Бессмертный

      Валуа потер шею, когда Сарутоби объявил о конце его заключения. Эмоции его были скупы на злость и меланхолию, с того дня, как умерла Акина, он долго думал и подавлял свои чувства. Люди были очень хрупки и полноценная эмпатия к ним чревата душевными травмами. Пожалуй, до своей смерти он этого не понимал. Его друзья, товарищи умирали от старости или болезни, врожденной слабости тела или уходили с честью. Это неизбежность.       Валуа старался не заводить отношений с людьми, наделенными властью, ибо такие индивиды участвовали в жестокой, бессмысленной борьбе за бесполезную нематериальную вещь, которую они в полной или даже частичной мере не могли осуществлять, не опираясь на инструменты. Примитивизм и бессмысленность человеческой расы в деле иерархии его нисколько не удивляло, ибо они не имели ничего, что связывало бы их на высшем уровне - душа. Если душа вампира - это бессмертная звезда, то человеческая - лишь маленький огонек, что никогда не сможет стать пламенем, некоторые его собратья называют их души «искрами». Люди в битве за власть сгорали в пламени борьбы в прямом или переносном смысле. Они уже были не теми, кого он когда-то знал.       Но у него было достаточно много воинов, самураев и охотников на монстров, даже несколько несносных, сумасшедших магов. Эти люди жили войной и сражениями, они не боялись умереть, некоторые из них ставили целью своей жизни - уйти с честью, чтобы их запомнили. К сожалению, Валуа не смог найти ни одного из их имен в современной истории. Их «уход» не вызывал грусти, он был рад, когда стремление его друзей венчались вечным пиром в Вальхалле, или же исполненным долгом службы, которые они ценили выше жизни. Для охотников на монстров, что не могли представить себе иную жизнь, смерть в бою считалась неизбежным, не вызывала радости или смирения. Смертью они называли свою работу и когда-нибудь они и сами должны были стать ее материалом.       Валуа никогда так не скорбел по потери друга. Очень больно было осознавать, что девушка ушла из жизни, словно скользящим ветерком задутая свеча. Бессмысленно, печально. Эретайн сочувствовал ее судьбе и желал подарить нечто, что смогло бы вывести ее из затянувшейся депрессии, именуемой - уныние. Но одна сумасшедшая паскуда обнажила против него своей меч и забрала дорогого друга.       Вампир отлично контролировал свои эмоции, но не мог сдержать порывов. Он не ревел, не бился когтями о стену, не бросался в бессмысленные драки. Он терпеливо ждал и фантазировал какую смерть подарит человеку в маске. Валуа в отличии от своих сородичей понимал насколько важен вид смерти для человека. Быстрая и безболезненная, незаметная - самая желанная. Но самым худшим было, когда на твоих глазах все дорогое сгорало в объятиях ужаса. Эретайн желал подарить такую участь ублюдку, что посмел обнажить клинок против него.       Валуа вспоминал все виды пыток, изученных во время нахождения в человеческом обществе, галлюциногены, яды, все то, что могло принести максимальные страдания для разума и плоти. Вампир жаждал отмщения. И всякий раз скрежетал зубами, когда Итачи не мог найти ни одной зацепки в отношении «Мадары». С дня резни они больше не пересекались, хотя это он привел Итачи в Акацуки.       —… твое наказание окончено.       Слова старика перед ним нисколько не веселили. Пусть он и сделал приторно лживую улыбку и постарался поиграть голосом, но вышло все это топорно, ибо он сего сам не желал. Валуа не дожидался распоряжений старика, помня, что сегодня шестой год со дня ее смерти, а он так и не смог нормально навестить ее с дня похорон из-за странных барьеров, отслеживающих чакру биджу. Он бы мог открыть печать и высвободить химеру, да только это не входило в его планы, а почести - лишь формальность для его. Мертвым все равно что и как ты будешь делать для них.       Вампир раскрыл врата, ощущая, как в лицо бьет холодный воздух подземелья и запах сырости. Он исчез, растворившись туманом уходя из этих катакомб, кои не представляли никакого интереса для него. Первое, что он хотел давно сделать - это поменять одежду. Ему было не страшно находиться в набедренной повязке месяца напролет, но все же это было неудобно. Хотя после трансформации в нетопыря он и оставался голый.       В ту ночь он забрал самые ценные вещи из собственной квартиры и спрятал глубоко в лесу, скрыв то место рунами, неизвестными этим людям. Руны эльфов отличались от глифов используемые гномами и заклятьем крови, что создали вампиры для себя. Каждая из этих ветвлений имела свои преимущества и недостатки. Например, глифы гномов быстро теряли энергию, но имели ужасную силу, руны эльфов позволяли играть с пространством, реальностью и временем, а вот письмена вампиров были поистине бессмертны, так как начертаны кровью высшего, напитаны его силой и связаны с ним самим. Если вампир не умрет, письмена никогда не потеряют свою силу. Письмена позволяли создавать ужасной прочности замки, которые было сложно взломать, не имею превосходящую силу крови. Проще говоря, сила крови была сопоставима месту в иерархии. Письмена Валуа могли взломать только другие Древние, что были старше него, но это был дурной тон и проявление смертельного неуважения.       В большом дереве, что раскинул свои ветви во все стороны и оплел ими рядом стоящие стволы. В дереве, что стремился окутать своими корнями весь лес, что не тянулся кроной в небеса. Под его корнями, в маленькой норе, лежал сверток, покрытый ломанными линиями запёкшейся крови, узор в своей ужасающей эстетике копировал сеть капилляров. Когда Валуа коснулся замка, кровь что давно потерял свой алый цвет, ожила, просочилась сквозь бумагу, потянулась к рукам хозяина, пока целиком не исчезла с белой обёртки, не впитавшись в его кожу.       ***       Переодевшись в костюм, Валуа подстриг волосы, что немного отросли за эти годы. В прошлом он носил длинные, до поясницы. Дань традициям семейства Эретайн, все мужчины носили длинные распущенные волосы, редко, когда убирали их в определенные прически и то это было связано с сугубо практичной целью - поединок чести, где вампиры сходились на определенном типе оружия в бою, военный поход или же это могло быть связано с театральной ролью. Его троюродный дед был сатиром-бардом, ходил по миру, собирал песни, сказки, анекдоты.       Почему же он отказался от длинных волос и срезал до плеча? Потому что захотел, так было лучше с эстетической точки зрения и удобнее. Его прошлое тело было уничтожено, пусть «внутренне» он не изменился, все же облик был новым и поэтому нести в новый дом все из старого, включая облицовку, дурной тон. Сила традиций зависела только от тех, кто следовал и соблюдал.       Взяв пожитки, повесив старую сумку на пояс, Валуа направился в цветочный магазин. Все же он хотел почтить ее память, хотя бы незначительным материальным обрядом, пусть это и было бессмысленно. Купив цветы в большом магазине, принадлежащий клану Яманака, он направился к могиле девушки. Не той могильной плите, что поставили на кладбище Конохи, а там, где было захоронено ее тело.       По дороге он непрерывно размышлял обо всем, думая, что ему следует делать теперь. Однозначно - это воздаяние ублюдку в маске. Валуа воспринимал это не просто как убийство дорогого человека, а как предательство их договоренностей, подлый удар в спине, полное бесчестие. Подобное прощать было нельзя, да и простить просто невозможно.       Невольно его путь лег через клан Инузука, вообще он мог обернуться туманом и долететь до ее могилы, но хандра, что одолевала его, не давала нормально собраться с мыслями, перекинувшись в туман, он мог забрести куда-то в дебри. Ходить по клановым территориям можно было по закону, но не каждый осмеливался заходить туда, где живут клановые шиноби. Они, как владельцы земельного надела, могли обнести его забором, но должны были иметь минимум двое ворот и одну дорогу, что по обществу тянулась от ворот Конохи до торгового квартала.       Инукуза в отличие от Учиха и Хьюга не обносили квартал высоким каменным забором, их территорию отделяла деревянная ограда и слабенькие ворота, а рядом со входом никакой караул не стоял. Валуа зашел туда без особых трудностей, да и на него никто по началу не косился, только когда подул ветер, разнося по округе запах вампира, собаки начали сходить с ума. Одни в ужасе забивались в угол, другие же рвались с поводков, пытаясь добраться до угрозы, ибо их первой задачей была защита хозяев и семьи.       Лай нинкенов привлек внимание остальных Инузука, не сказать что они сразу восприняли блондина в красном костюме и с букетом белых цветов, как угрозу, большинство членов клана не имело развитых звериных чувств, чтобы почувствовать опасность, исходящую от него. Но элита клана имела гораздо более исключительные способности, нежели рядовые соклановцы и как на зло, неподалеку была Цуме - глава клана, что без труда ощутила исходящую от него опасность. Женщине не пришлось принюхиваться, обращаться к звериной сущности, чтобы ощутить ту угрозу, что собой олицетворял парень в красном.       Женщина со своим псом и несколькими джоунинами окружила его, нинкены сорвавшиеся с поводов также присоединились к ним. Злобный рык собак, обнаженные когти хозяев. Картина была весьма ужасная и грозила массовой расправой.       — Кто ты, мать твою, такой, ублюдок!?       Цуме говорила громче, чем общий рык, ее вибрирующий от злости голос отзвуком слышался на многие метры, все вокруг шиноби и гражданские слышали тот звероподобный голос, которым глава клана командовала на поле боя в минувшей войне. От ее тона вздрагивали даже самые опытные шиноби, она была известна своей силой и вспыльчивым нравом, поэтому конфликтовать с ней никто не желал.       Валуа не сразу обратил на общий лай внимание. Подобная реакция хищников ему была настолько привычна, что давно не привлекала внимания. Вот такая была война за территорию среди хищников, где любой клыкастый был готов обнажить когти и зубы против посягателя. Вампира больше удивило то, как быстро вокруг него собралось порядка пяти шиноби высокого ранга, об этом говорили их жилеты и общий вид сосредоточенности. Но что больше всего его поразило - это женщина, что обнажил свои клыки.       Ее чакра тонким покровом, невидимым человеческому глазу слоем, покрывала все тело. Казалось, что ее клыки стали длиннее, зрачки уже, а когти острее. Вампир бы позабавился, да только не было настроения, а когда ее низкий голос стал вибрировать в ушах, это вызвало дискомфорт и раздражение. Валуа не желал вступать в новый конфликт, но насколько он слышал более тупорогих людей в Конохе, чем Инузука, не найти. Эти собачники если уперлись, то будут стоять до последнего.       Вампир тяжело вздохнул, прежде чем распространить свою ауру. Его подавляющее естество и высшее место в пищевой цепочке, а также скрытая природная агрессия, не имеющая себе равных, подавляла любое живое существо ниже уровнем. Мгновение лай сменился тишиной, злобные оскалы и сменились дрожащими глазами. На лице парня черным росчерком показались черные вены, склера голубых глаз стала темной, а на руках опасно поблескивали черные когти, что вот-вот могли превратиться в ужасные лезвия.       — Прочь.       Низкий голос вампира не вибрировал, как у собаки, был тих, а слова лаконичны. Но несмотря на все вышеперечисленное, каждая буква в полноте слова достигли ушей шиноби. От первозданного ужаса люди застыли каменными изваяниями, лишь только одна все еще могла двигаться. Цуме не отводила взгляда, не пятилась назад, она царапала землю, вгоняя под ногти грязь, сжимала зубы, что разносился скрип и смотрела на своего врага широко открытыми глазами, не на секунду, не поддавшись ужасу… внешне. Она таже не могла пошевелиться, было такое чувство, что стоит переставить ладонь и все тело упадет безвольной куклой.       — Останов…       Позади вампира приземлилась фиолетоволосая девушка в форме АНБУ, но не смогла она договорить слово, как замолкла, упав на колено из-за сковывающего липким страхом паралича. Валуа повернул голову назад, всматриваясь в безликую маску с рисунком какого-то абстрактного животного.       Что за дела? Он не может оставить меня в покое? Раздражает.       Эретайн нахмурился, одаривая застывшую девушку в маске недовольным взглядом. Пожав плечами, он подошел к застывшей в одной позе главе Инузука. Склонившись над ее ухом, из-за чего ему пришлось присесть, он тихо прошептал, так чтобы никто не слышал, кроме нее:       — Вы первые обнажили клыки, не смейте злиться на меня.       Он не желал раскидываться словами угроз и говорить, что подобной истории, как было с Фугаку он не допустит. Не для чего было открыто конфликтовать, если бы его целью было убийство, а точнее устранение неугодных людей, то он знал множество способов и средств избавиться от смертного, не привлекая к себе внимания.       — Повторять я больше не стану.       Поднявшись, он продолжил свой путь также спокойно, как это было до столкновения. Все это время он даже не удостоил чести темноволосую женщину одарить своим взглядом. Таким образом он показывал насколько она незначительна, что даже недостойна его взгляда. Хотя это сделано было неосознанно. Он так себя вел с младшими и низшими, показывая свое место в иерархии. Хотя это и требовалось крайне редко, так как общество вампиров было более строгим.       ***       Валуа возложил цветы на небольшую могильную плиту, вырезанную им самим из камня. Вампир был не настолько безрассудным, чтобы оставлять маяк прямо перед глазами прохожих, что здесь покоится Акина Учиха. Плита была скрыта рунами и всякий раз, когда он заканчивал свои размышления возле ее могилы и уходил, плита уходила под землю, оставляя наверху лишь сухую траву.       Место для ее могилки он выбрал живописным там, где он хотел бы проводить с ней время, а не навещать ее. Непроглядный лес сменялся степью, уходящей до горизонта, где виднелись шапки гор Страны Молнии. Конечно, обычный человек не мог увидеть полноты пейзажа, но Валуа видел эту картину, и она казалась ему завораживающей. Поля с низкими травами, одинокие кусты и редкие деревья, а над ними бескрайний голубой простор. Красивое место, ставшее обителью печали. Валуа коснулся холодной плиты кончиками пальцев. На старом первобытном человеческом языке он высек когтем имя девушки, покоящейся в этой земле.       Его мысли были пусты, вампиру было нечего сказать холодной плите, оставшейся от нее. Все что он хотел ей сказать, уже не имело значение, все что хотел сделать осталось мечтами, не имеющими физической подоплеки. Прах и отчаяние. Но вампир не терял себя и не терял контроля. Он скорбел по-своему, для человека подобное отношение могло показаться безразличием и досадой, но не для других.       Раздражает.       Валуа клацнул зубами, сжав губы в тонкую линию. Пас рукой и горящие голубые символы утаскивают плиту под землю. Дабы не показывать важности этого места, он поступил так, как сделал бы рядовой шиноби. Соорудил небольшой алтарь из камня и натянутой под тупым углом лески привязанной к кунаям, вонзенным в землю. К этому алтарю были возложены цветы. Поэтому если ищейки Хокаге и будут здесь, то не станут рыть землю, в противном случае их ждет знакомство с искусством вампирской крови, что сулит ужасную смерть. Вдалеке слышались голоса и топот ног, что ударялись о ветки деревьев. Вампир покачал головой прежде чем обратиться в туман.       Солдаты АНБУ перешерстили треть Конохи, прежде чем пришло сообщение от Югао, а дальше уже круг поисков сужался в одном направлении. Шиноби старались максимально быстро найти пропавшего джинчурики, но тот скрывался настолько хорошо, что даже Хьюга не могли найти след чакры, а что касалось запаха, который могли бы отследить Инузука, так тут был кромешный мрак. Они чуяли его, но отказывались идти, причем не запах, а ауру, но если он начинал скрываться, то нинкены с трудом находили направление.       — Найдите ег…       Командир АНБУ не успел дать команду, как его глотка оказалась сжата стальной хваткой когтистой руки, а его тяжелое тело поднято над землей с такой легкостью, которой не мог похвастаться ни один мастер АНБУ. Блондин поднял его над головой, держа без малейшего напряжения. Голубые глаза лучились злобой и раздражением, он не смотрел на пленника, ему казалось не было дела.       АНБУшник попытался ударить его по слабому месту, понимая что не может разжать стальную хватку пальцев на своей глотке, но его попытка оказалась фатальной. Когда он попытался замахнуться ногой для подлого удара, его тело прошиб электрический ток, сковываю параличом судорог. Оказавшись обездвиженным, капитан АНБУ был отпущен, рухнув на землю, как тряпичная кукла.       В этот же момент блондина окружили солдаты АНБУ, но не успели они что-то вразумительное сделать, как их самих придавило к земле, ужасающей ЯКИ. Молодой человек не смотрел на них, не говорил и даже не скалился от злости. Казалось, что одно его присутствие ввергает в ужас его врагов, но это была большая условность. Поддержание такого давления требовало хорошей концентрации и из-за этого Валуа не мог использовать другие приемы.       — Передайте Хокаге, что я явлюсь к нему завтра утром. Сегодня не желаю видеть ни одной из ваших масок. Предупреждать больше не стану.       Его слова звучали холодно и очень жестоко. Солдаты АНБУ не славились лояльностью и толерантностью, но даже они понимали, что попытки приструнить озверевшего взаперти джинчурики приведет к нежелательным последствиям, а точнее к фатальным, ибо сравниться с ним в силе без подготовки попросту невозможно. Остальные капитаны АНБУ дали отмашку, приказывая все возвращаться назад. Вампир же обратился в туман и медленно поплыл в сторону деревни, находясь в раздумьях.       ***       Когда вечер постепенно клонился к ночной тьме, Валуа прибыл на гору Хокаге. Туристическое место, весьма популярное даже среди коренных жителей. Здесь даже в будние дни полно народа, но с шести вечера территория полностью закрывается и отцепляется, чтобы никто не попытался проникнуть и порушить лики Хокаге. Эта практика существовала только для гражданских лиц, а для шиноби это место оставалось открытым даже в ночное время, ибо все шиноби Конохи явственно понимали важность этого памятника, и никто бы не посмел его опорочить.       Еще одной причиной популярности этого места был прекрасный вид на деревню. Коноха была построена так, что у подножия горы были незначительные административные здания и множество мелких складов, также подле горы стояла Башня Хокаге, что своим видом показывала свою первостепенную важность. Так получалось, что вид из главных ворот деревни и вид с Ликов был идентично прекрасен. Ибо с этой вышины простиралась большая деревня, полная зеленой листвы и здания разнообразных форм и традиционных культурных особенностей. Из главных ворот открывался вид на третий этаж Башни и великие лица предыдущих поколений.       Валуа относился к таким местам с должным почтением, как и ко всем остальным памятникам архитектуры, ибо они отражали время. Эпохи меняются, люди рождаются и умирают, а достояния культуры стоят и медленно рушатся под весом вездесущего, непреклонного и жестокого времени.       Эретайн сидел в безмолвной тишине, рядом с ним не было никого, патрульные где-то бродили в дали, АНБУ отстали от него. Сарутоби проявил крайнее понимание и даже «наблюдателя» не поставил, ожидая худшего исхода. Поэтому спустя шесть лет он мог насладится привычным покоем среди природы и достояния труда.       — Хм… Я думала, что ты выглядишь внушительнее.       Наглый женский голос послышался из-за спины. Он почувствовал чье-то приближение еще несколько минут назад, когда дурная особа, злобно хихикая, приближалась к нему из-за маленького полесья. Валуа сначала недоумевал, потом злился, а теперь лишь ожидал, что же покажет эта особа. Развернувшись, он без особого интереса взглянул на лицо куноичи, что его потревожила.       Фиолетовые волосы закреплены в высокий торчащий хвост. Округлое лицо без скул, тонкий вздернутый нос, пухлые маленькие губы, что она тянула в широкой усмешке, раскосые глаза с густыми ресницами и взгляд карих глаз, полный напускного высокомерия и задора.       — Не такой-то ты ужасный, как все говорят.       Девушка выпучила грудь, выпрямив спину, поставив руки в боки. Вампир не сразу увидел, что из себя представлял ее наряд. Пожалуй, теперь он большей пошлости не видел в своей жизни. Вампир был обескуражен настолько, что забыл о злости.       — Оу, маленький негодник, развратник, так пристально смотреть на женщину… это может плохо кончиться.       Валуа был удивлен ее манерой речи, но сие меркло на фоне ее одежды, что представляла собой длинные светло-коричневый плащ, короткую мини-юбку, обувь и пожалуй это все, что можно было назвать «одеждой», ибо какая-то сетка, что «закрывала» грудь и бедра, которая просвечивала абсолютно все «одеждой назвать было сложно».       — Мне все же совестно говорить такое девушке, но не могу сдержать негодования.       Валуа поднялся с камня, стряхивая пыль с ног. Вампир откинул всякие правила приличия и понятия о приветствии, выражая свое недоумение и негодование внешним видом девушки.       — Но тебя не смущает, что я вижу твою грудь и соски в частности? Это нормально? Признаться, о виде куноичи я думал иначе.       Слова блондина ненадолго обескуражили фиолетоволосую, она бросила короткий взгляд на свою одежду, после на парня, потом еще раз, проверяя наличие поставленного гендзюцу. Пусть Анко не отличалась высокими боевыми навыками, но прекрасно умела играть с человеческим разумом в плане галлюцинаций и видений. Ее одежда имела чисто практическое значение для работы, а именно оттачивание контроля масштабного гендзюцу, меняющего ощущение видение реальности. Так обычно, даже когда она снимала плащь, мужчины видели лишь тень, закрывающие ее грудь, плотность сетки, что она надевала была средней из-за чего некоторые части тела торчали сквозь прорези, иногда это очень мешало, а в большинстве своем заводило из-за чего Анко всегда была в приподнятом настроении.       — Ты ее видишь!       Удивленно воскликнула она, запахивая плащ. Понадобились годы тренировок чтобы достичь такого филигранного контроля, а также репутации, чтобы люди сами себе надумывали «барьер», не дающий взглянуть на ее фигуру. Такое поведение подначивало и возбуждало, а также тешило эго. Ибо она не была бездарностью, даже в таком нетривиальном искусстве, как гендзюцу. Даже Морино Ибики, даже Третий Хокаге не могли различить ее гендзюцу.       — Как это!? Так не может быть!       Анко схватилась за голову одной рукой, держа грудь закрытой второй. Вампир наблюдал за этой сценой в крайнем недоумении.