стена

Сяогэ любит У Се, потому что мальчишка, наивный и невинный, положил жизнь ради его улыбки и беззаботной жизни. Сяогэ любит Панцзы, потому что тот, даже не имея никаких обязательств, всё равно остался с ними, в конце концов так много потеряв, и почти ничего не приобретя взамен. Сяогэ... любит, когда Панцзы делает свои дела. Суетится ли на кухне, или смотрит глупую дораму по телевизору, или залипает с У Се в телефонные игры – не имеет значения, пока Панцзы, живой, здоровый, сытый, живёт полноценной жизнью в их маленьком треугольнике. Панцзы мягкий, горячий, шумный и занимающий собой всё свободное пространство. Он матерится трёхэтажным матом, и унижает людей сильнее, чем могут унизить их родители; он громкий, сильный, и раздражающий всех, кто не умеет копнуть чуть глубже. Всех, кто не хочет посмотреть вглубь этого человека. Серьёзного, пережившего всякое дерьмо, и не утратившего самого себя. У Се иногда говорил, что восхищается тем, как Панцзы ловко смотрит в саму суть - как умеет вычленять главное, и как ловко умеет отвести взгляд, представ перед всеми в образе «клоуна». Сяогэ не любит, когда кто-то чужой смеётся над Панцзы. Редко кому из них приходилось выживать в мире без помощи родителей, и добиваться высот в мире расхитителей гробниц. Мало кто мог в одиночку спуститься под землю и вытащить оттуда несметные богатства - а затем продавать их в Пекине в собственном магазинчике. Мало кто мог ругать своих непутёвых товарищей, а потом класть свою жизнь, свои ресурсы, здоровье и репутацию, доказывая, насколько был предан глупому мальчишке и демону без прошлого и будущего. А Сяогэ был демоном. Некоторые считали, что он был божеством, которое не курит, не пьёт и матом не ругается. Но Панцзы и У Се видели его всяким - в крови, с вывернутым наизнанку разумом; просто телом, которым управлял Небесный Дар. Тем, кто мог жевать травку, чтобы торкнуло посильнее; тем, кто использовал червей, чтобы подшутить, и «оживить» труп черепахи. Тем, кто десятки лет избегал связей с людьми, потому что боялся забыть - а теперь вот связался, и двадцать лет никак не может отделаться. Связь их троих не была предопределена. Быть может, ещё с У Се они могли быть связаны старыми договорами Цзюмэнь, которые У Саньсин так старался разрушить, но Панцзы, появившийся словно бы из ниоткуда - подумаешь, хотели ограбить одну могилу - никак не вписывался ни в одни планы. Быть может, не будь его – и У Се бы в своё десятилетие просто устало сдался, больше ни во что не веря, и ничего не ожидая. Сяогэ надеялся на это даже больше, чем наполовину. Чтобы потом, когда выйдет из-за Бронзовых Врат, не сильно расстраиваться отсутствием этого человека. Но он был там, и был не один – Панцзы, громко храпящий в своём репертуаре, тоже спустя десять лет ждал его. И они начали жить втроём в маленькой дождливой деревушке. Сначала в съёмном домике, где текла крыша, и была всего одна кровать, поэтому можно было спать, обнявшись друг с другом, и не испытывая угрызений совести. А потом, когда Силаймянь начал потихоньку строиться, можно было делать вид, что привычка спать рядом оказалась сильнее желания опробовать свои личные комнаты. Сяогэ нравилось жить там. Он каждое утро мог выходить под сени вкопанных на заднем дворе раскидистых деревьев, и упражняться с мечом, потом идти в душ, и даже бросать где ни попадя свои грязные вещи, прекрасно зная, что они будут подобраны и постираны. А после идти на кухню и есть замечательный завтрак, чаще всего приготовленный Панцзы, так как У Се вставал ранним утром очень редко. Панцзы, кстати, и научил его, жуткую катастрофу, прекрасно готовить. Сяогэ сам для себя мог пожарить мясо, или сварить лапшу, или кашу – но у него никогда не получалось так же вкусно и вычурно, как когда для него готовили его... возлюбленные? Да, пожалуй, именно ими они и были. Кто бы ни пытался приписать Сяогэ всякие разные расстройства личности, и особенно – аутизм, или синдром Аспергера – но Сяогэ просто был... взрослым и уставшим от жизни пожилым человеком, который не видел смысла разговаривать, когда это не требовалось? (У Се, однажды услышавший предположение про «психическое расстройство» Чжан Цилина, так сильно разозлился, что его любимая кружка треснула прямо в его крепко сжатой ладони, а потом пришлось обрабатывать порезы и доставать осколки.) Панцзы был куда прагматичнее. Он набил тому человеку морду, а потом целый день вился вокруг Сяогэ, в три раза чаще называя его «своим любимым мальчиком», «дорогим мужем» и другими самыми разными ласковыми именами. Сяогэ любил их обоих, но до определённого момента не знал, как правильно выразить свои эмоции. Честно говоря, он и не умел это делать, предпочитая оставлять других догадываться о своих поступках. Какое счастье, что и У Се и Панцзы были достаточно... заинтересованы в сексе с ним, чтобы однажды начать по пьяни приставать. Сначала в шутку, но чем больше и охотнее он отвечал, тем алчнее они становились – и ему всё нравилось! Теперь он мог сбрасывать лишнее напряжение, не прибегая к помощи собственной руки, и не заставляя своё тело тренироваться от рассвета до заката. Теперь он мог лишний раз подольше поваляться в кровати между двумя сопящими телами, находясь между сном и бодрствованием, и пробивающиеся меж тюль лучи солнца ласкали его обнажённую кожу, а знакомые руки и ноги прижимали его расслабленное тело к удобному матрасу. Иногда Сяогэ было... мало. Да, он пожилой мужчина, и его разум куда глубже, чем можно представить, но вот его тело всё ещё молодо, и иногда требует... всякого. Даже если ради этого приходится словно подростку дразниться - ходить в майке и облегающих шортах, вставать в позы, которых не требуют ситуации; рвать на себе одежду, и постоянно быть мокрым от пота, даже если не перенапрягался. У Се, будучи чуть помоложе, ценил любое зрелище, а вот Панцзы... Его развести на спонтанный секс было куда труднее. Панцзы, несмотря на свой якобы взрывной характер, был очень расчётливым человеком, и, если устраиваемая сцена не могла привести к поражению, то он с радостью закатывал скандал, делая вид, что только лепетание У Се, или вздёрнутая бровь Сяогэ могли его успокоить. Но всё это было там, далеко от дома, где никто, кроме двух самых близких людей, его не знал по-настоящему, и воспринимал как мерзкого вонючего мужлана, коим он сам себя выставлял. Дома он был куда спокойнее. Загорал на балконе голым, готовил завтрак каждое утро, невсерьёз ругался с соседкой-скандалисткой, и, самое главное – и обидное – не лез больше «необходимого». Ну, то есть. Придумал себе, что имел право только приобнимать друзей за плечи, или лишь изредка шутливо толкаться, или прижиматься на диване, когда они все вместе разваливались перед телевизором. Вот У Се, например, несмотря на свою якобы стеснительность, мог запросто подкрасться к Сяогэ и ущипнуть его за крепкую задницу, при этом злобно хихикая. Или налететь из темноты с мимолётными поцелуями, а затем умчаться дальше по своим делам. Панцзы был сдержаннее, и это Сяогэ... не нравилось. У Панцзы были сильные руки и крепкое горячее тело, которым он с лёгкостью мог вжимать любовника в кровать, пока трахал своим большим умелым чле- – Эй, ты снова просто взял, и кинул свои грязные носки на пол? – недовольно послышалось из ванной, пока Сяогэ, задумавшийся и чуть покрасневший, замешкался в коридоре, не успев слинять с места преступления. – Мой дорогой, любимый мальчик – я предупреждал, что однажды просто возьму, и!.. – И что? – вырвалось у Сяогэ прежде, чем он подумал. Кровь потихоньку начала закипать, как у хищника перед броском. Панцзы не раз и не два грозился за раскиданные вещи расправой, так что на этом можно было сыграть. Те, кто считал Чжан Цилина простачком, понятия не имели что за человеком должен быть Патриарх семьи Чжан. – Если я снова раскидаю вещи, что ты сделаешь? – Я… – мужчина на мгновение растерялся. Его брови нахмурились, будто бы он всерьёз подумывал о наказании, но через какое-то время выражение лица Панцзы покорно разгладилось. – Да ничего, в общем-то. Сяогэ недовольно вздохнул, опираясь спиной о стенку коридора – не на такой ответ он рассчитывал. Пожалуй, не стоит больше вестись на уговоры Сяцзы и смотреть с ним фильмы категории Б, потому что в реальном мире люди себя так не вели. Кроме того, Панцзы был тем человеком, который раньше в присутствии девушек не стеснялся напропалую флиртовать, и недвусмысленно намекать провести хорошо время – так что вдвое удивительно, как теперь он не сразу догадывался, что флиртовать пытаются с ним. Тот же У Се, каким бы «невинным» не был, разводку на секс вычислял гораздо быстрее и охотнее. Даже слова про возраст не могли являться отмазкой – Сяогэ как никто другой знал, что после ста лет жизнь становится только лучше и насыщенней. Он был здесь. – Прекрати на меня так смотреть, – нарочито грозно буркнул Панцзы, потихоньку начиная догадываться, что дело грязнее, чем носки после экспедиции в гробницу. – А то у меня чувство, будто ты хотел, чтобы я тебя тут у стены прям посреди коридора трахнул! – Да, – просто ответил Сяогэ, продолжая буравить его, как ему казалось, достаточно намекающим взглядом. Когда и это не помогло, он прямо сказал: – Я после душа. Моё тело готово. Панцзы задышал чаще и покраснел, словно мальчишка. Сяогэ закатил бы глаза, если бы не знал, что вся проблема крылась в том, что его возлюбленный муж до сих пор тяжело верил в то, что он желанен и важен для него так же, как У Се для них обоих. И дело здесь было вовсе не в самооценке, просто… «Ты и Тяньчжэнь столько лет вздыхали друг по другу – как я мог сказать, что тоже вас люблю?» Любил как друзей, как названных братьев, как самых близких людей, кроме которых у него больше никого не было. Он столько лет прятал свои собственные чувства, занимался самообманом, лишь бы задушить крохотную надежду на взаимность от них обоих, что до сих пор не мог поверить своему счастью. – Панцзы? – мягко позвал Сяогэ, ожидая ответа от залипшего в одну точку мужа. – Я растянул себя. Ты можешь взять меня прямо здесь. …не то, чтобы он не знал, чего ожидать, но когда Панцзы, опомнившись, прижал его к стене, глубоко и жадно целуя, это было… Горячо. Приятно. Его крупные ладони, шарящие по телу, чтобы содрать майку и шорты; его умелые губы, спустившиеся ласкать нежную кожу шеи; зубы, игриво сжавшие адамово яблоко. Сяогэ рвано вдохнул, хватаясь за сильные плечи – слабеющие от ласк колени каждый раз оказывались неожиданностью. Панцзы, продолжая оставлять на его коже укусы и засосы, проскользил рукой ниже по крепкому телу, оглаживая напрягающиеся мышцы, а затем ещё ниже; скользнул между ног и подцепил пальцем край мокрой, растянутой дырки, заставив Сяогэ крупно вздрогнуть всем телом и сильнее вжаться в стенку позади себя в поисках опоры. – Хороший мальчик, – невнятно из-за сбившегося дыхания похвалил Панцзы, послав по телу мурашки. Подняв руку, он ласково прикоснулся пальцами к губам: – Давай, поработай ротиком для меня. Втянув пальцы, Сяогэ принялся ласкать их языком, хорошенько смазывая слюной – знал, что, как бы не пытался уверить мужа в том, что достаточно поработал над своей растяжкой, тот лучше перепроверит для собственного спокойствия из-за того, что у Сяогэ была высокая переносимость боли, и иногда он мог… схалтурить. Даже в ущерб себе. И потому, что всегда торопился в своём желании получить как можно больше, и потому, что не видел проблемы в том, чтобы немного потерпеть. Как и предполагалось, Панцзы, вытащив пальцы из его рта, тут же медленно толкнулся ими внутрь, ощупывая и проверяя растяжение. – Сказал же… – на выдохе произнес Сяогэ. – Давай я… Он хотел сказать, что сейчас развернётся, обопрётся грудью о стену и прогнёт поясницу для лучшего проникновения, но его муж, в очередной раз приятно удивив, просто подхватил его под бёдра, поднимая выше, а затем… Сяогэ едва вспомнил, как наполнить свои лёгкие воздухом – и от медленно вдавливающегося в его внутренности горячего пульсирующего члена, и от самой мысли о том, что Панцзы всё ещё был таким сильным, чтобы трахать его у стены на весу. Его тело до сих пор недоверчиво воспринимало всё непривычное, поэтому первые несколько толчков он едва ли почувствовал, пытаясь привыкнуть к новому положению. Но потом любимый муж, чуть сместившись, проскользил своим толстым стволом по тому самому месту, и теряющийся в недоверчивости разум тут же затопило сладким, тягучим удовольствием. Доверившись рукам любимого мужа, Сяогэ наконец-то смог отпустить контроль, который нередко мешал ему сполна наслаждаться процессом, даже если он был снизу, и всё, что от него требовалось – только расслабиться и подаваться на толчки, а ещё не стесняться показывать, как чувства переполняют его разгорячённое потное тело. Он запрокинул голову, упираясь затылком в стену, и хрипло простонал. Пальцы судорожно поджимались с каждым движением. Чернильный цилинь плясал на напряжённых мышцах груди. Запахи секса не застаивались в открытом всем сквознякам коридоре, но ноздри всё равно трепетали, втягивая в лёгкие аромат гормонов и пота. Панцзы трудился на славу, а поза благоприятствовала глубокому погружению, и Сяогэ чувствовал, что даже так – на весу, без дополнительной мастурбации кроме трения члена о животы – вот-вот кончит. …а потом он почувствовал, что что-то не так, и приоткрыл глаза. У Се со странно-довольным лицом стоял, подпирая дверной косяк, и внимательно наблюдал за представлением. Руки его не висели по бокам без дела, а дрочили – одна двигалась по стволу, а вторая тёрла яркий кончик члена. – Продолжайте, – одними губами произнёс он, а затем облизнулся. – Я посмотрю. Только этого не хватало. В прошлый раз, когда У Се не хватило развлечений в сексе, он купил пробку-вибратор с дистанционным управлением, а отдувался Сяогэ, как самый выносливый. По его телу ещё гуляли резкие отголоски того обжигающего удовольствия, когда он пытался тренироваться прямо с пробкой, а коварные мужья игрались с настройками, изменяя частоту и интенсивность. Он помнил, как его внутренности в один момент скрутило, а меч выпал из ослабевшей руки, но кончать, как бы не хотелось, было нельзя – сначала он не поверил, что современные технологии смогут его качественно удовлетворить, и с насмешкой дал слово, что не кончит, пока У Се и Панцзы не надоест дрочить на зрелище. Оказалось, что эта небольшая, в сравнении с привычными членами, штучка в его заднице была дьявольским изобретением… – Мой хороший, узкий мальчик, – простонал Панцзы, ускоряясь, и Сяогэ, отвлекшийся на искрящиеся воспоминания, вернулся в настоящий момент, где не какая-то игрушка, а настоящий большой член доставлял ему немыслимые ощущения, заставляя стонать чаще и громче обычного. А потом в глазах потемнело, и сквозь пелену Сяогэ почувствовал, как внутрь него выплёскивается горячее семя, которое после будет стекать по бёдрам до тех пор, пока он не вымоется – или же пока кто-нибудь из его мужей не захочет почистить его своим языком снаружи и изнутри. Сквозь шум в ушах он разобрал пару ничего не значащих фраз, которыми перекинулись мужья, а затем его обмякшее тело прямо так, не вытаскивая, потащили в сторону спальни. И конечно же всё только ради того, чтобы потом, когда Панцзы аккуратно уложит его на кровать, У Се навис сверху и сладким, не предвещающим ничего плохого, голоском пропел: – А теперь, любовь моя, раз вы вдвоём уже наигрались, пришла моя очередь. И не смей засыпать! Ты мне ещё за прошлый раз не расплатился…