Post Mortem

Гермиона задыхалась, мир сузился до крошечной точки в пространстве — сосредоточение боли и гнетущего ужаса, что охватывал каждый угол ее разума. Она подпирала спиной шершавую стену. Перед ней маячили авроры, Джанин обеспокоенно склонялась несколько раз, но Малфой отмахнулся от нее. Казалось, что она оглохла, голоса доносились как через толщу воды. Глаза не могли сфокусироваться. Только Пожиратель оставался рядом сжимая ее руку. Он все что-то спрашивал, трогал за щеку, но Гермиона могла лишь качать головой из стороны в сторону. Кто-то принес отвар. Драко показал пузырек и пытался что-то втолковать, повторяя один и тот же набор звуков. Он помог запрокинуть ей голову и влил жидкость, с трудом разомкнув перекошенный рот. Горечь обожгла горло, она засипела. К голове подбиралось онемение, распространяясь от затылка к глазам. Давление снизилось, сердечный ритм понемногу выровнялся. Ногти перестали впиваться в ладони. В спальню переполненную людьми вошла Магконагалл с сочувствием наблюдавшая за своей бывшей ученицей, что корчилась на полу в окружении подопечной и Пожирателя. Гермиона могла лишь ворочать глазами, тело расслабилось и было непокорно как у тряпичной куклы. Директриса говорила с Малфоем, но смысл беседы ускользал. Мужчина осторожно поднял ее на руки шикнув на темнокожую женщину подле себя. Грейнджер упорно пыталась заговорить, но ватный язык не слушался. Мелькнул узкий лестничный пролет и все потемнело. *** Драко с сомнением наблюдал как Помфри прикладывает мокрое полотенце ко лбу Грейнджер. Она неразборчиво бормотала во сне, белая как простыня, руки бессильными плетьми лежали вдоль тела. Когда он помогал колдомагу ее раздевать, ему впервые предоставилась возможность при свете рассмотреть что скрывается под одеждой. Все предплечья были покрыты старыми шрамами, угловатое туловище с торчащими костьми и запавшим животом вызывало холодок. Красивые рельефные ноги контрастировали с острым тазом, что словно пытался прорваться сквозь кожу. В первые минуты он даже не осознал, что случилось. Она выдавила что-то про конец и застыла. Он все тряс ее, пока не понял, что это бесполезно. Дыхание было быстрым и тяжелым, как у больного пса. Джанин пыталась привести ее в себя, стянулись мракоборцы. Заполняли бумаги, стараясь не смотреть на Грейнджер, глаза которой грозили выкатиться из орбит. Он сидел рядом с ней не меньше часа, пока не принесли успокаивающее зелье. Она отключилась прямо у него на руках, пока он нес ее в Больничное крыло. Помфри внимательно изучила ее жизненные показатели, сказав, что это шоковая реакция на потрясение. Грейнджер. Контуженая сука-Грейнджер. Он остался прикованным к ее кровати, иногда прикасаясь к ледяной руке. Хотелось укрыть ее от авроров забредавших поглазеть на ее бессознательное тело и дергающих медсестру, которая выставляла их за дверь. Сложно сказать, что взбесило бы грязнокровку больше — то что ее видели без одежды или то что она отлеживалась пока другие делали свою работу. — Малфой, ты как? — Джанин протянула ему кружку с отваром, который он хоть и принял из ее рук, но отставил на больничную тумбу. — Ты давно работаешь с ней? — Все расследование. — она задумалась, — Знаешь, я была совсем маленькой когда еще застала вас в Хогвартсе. Я помню всех. Особенно ее. Благодаря Гермионе тот, кто казнил мою мать, понес наказание. Я думала, что этого уже не случится. — женщина отхлебнула из своей кружки. — Я никогда не видел подобного. Она просто впала в ступор, это произошло в момент. — Драко выглядел рассеянным. — Она многое пережила. Не могу представить через что ей пришлось пройти. То что произошло с Долоховым... Он заслужил это. Вряд ли преданная Джанин имела представление о том, кем на самом деле была Грейнджер. И что она сделала, прежде чем Антонин добрался до ее родных. — Мне кажется она узнала того домовика. Это ее испугало. — Если это правда — я опасаюсь предположить кто за ним стоит. Макгонагалл зашла ближе к вечеру. Она обеспокоенно ощупала лоб Гермионы и по-матерински погладила ее руку, едва слышно прошептав: "Бедная девочка.". — Она так и не просыпалась? — Нет, Помфри сказала, что я дал ей дозу, рассчитанную на десятерых. — Мистер Малфой, я верю в ваше раскаяние, но не думаю, что кто-нибудь еще меня в этом поддержит. Поэтому я буду признательна, если вы позволите мне заглянуть в ваш разум, чтобы убедиться, что не вы навредили мисс Грейнджер. — Конечно, мэм. Она прислонила палочку к его виску и осторожно принялась перебирать воспоминания последних дней. Они обрывками мелькали у него в голове, как страницы книги на ветру, пока она не добралась до того самого. Вот он нависает над Грейнджер, отрываясь от ее губ. Вот стоит под дверью ванной, прислушиваясь. Директор изменилась в лице, но не остановилась, пока не увидела эльфа, который взял мальчика за руку. "Это конец, Малфой. Нам всем конец.". Ее глаза искаженные страхом. — Я... Я думаю этого достаточно. Спасибо. — старушка несколько ожесточилась, — Не представляю какой природы отношения вас связывают, но... Драко, не доставьте ей проблем больше, чем у нее есть сейчас. Окллюменция у вашей семьи в крови. Спрячьте то что я увидела, чтобы никто и никогда этого не узнал. На ней лежит безобразная тень прошлого. Не ломайте то, что осталось. — Да, мэм. — он отвернулся от Минервы. Он не покидал ее постель. Когда стемнело начало клонить в сон, но Драко лишь опустил голову к ее ногам и закрыл глаза. *** Раздался истошный вопль. Он ошарашенно вскочил опрокинув стул. Общая палата погрузилась во мрак — свечи давно потухли. Гермиона металась по койке, простынь под ней была мокрой от пота. Она кричала как раненое животное. Драко прижал ее скользкие руки к матрасу. Помфри примчалась из кабинета вся взъерошенная. Грейнджер распахнула на миг безумные глаза и вырвалась, схватив Драко за ворот рубашки. — Папа! Папа, нет! — она билась в конвульсиях, пока пожилая медсестра пыталась подобрать нужное заклинание. — Мерлин, да помогите же ей! — Малфой крепко прижал ее к себе, ведьма визжала как ошпаренная. — Окаменей. — мелькнула вспышка и Грейнджер осела в руках мертвым грузом. Он боялся ее отпускать, словно крики снова заполнят собой помещение. Мужчина забрался на кровать, уложив худое вытянутое тело между своих ног и убрал волосы прилипшие к ее лбу. Сейчас она выглядела безмятежной. Он задремал снова лишь когда свело. *** — Малфой. Малфой, проснись, мать твою! — что-то больно ткнуло его в ногу и он дернулся и приоткрыл глаза, — Где моя одежда?! — Ты хоть понимаешь где, находишься? — он сузив глаза рассматривал ее, пока она пыталась прикрыться шерстяным одеялом до самого носа. Голова покоилась между его бедер, копна темных волос спуталась. — В Больничном крыле. Ты чем меня опоил? — лицо ведьмы исказила злоба. — Да ты остолбенела вчера, будто на тебя парализующее наложили. Тебя не могли привести в себя почти сутки, ночью у тебя был припадок. Ты орала как бешеная. Ты не помнишь? — Нет. — сдвинула брови она, — Где все? — Авроры уже на пути в Лондон, Грейнджер. Школу закрыли. Из министерских остались только ты и Джанин. И я. — она поднялась с кровати накинув одеяло, — Ты скажешь мне что происходит или мы продолжим играть в угадайку, где ты бьешь меня по лицу за неправильный ответ? — Нам пора возвращаться. — она напряженно посмотрела на него. — Я не дам им тебя допрашивать. Наш уговор в силе. Малфоя гнело отвратительное чувство внутри. Все должно было вот-вот кончится в его пользу, но сердце бунтовало. Ей нужна была помощь, о которой гриффиндорская гордость не позволяла просить. Гермиона прислонилась лбом к холодному окну. Малфой стал позади и положил руку на узкое плечо. Та не отстранялась, лишь глядела поверх крон деревьев окружающих замок. Это место было пропитано смертями, кровью, войной, заговорами. Было ли правильным, что оно служило школой по сей день.Хогвартс преследовали трагедии, под весом которых он должен был давно сравняться с землей. Старейшая магическая школа Англии. Великая. Дни этого места были сочтены. Грейнджер держала себя в руках, только желваки ходили на лице. — Школу не откроют снова. Никогда. — плечо под его рукой дернулось от нервного смешка. — Дамблдор бы не хотел этого, Грейнджер. — Тогда ему повезло этого не застать. *** Прощание с Макгонаггалл было гнетущим. Гермиона только раз за разом бормотала извинения, пока обнимала старушку в широкополой темной шляпе. Та сдержанно смахивала слезы. Малфою теплоты не досталось, она лишь ткнула пальцем ему в грудь и что-то сказала с суровым лицом. Он кивнул. Грейнджер окинула высокие башни взглядом последний раз, точно пытаясь запечатлеть их в памяти, и они двинулись к станции. *** Трое мрачных людей сидели в мерно покачивающемся вагоне. До прибытия в Лондон оставалась не более получаса. Темнокожая спутница молчала, лишь изредка окидывая пару напротив вопросительным взглядом. Грейнджер тихо переговаривалась с Пожирателем, что-то чертя в записной книге. Он внимательно следил за ее рукой, то и дело тыкая в страницу пальцем. Аврор утвердительно кивала. Со стороны обстановка могла показаться даже спокойной, они напоминали приятелей возвращающихся из путешествия, если бы не тревожные лица. Джанин подмечала, что этих двоих нечто связывало — они ловили краткие фразы друг друга на полуслове, зачастую не договаривая. Малфой с какой-то болезненностью иногда рассматривал сидящую рядом, пока она была поглощена перелистыванием страниц. — Гермиона, репортеры. Грейнджер выглянула в окно — станцию заполонили журналисты, она поспешно задернула шторки и быстро проинструктировала попутчиков. Те накинули капюшоны мантий. Гермиона сунула в руки мужчины записную книгу, которая тут же исчезла в складках тяжелой ткани. Она нервничала, правый уголок губы едва заметно подергивался. Как только они вышли из поезда толпа окружила их, точно стервятники. Люди галдели, ослепляя Гермиону вспышками фотоаппаратов. — Аврор Грейнджер, вас отстранили от следствия? — Откроют ли Хогвартс снова после поимки преступника? — Вы передвигаетесь с охраной боясь расправы от семей пострадавших? Вопросы сыпались один за другим, пока женщина беспорядочно соображала как выбраться из западни. В какой-то момент толпа все же расступилась. Как оказалось лишь чтобы перекинуться на другую жертву. Мелькнула рыжая шевелюра Рона, который помахал ей рукой и указал на выход с платформы. Грейнджер почти была готова его расцеловать. Джанин натянуто улыбнулась на прощанье и скрылась. Гермиона схватила Малфоя за руку аппарировав прямиком в министерские апартаменты. Драко осмотрелся. Помещение мало напоминало жилое, если бы не крошечная кухня и узкая арка через которую виднелась кровать, он бы решил, что это очередная приемная. И далеко не самая роскошная: штукатурка на стенах местами отваливалась, обнажая каменную кладку, повсюду были разбросаны книги и несчетное множество подшитых бумаг. Свободное место занимали стаканы, в некоторых из которых теплилась жизнь. Большой уставший от времени кожаный диван, скрытый под переплетами журнальный стол, да кресло. Обеденное место не предусматривалось. От сквозняка плясала паутина растянутая на оконной раме. Ее хозяин отсутствовал. Может, умер. Как и все здесь. Руки домовиков не чувствовалось, иначе здесь не стояла бы такая затхлость. Грейнджер была похожа на свое жилище. — Отличное место, чтобы покончить с собой. — Пожиратель вскинул бровь, — Я то думал, что меня поселили в самую убогую каморку министерства, но вижу, что с тобой за нее пришлось бы подраться. — он провел пальцем по каминной полке, оставляя дорожку на слое пыли. — Полагаю, что Малфой-Мэнор сейчас выглядит не лучше. Слышала, родовые поместья чахнут без хозяев. — она скинула плащ на спинку софы, — Выпьешь? — Да, пожалуй. Если у тебя есть чистая посуда. — Раковина там. — птичий нос указал на уродливый умывальник с почерневшим краном из которого капала вода. Драко скривился, но все же выудил из горы посуды два фужера и принялся их оттирать под слабой струей. — Если не знать где мы, я бы решил, что это дыра где-то в Лютном переулке. — Не нравится — проваливай. — аврор сверкнула воспаленными глазами. — На перроне, это был Уизли? Не видел его... С тех пор. — Он занимается связями с общественностью. Ему не впервой вытаскивать мракоборцев из лап репортеров. Эти ублюдки вездесущи, прямо как крысы. И заразу разносят так же. — Грейнджер, откуда такая ненависть к прессе? На обложке еженедельника была твоя неудачная фотография? — Ты пытаешься уколоть или выудить из еще ненужных подробностей из моей скудной биографии? — голос глухо звучал из буфета в котором она рылась гремя стеклом. — А как тебе больше нравится? — Когда ты не задаёшь вопросов. В ответ Малфой лишь хмыкнул, глядя как Гермиона почти нежно протирает рукавом потемневшую зеленую бутылку. Под ее рукой она звонко откупорилась. Женщина присела в кресло и поставила ее на стол. Драко потянулся к ней и повел носом у горлышка. Спирт и можжевельник. — Джин? — Гляди-ка, представитель английской аристократии разбирается в маггловском пойле. Мужчина разлил по бокалам щедрую порцию горячительного и толкнул один из них Грейнджер. Та подцепила его когтистыми пальцами и поднесла к губам, что тут же сделали жадный глоток. Ее лицо снова было похоже на непроницаемую маску, сродни посмертному слепку — скорее карикатура на живого человека, чем его портрет. Попытки сократить расстояние приводили лишь к тому, что их инерцией отбрасывало еще дальше. Краткая неуместная близость лишь подчеркивала их положение в сложившейся иерархии, но почему-то от этого было гадко. Впервые за много лет Драко чувствовал, что не был одинок, но плата за эту причудливую связь была несоразмерно высока. Молчание затягивалось, становясь гнетущим. Раньше, в дни когда они работали, могли не перекинуться и словом. За несколько недель произошли метаморфозы которым объяснения не было. Но то что он теперь знал точно — женщина перед ним не была тем, чем хотела казаться. Ее не гнело ни клеймо убийцы, ни удручающее положение. Это были лишь декорации, за которыми прятался ее настоящий кошмар. То, как она визжала в бреду врезалось в память, намереваясь преследовать в страшных снах. — Грейнджер, я почти уверен, что ты знаешь кто это сделал. Твое предложение вывести нас с матерью и дать улизнуть заманчиво, но не слишком. Я уж точно не герой, но и не стану беглецом снова. — он особенно четко выговорил последнее слово, точно отрывал его насильно от языка по буквам. Она запрокинула голову на спинку кресла вытянув ноги на журнальный стол заваленный бумагами и пустыми кружками. Черные глаза вяло следили за ним из полуопущенных век. — Малфой, ты из тех, кто вонзает нож в спину еще до того, как к тебе успеют ей повернуться. — она удостоила его надменной улыбкой, — Однако, с такими как ты можно сотрудничать, если есть что предложить. Только вот мне больше нечего. — Что-то подсказывает мне, что я не пожалею если задержусь. Знаешь, сколько Пожирателей были бы вне себя от счастья увидеть, как ты окажешься в земле? Все ведь куда серьезнее чем ты предполагала. — В таком случае ты кретин. — она обвела рукой держащей стакан унылую служебную квартиру, — Моя собственная клетка, нравится? Побольше твоей в Азкабане, конечно. Все, что я говорила тебе про искупление вины — чушь. Мне некуда идти, поэтому я здесь. Так что растворись на другом конце света, пока есть возможность. — Я почти готов поверить, что ты меня спасаешь. — Драко сузил глаза, — Тем не менее осмелюсь предположить, что ты пытаешься от меня избавиться. Уж не знаю по какой причине, но это весьма занятно, Грейнджер. — Тебе пора. — женщина поднялась опершись на ручки кресла и щелкнула пальцами. Посреди пыльной гостиной тут же возник знакомый домовик, что услужливо поднимал для них коробки с нижних этажей хранилища. — Проведи мистера Малфоя, Трой. *** Гермиона рассеянно осматривала отражение в побитом черными пятнами коррозии зеркале. Ее мутило, рот наполнился едкой горькой слюной, желудок грозил вот-вот вывернуться наизнанку. Крепкая выпивка давала краткое ощущение безмятежности, но лишь до той поры, пока не становилось дурно. Она застонала и прислонилась затылком к прохладному кафелю. Никогда скоротечность времени так не ощущалась, как в эту ночь. Часы у кровати показывали половину пятого утра. Не более, чем через четыре часа, она должна стоять в кабинете у Гарри, чтобы предоставить вразумительный отчет о произошедшем. Авроры вняли ей: в поданных ими рапортах не было ничего толкового, лишь время исчезновения, диагностики с места происшествия, не более. Все стремительно летело в бездну, а ей было необходимо выиграть в полете еще миг. Непосильная задача. Когда в последний раз она видела Поттера — пообещала уволиться. Они оба знали, что это невозможно. Таких, как она не выпускают в свободное плавание, лишь после чар забвения. Оставалось только подобие существования в этих стенах, которые хотелось сжечь дотла. Еще неделю назад ей хотелось вырваться из Хогвартса. Сейчас же, стоя посреди маленькой ванной с растрескавшимся кафелем, она представляла лица репортеров на грядущей пресс-конференции, Рона стоящую по правую руку, Гарри изнывающего от тихого гнева за роскошным столом из красного дерева. От каждой вспышки фотоаппарата она инстинктивно дергалась, стараясь подавить желание вырвать его и разбить. Гермиона, покачиваясь, зашла в комнату и присела у прикроватного столика. Пальцы выудили из стопки старых газет искомую, с замявшимися уголками. Она погладила движущееся изображение на первой полосе. Отец стоял на крыльце в дурацком свитере с пушистыми разноцветными помпонами. Гермиона сама их пришивала — маленькая глупая традиция дарить забавные кофты на зимние праздники. Они соблюдали ее, даже когда она вычла себя из этого уравнения. Вот ее сгорбившаяся спина в маггловском пуховике. "ГРЕЙНДЖЕР НАВЕСТИЛА БРОШЕННУЮ СЕМЬЮ. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК ИЛИ МУКИ СОВЕСТИ?" — гласил заголовок. Датировано несколькими месяцами раньше поездки в Испанию, что она скрыла от аврората. Возможно, если бы не этот случайный кадр, Долохов бы не нашел их. Поразительно. Просто стечение обстоятельств: лондонская журналистка отдыхающая в Сиднее, оказавшаяся в нужное время в нужном месте. Гермиона, движимая ненавистью, ходила за ней попятам, пока та в один из дней просто не исчезла. То ли подсуетился "пророк", то ли кто-то в министерстве догадался отослать нерадивую писаку в Европу безопасности ради. Тогда все и закончилось. Виновных больше не осталось. Только мерзко ухмыляющееся отражение в зеркале. Женщина сжала страницы. Глубоко в горле рос ком, который было не по силам проглотить. Она судорожно втянула воздух и подняла глаза к облупившемуся потолку. Одинокая слезинка грозилась сорваться с ресниц, но растворилась под веками. В груди клокотало забытое чувство отчаяния, стремительно заполняя привычную пустоту. — Я закончу это. Для нас обоих. — еженедельник вспыхнул в ее руках осыпавшись пеплом.