После драконьей оспы и как Гермиона Грейнджер училась на метле летать

Ss: Гермиона Грейнджер. Поездка на Хогвартс-экспрессе отныне не воспринималась, как нечто особенное, не была полна приятных предвкушений: скорее наоборот душила, словно кто-то понемногу с каждой минутой затягивал шарф Грейнджер всё сильнее, лишая воздуха. И дело было даже не в ожиданиях о реставрации, очередных встречах, а в том, что они оставили позади. И оставляли всё дальше и дальше. Гермиона почти слышала мольбы Рона вернуться и не оставлять его. Они всегда возвращались в Хогвартс вместе. Несмотря на то, что Уизли совершенно забыл обо всём хорошем, омрачая каждое воспоминание, Гермиона всё равно не могла забыть об этих моментах. И не хотела — ведь они были большой частью того, что она из себя представляла. Но все её переживания о Уизли сейчас неважны. Она взяла с себя слово выбросить его из головы, как только экспресс остановится на конечной станции. Восьмой курс, пожиратели смерти, слизеринцы, Гарри, Хогвартс — это всё, что должно сейчас волновать, и девушка тем же усилием воли заставила себя отбросить мысли о Рональде. Поставить их на самую высокую полку, до которой сложно дотянуться. У них действительно были некоторые ожидания по поводу Хогвартса — так как после войны его пришлось отремонтировать и отреставрировать, никто не знал, чего конкретно стоит ожидать. Макгонагалл слишком кратко обмолвилась обо всём, что касается школы, словно держала эту информацию втайне, что вызывало некое волнение. Единственное, в чём Гермиона точно была уверена — это в том, что система соперничества между факультетами останется та же. Ведь в первом письме, отправленном новоиспечённой директрисой, было обозначено, что Гермиона Грейнджер назначена на должность старосты факультета Гриффиндор, а её заместителем-помощником стал сам Гарри Поттер. Естественно между строк так и читалось то, что это поможет им держаться рядом друг с другом и внимательно проверять каждого ученика, кто может представлять потенциальную угрозу. Но это не имело значения: Гермиона итак знала, что она достойна занимать подобную должность и лучше кандидата на данный момент нет. Также в письме обозначались не самые, пожалуй, приятные, но всё равно греющие душу новости: старостой Слизерина стал Блейз Забини, а его помощником — Драко Малфой. Да, сложно представить, чтобы Малфой находился у кого-то в «подхалимах», но после случившегося с ним и его семьей выше данной должности ему точно не подняться. И Гермиона справедливо считала, что подобный исход лучший из возможных. Она конечно была удивлена, узнав, что Драко Малфоя оправдали, его мать и вовсе не судили из-за неимения достаточных доказательств причастности, а Люциуса посадили в Азкабан только на десять лет, но не до ошеломления. Ожидать приговора хуже, для чистокровной, богатой и очень влиятельной семьи — это как верить в чудеса. Иногда они оправдываются, однако чаще остаются несбыточными мечтами о них же. Конечно неприятно возвращаться в Хогвартс, понимая, что Малфой никуда не делся, однако внутри всё ещё теплилась слабая надежда на то, что его влияние сильно ослабло, ведь теперь всем стало известно, что он пожиратель. А без влияния Малфой теряет достаточно привилегий. В любом случае, какой-то там Малфой явно не был веской причиной, дабы останавливаться в страхе. Он, в конце-концов, проиграл ещё тогда, когда пал Тёмный Лорд. Деньги и статус спасли его от Азкабана, но точно не от потери репутации. Если уж и говорить о ней, то сейчас та была в разы выше у Гарри и Гермионы — героев войны, спасших весь волшебный мир от тёмного и могущественного волшебника. — О чём думаешь? — неожиданно спросил Гарри, вырвав девушку из размышлений. Она повернулась к нему, запечатлев ту же, знакомую и привычную улыбку на лице. Грейнджер положила голову Поттеру на плечо. — О всяком. О должности старосты, например. А ты? Почему спрашиваешь? — Я вот задумался.. на что можно заменить в письме «всё хорошо», «всё по-прежнему» для Рона, чтобы это не выглядело так, будто мы ему не договариваем? — они говорили шёпотом, поскольку Джинни уснула на своём новом месте, лёжа, так как в эту поездку целое длинное сиденье никто не занимал. — Он всегда будет искать подвох и считать, будто мы не договариваем. Но, раз уж так, то можно.. «всё стабильно», «даже скучно как-то», «сложновато». — Пожалуй.. пару тройку раз эти фразы можно чередовать между друг-другом, но потом придётся придумать новые. Волнуешься? Новая и важная должность.. — На самом деле нет, совсем нет. Мне как-то было не до этого всё время, даже сейчас. Да и что уж, я всегда знала, что идеально подхожу на эту должность — у меня было достаточно возможностей продумать планы действий. Волноваться должен ты, Гарри. — Да? И насколько сильно мне волноваться, мисс Грейнджер? — они оба хихикнули. — Придумал ещё одну фразу, с которой можно начинать письмо. «Профессор Снейп.» — Дай подумать. возможно, но это только возможно, Поттер, я сделаю тебе маленькую, буквально незначительную поблажку, как лучшему другу. — И она будет столь незначительна, что.. — Не могу же я рисковать нашей продуктивностью. — Ты чудо, Миона. Я рад работать почти под твоим началом. — Ещё бы не был. Как насчёт.. «Лаванда Браун спрашивала о тебе, дать ей твой адрес?» — О, Гермиона, это жестоко. Она же пришлёт своему «Бон-Бону» с десяток писем!.. — И чем это так ужасно? Может и хорошо, что он будет вести переписку не только с нами. — Может. За окном шёл маленький дождик, а экспресс мчался всё также быстро, как и прежде, не позволяя в полной мере насладиться красотами зелёных гор, пропуская их одна за другой. Хотя, стоит признать, что вид Гермиону сейчас интересовал меньше всего: ей просто хотелось на чём-то сконцентрироваться. Поттер мягко приобнял Грейнджер, а она подсела чуть ближе. — Мы, пожалуй, будем ещё долго волноваться, — изрёк он, вызвав у девушки непроизвольную улыбку, — та всегда удивлялась понимаю Гарри, когда нужно. — Пожалуй.

***

Когда экспресс остановился на станции, дождь не закончился, а только приобрёл большую силу, нагоняя всё той же тоски. Гермиона мельком посмотрела на небо, прежде чем Гарри занёс над ней зонт, одарив нежнейшей улыбкой. Джинни встала рядом, чуть наклонилась и самостоятельно перекинула руку Гермионы через своё плечо. Ответом на удивлённый и непонимающий взгляд послужила какая-то уж слишком самодовольная ухмылка, казавшийся такой.. несколько непривычной на лице младшей Уизли, что Грейнджер прыснула кротким смешком. — Что? Чем я хуже? Как по мне, тоже достаточно рыжая. Попытка подрожать Рональду почему-то не вызвала боли — только приятное, стремительно различающееся тепло в груди в такой холодный день. Гермиона повернулась к Гарри, который тоже послушно наклонился, позволяя девушке также положить и вторую руку. И вместе, почти как прежде, они направились в Хогвартс. Все знакомые золотой троицы уже давно знали, что девушка влюблена в Рона: причём, даже казалось поначалу, будто не безответно. Однако во время войны о никакой романтике не могло идти речи, а уж и о серьёзном разговоре о чувствах тем более. Они занимались слишком разными направлениями, поэтому виделись крайне редко, по ночам. Просто наслаждаясь компанией друг-друга, что устраивало Рона, позволявшего подруге уснуть на его плече, и Гермиону, что не была готова брать подобную ответственность в такой тяжёлый для всех них период. А после неё… разве смела она давить на него? Единственное, что могла Грейнджер, быть рядом, поддерживая Уизли; та никогда не избегала его персоны, поэтому именно Гермиона первая заметила в нём кардинальные изменения, что приносило особую боль. Гарри и Джинни искренно хотели позволить подруге наконец расслабиться, принять невозможность их отношений и двигаться дальше. Изначально было видно, что чувства сильно тяготили её: она делала выбор сердцем, а не разумом, что не устраивало саму Гермиону. С того дня, вчерашнего дня, та решила не давать себе никаких поблажек — пообещав им, что она больше не будет медленно тонуть в чувствах. Чувствах, меняющих всё её нутро. Ведь Рон был точно солнцем, которое обжигало, в итоге взорвавшись. Несмотря на плохую погоду, Хогвартс однако, радушно принял их солнечными лучами, аккуратно выглядывающими из-за рассеивающихся туч. В толпе учеников Гермиона не замечала знакомых лиц – и это, на удивление, её почти радовало. У самого входа в школу их встретила Директриса Макгонагалл, одарив троицу, что шла в первых рядах, приветственным кивком. Джинни поджала губы в неком неудобстве и смущении. Гарри же пытался осмотреться, подмечая всё тот же двор, который не изменился, а остался таким же просторным, светлым и зелёным; в солнечных лучах черепицы новой башни сверкали, словно усыпанные тысячами разноцветных кристаллов. Стены, однако, остались тёмными и серыми. Крыша нового построения была поделена на четыре части и разукрашена в цвета факультетов, от чего Поттер сразу понял, что это – башня старост. Она располагалась чуть вдали от школы, а дорога к ней, судя по всему, теперь проложена отдельной тропой. Что ж, хотя бы не придётся тесниться в самой маленькой башне Хогвартса, пускай путь к ней и длиннее. Гарри вновь обратил внимание на директрису, рядом с которой стояли два парня с Когтеврана и Пуффендуя – Майкл Корнер и Эрни Макмиллан. — Рада вновь приветствовать вас в школе чародейства и волшебства, уважаемые ученики. Несмотря на тяжёлый для всех нас год, мы продолжим обучать вас магии также, как и прежде. Пускай школа и потерпела некоторые изменения, я уверена, что приложив много усилий, у каждого из нас получится привыкнуть к тому, что произошло в этих стенах, как бы это не было тяжело. – она сделала короткую паузу, бегло осмотрев толпу. — Спасибо, что выбрали и остались с нами. Сейчас же, опуская долгие благодарственные речи, я попрошу вас проследовать за старостами Пуффендуя и Когтеврана, дабы те провели для вас ознакомительную экскурсию по замку. Старост и заместителей Гриффиндора и Слизерина попрошу следовать за мной. – Эрни и Майкл отошли чуть в сторону, подманивая учеников руками, чтобы те встали в отдельную группу, сместившись в право. Гарри и Гермиона, переглянувшись с младшей Уизли, ушли влево. В ту же секунду к ним присоединился Забини, что занял место рядом с Грейнджер. — Попрошу всех не отставать, не слишком громко шушукаться и, на всякий случай, не пинаться. Внимательно слушайте Майкла, иначе можете ненароком заблудиться в этих стенах, ступайте туда же, куда и я. – огласил правила Эрни, одарив присутствующих сдержанной улыбкой, и нервно потоптавшись на месте. — Также, факультеты, соберитесь в ровные ряды со своими однокурсниками, Слизерин, встаньте в самом конце. Пуффендуй за Когтевраном, а Гриффиндор перед нами. Спасибо. – после того, как ученики выполнили необходимые условия, вся группа двинулась вперёд в унисон ровными шагами. Макгонагалл молча наблюдала за тем, как ребята скрылись за поворотом коридора, после наконец обратив внимание на тех, кто стоял перед ней. — Вас я особенно рада видеть. Спасибо, что откликнулись на мои письма. У нас экскурсия будет отдельной от остальных, поскольку мне необходимо обговорить с вами некоторые вещи. Давайте пройдём в мой кабинет. – директриса пошла по той же дороге, что и группа, а остальные молча последовали за ней. Коридоры практически не изменились, всё ещё напоминая собой бесконечные тоннели, за исключением того, что теперь они ступали не по каменному полу, а мягкой дорожке тёмно-синего ковра. Шаги других учеников постепенно стихли вдали, и всё вокруг погрузилось в давящую тишину. О Мерлин, как же Гарри не терпел подобной тишины: благо теперь не приходилось слушать настораживающее эхо собственных шагов. Чем дальше они шли, тем темнее становилось в коридоре, словно они заходили вглубь огромной пещеры, несмотря на свет факелов и солнце, почти не проникающее сквозь окна школы. Всегда ли здесь было так темно или его слишком долго не было среди этих стен, что он уже успел позабыть об этом? Когда Гарри бывал здесь в последних раз, то всё пылало огнём, зелёными и красными лучами проклятий. Но темнота устраивала его ничуть не больше. Он мог наблюдать за собственной и тенями своих спутников, пытаясь вспомнить, всегда ли было так, как сейчас. Они обходили поворот за поворотом неспешным, прогулочным шагом, Гарри подумал, что группа точно растворилась в воздухе, раз так быстро исчезла из этих длинных коридоров, не издавая никаких шумов. Да, ученики без сомнений бы их обогнали, но не настолько сильно, чтоб стать совсем бесследными, словно в этой школе только они четверо – это мысль нагнала на Поттера одиночество и странное, необъяснимое чувство тоски. — Здесь стало темнее, – подала свой голос Гермиона, осматривая пустые стены. — Окна не пропускают света. – Грейнджер же чувствовала, будто попала в тюрьму, а не родной Хогвартс. И подобная атмосфера напоминала о неумолимой скорби, охватившую всю школу после смерти Дамблдора, словно замок олицетворял тяжёлое состояние души. — Верно, мисс Грейнджер. Стены и окна в коридорах Хогвартса теперь укреплены различными заклинаниями, из-за чего они перестали пропускать большую часть света. — Сколько же на них заклинаний, директриса Макгонагалл? — Около шести. – ответила она спокойным тоном, вызвав мимолётное негодование у Гермионы: почему они идут в абсолютной тишине вместо того, чтобы обсуждать подобные нюансы? Хоть что-нибудь? Эта тишина скоро станет совсем невыносимой. В коридорах, там, где они обычно обитали, перестали летать призраки: вероятно попрятались в самых тёмных местах этого замка. Заточённые здесь даже когда Хогвартс практически сровняли с землёй, им не оставалось ничего другого, дабы сохранить своё существование. Они не вылезали и сейчас, будто всё ещё боялись. Гермиону же теперь пугал сам замок, а не те, кто был в нём. Директриса Макгонагалл будто продолжала сохранять тайну изменения Хогвартса, нагнетала итак неудобную обстановку; Грейнджер старалась не поглядывать на Забини, что, казалось, совсем не обращал на них внимания, но идти совсем рядом с ним было донельзя непривычно. Макгонагалл взмахнула палочкой, отворив дверь, которой раньше, кажется, не было. За ней, в более светлом и знакомом коридоре, показалась Горгулья. — Лимонные дольки. – произнесла Директриса, и статуя начала подниматься вверх, образуя собой лестницу. Гарри подметил, что пароль был несколько изменён: он с упоением вспоминал, как был вынужден оказаться в кабинете Дамблдора впервые, тогда преисполненный лёгким волнением и чудовищно сильным интересом. Сейчас же Поттер пытался вообразить, как он изменился под началом Макгонагалл. Гарри сразу нашёл среди портретов бывших директрис и директоров профессора Дамблдора, встретив его неловким, будто приветственным, кивком, сразу опустив взгляд вниз: он знал, что ответом человека с заколдованного портрета будет такой же кивок, и Поттеру не хотелось его получать. Он перестал злиться на Дамблдора уже очень давно, приняв даже то, что тот использовал его в качестве жертвы для победы над Волан-де-Мортом. Смирившись с тем, сколько тайн хранил Альбус, и сколько недосказанностей было между ними – сейчас ничего вернуть и исправить было нельзя. Гарри слишком часто прокручивал в своей голове наилучшие варианты развития событий, где мог бы спросить у Дамблдора всё, что не успел, о чём даже не думал на тот момент, что постепенно к нему пришло принятие. Оно должно было рано или поздно настигнуть Гарри, избавив его от ненависти, злости и различных сомнений. Но воспоминания оставались такими же болезненными, как и прежде. Гермиона нерешительно взяла друга за руку, заметив, как тот чуть опустил голову, совсем не сжимая её. Гермионе не хотелось, чтобы Гарри опять переживал все эти эмоции один. Поттер силой воли моментально расслабился: ему становилось легче от осознания того, что он больше не одинок, но недостаточно, дабы не погружаться в такое далёкое прошлое. Круглая комната, по ощущениям, стала ещё просторнее: исчезли странные звуки, вращающиеся столы, серебряные приборы и слабые дымные клубы – на их место пришёл ненавязчивый сладковатый, цветочный запах; внутри стало теплее благодаря горящему камину. Вокруг всё стало донельзя простым, не таким особенным, хранящим тайну личности, а совсем уж будто на виду, Гарри видел и понимал, что место стало неузнаваемым, иным. Оно походило на обыкновенный учебный кабинет, где на столиках аккуратными стопками лежали исписанные пергаменты; стояла пара меловых досок, большие, тикающие часы – ужасно шумные при наступлении нового часа. На окнах появились тёмно-фиолетовые шторки из тонкой ткани. Главный рабочий стол стоит на золотых когтистых лапах грифа: теперь рядом располагался диван вместо обычного стула. — Хочу вам кое-что показать, но перед этим.. – Макгонагалл встала около рабочего стола, сдержанно улыбнувшись. На нём стояло нечто, покрытое тканью – Поттер сообразил, что по форме оно напоминает клетку. Он сразу вспомнил Фокуса, что после смерти Дамблдора исчез из Хогвартса насовсем, в душе даже появилась слабая надежда на то, что Феникс вернулся. Хотел бы Гарри, чтобы Букля тоже вернулась, – пускай и из мёртвых – ему не доставало своей шумной совы. — Мистер Поттер, – привлекла Макгонагалл внимание Гарри, тут же увидев прежнюю ясность в его взгляде. Она резким движением сняла ткань, и тёмного оперения сова издала один кроткий клич, немного расправив крылья, поднявшись на маленьких лапках и осматривая гостей. — Я понимаю, что было бы правильнее сделать вам подарок лично, но боюсь, что он у нас шумный малый, скрывать долго его бы не вышло. – Гарри сделал осторожный шаг вперёд, а потом следующий, подозрительно глядя на животное, чуть щурясь. Гермиона медленно отпустила его ускользающую руку, улыбнувшись и поджав губы. Забини же демонстративно отвернулся к стене с картиной, понимая, что это событие явно не для него во всех смыслах. — Она совсем.. не похожа на Буклю, – Гарри звучал ошеломлённо, издав нервный смешок. — Это верно, он выглядит иначе. С днём рождения, Мистер.. Гарри. С восемнадцатилетием. — Да, он.. спасибо, профессор, вернее, директриса Макгонагалл. – Поттер открыл клетку, осторожно протягивая палец сове, которая продолжала слегка пританцовывать, немного раскрыв крылья. Она ткнула клювиком палец, а Гарри только улыбнулся. Грейнджер подошла чуть ближе. — Как его назовёшь? — Не знаю, не ожидал такого подарка. Идеи? — Гермес. Он похож на сову Перси. Тоже серое оперение и яркие глаза. — Второй? Почему бы и нет. Посидишь ещё в клетке, Гермес? Вскоре я пущу тебя полетать, что скажешь? – сова снова издала клич, опустившись на лапках и полностью расслабившись, превратившись в подобие пушистого и тёмного комочка. И тут же ещё один. — Рада, что подарок вас устроил, теперь к делу. Невежливо заставлять мистера Забини так долго скучать. – когда Грейнджер и Поттер заняли свои прежние места рядом с диваном, директриса продолжила. — Как вам уже стало ясно, школа потеряла множество изменений. В первую очередь - теперь в Хогвартсе больше потайных ходов, защищённых. И пути к некоторым местам тоже изменились – теперь попасть из одной части Хогвартса в другую можно гораздо быстрее, например, здесь, – Макгонагалл подошла к стене рядом с портретами, где было маленькое расстояние. Она начала стучать по стене, а кирпичная складка в свою очередь - отодвигаться, образуя проход, неожиданно, в зал с двигающимися лестницами. По ту сторону показалась исчезнувшая ранее группа, осматривающая всю округу на предмет, видимо, тех же ходов, о которых им также рассказали. — Они не видят нас, но мы видим их, пройти также можно, но ожидая необходимую лестницу. Узнаёте загадочную мелодию для открытия? – постучав дважды, кирпичи вернулись в изначальное положение. — Это сделано, в основном, для слежки, но обходных путей для учеников гораздо больше. Я осознаю чем подобное может быть чревато в случае опасности, настигшей нас ранее, но эффективность в защите учеников - первостепенна. Мне известно кто и когда открыл или открывает проходы. И, конечно, это поможет вам наблюдать за подозрительными учениками, не выдавая своих опасений. Я дам вам тот же шар, каким сама пользуюсь. — Забини тоже?.. – спросила Гермиона, мимолётно глянув на слизеринца, лишь бы не выдать своё неудобство рядом с ним. — Из меня, Грейнджер, вышел бы слишком никудышный пожиратель. Я не успел принять метку, расслабься. И у меня есть выгода в том, чтобы тоже выловить этих гадов. — Что же Малфой? Он не вернулся в Хогвартс? – подхватил Гарри, вспомнив про врага. До этого его не особо волновало, что ещё одного слизеринца нет рядом. — Да, в письме вы указали, что Малфой стал помощником и заместителем Забини, но ни в Экспрессе, ни при общем сборе его не было. — Нет, он вернулся. Мистер Малфой уже очень давно находится в Хогвартсе. И да, ему также известно о наших планах. — И вы?.. – Гермиона не стала договаривать фразу, осознавая, что Макгонагалл и так её поймёт. — Я понимаю ваши опасения, но поверьте, в нашем положении и с учётом того, что Мистер Уизли так и не прибыл в Хогвартс, лишней помощь не будет. Я внимательно наблюдаю за Драко, поэтому могу ручаться за вашу сохранность при общении и ведении с ним дел. Будучи бывшим пожирателем, он сможет дать вам необходимые сведения, что как никогда ценно. Не забывайте, что у Волан-де-Морта было очень много последователей, и большую часть из них нам лучше вычислить до того, как произойдёт очередная катастрофа. — Катастрофа – это верить Малфою. Тогда и вы не забывайте, что именно он впустил пожирателей в Хогвартс и с его подачи профессор Дамблдор погиб! – тут же вспыхнул Гарри, сжав ладони в кулаки, стараясь себя сдерживать – не кричать так сильно, как хотелось, слыша подобный абсурд. Он смирился со смертью бывшего директора, но вовсе не с тем, кто подсобил этому и мучал всех их. — Его место в Азкабане, не говорите, что не понимаете этого! – Гермес, клетку которого Поттер держал, повторно взволновался. Забини сохранял непоколебимое спокойствие, а Гермиона пыталась переварить им сказанное. — Мистер Поттер, я.. — Нет, не понимаете! Меня - нет. Даже Дамблдор не смог предвидеть и остановить его, а вы наивно полагаете, что одной слежкой и контролем всё обойдётся? Пускай Волан-де-Морт мёртв, но я - жив. И, поверьте, Малфои хотят моей смерти не меньше Реддла. А этот Малфой хочет смерти не только моей. Всех нас троих, это повезло ещё, что Рона нет! – Гермиона ступила вперёд, загораживая собой Гарри. — Директриса Макгонагалл, почему вы не воспринимайте Малфоя таким же пожирателем, как и всех других? — У него не было выбора, как и у вас, особенно обращаю это к вам, Мистер Поттер. Его деяний не простить, верно, но он ценен, понимаете ли вы это сейчас или нет. Драко Малфой такой же обыкновенный человек, как и вы. – Гарри в ответ прыснул смехом и отвернулся от директрисы, дабы вновь не вскипеть с большей силой от таких заявлений. Он просто хотел наконец покончить со всем этим: с пожирателями, проклятым Малфоем, всем. А что же в итоге? Ему работать со своим врагом? Гермиона была взволнована не меньше – напряжена и даже почти напугана, она прикусила губу, стараясь проанализировать происходящее. Старая Гермиона Джин Грейнджер заплакала бы от нечто подобного, но это – меньшее после всего того, что произошло. Эта расправила плечи и потемневшим, выражающими злобу взглядом, смотрела на Макгонагалл. — Стоит полагать, что одной вашей слежкой за ним дело не ограничивается? – и всё темнее, но главное - не прямые эмоции. Не здесь и не сейчас. Директриса кратко кивнула. Ненависть от мысли, что они будут вместе, странным образом в ней существовала, а не кипела. Будто эта ненависть была давнишним осадком. — И, по вашему, это правда поможет? — Да, не только вам, но и ему. — Я не набивался Малфою помогать.. – шикнул Гарри, потирая переносицу. — Что-то ещё? — Я бы хотела показать вам новую башню старост. – между спокойной Макгонагалл и Грейнджер явно присутствовало натяжное напряжение, но Гермиона отлично понимала, что от злости толку не будет. Директриса не дала ни выбора, ни вариантов. Одной ненавистью не выбить иное решение. Тем более что, похоже, она очень благосклонна к Малфою младшему. Кому-то необходимо держать голову на плечах. Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула, идя с Гарри за руку к выходу за Макгонагалл. Похоже, что тайных проходов прямиком улицу либо нет вовсе, либо именно в кабинете. Подумать о другом. О деле. Не о проклятом Драко Малфое, не покидающем их жизни. Ни о Забини, его одногруппнике, вяло плетущимся следом. Единственное, что приводило Гермиону в настоящий ужас – это понимание, что им неизвестно количество пожирателей, прячущихся в рядах учеников. Наверняка у последователей Тёмного Лорда есть план по возрождения своего правителя, – способы могут быть различны, настолько, что Грейнджер вспомнила парочку, всего лишь описание ритуалов и последствий совсем неприятных – все из них требуют жертвоприношения в разных видах. Гарри не переживёт покушения и на тело, и на душу. Гермиона могла полагать, что жертвой будет именно он, потому что тот гарантировано является подходящим сосудом для вторжения – ведь уже был связан с Тёмным Лордом, чудом сохранив рассудок. И сейчас нет ничего важнее предотвратить ту катастрофу, о которой говорила Макгонагалл. Даже ненависть к Драко Малфою является вторичным, нет, более далёким и бессмысленным фактом. Гарри же был на нервах: что неудивительно, и честно, ему было легче думать о ненависти к другому, чем снова полностью жить мыслью, что тебя хотят убить просто за факт существования, за случайность судьбы, что обошлась с тобой на редкость жестоко. И Гарри помнил, как перед тем как покинуть Нору, он и Гермиона обсуждали возможность возрождения самого сущего зла – возвращения самого могущественного тёмного волшебника в истории. И что он с трудом сглатывал слюну, напрягшись так, что мышцы заболели. Как же хочется обыкновенного покоя. Волан-де-Морт покинул его сознание, а кошмары - нет. Гарри до самой настоящей тряски боится замечать в себе паранойю, подобную Рону. В его голове происходит настоящий взрыв, когда он ловит себя на том, что оглянулся лишний раз: с подозрением смотрит на себя в зеркало, боясь увидеть очередное видение или почувствовать ту самую безграничную, бешеную ярость Тома Реддла, которую они делили вместе. Война никак не отпустит Гарри Поттера. Гермиона поравнялась с другом, заметив, как тот сосредоточенно дышит, иногда закрывая глаза на секунды, чтоб собраться с мыслями. В гневе. Она видит. И справляться с этой эмоцией Гарри всегда было тяжелее всего, потому что оно полностью его поглощает. Грейнджер вновь берёт Поттера за руку, нежно поглаживая ладонь напряжённой руки. Он же как-то прерывисто выдыхает сквозь сжатые зубы, тут же поджав губы. — Это бесполезно, так бесполезно, Гермиона. Макгонагалл что, тоже хочет поиздеваться над всеми нами? Будто мне.. – шептал Поттер со значительными паузами, шипя каждое слово. Макгонагалл подошла к стене, указав палочкой на светильник, где была маленькая жёлтая точка. — Все проходы помечены подобными знаками на предметах. И ведут они дальше и дальше в замок или наоборот, к выходу. – Директриса сыграла ту же загадочно-магическую мелодию, что и ранее. — Прошу. Также можно подумать о месте, в которое вы хотите попасть. Но представлять его необходимо очень чётко. – Гермиона неожиданно вспомнила о кроличьих норах из старой сказки, которые вели в совершенно различные места. Забини проскочил первым, все остальные следом, оказавшись вначале своего пути – рядом со двором. Теперь дорожка была не одна, вторая из них, – извилистая, заметная и будто даже натоптанная – вела прямиком к новой башне старост. Чем ближе они подходили к ней, высокой и сверкающей от солнечных лучей, словно обсыпанной бриллиантами, всё чётче различалась знакомая фигура: с непоколебимой осанкой, в чёрном костюме. Малфой. Стоял, засунув руки в карманы, но никакого недовольства на лице не выражалось, хотя Гермионе показалось, что есть что-то эдакое в его взгляде, и она оказалась права. — Мистер Малфой, простите за ожидание, – сразу извинилась директриса. Он в ответ только кивнул, чуть скривив губы. — Ничего, директриса Макгонагалл. Забини, Грейнджер, Поттер. — Я не стану пожимать тебе руку, Малфой. – сразу же отказался Блейз, также возвышенно-презрительно оглядывая одногруппника. — Полагаю, что предлагать это вам, Поттер и Грейнджер, вовсе не нужно? – он улыбнулся, остановившись взглядом на Гермионе, Гарри сильнее сжал её ладонь. — С вами нет Уисли, интересно. Без него вы выглядите даже.. не так раздражающе. Сами выгнали или.. — Заткнись. – перебила его Гермиона. — Ни к чему продолжать нашу старую и традиционную игру, Малфой. Гарри и вовсе не взглянул на врага, опасаясь резкой и неконтролируемой вспышки гнева. Его голоса было достаточно, чтобы взволноваться. — Директриса Макгонагалл, покажите нам башню. Гермиона звучала на редкость совсем строго, словно командовала. Она была серьёзно настроена пресечь все выпады Малфоя на корню прежде, чем случится страшное. Во всех смыслах - для всех сторон.