Почему все постоянно обижают меня?

При упоминании Фрейда самым стереотипным образом о нем является образ его пациента, лежащего на неком подобии кресла или дивана, закинув руки за голову или положив их на грудь, в то время как Фрейд внимательно слушает своего пациента и делает какие-то записи в своем блокноте. В такой же обстановке лежал Пиппи Джом, мужичок двадцати пяти лет от роду, одетый в зелёную рубашку с клетчатой вязаной жилеткой, не видной на фоне мрачной комнаты, а рядом с ним сидел его психиатр, назначенный ему больницей после недавнего инцидента, случившемся на рабочем месте Пиппи. Пиппи Джом лежал на диване, уставившись в потолок, и ждал, пока психиатр что-нибудь скажет после того, как тот закончит писать что-то в блокноте. Спустя минуту писанины психиатр наконец-то обратился к Пиппи. В комнате источником света была только настольная лампа, которая светила со стороны психиатра, закрывая его лицо во тьме. Единственная деталь, видная в психиатре, это очки и аккуратно уложенные волосы, словно на затылке был завязан хвостик. — Итак, Пипп… — начал психиатр, потом прокашлялся и более уверенным голосом продолжил, — Пиппи Джом, я прочитал ваше досье, и я готов начать с вами работу. Пиппи промолчал, продолжая пялиться в потолок. Потом резко дернулся в сторону психиатра и, дернув головой два раза, кивнул. — Итак, в досье гласит, что вы, Пиппи Джом Ами Младший, родились в… — Психиатр замялся, вычитывая написанный от руки текст досье, мямля прочитал ту часть досье, которую считал неважной для работы. — …работали в почтовом отделении, пока в эту пятницу не пришли на рабочее место с самозарядным пистолетом .45 калибра М1911… и не ранили им 5 сотрудников, в том числе начальницу своего отдела, в данный момент находящуюся в больнице в очень тяжелом состоянии…». Психиатр прокашлялся. — Вы так это прочитали, как будто это какая-то трагедия… — фыркнул задетый Пиппи. — Прошу заметить, я читал заключение независимой экспертизы, Пиппи. Давайте поговорим о вашем отношении к людям. Пиппи, я могу попросить вас… — Психиатр слегка подтолкнул Пиппи, потому что тот опять пялился в потолок с настолько разинутым ртом, что у него аж слюни потякли. Тот начал, дергаясь, по-дурацки ржать, пока не посмотрел на психиатра, смотрящим на него с ожидающим взглядом, — я бы хотел попросить вас рассказать о себе, чтобы понять, что вы о себе думаете. Пиппи прикусил губу и, посмотрев на стену, завёл: — Ну вы же прочитали, родился там-то, учился там-то, че рассказывать… — Вы не так поняли, я хочу знать, что именно вы, — психиатр выделил местоимение интонацией, — думаете о себе. Объективные показания экспертизы непременно дают более обобщенную картину, но для процедуры нам нужно именно ваше видение себя, поэтому… — психиатр облокотился на свое кресло, — Расскажите мне о вашем детстве. И пожалуйста, будьте откровенны, так как процеес нашей терапии напрямую зависит от фона вашего окружения в детстве, — не весьма заумно закончил психиатр. — Ну там, мама, папа… эээ… нууу… Пиппи начал чесать затылок. — Ну у вас там написано, короче. Психиатр вздохнул. — Что ж, я не могу продолжить терапию, не узнав о вашем прошлом. Придётся воспользоваться одной маленькой техникой… Психиатр засунул руку в свой пиджак в поисках часов на цепочке. Отцепив их от пиджака, он поднял их над головой Пиппи и слегка двинул рукой, приведя часы в движение маятника. Пиппи отвернулся к стенке, наблюдая за летавшей мухой. — Пиппи, обратите внимание. Пиппи повернулся и посмотрел сначала на психиатра, а потом на маятник, преследуя его движения глазами. От такого перенапряжения глаз Пиппи тяжело вздохнул. — Пиппи, что вы чувствуете? Пиппи помямлил в ответ. — Пиппи, когда часы пробьют, вы очнётесь и в подробностях расскажите мне о вашем детстве, юношестве и о том, какие отношения у вас были на работе. По порядку. Я буду вас наводить по мере того, как вы будете рассказывать. Пиппи ещё секунд десять устало, не сдерживая слюну, следил за маятником, пока устарелые настенные часы не пробили. Пиппи начал неистово дёргать головой, словно в припадке, но после успокоился и начал говорить…