Любовь всей моей жизни

      Холодные капли воды стекают по телу, убаюкивающе дотрагиваясь до плеч и изредка касаясь идеальных ключиц. Вот оно — ощущение невероятного спокойствия. То, что мне сейчас необходимо.       Прикрываю глаза в блаженстве, разрешая себе расслабиться под напором струящейся сверху воды. Это помогает снять напряжение в уставших от безудержных тренировок мышцах. Постепенно ноющая боль проходит, и я перестаю чувствовать свое тело в полной мере, будто только-только введённое врачом обезболивающее вещество начинает действовать.       Стою так от силы минуты две, так как капли стали ощущаться словно множество мелких иголочек, впивающихся в кожу.       Резко переключаю на горячую воду.       Так лучше.       Теперь не холодно.       Под горячими каплями долго не задерживаюсь, вылезаю из под душа и вдыхаю свежий аромат лавандового мыла, с недавних пор окутывающий мой разум и сердце. Махровое белое полотенце крепко фиксирую на бедрах и выхожу из душевой. Всё-таки надо было взять сменную одежду с собой в душевую, но я предпочел не брать с собой лишний груз, а зря. В раздевалке стало довольно холодно с момента моего пребывания здесь, скорее всего это из-за резкого перепада температуры в обоих помещениях, ну или скорее из-за того, что на мне совершенно нет никакой одежды.       В раздевалке сейчас никого нет. Одни пошли и дальше заниматься спортом, а другие вышли на улицу покурить, пока никто не видит.       Мои тренировки уже давно закончились, на данном этапе я занимаюсь даже выше предписанного, так что вообще имел полное право не приходить сюда. Я беру аккуратно поглаженную одежду из шкафчика и натягиваю на себя одежду. Тело до сих пор мокрое. Одежда собирается небольшими складками и немного прилипает к телу, но это не мешает мне переодеваться, даже наоборот, мне щекотно и приятно до мурашек.       Из открытого шкафчика доносятся звуки вибрирующего мобильника. Достаю оттуда сумку, открываю, а там среди груды спортивных вещей лежит телефон, на экране которого высвечивается входящий вызов от Маринетт. Я не раздумывая отвечаю на звонок. — Алло, Адриан? — как же я рад слышать этот голос. Думал, сяду в машину и сам позвоню, но, видно, судьба меня любит. — Да? — Маринетт уже набирает в грудь побольше воздуха, чтобы начать диалог, и я это прекрасно чувствую, не задумываясь, я прибавляю: — Любовь всей моей жизни.       Стою, улыбаюсь как чеширский кот, а Маринетт, видимо, в полнейшем шоке, молчит. — Маринетт? — я начинаю немного волноваться за девушку. Мою девушку, между прочим. До сих пор не могу привыкнуть к этому... — А!? — резко вскрикивает Маринетт. — Да! Я.. я здесь! Э-эм... Ты уже закончил? Я тут собиралась тебе сказать... То есть я уже тут... Здесь!! — шквал несвязанных между собой слов лились из уст моей несравненной леди. Моё обращение к ней вызвало бурю под названием "Смущение Маринетт" и готово было снести всех на своем пути.       Ее реакция поразила меня до глубины души. В груди приятно щёлкнуло и вырвалось наружу. Это был смех. Чистый, звонкий смех, который отдавался эхом в пустующей раздевалке. Мне впервые за эти несколько дней удалось искренне посмеяться. Я был удивлён, но мне понравилось. Это было прекрасно. Прекрасно и мило одновременно. — Маринетт, — надеюсь, она не воспримет мои действия за насмешку,— не переживай, я уже выхожу. Не стоило приходить сюда, я бы смог и сам за тобой заехать. — разговаривая с девушкой я приближаюсь к выходу здания.             Начать встречаться было полностью моей идеей. К тому времени, когда она обратилась ко мне, я был не в себе от потери. Приходил домой с очередной бутылкой, а на опять утро вставал, чтобы взять деньги и пойти в бар. Я выпивал алкоголь за алкоголем, не задумываясь о последствиях. Мой день приобрёл распорядок: блевануть с утра, выпить чего-нибудь покрепче ночью.       Я перестал думать о своем здоровье на пятой бутылке дорогого виски. Запасы отца в погребе не кончались, и я был этому безмерно рад. Выпить так, чтобы на утро ничего не вспомнить, было моим желанием. Но желание не сбывалось.        Не знаю, что бы со мной было, если бы Маринетт не оказалась в тот день дома.        В порыве алкогольного опьянения я стал разбрасывать вещи. Сначала это был стакан, который разлетелся на маленькие осколки. Потом это была бутылка. Кроваво-красное содержимое бутылки лужицами капало со стола на мраморный пол. Кап-кап-кап....        Я бы так же описал своё терпение. Тишина.       Лишь капли издают звуки мерно тикающих часов.        Я хотел выбросить картины со стен. Пошатываясь, я побрёл в коридор и взялся за единственную картину в этом доме, на которой был не только я с отцом, но и мама. Размышляя над своими действиями утром, я понимал, что было глупо обижаться на мать. Она ни в чём не виновата. Как и отец. Они не выбирали умирать. Это всё из-за меня. Это я. Ублюдок. Я..        Не помню как в руках оказался осколок. Не помню как выставил руку, с намерением перерезать себе выступающие вены. Они были слишком притягательны..        Но ещё притягательнее были её руки. Она легко коснулась моей выставленной руки, словно убаюкивая. Может это был лишь алкоголь, но её глаза...       Я видел себя в её глазах. И меня не радовало то, во что я превратился. Я был монстром, а Маринетт рыцарем, спасшим мою жизнь.       Я выхожу на парковку и ищу Маринетт. Мне не удаётся унять своё бешено стучащееся сердце.        Где же она? Где та, которая мне нужна?        Среди редких прохожих мне удаётся найти девушку, стоявшую около моей машины. Подол ее бежевого платья струился, подхваченный небольшим ветром, а на голове был тот самый берет, который она показывала мне дня три назад. Это определенно была она. Красивая, нежная и желанная. Моя. — Миледи, — подойдя к ней, я взял ее за руку и поцеловал ее в губы.       Это не был страстный поцелуй, наполненный похотью и желанием. Это был нежный чмок в губы. Я лишь на долю секунды прижался к её губам, вдыхая тот самый любимый аромат лаванды, и отстранился. Отстранился, хотя хотелось целовать её до посинения, до зудеющих болячек на губах, до последнего вздоха, до бесконечности. Я боялся её отпугнуть. Она не будет доверять мне, если я буду основываться лишь на страсти и похоти.       Маринетт не такая. Она моя. Моя хрупкая алая роза. Мне было приятно наблюдать за тем, как она краснеет. Щеки наливаются румянцем, а голубые глаза, будто смущяясь, прячутся в ореолах ресниц.       Наверное, это болезнь...        День обещает быть прекрасным. Хотя нет.        День будет прекрасным благодаря Маринетт.