель звонка, Хонджун не успевает даже вздохнуть — Сонхва снова убегает к Минхо.       Сердце Хонджуна словно в тисках сжимают.

* * *

      — Минхо, мне не нравится эта идея, — тихо сказал Сонхва, кутая руки в рукава свитера. Его взгляд невольно метнулся к Хонджуну, что стоял в конце коридора с увесистой, потрепанной годами, тетрадью в руках. Он задумчиво водил ручкой по бумаге, и у Сонхва непроизвольно дрогнули губы в слабой улыбке. Все еще его творческий, немного сумасшедший, но такой родной Джун.       — Все будет нормально. Он же не ревнивый, — фыркнул Минхо.       — Минхо, он скорпион! — Пак закатил глаза.       — Я тоже. Дальше что?       — Он ноябрьский, вы разные по характерам, — вздохнул Сонхва, тряхнув черными волосами. — Мне кажется, это все плохо закончится. Надо было рассказать ему о нашем плане.       — Хонджун курит с Джисоном в одном туалете. Он бы ему все разболтал. Ты же знаешь, какой у него длинный язык.       — Я бы сейчас пошло пошутил, но ты прав… — Пак смиренно признал поражение. — Ладно, будем надеяться, что он не сделает поспешных выводов.       Только вот предчувствие не отпускало.

* * *

             — Эй, Джун-хён, чего такой кислый? — Уён неожиданно обнял Кима за плечи, притягивая к себе с хитрой улыбкой. В его глазах плясало веселье, но Хонджуну сейчас было не до шуток.       — Ничего я не кислый. Всё нормально, — буркнул он, но голос выдал его.       Уён проследил за его взглядом, который снова был прикован к Сонхва. Тот стоял с Минхо, наклонившись к нему слишком близко, и что-то тихо говорил. Как будто Хонджун и не его парень вовсе, а просто знакомый.       — Так и знал. Ревнуешь, значит? — Уён ухмыльнулся.       — Ничего я не ревную. Замолчи, — огрызнулся Ким, отводя взгляд. На Сонхва просто тяжело смотреть.       — Ну-ну. Первая стадия — отрицание, вторая — гнев… Что там дальше? Не помню, — Уён усмехнулся, наконец-то отпуская его и вставая рядом. — Но факт остается фактом. Ты ревнуешь Сонхва-хёна к Минхо-хёну.       — Допустим, ты прав. Дальше что? — Хонджун скрестил руки на груди, нахмурившись.       — Ты же понимаешь, что в данном случае ревность бессмысленна? Сонхва же за тебя жизнь готов отдать.       — Знаешь, Ён-и, любовь — довольно непостоянная штука, которую удержать сложно, — Ким слабо усмехнулся, его взгляд стал задумчивым. — Сегодня ты любишь кого-то до беспамятства, а завтра уже флиртуешь с другим.       — Я не уверен, что это ваш случай… — Уён хмуро посмотрел на него. — Вы же так давно вместе.       — Ага, а ещё говорят, что любовь живёт три года. А знаешь, сколько мы с Сонхва вместе? Три года и месяц, — Хонджун устало потер виски.       — Ты говоришь какой-то бред. Любовь не измеряется в годах, если оба партнёра готовы работать над отношениями.       — Не знаю я… Я уже ничего не понимаю, — вздохнул Ким, опускаясь лбом на парту. — Я поговорю с ним в субботу. У нас должны быть традиционные посиделки. Попытаюсь выяснить, что происходит.

* * *

      В субботу Сонхва не приходит. Пишет Хонджуну короткое сообщение: «Иду с Минхо в кино». Пальцы дрожат, когда он нажимает «отправить». Ему самому от этого тошно. Трёхлетняя традиция — и он просто выбрасывает её, как ненужную вещь. Пиздец. Но Минхо настаивает. Говорит, что Джисон тоже там будет, а старший не может отказаться — сам же вызвался помочь. Сонхва лишь надеется, что Хонджун не будет накручивать себя.       Но Хонджун перечитывает сообщение уже в пятый раз, и каждый раз оно режет по живому. Он роняет голову на колени, сдавленно всхлипывая. Сонхва предал их чёртову традицию ради какого-то Ли Минхо. Хонджуну больно, противно, хочется свернуться в крошечный комок и просто исчезнуть       Что он сделал не так? Он недостаточно хорош? Конечно, Минхо лучше. Стильный, сдержанный, с идеальной улыбкой и правильными чертами лица. Он подходит Сонхва. А Хонджун? Взбалмошный, импульсивный, вечно меняет цвет волос, носит десятки аксессуаров, которые бренчат при каждом движении, и даже в комнате порядок навести не может.       Тихий стук в дверь заставил его вздрогнуть.       — Mon cher, — мама осторожно заглядывает внутрь. Видит, как сын сжался в углу, — Божечки, что случилось?       Она садится рядом и мягко обнимает его. Хонджун больше не сдерживается. Он рыдает в полный голос, сжимая её в ответ.       — Сонхва… — всхлипнул он, крепче сжимая её свитер. — Он предал нашу субботу. Ради Минхо. Он уже неделю постоянно с ним, даже на меня не смотрит.       Хонджун правда старается успокоится, но горячие слезы сами текут по щекам.       — Я думал, что смогу обсудить с ним все сегодня. Поговорить о том, что происходит между нами, но он как будто даже не хочет меня видеть!       — Mon petit, — мать погладила его по спине, — ты же знаешь, как сильно он тебя любит. Не может всё так просто измениться. Попробуй выловить его в школе. Вам нужно поговорить.       Хонджун кивнул, пытаясь успокоиться, но слёзы продолжали течь.       — А пока пойдём. Сделаем горячий шоколад и посмотрим дораму, которую ты ждал. Всё будет хорошо.       Хонджун шмыгает носом, пытаясь улыбнуться сквозь слёзы.       — Мам… Ты знаешь, что ты самая лучшая?       — Ты говоришь мне это каждый день, mon cher. Конечно же я знаю.

* * *

      В понедельник Хонджун проснулся раньше будильника. Он даже лёг спать вовремя — редкость, учитывая его вечную бессонницу. Сегодня он хотел выглядеть идеально, как никогда прежде.       Полтора часа ушло на сборы: он тщательно уложил волосы, нанеся немного фиксирующего средства, аккуратно подправил брови, выбрал наряд, в котором выглядел особенно хорошо. В конце добавил лёгкий макияж, слегка подчеркнув глаза. Сегодня Сонхва просто обязан его заметить.       Выйдя из дома, он ощущал лёгкую нервозность. Сердце стучало быстрее обычного, ладони слегка вспотели, но он был уверен в себе. Однако, подойдя к школе, он внезапно застыл на месте.       Сонхва стоял у ворот, завязывая на шее Минхо розовый пушистый шарф. Тот самый шарф, который Хонджун связал для него в первый год их отношений.       Секунды тянулись мучительно долго. Внутри что-то болезненно дёрнулось, ком подкатил к горлу. В груди стало тесно, руки задрожали, а перед глазами начало мутнеть. Он не мог отвести взгляда от этой сцены, но каждое мгновение, пока Сонхва касался Минхо, было пыткой.       Он не думал. Просто развернулся и побежал прочь, не замечая дороги, не обращая внимания на оклики позади. Горячие слёзы текли по щекам, смешиваясь с неводостойкой подводкой, размывая контуры его тщательно собранного образа.       Он не помнил, как добрался домой. Как стёр макияж холодной водой, смахнул волосы со лба, пытаясь унять дрожь в пальцах. Как написал старосте, что заболел и не придёт в школу.       Он просто закопался в одеяло, сжавшись в комок, и дал себе утонуть в истерике, задыхаясь от собственной боли.

* * *

      Уён с Саном буквально заносят Сонхва в туалет на четвёртом этаже, держа его под руки, словно он преступник, которого сейчас будут допрашивать. Там уже ждут Минги, Ёсан и Чонхо — они не собирались прогуливать уроки, но ситуация явно того требует. Юнхо, к сожалению, ещё не приехал. А жаль. Может, хотя бы он смог бы вставить мозги старшему хёну.       — Какого хуя вы творите? — раздражённо бросает Сонхва, оглядывая друзей и потирая руки там, где его крепко держали Уён и Сан. — Вы совсем с ума сошли?       — Это к тебе вопрос, хён. Какого хуя ты творишь? — Ёсан открывает окно, прикуривает сигарету и глубоко затягивается, выпуская дым в сторону улицы. — Ты вообще понимаешь, что происходит?       — О чём ты, блять? — Сонхва раздражённо фыркает, не сводя с него взгляда.       — О том, что происходит между тобой и Хонджун-хёном. И Минхо-хёном, — Уён достаёт из кармана одноразку со вкусом приторного манго и садится на подоконник рядом с Ёсаном, делая медленную тягу. — Ты вообще не видишь, как Хонджун загибается? Или тебе удобнее этого не видеть?       — Ты неделю тусишь с Минхо, будто у тебя нет парня, — продолжает он, вдыхая густой сладкий пар. — Какого хрена, Сонхва?       — Хён, он буквально сдыхает внутри, — Минги подаёт голос, скрестив руки на груди. — Если в начале недели он просто злился, то сейчас он убивается. А ты всё носишься со своим Минхо, будто ничего не происходит. Джисон по нему сохнет, как чертов гербарий, но вы оба, кажется, решили угробить парней с чувствами к вам. Я понимаю, что Джисон тупит — он всегда тупит. Но, блядь, Хонджун-то чем заслужил такое?       — Он мне писал вчера, — до этого молчавший Чонхо мягко проводит пальцами по волосам Ёсана, что устроился у него на плече, и нахмуривается. — Он сказал, что ты предал вашу субботнюю традицию и ушёл в кино с Минхо. У него была истерика.       — Твою мать… — Сонхва нервно ерошит волосы и оседает на корточки. Глаза распахиваются в шоке. Он наконец-то осознаёт масштаб катастрофы, которую сам же и устроил. В голове гудит, словно кто-то включил белый шум на максимальной громкости. — Это… Это был план Минхо. Он хотел заставить Джисона ревновать, чтобы тот наконец-то сделал первый шаг, но всё затянулось. Хан тупой, блять, и не видит дальше собственного носа. Я не думал… Я не думал, что это зайдёт так далеко…       — Да уж, не думал, — насмешливо фыркает Ёсан, стряхивая пепел. — Я видел Хонджуна сегодня утром. Он выглядел так, будто собирался на праздник. А потом ты завязал этот чёртов шарф на шее Минхо. Хонджун тоже видел. И знаешь, что он сделал? Сорвался и убежал в слезах. Молодец, хён. Ты полный мудак.       — Я уже понял… — Сонхва резко встаёт и достаёт телефон, но все его сообщения к Хонджуну всё ещё не прочитаны. Наверняка он заснул — так у него бывает после истерики. — Я пойду к нему. Сейчас.       — Он не пустит тебя, — Сан с тихим раздражением отбирает у Уёна одноразку, делает затяжку и тут же морщится от приторного вкуса. — Ты сам это знаешь. В таком состоянии он подпускает к себе только маму. Хочешь просидеть под его дверью до завтра? Дождись, пока он появится в школе. Он не может сидеть дома больше пары дней.       — Я не могу ждать! Я уже накосячил!       — Косячил неделю, теперь подожди пару дней, — спокойно отвечает Минги.       Разговор на этом заканчивается. Парни переглядываются и молча разбредаются кто куда. На урок идти всё равно уже бессмысленно — теперь остаётся просто ждать.

* * *

      Хонджун появляется в школе только через два дня. Староста больше не может его выгораживать. Да и мама настояла: «Ты должен поговорить с ним».       Но сначала — сигарета.

* * *

      Туалет на четвёртом этаже пуст. Не считая небольшой фигуры, что сидит на подоконнике тихой тенью. Хонджун докуривает, гасит окурок о жестяную банку из-под энергетика. В этот момент дверь резко распахивается.       Сонхва.       — Чего тебе? — голос Хонджуна дрожит. Он не хотел этого, но слова все равно выходили с трудом, как будто что-то мешало.       — Прости. Боже, малыш, прости, — Сонхва бросается к нему, обнимает так крепко, что кажется, будто хочет слиться воедино, и рвано выдыхает. Даже обычная брезгливость от запаха сигарет пропадает. — Это блядский план Минхо, чтобы заставить ревновать Джисона. Я думал, это займёт пару дней, но он, сука, тупой до невозможности. Я был идиотом. Я сам вызвался помочь, не подумав, что сделаю больно тебе. Я слишком сосредоточился на выполнении плана, что совсем забыл о том, каким ревнивым ты можешь быть. И лучше бы ты во время ревности злился и дрался, чем то, что получилось в итоге. Мне жаль, мне так жаль, малыш.       Хонджун всхлипывает и цепляется пальцами за одежду Пака, обнимая его в ответ и прижимаясь лишь крепче, стараясь спрятаться в объятиях Сонхва от всего мира.       — Mon amour… Тупой тут только ты… Сонхва замирает. Осторожно гладит его по спине.       — Я знаю, солнышко. Я знаю. Ты простишь меня? — голо у него глухой. Он сам не верит, что услышит «да». Джун временами до противного злопамятный, но ответ заставляет облегченно выдохнуть. Хонджун слабо усмехается.       — Ты на испытательном сроке, мистер. И я запрещаю тебе так часто общаться с этим поганцем. Я прослежу.       — Ты для меня самый дорогой человек, малыш. В этой жизни и в следующей. Я люблю тебя. — Сонхва немного отстраняется и упирается лбом в лоб Хонджуна, мягко потираясь своим носом о его.       — Я тоже люблю тебя. Пусть ты и глупый. До отвратительного глупый.       Сонхва лишь тихо смеется и целует его. Бережно и настолько нежно, что даже горечь сигарет исчезает.